Читать книгу Любви все возрасты покорны - Абрам Хаит - Страница 3

В этой на первый взгляд благополучной, вполне обеспеченной семье недостаточное внимание, уделяемое сыну со стороны родителей, и то, как они нередко между собой бранились, накладывали свой отпечаток на его воспитание и отношения с ними. Мама, Людмила Григорьевна, не проявляла особого интереса к тому, есть ли у сына друзья и с кем он проводит время. Она была уверена: придёт время – они с отцом найдут ему пару, которая будет соответствовать их представлению о той, кто достойна руки и сердца их единственного ребёнка. В этих условиях Аркадий уже с юношеских лет не был склонен к особой откровенности со своими родителями, и становление его взглядов во многом проходило под влиянием своих друзей и няни его детства. Ему повезло, что ближайшими, с кем он был не разлей вода, оказались Тамара и Алёша. Многое, что было хорошего в его поступках, он воспринял от общения с ними и няней Полиной.

Совсем недавно казавшиеся обычными юношескими привязанностями отношения Тамары и Аркадия, всё больше углубляясь, перерастали в настоящую любовь, с неотвратимым её логическим продолжением. Как-то одновременно оба почувствовали всецело готовыми себя к самостоятельной семейной жизни. Никаких причин, удерживающих от такого шага, кроме необходимости максимально сосредоточиться на предстоящем завершении учёбы в университете, для них не существовало. Понимая, что их любовь только для двоих, и избегая особой демонстрации своих отношений, они вместе с тем посчитали неразумным скрывать от друзей свои намерения в ближайшее время вступить в брак. Тамара и Аркадий делали всё возможное, чтобы каждую свободную минуту быть вместе, используя любой подходящий момент для признаний во взаимной любви. Единственное, о чём, не договариваясь, избегали говорить, – это об интимной близости. Хотя эта мысль с каждой встречей всё настойчивее беспокоила их, особенно Аркадия. Проявляя выдержку, Аркадий полагал, что для приближения этого момента не должен ничего предпринимать, пока не почувствует, что к этому готова Тамара. Вместе занимаясь, принимая пищу во время больших перемен, гуляя, они всё более сближались. Тем не менее у них не было возможности остаться наедине в нормальных условиях, где можно себе позволить хотя бы что-нибудь большее, чем невинные объятия и поцелуи.

Тамара несколько раз приглашала Аркадия, желая познакомить его с мамой, но он по разным причинам откладывал принятие приглашения на потом. Сам он тоже не спешил знакомить Тамару со своими родителями. Её это удивляло, но, стараясь не придавать этому большого значения, она успокаивала себя – всему своё время. Зная, что родители, особенно мама, уже давно считают вопрос его невесты решённым по своему усмотрению, Аркадий терзался мыслью, как лучше подготовить их к сообщению о не совпадающих с ними личных планах на этот счёт. Он понимал двойственность положения, в котором оказался: не знакомит Тамару с родителями, что давно назрело, и не говорит ей о своих затруднениях, боясь, что это плохо повлияет на их отношения. Однажды, решив, что тянуть с этим дальше нельзя, Аркадий, не предупредив родителей, спросил Тамару:

– Завтра ты сможешь прийти к нам, чтобы познакомиться с моими родителями?

– Конечно, смогу, – ответила она.

Тамара знала, что в своё время родители Аркадия, не придавая серьёзного значения их дружбе, не мешали этому. Хотя и не очень одобряли длительное увлечение сына одной девушкой, тем более вкупе со своим другом. Однако она никогда не рассматривалась ими как невестка и мать их будущих внуков. Когда вечером Аркадий вернулся домой и хотел предупредить родителей о том, что он пригласил Тамару, чтобы познакомить с ними, – ему это не удалось: они спешили на какую-то встречу. Решил, что сделает это обязательно утром. Проснувшись, он не застал отца, уже уехавшего на работу, а его попытку поговорить с мамой она прервала словами:

– Сын, я очень спешу, мы сегодня с папой на выходные выезжаем к его другу на дачу, а мне надо ещё в косметический салон, меня там ждут. Надеюсь, ничего не горит, по возвращении обо всём поговорим.

