Читать книгу Опыт современной философии познания - Абрам Бенцианович Соломоник - Страница 3

Естественным образом анализ онтологической реальности (то есть нашего материального окружения и нас самих) составляет первый и главный этап настоящего исследования. Ни один живой организм, даже наиболее простой и малоразвитый, не может остаться безучастным к окружающей его действительности. Любопытный эксперимент был поставлен американским биологом Смитом: «В узенькую пробирку с микроскопическим сечением помещалась туфелька (вид одноклеточных). Сечение трубки было так мало, что для того, чтобы выйти из трубки в направлении действия биотического агента (света), туфельке нужно было перевернуться, ударяясь о стенки трубки. В начале эксперимента на этот поворот у туфельки уходило 3–5 минут, однако если такие эксперименты повторялись много раз в течение 10–12 часов, поворот начинал выполняться много быстрее, и под конец для него требовалось всего 1–2 секунды. Таким образом, под влиянием новых условий вырабатывался новый “навык”, который протекал в 180–200 раз быстрее, чем первоначальная реакция»[14].

И это у одноклеточного организма, у которого даже нет нервной системы и который откликается на внешние раздражения всей своей протоплазмой. Создание и усложнение нервной системы способствовало ускорению и кардинальному улучшению всех реакций организма на внешние раздражители. Этот процесс получил у человека наилучшее устройство и завершился способностью к направленному наблюдению и анализу приходящих извне впечатлений. Более того, мы давно уже перешли от пассивного наблюдения и восприятия к созданию специальных для этого условий, то есть к эксперименту. Видимо, живые организмы можно отделить от неживых именно по критерию отклика на раздражители, приходящие извне: у неживой материи он отсутствует; у живых, начиная с растений, – наличествует. Постепенно способность людей к наблюдению и анализу постигаемых фактов перерастает в организованный процесс изучения и познания, справедливо считающийся нашим главным достоянием.

Выше я писал о том, что любой народ, племя, нация стремились объяснить, каким образом появилась и развивалась та вселенная, в которой они очутились и проживают. Вот некоторые мифы по этому поводу, позаимствованные из обобщающей работы С. В. Морозова, который свел их вместе для сравнения и презентации[15].

«В древнем Египте считали, что Земля – это прямоугольная долина, посреди которой протекает Нил. Долину окружают горы. Там течет Небесный Нил, а по нему плавает челн бога Солнца. Плоское железное небо держится на четырех столбах».

«В Древнем Вавилоне (около 1500 г. до н. э.) Земля представлялась в виде выпуклого острова, плавающего в мировом океане. На земную поверхность опускается небо – твердый каменный свод, к которому прикреплены звезды, планеты, по нему двигаются Солнце и Луна. Утром Солнце восходит на небо через одни ворота, а вечером опускается через другие. Небо отделяет нижние воды, то есть океан, окружающий землю, от верхних, дождевых. Самое небо состоит из трех этажей. Там живут боги. Из трех слоев состоит и Земля. На верхнем – люди, в среднем – бог моря и мудрости Эа, в нижнем – царство мертвых. Вследствие битвы между богами тело богини Тиамат разделяется на две части, и из них создаются небо и земля. На небе укреплены Солнце, Луна, планеты, звезды».

«У древних славян белый свет рождается из тьмы. Во тьме изначально был лишь Род – прародитель, Отец богов. Он рождает царство небесное, а под ним – поднебесное. Пуповина разрезается радугой… происходит отделение Океана-моря от небесных вод каменной твердью; в небесах воздвигается три свода, свет отделяется от тьмы, правда – от кривды. Род родил затем Землю, но она ушла в бездну и схоронилась в Океане. Затем рождаются Солнце, месяц, звезды; Зори, Ночи, ветры; дожди, снег, град, гром с молнией. Это все части тела Рода. Далее рождены небеса, вся поднебесная. Род – отец и мать богов, он рожден собой и родится вновь. Он – все боги и вся поднебесная, то, что было, и то, что будет, то, что родилось, и то, что родится. Иначе говоря, Род – это прошлое, настоящее, будущее, которые одновременны».

И еще одно описание: «В Древнем Китае считали, что Земля – это плоский прямоугольник. Над ним на столбах расположено круглое небо. Озлобленный дракон согнул центральный столб, Земля наклонилась на восток, поэтому все реки в Китае текут на восток. А небо наклонилось в противоположную сторону, поэтому все светила движутся с востока на запад. Китайцы считали, что каждый день восходит новое Солнце, поэтому День и Солнце обозначены одним иероглифом. Уже значительно позже, на рубеже нашей эры, возник иной миф. Много лет назад небо и земля были слиты воедино, это нечто (вроде яйца) раскололось через 18000 лет на светлую (небо) и темную (земля) половины. Внутри яйца был Паньгу – человек небольшого роста, одетый в медвежью шкуру. На голове два рога. В одной руке он держал молот, а в другой – долото. С их помощью он 18000 лет в хаосе отделял небо от земли; создал Солнце, Луну, звезды. Паньгу – творец вселенной. Он порожден хаосом и извлечен оттуда силами ян и инь…».

Пожалуй, хватит. Мои цитаты касаются мифологического восприятия мира, свойственного любому народу, находящемуся на начальной стадии познания окружающей действительности. Впоследствии такого рода действительность получила наименование онтологической реальности – от греческих слов ontos (сущее, существующее) + logos (понятие, учение). Как я писал выше, по Огюсту Конту, который считается основоположником современной социологии, мифологическое мышление было всеобщей первой ступенькой при возникновении человеческого знания. Оно, разумеется, относится к донаучной стадии развития духовной сферы нашего бытия. Важно отметить, что неразвитое сознание все же ориентировалось на некоторые важные детали, взятые из реальной жизни, – на природу того места, где обитал тот или иной народ, на видимое Солнце, Луну, звезды, на их передвижения в пространстве и на некоторые замеченные и характерные для них свойства. Реальные предметы и события требовали объяснений от взыскующего человеческого ума, что и происходило у каждого народа, хотя сами объяснения оказывались плодом богатой человеческой фантазии и были механистически перенесены с известного материала на неизвестный.