Ему хотелось закричать, что горит, но сдержался и, попрощавшись, уехал в университет. С безразличием мамы к его интересам, тому, что его беспокоит, приходилось сталкиваться не впервые, но ведь то, что он хотел сказать сейчас, – это вопрос всей его жизни. К тому же он мучительно думал, как объяснить Тамаре, что встреча не состоится. Увидев Аркадия в университете, Тамара по его виду поняла, что он чем-то обеспокоен. Решила воздержаться от расспросов, будучи уверена: сочтёт нужным – обо всём расскажет сам. Так и произошло. Не вдаваясь в подробности, он сказал:

– Прости меня, на выходные родители поехали на дачу к папиному знакомому, даже не предупредив меня об этом заранее. Придётся отложить на следующий раз.

Тамару вдруг осенило, и она с нескрываемой радостью в голосе сказала:

– Зачем откладывать? Разве ты не хочешь, чтобы я пришла к тебе в гости?

Аркадий не ожидал такого поворота и, не сдержав себя, с восторгом воскликнул:

– Да я об этом только и мечтаю.

Договорившись о встрече сразу после того, как справятся с некоторыми делами в университете, они разошлись. Спустя некоторое время, когда они вновь оказались вместе, Тамара ему сказала:

– Мне надо заехать домой и предупредить маму, что сегодня вечером задержусь.

У них давно было постоянное место встречи. В условленное время они там повстречались и поехали домой к Аркадию. Тамара сказала:

– Может быть, зайдём в магазин, купим что-нибудь поесть?

– Зачем? Перед уходом мама предупредила, что она всё для меня заготовила. О чём, о чём, а об этом, чтобы я не голодал, она всегда позаботится. Не сомневаюсь, что в холодильнике полно всяких яств.

Как ни странно, Тамара впервые оказалась в квартире, где жил Аркадий с родителями. В престижном доме в шестикомнатной двухуровневой квартире на втором этаже у него были две комнаты – спальня с лоджией и комната для занятий. Рядом размещалась большая ванная комната и туалет. Он провёл Тамару по всей квартире, и её поразила роскошная обстановка. Она знала, что его отец – успешный бизнесмен, но думала, что они живут поскромнее. К чести Аркадия, он никогда не пытался похвастаться своим достатком, а тем более – необычными, элитными условиями проживания. Когда они зашли в огромную кухню-столовую, Аркадий раскрыл холодильник и, подозвав Тамару, сказал:

– Смотри. Здесь всяких продуктов на целый месяц хватит.

Обнявшись, они перешли в гостиную и, усевшись на диване, наслаждались тишиной и тем, что впервые имеют возможность по-настоящему побыть наедине. В этой обстановке, горячо целуясь, испытывали непривычное им до этого момента наслаждение. Всё вокруг способствовало разгорающимся чувствам, желанию ощутить верх блаженства от взаимного тепла и готовности полностью отдать себя влекущей силе любви. У Тамары появилось трудно ей самой понятное страстное нетерпение, чтобы Аркадий именно сейчас стал её первым мужчиной. Но как и какой дать ему сигнал об этом – не знала. «Неужели ему это непонятно», – спрашивала она себя. И, не придумав ничего другого, она неожиданно, прервав жаркие объятия и поцелуи, которыми Аркадий покрывал её лицо, руки, сказала:

– Подожди. Надо позвонить маме и сказать, что сегодня не буду ночевать дома.

Решительно поднявшись с дивана, она подошла к телефону. Набрав номер и услышав ответ мамы, Тамара торопливо проговорила:

– Мамочка, ты не волнуйся. Сегодня я не приду домой, переночую у подруги.

Быстро положив трубку, про себя подумала, что ещё никогда в жизни не говорила маме такую откровенную неправду, и вслух добавила:

– Не могла же я ей сказать, что переночую у мужчины. Потом всё объясню.