По мнению того же Огюста Конта человеческое сознание в своем развитии прошло три последовательные стадии. «Исследуя ход развития человеческого ума в различных областях, Конт вывел закон трех стадий его развития, или трех различных теоретических состояний: теологического, метафизического и позитивного. Это значит, что человеческий разум в силу своей природы пользуется сначала теологическим (религиозным) мышлением, где открыто господствуют спонтанно возникающие функции, не имеющие доказательств. Затем метафизическим (философским, абстрактно-теоретическим) мышлением, с привычным преобладанием абстракций или сущностей, принимаемых за реальность. И, наконец, позитивным (научным) методом мышления. Каждое из этих трех состояний образует основу всей социальной организации и пронизывает все стороны общественной жизни. По мнению Конта, от общего состояния человеческого знания зависит и состояние техники, ремесел, промышленности и т. п. Закон трех стадий исторического развития одновременно является и законом развития всего человечества».[16]

Древнегреческая философия в лице ее самых выдающихся представителей представляет собой типичный образчик второй стадии Огюста Конта – метафизической, когда онтологическая реальность была представлена гораздо богаче и разнообразней, чем на стадии мифологической. Она предстает не только более обоснованной, но и предлагаемой для широкого обсуждения с возможными несовпадающими итогами. Здесь уже нет единого обязательного восприятия исследуемых явлений, как на теологической стадии; они, соответственно, подаются как проблемы, а не как материя, не подлежащая обсуждению, с единственным – ортодоксальным и категорическим – выводом.

На этой стадии развития человеческого сознания уже можно было обсуждать идею и высказывать по ее поводу различные взгляды, но аргументация оставалась примитивной, заимствованной из обычного жизненного опыта, а не из имманентных свойств исследуемого материала. Я уже приводил пример подобной аргументации у Демокрита при выделении самой малой и дальше неделимой материальной частицы – атома: делите и делите, пока дальше не сможете это делать физически. Примерно таков и ход рассуждений у Эпикура при рассмотрении теории платоновских идей. Он соглашался с тем, что общие идеи существуют (многие с этим были несогласны), но говорил, что они находятся не в Гиперурании, где-то над небесами, как утверждал Платон. «Все предметы существуют как бы двояко: сами по себе, первично, и вторично – в качестве постоянно истекающих от них тончайших вещественных образов, “идолов”. Эти “идолы” существуют так же объективно, как и сами испускающие их вещи»[17]. Здесь мы опять же наблюдаем механистический подход: все происходит просто по примеру естественных и наблюдаемых процессов.

«Идея общности с другими подобными предметами и явлениями невидимо присутствует в каждом индивидуальном воплощении», – говорил Эпикур. И когда человек видит одиночный экземпляр, эта идея невидимым образом перелетает к нему в мысли. То есть, она существует в материальном воплощении, и в таком виде перебирается в наш мозг. Этакий наивный материализм, бывший характерным для всей древнегреческой философии. То же самое у Платона: реальные общие идеи ждут нашу душу, которая после смерти человека летает на просторе и посещает Гиперуранию, где и знакомится с идеями, общими для целого класса предметов. Это уже идеализм, но с той же примитивной начинкой. Ничего удивительного в этом не было; греки знали еще очень мало и объясняли, опираясь на то, что им было известно, и за чем они наблюдали постоянно. Тем не менее, это был решающий шаг в продвижении от мифологической (религиозной) эпохи, но, конечно же, еще очень далекий от нынешних научных рассуждений, когда не только проблемы высвечиваются по-новому, но и подход к их разрешению построен на данных, получаемых из научного анализа, а не из умозрительных спекуляций.

Удивительно другое: человечество, давно усвоившее научные подходы к любой возникшей проблеме, до сего времени пользуется в философии параметрами обсуждения научных проблем, установленными еще древними греками. По-моему, это только вредит делу. Ведь мы уже давно перешли в своих научных изысканиях на совершенно иные стандарты. Начиная с Роджера Бэкона, Галилео Галилея и многих других, человечество постоянно пытается построить общую продвинутую научную парадигму, пока все еще пользуясь древнегреческими параметрами в анализе любой проблемы; параметрами, которые уже давно опровергнуты достижениями конкретных наук.

Что я имею в виду? Я хочу сказать, что продвижение отдельных наук, которые строят свои парадигмы каждая по-своему, уже не стыкуется с философским подходом, который изначально предназначался для древнегреческого уровня знаний и был вполне достаточен для науки того времени. Но времена изменились, и мы давно должны петь иные песни. Фактически я затрагиваю сейчас основной вопрос, поднимаемый в этой книге. Философия познания, по моему глубокому убеждению, должна отвечать на три главных вопроса: Что именно мы изучаем? Почему мы должны это изучать? и Как мы должны это делать? В зависимости от ответа на первый вопрос строятся и ответы на два следующих. Все эти три вопроса релевантны для построения любой науки.

Эти же вопросы кардинальны и для общей философии познания, которая на базе прогресса отдельных наук обязана выстроить свою генеральную теорию достижений в области получения и накопления знаний вообще – для всего человечества в целом на данном этапе его развития. Я утверждаю, что парадигмы отдельных наук, где больше, где меньше, отражают прорывы в накоплении знаний каждой конкретной научной отрасли. А вот общая ветвь теории познания застряла на том уровне, которую предложили для нее древнегреческие мыслители. По отношению к трем этапам постижения знаний, предложенных Огюстом Контом, это можно расшифровать следующим образом.

В мифологический период все покоилось на фантазии и воображении людей, которые занимались такого рода вопросами. Тут нет и не может быть никакого разрыва между содержанием изучаемого и принятыми для этого методами. На второй стадии добывания знаний передовые мыслители предложили, наряду с принятыми фантазиями (они все были религиозного происхождения), ориентироваться еще и на очевидные жизненные проявления. Ими они, главным образом, и оперировали в своих рассуждениях – вы видите и ощущаете то-то и то-то, а также видите сопровождающие их обычно обстоятельства. Значит, первое зависит от второго и его следует считать причиной возникновения первого и перемен в нем. Какие природные элементы господствуют в мире? Земля, огонь, воздух и вода – возложим же на них функцию быть основой всего и вся.

Нетрудно было и защищать такую позицию – примеров хватало с излишком, а желания и хитроумия тоже было достаточно. Ведь все это было мудрствованием, не более того. Его хватило на несколько тысяч лет и хватило бы еще на такой же срок, если бы в ходе практических манипуляций люди не достигли той стадии аргументации, которая уже не довольствовалась простым теоретизированием. «Почему я должен слепо верить Аристотелю в его описании человеческого организма и расположения в нем души и иных предметов?» – задал себе вопрос Андреас Везалий и начал тайно препарировать трупы животных и людей. После многолетних опытов такого рода он познал истинное строение человеческого тела и выпустил первый анатомический атлас, став родоначальником современной анатомии. «Почему, собственно, я должен принимать на веру мнение Аристотеля, что скорость падения предметов зависит от их веса, и не попробовать ли мне проверить это на опыте?», – подумал Галилей и произвел серию опытов, бросая с высоты разные предметы и замеряя время их падения. Так он заложил подлинную механику движения, подлинную в строго научном смысле этого слова.

Так же поступали ученые во всех иных науках. Они в специально поставленном эксперименте отслеживали проявления заинтересовавших их явлений, строили свои гипотезы, которые опять-таки подлежали обязательной проверке на практике. На этом пути человечество достигло невиданных прежде успехов и постоянно продвигается дальше. А философия топчется на месте, потому что она ограничена рамками, пригодными лишь для начальных шагов науки. Вот что она говорит: «То, что вы исследуете, это материальная реальность. Ваши мысли – необходимая идеалистическая добавка. Их правильное соотношение обеспечит успех вашего дальнейшего прогресса. Действуйте!». Но это не оперативный ответ, а просто призывный лозунг.

Сегодня этого недостаточно еще и потому, что материальная реальность, которая ранее воспринималась как некая нерасторжимая целостность, стала неоднородной. Она состоит не только из онтологии. В ходе научного прогресса ученые создали семиотическую реальность и научились привлекать к делу виртуальную реальность, прежде ничем не ограниченную и подвластную любым человеческими фантазиям и мечтаниям. Но если принять эти две новые реальности в расчет, разве это не изменит всего познавательного ландшафта и не даст нам в руки новые ресурсы для научного планирования и организации всей нашей исследовательской деятельности? Конечно, изменит. О чем я и буду говорить на протяжении всей этой книги, начиная с анализа онтологической реальности в данной главе. Итак, об онтологической реальности.

Согласимся считать онтологической реальностью наше материальное окружение и нас самих. Правда, я считаю и семиотическую (знаковую) реальность материальной, но эти две ипостаси реальности легко отличить друг от друга по их происхождению, на чем я остановлюсь ниже. Мне кажется, что вышеприведенное определение онтологической действительности не должно вызывать возражений. Стало быть, онтологическая реальность проявляется в виде материальных предметов, явлений и событий вокруг и внутри нас. Появляясь на свет божий, каждый из нас сталкивается с онтологической реальностью и пытается приспособиться к ней для улучшения своего благополучия, подобно той инфузории, о которой я писал выше. Для приспособления к окружающему мы вынуждены его изучать и по мере возможности не только самим вести себя в соответствии с установленными в ходе познания свойствами нашего окружения, но и попытаться сделать его наиболее комфортным для своего бытия, то есть переделать его.

Возьмем в качестве примера устройство жилищ. Даже звери, птицы и насекомые научились не просто приспосабливаться к уже готовым укрытиям от погоды и врагов, но еще и улучшать эти укрытия. Живые существа не только пользуются углублениями, норами и пещерами для проживания в них, но еще и активно их улучшают. Тем более это делают люди; на протяжении развития цивилизации мы научились строить замечательные жилища. Такие же подвижки происходят и на иных фронтах приспособления к окружающей нас действительности.

Но это уже второй вопрос, а первым возникает вопрос о том, откуда же взялась эта весьма упорядоченная окружающая нас действительность? Этот вопрос издревле мучил людей, и ответы, которые давались, звучали по-разному. В моем представлении мир, в котором мы живем, создавался совместными усилиями природы и человека. Рассмотрим вначале первую причину.

Природа на Земле до появления человека

В ходе естественного развития природы, которая самостоятельно развивалась на планете Земля до появления на ней живых существ, она сформировалась в некое целое, пригодное для нормального обитания и дальнейшего развития все более и более разумных существ. Речь идет о так называемых физических константах, которые обеспечивают нам нормальное проживание на планете в рамках достаточно продолжительного времени. Только такое существование обеспечивает нам тылы для сносного обитания человека на планете. Оно построено еще и на том, что природа покоится на некоторых неизменных законах своего бытия, – они называются законами природы и доступны человеческому познанию и воздействию. Именно познание таких законов позволяет людям предвидеть в определенных пределах происходящие события и даже частично дает человеку возможность изменять онтологическую реальность. Как же возникло такое состояние дел в окружающей нас действительности?

Первым ответом на этот вопрос, который приходит на ум, является обращение к богу (богам). Существуют, якобы, некие всесильные существа, которые способны повелевать природой и всеми жизненными проявлениями; они-то и распоряжаются судьбой планеты и всего на ней сущего. Неразвитое сознание вначале предполагало множественность богов, затем люди перешли к единобожию и, наконец, с приходом подлинного научного подхода, предпочло избрать естественное причинно-следственное описание природы и общественных отношений при анализе происходящего на Земле и за ее пределами в космосе.

Существующая сегодня стандартная космологическая модель рассматривает развитие от простого к сложному, от субатомных частиц до их все более сложных комбинаций в различных атомах, молекулах и в их вещественных сочетаниях, реализуемых в предметах и организмах. Начальные частички, наделенные определенными свойствами, могут группироваться во все более продвинутые и сложные комбинации, опять же наделенные своими специфическими характеристиками, и так далее – до появления вначале простых живых организмов, потом все более сложных и, наконец, до человека в его различных ипостасях (от первобытного до сегодняшнего homo sapiens). Все дело заключается в том, что объединение простых частиц в более сложные иногда приводит к опции создания таких комбинаций, которые в свою очередь способны комбинироваться в более сложные и т. д. Огромное большинство таких переходов на следующую ступень развития оканчивается ничем, остаются только очень немногочисленные комбинации, способные к дальнейшему продвижению и продолжающие линию существования такого рода изменений.