Сказала это для себя и Аркадия, как бы оправдываясь и вновь намекая о своём желании. Он решил, что, может быть, соврав, Тамара поступила не совсем хорошо, но, как никогда, уместно. Оставаясь на диване и с нетерпением ожидая её возвращения, Аркадий всё ещё сомневался, верно ли им понят её намёк. Они вновь оказались во взаимных объятиях – в непрерывных ласках и любовной страсти для них незаметно летело время. Им показалось, что всё свершилось в какой-то миг, хотя ночь уже сменилась утренним рассветом дня, ставшего для них началом новой жизни. Ими овладели схожие мысли: они радовались счастью, она – что её первым мужчиной стал он, он – что его первой женщиной стала она. Не сговариваясь, встали с дивана, чтобы пойти принять душ, благо в квартире было несколько ванных комнат. Аркадий заметил, что Тамара задержалась и быстро приводит в порядок диван, а она в этот момент подумала, как хорошо, что они оказались на диване с кожаным покрытием. После душа, обнявшись, продолжая поцелуи и ласки, они перешли в кухню-столовую и занялись приготовлением завтрака. Весь день провели как радостный праздник любви и счастья, избегая любых других разговоров, которые могли в их праздничное настроение привнести что-то другое, кроме этих чувств. Хотя и она, и особенно он понимали, что предстоят непростые объяснения и нелёгкая борьба за свою любовь. Шли дни. Тамара и Аркадий не спешили открывать родителям свою тайну и каждый новый день старались организовать и провести так, чтобы он был продолжением того незабываемого дня. Про себя решили, что наступил медовый месяц их любви, и прилагали все усилия, чтобы каждое его мгновение было наполнено счастьем. Материнское чутьё Тамариной мамы не замедлило отметить, что в жизни дочери произошли важные перемены. Не задавая прямых вопросов, Лидия Петровна старалась подтолкнуть дочь к откровенному разговору, и однажды Тамара ей обо всём рассказала. Дочь стала взрослой, и рано или поздно это должно было произойти, поэтому, понимая, что ничего из происходящего в её жизни она изменить не в силах, Лидия Петровна, одобрительно улыбнувшись, сказала:

– Доченька, ты совершила очень важный шаг в своей жизни. Я мечтаю о том, чтобы всё продолжалось так же прекрасно, как началось. Но об одном хочу тебя просить: быть готовой и к огорчениям, которые могут сопутствовать, и к счастью. Жизнь очень сложна, и, если человек готов к её неприятным сюрпризам, ему проще их преодолевать.

– Спасибо тебе, моя дорогая мамочка, – ответила на эти слова Тамара и, обняв Лидию Петровну, крепко её расцеловала.

Не остались без внимания перемены в поведении сына и у мамы Аркадия. Но, как обычно, она не спешила с выяснением причин этих перемен, а он, привыкший к её занятости совершенно другими, более важными для неё проблемами, в данный период не очень торопился с ней откровенничать. Между тем необходимость обо всём поведать родителям неминуемо приближалась. Аркадий уже терзался не столько тем, что этого нельзя избежать, сколько подчёркнутым безразличием, проявляемым мамой к тому, чем обеспокоен её сын. Убедив себя в том, что рано или поздно это всё равно должно произойти, он решил набраться терпения, надеясь, что со временем удачный момент для этого неизбежно наступит. К сожалению, события развивались по сценарию, который Аркадий не мог предвидеть, и он не был к нему готов. Людмила Григорьевна, догадываясь, о чём сын так настойчиво пытается им сообщить, спешила опередить события. Она знала о его дружбе с Тамарой и, не сомневаясь, что речь пойдёт о ней, всячески уклонялась от разговора. Тамара никак не вписывалась в её планы, хотя ей и стало известно, что из двоих своих друзей Тамара отдала предпочтение Аркадию. Людмила Григорьевна не хотела продолжения их отношений и была озабочена тем, как положить им конец. Ей казалось, что добиться этого можно, использовав самый надёжный способ – обман. Она решила осведомить Тамару, что у Аркадия якобы уже давно есть невеста, с которой в ближайшее время они должны пожениться. Девушка, которую родители прочили Аркадию, была дочерью партнёра отца, звали её Светлана. Её отец, Пётр Васильевич Сазонов, владел огромным капиталом, и родители Аркадия были заинтересованы в родственных с ним связях, чтобы успешнее решать вопросы своего и совместного с ним бизнеса. Когда о своём замысле Людмила Григорьевна поведала мужу, он высказал сомнение:

– По-моему, это уже слишком. Не далеко ли ты зашла в своём противодействии Аркадию в его желании быть со своей любимой девушкой, а не с той, которую ему навязывают?

Её реакция был категоричной:

– Ты готов, чтобы пошатнулся твой бизнес и какая-то неизвестно откуда появившаяся девчонка стала членом нашей семьи?