Земля после появления на ней человека

Моим начальным доводом является постулат, что о человеке в данном контексте следует рассуждать как о существе постоянно совершенствующемся и развивающемся. То есть человек в начале своего пути не идентичен человеку в его сегодняшнем виде и состоянии. Кстати, речь здесь пойдет о человечестве в целом, а не об отдельной личности. Отдельный человек никак не может взять на себя роль Бога, а человечество – может и берет.

Человек появился в этом мире как малая и беззащитная единичка, уступавшая по всем статьям многим существовавшим в то время животным и почти беспомощная перед силами природы. Только в силу своей приспособляемости он сумел стать сильным, могущественным и повелевающим многими природными процессами. Он может укрыться от дождя, града и снега в созданных его руками домах и постройках, закутавшись в теплую одежду и оградившись от природных катаклизмов другими придуманными им средствами, не просто придуманными, но и внедренными им в быт. Он может отодвинуть моря, запрудить реки и переделать лик Земли (пока в отдельных ее проявлениях). Он может летать по воздуху быстрей и в большей безопасности, чем птицы, плавать по воде комфортабельней и скорее, чем рыбы, вгрызаться в землю проворней любой землеройки. Наконец, сегодня он может перелетать на другие небесные тела и мечтает об их заселении.

И все это благодаря своему труду и разуму. Но для этого понадобились миллионы лет постоянного и поступательного развития. Три выделенных курсивом слова-концепта – постоянное, поступательное и развитие – являются для меня решающими в данной схеме. Переделывая природу, среду своего обитания, человек переделывал также и самого себя. Он овладевал силами природы, как бы перекачивая их в себя. Изменилось все. Коренным образом изменилась физиология человека – он встал на ноги, тело его приняло вертикальное положение, освободились руки, превратившиеся в основные орудия труда. Вырос и усовершенствовался мозг – нервные цепи простейших превратились в ганглии (нервные узлы), а затем и в мозг, нашедший себе пристанище в черепе человека. В результате он стал мыслить (анализировать, заглядывать вперед и заранее рассчитывать свои ходы), заимствуя первые логические алгоритмы из того, что наблюдал в природе. При этом он изобрел знаки и знаковые системы, с помощью которых наладил коммуникацию и взаимодействие с другими людьми.

Таким вот образом он научился повелевать природой (пока не в полном масштабе, но в довольно значительном), то есть, стал Богом. И началась человеческая история. Без истории нет ничего: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Научное мышление тем и отличается от обыденного или религиозного, что оно исходит из истории. Только в исторической перспективе мы можем задавать себе вопросы «Как и почему?», «Что было вначале и что стало потом?» и «В чем причина происходящих перемен?». В этом и заключается суть научного исследования в любой области знания. Религиозное сознание такие вопросы решает просто: «В начале ничего не было. Это Бог сотворил мир, в том числе и человека». В Библии, в самой первой главе, рассказывается, как Бог сотворил человека: Он сделал это на шестой день творения, перед отдыхом в Субботу. Он сотворил человека как венец, кульминацию творческого процесса и «по своему образу и подобию». Так что еще в древности люди верили в Божественное предначертание человека и в его главенствующее положение среди других сил природы.

Но при этом религия лишила человека истории. Если Бог сотворил человека «по своему образу и подобию», то Он сделал это сразу и в окончательном виде – лучше, чем Бог, стать невозможно. Снимаются все проблемы, связанные с развитием и совершенствованием человека. Одновременно мы лишаемся возможности задавать свои «глупые вопросы». Выход на научное изучение мира восстанавливает их в правах; именно разъяснением сформулированных выше вопросов и занимается наука на протяжении всего известного нам процесса ее развития. Любая отрасль науки имеет свою историю, из которой видно, какие вопросы по поводу тех или иных изучаемых объектов задавались раньше, как они решались и как решаются теперь.

Вот почему процесс и методология научных изысканий принципиально отличаются от религиозного подхода, и их невозможно впрячь в одну упряжку, хотя такие попытки постоянно предпринимаются. Все отрасли науки, особенно те из них, которые направлены в прошлое, опровергают религиозную концепцию мира. Геология изучает развитие Земли и пользуется последовательным возникновением и построением геологических слоев. Археология, опять-таки, делит все найденные артефакты по их историческому и, по возможности, последовательному происхождению. Антропология занимается происхождением человеческих типов и развитием их сообществ. Биология исследует происхождение живых организмов в их поступательном развитии, пользуясь теорией эволюции. И так далее, и тому подобное. Наконец, я попытался «опрокинуть в прошлое» происхождение знаков и знаковых систем как основ культуры и науки, исследуя их возникновение в филогенетическом и онтогенетическом аспектах.

Заимствуя у религии утверждение о том, что человек создан по образу и подобию Божию, я придаю ему совершенно иное толкование. Человек не создан, а появился в чреде других биологических видов как одно из звеньев в цепи развития. Обладая уникальными биологическими задатками для приспособления к среде обитания, он действительно превратился в подобие Творца, научившись использовать в своих интересах силы природы и частично главенствовать над ними. Таким образом он и выполняет роль Бога.

Все сказанное не имеет отношения к вопросу о том, существует ли Бог или нет. Я знаю, что буду обвинен верующими людьми в том, что отрицаю Его существование, но речь здесь не об этом. Вопрос о существовании Бога является прерогативой веры, научное познание зиждется на совершенно иных принципах. Существование либо отсутствие Бога не подлежит научному толкованию, существование Бога недоказуемо, да и доказывать его нет необходимости: в него можно либо поверить, либо не поверить. Есть люди, которые по складу ума и характера верят в Бога – исполать им! Есть люди, которые по складу ума и характера не нуждаются в такого рода поддержке, – им подавай факты и доказательства, иначе они не воспринимают мир и не видят возможности его объяснить. Я принадлежу к последней категории, хотя и не отрицаю за моими оппонентами права на свою точку зрения. Каждому свое; отсюда следует, что здесь могут быть два подхода (или больше), а не один.

Предыстория Человека. Может ли Природа быть Богом?

Под Природой в данном тексте понимается Вселенная, Мироздание, то, что есть, а в историческом плане – бесконечная чреда причин и следствий, которая приводит от того, что было, к тому, что имеется, и проецирует на то, что будет. Другими словами, акцент в нашем обсуждении смещается на постоянное и поступательное развитие, а вопрос о начале и конце этого процесса не ставится (он предполагается бесконечным).

Пора сказать и о том, что я имею в виду, когда говорю «быть Богом» либо «играть роль Бога». Это значит быть творцом, созидателем нового, такого, чего раньше не было. Это вовсе не означает воплощения самого Творца в каком-либо образе, в форме человека или животного. Еще Барух Спиноза, который первым выдвинул идею о том, что Бог – это «вечный порядок Природы» (Трактат об усовершенствовании разума, 1661 г.), говорил, что «воспринимать Бога как личность означало бы сделать его антропоморфным. Аналогичным образом, Бог не творит по собственному выбору нечто отличное от себя. Будучи не “действующей извне причиной”, а скорее “имманентной”, он, следовательно, неотделим от вещей, от него исходящих».[18] Традиционные же религии пытаются представить Бога человекообразным (либо похожим на животных или птиц – хороший пример мышления по аналогии). Если Бог сотворил человека по своему образу и подобию, следовательно, Он и сам выглядит как человек. Таким же представляли Его последователи почти всех религий, и принятые в них изображения Бога в большинстве случаев действительно антропоморфны (или зооморфны).

В моих доводах речь идет не о том, как выглядит Господь, но о том, что Он – Созидатель, что Он может создать что-то из ничего по заранее задуманной схеме и плану. Когда я говорю, что Природа берет на себя функции Бога, я имею в виду, что она создает нечто новое, но не из ничего, а из уже имеющегося материала (и таким образом восстанавливаю в правах историю). И делает это не по задуманному образцу (Природа думать не может), а случайным образом. Предваряя дальнейшее изложение, хочу сказать, что, когда Человек берет на себя функции Создателя, он делает это вполне сознательно, с заранее обдуманными намерениями. В этом принципиальное отличие между двумя ситуациями, но об этом речь впереди.

Однако при такой постановке вопроса немедленно возникает внутреннее напряжение: как же при отсутствии заранее намеченного плана из случайных усилий может возникнуть что-либо, что при ретроспективном рассмотрении оказывается позитивным развитием ранее существовавшего. Оказывается, может, и мы с вами являемся несомненным тому доказательством. По остроумному замечанию Эйнштейна: «Бог не играет в кости». Природа, напротив, только и делает, что в них играет. Она беспрестанно «раскидывает кости», и в результате нескончаемых повторений на протяжении огромного промежутка времени может возникнуть ситуация, при которой кости (вкупе с дарвиновским постулатом, что выживает наиболее приспособленный) покажут результат со счастливым исходом. И тогда в ходе многочисленных случайных мутаций возникает разумное существо (в данном случае – Человек), принимающее на себя формирование дальнейшего развития истории, то есть принимающее на себя функции Бога.

Природе глубоко безразлично, сколько раз раскладывать пасьянс, в котором принимает участие все в ней бытующее, ей также безразлично, сойдутся ли карты или нет. Она будет делать это еще и еще раз, ибо в этом и заключается ее raison d’être (смысл существования). Наконец, она случайно добивается чего-то подходящего, что по своим качествам способно закрепиться в мире; и, начиная с новой точки отсчета, Природа снова раскладывает пасьянс, но уже с другими картами. И так до бесконечности, пока на горизонте не появится разумная личность, присваивающая себе право разыгрывать дальнейшие партии в этой бесконечной «игре».

Природа безжалостно обращается с тем, что ее составляет, она берет для своих экспериментов самых разных участников и в самых разнообразных обстоятельствах, но добивается определенного успеха лишь в исключительных случаях. Факт, что мы являемся в известном нам мире единственными разумными субъектами, достойными такого определения. Поиски иных разумных существ во Вселенной пока не дали результатов, хотя надежда найти братьев по разуму не иссякает, равно как и надежда на успех дальнейших попыток. Пока ясно, что Природе лишь однажды удалось найти подходящую площадку для создания разума и способствовать превращению простейших биологических видов во все более сложные существа, приспособленные для дальнейшего поступательного движения. Так появляется Человек, который постепенно отбирает у природы ее прерогативы созидания нового, потому что он делает это гораздо лучше и, главное, целенаправленнее. Но об этом в следующем разделе.

Человек в роли Бога

Наконец появляется Человек и постепенно становится основным конструктором нового на Земле, а сегодня и в космосе. Сейчас мы живем в мире, который почти полностью освоен человеком и который коренным образом отличается от мира, оставленного нам в наследство природой. За что вы ни возьметесь, все в определенной степени создано мыслью человека и его руками. Вот несколько самых последних примеров; впрочем, каждый день приносит нам новые и новые факты утверждения Человеком своего права повелевать миром, изменять его.

Я беру один из номеров «National Geographic» (January 2007) и нахожу в нем статью о преобразованиях в Дубае, одном из эмиратов Персидского залива. На месте маленькой деревушки на берегу залива менее чем за каких-то пятнадцать лет был построен огромный город с почти миллионным населением, спроектированный по типу Манхеттена, но гораздо лучше (именно потому, что он планировался целиком и загодя). Насыпаны искусственные острова, на которых размещаются офисы и жилые небоскребы, созданы торговые центры и учебные заведения, включая университет, организованы международные финансовые корпорации, ворочающие миллиардными суммами, и многое другое. Весь этот конгломерат живет и активно развивается, отвоевывая у природы все новые и новые пространства и лихорадочно их застраивая. Вся эта активность, по словам журнала изменяющая весь район Ближнего Востока, была инициирована и претворена в жизнь двумя властителями крошечного Дубая – шейхом Рашидом бин Саидом аль Мактумом и его младшим сыном и наследником Мухаммедом.

В том же журнале я прочитал статью о китах-горбачах. Убедившись, что этому виду приходит конец в результате поголовного истребления его представителей, заинтересованные страны заключили в 60-х годах прошлого столетия конвенцию, запрещавшую любую охоту на этот вид животных. Были выделены специальные резервации для их проживания, самой большой из которых является заповедник возле Гавайских островов. Там проводятся исследования и отслеживается образ жизни горбатых китов. В результате трехлетнего обсчета живущих ныне горбачей выяснилось, что в настоящее время их насчитывается более 10.000 экземпляров, то есть их поголовье практически восстановлено. Размножение животных происходит все возрастающими темпами.