Ответа не последовало, и Людмила Григорьевна не замедлила приступить к осуществлению своего мерзкого, пронизанного циничной несправедливостью плана. Этот план по своей гнусности мог зародиться в голове только коварной женщины. Кредо Людмилы Григорьевны состояло в том, что достижение намеченной цели не требует оправдания средств, для этого использованных. Главное, чем она была озабочена, – всё сделать так, чтобы подлинность информации о невесте не могла вызвать ни малейшего сомнения. И она осуществила это, сумев организовать ознакомление Тамары со сфабрикованными ею письмами Аркадию, якобы написанными Светланой. Находясь в состоянии отчаянного возбуждения, Тамара не переставала думать о том, что произошло. Она пыталась осмыслить каждое слово прочитанных писем в надежде хоть что-то найти в них, что могло переубедить в их достоверности. Но это не удавалось, и мысли возвращали её к одному: она мерзко обманута человеком, которого полюбила. В памяти возникали некоторые моменты их отношений с Аркадием, где он, как ей сейчас воображалось, был с ней неискренен, что-то недоговаривал и в конечном итоге всё сводил к одному – использовать её для удовлетворения своей похоти. Первым порывом Тамары было набрать его телефон и высказать всё, что она о нём думает. Сдерживая гнев, прилагая усилия не дать минутной слабости овладеть собой, она заставила себя, прежде чем что-то предпринимать, всё спокойно обдумать и посоветоваться с мамой. Неимоверно осложняло случившееся ещё одно важное обстоятельство – ей показалось, что она забеременела. Вначале абсолютной уверенности не было, но через несколько дней на приёме у врача не осталось и тени сомнения, наступила полная ясность. Мысли, как повести себя в сложившейся ситуации, приводили Тамару в смятение. Единственное, что для неё стало совершенно очевидным, – желание окончательно вычеркнуть Аркадия из своей дальнейшей судьбы. Лишь однажды ей пришла в голову мысль, почему она с лёгкостью, безоговорочно приняла на веру то, что услышала от случайного человека. Между тем убеждённость, с которой незнакомец обо всём рассказывал, и письма, прочитанные лично, заставили её отбросить в сторону все сомнения в том, мог ли Аркадий так растоптать её чувства. Ей и в голову не приходило, что в это же время Аркадий с трудом справляется с охватившим его беспокойством, почему она давно не звонит, а на его звонки не отвечает. Он позвонил Тамаре на домашний телефон, но и по нему никто не ответил. Тревога не оставляла его в покое, и он подумал, что она вдруг пожалела о том, что произошло между ними. Аркадий до боли почувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Ещё несколько дней он пытался найти хотя бы малейшую возможность выйти на связь с Тамарой. Его не покидала надежда, что, переговорив, они обязательно всё выяснят и устранят возникшее между ними недоразумение. Но всё, что он предпринимал для этого, оказалось безуспешным. Единственным человеком в доме, кто искренне переживал за Аркадия, была их домашняя работница тётя Полина, на руках которой он вырос. Во многом благодаря её любви и доброте, которые она проявляла к нему с раннего детства, он вырос человеком с характером, изрядно отличавшимся от родителей и особенно – самолюбивой матери. Однако, кроме усиленной заботы и сопереживания, тётя Полина, которую он тоже очень любил, ничем не могла ему помочь. Пытаясь понять, в чём причина того, что так внезапно прервались их с Тамарой отношения, Аркадий перебирал разные причины, так и не остановившись ни на одной из них. Единственный вывод, к которому он пришёл, заключался в том, что без Тамары жизнь ему не интересна и не нужна. Это подтолкнуло его к мысли о самоубийстве, и с непонятным для себя хладнокровием Аркадий начал подбирать варианты его осуществления. Замкнувшись в себе, избегая встреч и разговоров с родителями, он полностью подчинил себя этому навязчивому замыслу. Чем больше Людмила Григорьевна по его настроению убеждалась, что все отношения с Тамарой прерваны, тем сильнее укреплялась её уверенность в правильности задуманного ею плана. Настроение сына её не беспокоило, все мысли были заняты, как организовать его встречу со Светланой и решить вопрос их женитьбы. Только бывшая няня Аркадия настороженно наблюдала за его метаниями и была очень этим обеспокоена. Её не оставляли в покое тревожные предчувствия, и даже как-то приснился сон, что с Аркадием случилось несчастье. Аркадий должен был на днях приступить к работе в одном из филиалов отца, но всё время откладывал это. Он никак не мог отвлечься от не оставляющих его в покое переживаний и горестных намерений.