Недавно я услышал по радио сообщение о введении в строй в Израиле установки по очистке сточных вод. Известно, что воды в этой стране решительно не хватает; крупным источником ее пополнения являются сточные канализационные отходы, которые после очистки используются для ирригации на полях. Недостатком существующих систем была плохая фильтрация, которая не могла отделить мельчайшие микробы и вирусы, находящиеся в канализационных стоках. Они попадали на выращиваемые растения и делали их непригодными в пищу. В новой установке используются наноматериалы, которые имеют столь малые отверстия, что даже вирусы и микробы через них не проникают. И снова инициаторами данного начинания были ученые и просвещенные политики, ведь нанотехнологии возникли только на рубеже нынешнего столетия.

Плодами человеческих усилий являются не только локальные новшества. Глобализация дала возможность осуществлять международные проекты самого широкого масштаба. Еще несколько десятилетий назад считалось, что экономика любой страны подвержена циклам развития – «семь жирных лет» сменяются «семью тощими годами». Так повелось со времен, когда Иосиф, один из двенадцати сыновей библейского патриарха Яакова, попал в Египет. Сейчас в результате глобальных тенденций в мировой экономике «тощие» циклы перестали нам угрожать, во всяком случае, такая угроза в значительной мере смягчилась и не проявляется все последние десятилетия. Да мало ли что еще! Примеры переделки мира человеком можно приводить без конца.

Важно подчеркнуть, что человек не начинает своих преобразований без предварительного их обдумывания и планирования. Он также изменяет свою тактику и стратегию в ходе самих преобразований, когда встречается с непредвиденными препятствиями. Даже и по завершении проектов люди продолжают отслеживать их плюсы и минусы, постоянно совершенствуя уже достигнутые результаты. Это и есть сознательная и разумная деятельность, отличающая Человека от Природы по выполнению ими божественных функций созидания нового. При этом человек постоянно совершенствует самого себя: он учится на своих достижениях и на своих ошибках. И к следующему предприятию приходит уже в ином качестве – совсем другим человеком. Таким образом обеспечивается постоянное качественное и количественное нарастание процесса созидания человеком нового в мире и нового мира.

Некоторые характеристики онтологической реальности

В онтологической реальности можно различить следующие объекты: предметы, явления и события. Чтобы их унифицировать, я выбрал термин вещи и буду говорить о вещах всякий раз, когда захочу рассказать обобщенно обо всем, что в данной реальности происходит. Вещи по моей концепции противостоят идеям, которые обозначают то, что происходит в нашем сознании, когда мы мыслим. Иногда я буду использовать слово мысли как синоним термина идеи. Так что материальное vs. идеальное сохраняется и в моей схеме, хотя я придаю их взаимоотношениям совершенно иной характер, чем это делается в работах других философов. Я повсюду буду подчеркивать их взаимодействие и сотрудничество, а не их противоположность и взаимное отторжение.

Онтологическая реальность первоначально возникла и развивалась без человеческого участия. Такое развитие наблюдается и сегодня в тех ее сегментах, до которых человек еще не добрался. Там, где люди присутствуют, возникают совершенно новые условия – человек начинает активно воздействовать на окружающую его материальную среду, существенно ее изменяя. Объективную реальность, сохранившуюся без изменений под воздействием человека, я буду называть первой природой, а то, что было переделано людьми, – второй природой. Эти термины были предложены еще древними греками, и они адекватно отражают две ипостаси онтологической реальности, существующие совместно и во взаимодействии. Вместе они и составляют то, что мы называем онтологической реальностью (иногда я буду употреблять сокращенный термин – онтология).

Самой разительной чертой онтологии является то, что существующие в ней вещи не остаются одинокими, но объединяются в системы. То есть, хотя обычно мы имеем дело с индивидуальными вещами, но они суть единичные проявления целого класса аналогичных объектов. Получив опыт обращения с отдельной вещью, мы привыкаем к обращению с целым классом вещей, и это дает нам возможность более эффективных подходов к данной категории вещей в целом. На этом принципе построено обучение – за познанием нескольких примеров стоит привыкание к ним и правильное с ними обращение. Такое привыкание может превратиться в профессиональное занятие, когда мы узнаем больше, чем остальные люди, о какой-либо категории вещей, и получаем за это денежное либо иное вознаграждение. Данное свойство вещей (быть похожими) в первой природе объясняется тем, что в определенных аналогичных обстоятельствах те же самые частицы преобразуются похожим образом и дают тот же результат.

В конечном счете все сводится к малому количеству частиц, которые взаимодействуют между собой, ограниченные особенностями своего строения при вступлении во взаимные отношения. Возможные комбинации между ними могут завершаться положительным результатом, который допускает их последующее развитие. И так далее, по линии превращения одной мутации в иную, которая становится следующей ступенью развития всей системы. В присутствии человека (во второй природе) действуют несколько иные причины и следствия; я писал об этом выше. Мы действуем, замышляя изменения в лучшую сторону, создавая при этом идеи будущих объектов и институций, необходимых для нашего более благополучного существования. Эти идеальные представления реализуются в разных культурах по-разному, хотя за ними стоит одна и та же мысль (аристотелевская форма). Я возвращусь к этому пункту в главе, посвященной виртуальной реальности. Там он станет моей стартовой площадкой для описания специального типа реальности – виртуальной.

То, что я написал выше, касается лишь одного параметра появления вещей. Есть и иной аспект: любая конкретная вещь в природе представлена не индивидуально, но в рамках какой-то системы, куда она включена. Земля является частью более крупной системы, которая называется Солнечной; Солнечная система встроена в более крупную схему всех небесных тел, составляющих галактику. Миллионы галактик образуют наш постоянно расширяющийся мир. Столовая ложка – лишь одно из орудий, используемых для перемещения сыпучих и текучих тел; в иной модификации (и большем масштабе) она превращается в лопаты различных видов; в еще большем масштабе – в черпалки. Все это вместе составляет системы, которые мы изучаем и постоянно совершенствуем. Та же ложка вместе с вилкой и ножом составляет еще и систему столовых приборов.

Включение в разные иерархии позволяет нам познавать вещи не только как отдельные и не связанные между собой предметы, но как части соответствующей системы. Мы изучаем свойства отдельных вещей и, наряду с этим, их функции в рамках системы. Это дает нам возможность формулировать законы развития тех вещей, которые мы изучаем, чтобы пользоваться этими законами во всех случаях, когда мы с ними сталкиваемся. Без такого способа обобщений не было бы никакой науки, ибо не было бы возможности предвидеть что-либо и подготовиться к встрече с ним. По мере открытия новых аналогов известных в природе либо выдуманных людьми вещей мы пополняем соответствующую систему новыми образцами и совершенствуем формулировки уже известных нам законов природы.

Системное построение самих вещей и то обстоятельство, что они должны быть включены в системы более высокой организации, является первым и основным законом природы. Внесистемные вещи существовать не могут; они либо просто не могут появиться, а если и появляются, то их существование продолжается недолго и они обычно не дают потомства. Мы видим это по рождаемости людей с мутационными отклонениями. В большинстве своем люди рождаются нормальными; если же они появились на свет с существенными отклонениями, то выживают ненадолго и требуют помощи и сопровождения на весь отпущенный им жизненный срок. Система заранее отлажена, и она может функционировать только в приемлемых для ее существования рамках. Экземпляры с отклонениями не могут длительно и самостоятельно существовать и обречены на вымирание. То же самое относится ко всем вещам, а не только к живым организмам. Внесистемные вещи существуют лишь в виде курьеза.

Вторым законом существования вещей в онтологической реальности является то, что они требуют определенного количества энергии, дающей им возможность быть и действовать. Энергия в системе может либо уменьшаться, либо пребывать на неизменном уровне, либо увеличиваться за счет ее притока извне. Показателем наличной энергии в системе служит энтропия. В закрытых для притока энергии системах энтропия показывает постепенный распад системы. Поэтому в онтологии системы должны быть постоянно открытыми для поглощения новой энергии. Иначе они погибают.

По этому параметру онтологические системы существенно отличаются от семиотических, которые, даже будучи закрытыми, не требуют непрестанного пополнения энергии и продолжают существовать в своем прежде достигнутом состоянии. Например, существует несколько тысяч мертвых языков, и каждый из них является системой. Мертвыми эти языки становятся потому, что вымирают их носители, но сами языки, как таковые, остаются. Иногда тот или иной язык возрождается, как это случилось с древнегреческим или с ивритом (языком древних евреев). Тогда берутся старые письменные тексты, их модифицируют по нормам современной жизни (то есть, подпитывают новой энергией), и язык снова становится действующим инструментом общения. Более того, в семиотике имеются системы, которые специально закрываются для нововведений; к ним, в частности, относятся алфавиты, которые очень неохотно принимают новую кровь, дающую им бо́льшую энергию в применениях.

Третьим законом существования и развития онтологических систем является то обстоятельство, что, несмотря на постоянную подпитку энергией, все онтологические системы в конце концов стареют и умирают. Это нисколько не противоречит второму закону, о котором я говорил выше. Если систему не подпитывать энергией на протяжении всего периода ее существования, то она умирает немедленно; а так она умирает в естественные отпущенные для нее сроки. За это время система обычно проходит три стадии развития: период становления, период полного созревания и апогея и период увядания, завершающийся смертью. Обычная схема существования вещей выглядит следующим образом:

Слева стрелкой показан период становления: он происходит сравнительно медленно и требует особой энергетической подпитки. По достижении периода полного созревания развитие продолжается, но лишь в пределах более или менее стабильного состояния, показанного на схеме в виде плато. Этот период в обычных (не экстремальных) условиях значительно длиннее двух остальных. Наконец, система, доходит до точки, за которой наступает ее увядание. Этот последний период происходит быстрее двух других и отмечен постепенной утратой характеристик, достигнутых ранее. В конце него наступает гибель системы. Гибель неизбежна в любой системе, какой бы вечной она нам ни казалась. Уйдет род человеческий, уйдет наша планета, вся Солнечная система и даже вся вселенная. По стандартной космологической модели она снова становится маленькой точкой, из которой в результате большого взрыва возникает новая вселенная.

Четвертым законом существования онтологических систем является их матрёшечное расположение по отношению друг к другу. Самая крошечная матрешка – это конкретное проявление вещи. Затем следует класс таких же самых вещей, включенный в соответствующую более высокую категорию, и так далее. Все это компонуется в законченную картину нашего мироздания, которое представляется нам самодовлеющим целым, хотя на самом деле оно распадается на миллионы различных более мелких систем, отличающихся друг от друга. Найти в этой картинке различные составляющие, представляющие собой ее существенные и однородные части, – одна из основных задач науки, что должно быть обосновано в гносеологии, то есть теории познания.

Гениальный Огюст Конт, который в своих трудах посвятил много места классификации наук, обозначил правильный философский подход к решению этой проблемы, но и сегодня она остается актуальной и практически решается по наитию. Междисциплинарный подход в научных исследованиях весьма плодотворен, но он может быть реализован только на базе уже существующих и четко структурированных наук. Между тем, объявление той или иной темы в качестве междисциплинарной чаще просто прикрывает беспомощность ученого в описании предмета своего исследования, а не точное определение тех наук, к которым данная тема имеет отношение.

Наконец, последней чертой онтологической реальности, которую я здесь укажу, является ее многообразие, которое не дает нам возможности подходить к изучению этого типа реальности с одних и тех же позиций. В ней следует выделить три сферы, различающиеся по характеру происходящих в них пертурбаций: сфера доступного наблюдения с помощью наших органов чувств и специальных приборов; микромир, недоступный для непосредственного наблюдения и функционирующий по иным законам, нежели в первой сфере, и макромир, который также недоступен для непосредственного восприятия из-за его отдаленности от нашей планеты. В начале ХХ столетия ученые начали активное исследование атомной и субатомной природы вещей и обнаружили, что она совершенно иная, нежели близкий нам мир реальности, доступный непосредственному наблюдению. Целый век ушел на подробное изучение этого мира, и дело еще далеко от завершения. Пришлось коренным образом изменить подходы к исследованию, сформулировать новые методы презентации изучаемых феноменов и применить иные знаковые системы. Равным образом изменилась и космология, которая на протяжении последнего века полностью пересмотрела свои позиции, перейдя от статичной модели к модели постоянно расширяющейся вселенной (Хаббл), к теории большого взрыва, черных дыр и темной материи.