В одну из суббот, не предвещавших никаких ударов судьбы, Аркадий рано проснулся и, сожалея, что вновь наступил очередной день его мучений, решил: настал момент положить этому конец. Тётя Полина, обеспокоенная настроением Аркадия, видя его нескончаемое депрессивное состояние, может быть, даже не совсем осознанно, но установила за ним постоянное наблюдение. Старалась чаще убирать его комнаты, внимательно прислушивалась к любым там движениям, когда производила уборку соседних, использовала каждый удобный момент, чтобы пообщаться с ним. В эту субботу какая-то неведомая сила тянула её на второй этаж, и она, сама того не замечая, не успев окончить, вновь приступала к уборке в тех же комнатах. Во время перехода из одной комнаты в другую по длинному коридору Полина вдруг услышала сильный шум от падения чего-то тяжёлого в комнате Аркадия и, почувствовав неладное, забыв про свой возраст, помчалась туда. Вбежав в комнату, увидела Аркадия с петлёй на шее из скрученного банного полотенца, закреплённого на дверной ручке. Она подбежала к нему, изо всех сил за плечи потянула его наверх и неистово закричала. На крик прибежал отец, работавший в своём кабинете, расположенном рядом с комнатами Аркадия. Вдвоём они высвободили уже начавшего задыхаться Аркадия из петли и, уложив на пол, начали делать ему искусственное дыхание. Когда он наконец самостоятельно начал дышать, они уложили его в кровать. Услышав, как ей показалось, какую-то необычную суету наверху, Людмила Григорьевна не спеша поднялась на второй этаж и вошла в комнату Аркадия. Увидев там мужа, и Полину, и лежащего с закрытыми глазами на кровати сына, она спросила:

– У него обморок? Врача вызвали?

Не услышав ответа от хлопочущих возле Аркадия мужа и Полины, она, посчитав, что у него случился нервный обморок, ушла к себе. Аркадий постепенно пришёл в себя и заснул. Павел Петрович, попросив Полину присмотреть за сыном, тоже ушёл. Он пошёл в свой кабинет и ещё долго не мог опомниться, обдумывая то, что произошло. Его бросало в жар от одной мысли, чем всё могло закончиться, не окажись рядом Полины, которую он очень уважал и считал ангелом-хранителем их семьи. Одновременно он был до глубины души возмущён необъяснимым спокойствием, с которым отнеслась к случившемуся Людмила Григорьевна. Она же в очередной раз, как всегда, все упрёки мужа, высказанные им спустя некоторое время, восприняла с невозмутимым спокойствием. Её мысли были полностью поглощены достижением своей цели – женить сына на девушке своего круга. Она чувствовала, что сын, окончив институт, торопится начать самостоятельную жизнь, но у неё не было ни малейшего сомнения, что всё у него должно быть организовано так, как это представляется ей. Поэтому и будущая его жена уже тоже была определена исходя из этих представлений.

Когда Павел Петрович размышлял о реакции жены на происходящее с сыном, ему на память невольно пришло популярное выражение «это просто бизнес, ничего личного», которое, как он знал, толкуют по-разному. Видимо, оно и стало популярным потому, что каждый, произнося эти слова, закладывает в них свой смысл. Но независимо от этого, убеждал себя Павел Петрович, звучит это выражение цинично. Получается, ради бизнеса можно пренебречь всем остальным в жизни и для бизнеса не существует никаких преград, если ради него можно попрать даже личное. Безнравственная сущность этих слов нередко на деле реализуется в убийствах, рэкете, стремлении добиться своего успеха за счёт другого. Даже если бы это выражение не принадлежало итальянскому гангстеру Аль Капоне, что убедительно подтверждает его омерзительную суть, то всё равно оно неуместно в нормальных человеческих отношениях. Может быть, отметил Павел Петрович, сравнение не совсем корректно, но ведь и родители, которые хотят, чтобы их дети выбрали для себя жизненный путь не по своему усмотрению, а тот, который им начертали они, тоже полагают, что в их действиях нет ничего личного: это просто родительская забота. Ведь на самом деле, подумал он, то, как такие родители поступают, – не что иное, как стремление выдавать желаемое за действительное, потому что под видом заботы о счастье детей кроется эгоизм, озабоченность своими интересами. Как бы подводя итог своим тревожным размышлениям, Павел Петрович, решительно отмежевавшись от действий своей жены, с грустью про себя заключил: «Очень часто такая родительская забота влечёт за собой печальные последствия и плохо, даже трагически кончается, как это чуть не случилось с нашим единственным сыном». Лишь по счастливой случайности и благодаря бескорыстной, бесконечно преданной любви няни сын остался жив. И Павел Петрович пришёл к твёрдому убеждению: не нужно вмешиваться в судьбу детей, ставших взрослыми, пусть они сами своей судьбой распоряжаются. Это чуть не стало уже запоздалым прозрением, но зато оказалось весьма нравоучительным даже для него – человека, прожившего немало лет на свете.