Кроме этих достаточно ощутимых сдвигов в теории познания происходит и другая революция, менее очевидная, но не менее существенная. Онтологическая реальность требует особого подхода к ее изучению не только в трех указанных сферах, но и в любой специфической области своих проявлений. Для этого мы должны прибегать к особым знаковым системам, к специальным приборам и иным средствам наблюдения и фиксации разных проявлений изучаемой онтологии, что в свою очередь предполагает специфическую подготовку будущих ученых в той или иной сфере познания. Наука начинается на студенческой скамье и в учебной лаборатории, где будущие исследователи получают первые знания и навыки будущей специальности. Поэтому в высших учебных заведениях следует не только преподавать уже известные в данной науке факты, но стараться их усовершенствовать уже в ходе лабораторных работ и опытов. Только так мы сможем не только следить за уже достигнутыми успехами, но и заложить фундамент их дальнейшего продвижения. Создание таких лабораторий в вузах является необходимым не только как средство заработать деньги для учебного заведения, что само по себе позитивно, но и как необходимая ступень подготовки будущих научных прорывов.

Кроме того, мне представляется необходимым ввести дополнительный параметр ранжирования различных наук: на науки общего плана, ориентирующиеся на разнообразные приложения во всех «прикладных» науках, и на конкретные науки, касающиеся специфических предметов изучения. Первую группу наук я называю синтетическими, к ним можно отнести философию, математику, лингвистику, логику и информатику. Каждая из них имеет разделы, приспособленные к использованию в разных областях практических применений. Так, математика требует особых приложений в плоскостной картографии, в строительной технике, в космологии; каждый раз требуется иная математика. Логика применяется в любой жизненной ситуации, но каждый раз по-иному. Один язык используется для обычных бытовых аппликаций; отличный от него – в науке, а в ней еще выделяются языки, специально создающиеся для компьютерного программирования (так называемые искусственные). К тому же на все это накладывается и то обстоятельство, что каждая национальная общность имеет свой язык. То же относится и к информатике.

Эта разноплановость разрешается в конкретных практических приложениях, которые следует учитывать уже на стадии подготовке будущих специалистов. Но возникает еще одна серьезная проблема. Очаги человеческой цивилизации возникали в разных уголках планеты автономно, ориентируясь на местные особенности существования и на имеющиеся ресурсы, потребные для реализации тех или иных намерений. В результате одинаковые потребности на разных территориях получали свои практические аппликации, отличные друг от друга. Так создавались все национальные культуры. Сегодня, когда мы подходим к решению тех же задач, обогащенные накопленным научным знанием и иными возможностями в возникающем глобальным мире, приходится это делать уже по-другому.

Возьмем для примера проблему стоимости отчуждаемого либо продаваемого товара, то есть проблему его цены. Исторически первым решением проблемы стоимости продукта повсеместно был бартер (натуральный обмен товаров). Кто-то на глазок оценивал находящийся у него товар и товар, предлагаемый ему для обмена, и, если стороны соглашались, обмен производился. Это как бы естественный метод определения стоимости по наитию; он реализовывался в наглядной форме и назывался натуральным обменом. Потом пришло озарение в виде идеи обращения в материальному посреднику, который служил бы мерой для определения цены обмениваемых продуктов. Таким эквивалентом стоимости обычно становился наиболее ходовой товар: где-то пушнина, где-то соль и пр. Так возникали культурные различия в разных странах. Потом пришел наиболее длительный этап денежного обращения. Где-то (кажется, на территории нынешней Ливии) возникла идея всеобщего эквивалента стоимости в виде денег. Сначала для этого использовали полноценные, сделанные из дорогих металлов монеты, потом догадались пользоваться простыми металлическими монетами, наделенными гарантированной стоимостью либо вексельными дензнаками. За этим стояла идея, что дензнаки обеспечивают свою номинальную стоимость, получая гарантию от солидного финансового источника, – известного банка либо даже от государственного казначейства.

Параллельно получили хождение векселя. Это – те же дензнаки, но ради удобства самые большие суммы можно было уложить в маленькой бумажке. Удобство обращения обменных денежных документов стало ведущим способом реализации эквивалента цен. Сначала использовались векселя, потом – банковские переводы, производимые путем переписки между банками сторон, заключавших сделку. Сегодня в глобальном мире оказалось возможным это делать во всемирном масштабе при помощи единой международной системы СВИФТ. Она гарантирует легальность сделки и утверждает международные реквизиты ее реализации. Кажется, деньги в наше время вообще уходят в прошлое. На их место приходят условные единицы, в которые переводятся дензнаки различных стран. Такими условными единицами могут стать любые согласованные между сторонами абстрактные знаки, в том числе и криптовалюты, о которых сейчас так много говорят. Такой способ служит для меня примером решения самых различных задач, связанных с унификацией многих кардинальных установлений, возникших в условиях разобщенного мира и требующих иных подходов в новом глобальном обществе, возникающем сейчас на планете.

Для осуществления глобализации одинаковых устремлений, прежде решавшихся на основе конкретной культурной традиции, стало необходимым объединить конкретные воплощения одной и той же проблемы, ранее решавшиеся на базе локальных подходов. Этот способ объединения различных трендов в один общий образ действий стал для меня путеводной звездой в двух научных начинаниях. По профессии я прикладной лингвист (преподаватель английского языка в российских школах и иврита в израильских ульпанах). Упомянутая идея подвигла меня на написание книги «О языке и языках»[19], где я попытался свести характерные для отдельных языков особенности в едином для всех гипотетическом языке. Еще раньше я написал книгу по семиотике, которой занимаюсь несколько десятков лет. В ней я постарался объединить все кардинальные положения науки о знаках в единую «Теорию общей семиотики»[20]. То же самое предстоит сделать в тех областях знания, где это еще не сделано. Во всяком случае, в настоящей книге я пытаюсь построить такую теорию общей философии познания, которая объединила бы частные теории познания, характерные для отдельных наук.