Читать книгу Цвет. Рассказы - АБВ - Страница 3
Белый
Зона бикини солнечного зайчика
ОглавлениеОгонёк весело бежал от кончика сигареты к фильтру между её блестящих, всегда будто влажных губ. «Ну и что? Курение меня успокаивает. А волноваться – вредно. Значит, курить – вредно и полезно». Специально для неё он нашёл в кладовой старую сувенирную пепельницу из гипса – в виде ступни. Дурацкая и безвкусная поделка, подаренная кем-то из случайных знакомых. А она была в восторге. Всё любовалась ею, когда голая лежала на животе и курила, болтая ногами и хихикая от прикосновений его пальцев.
А он просто любил путешествовать по её совершенному телу. Скользил рукой по мягкой шелковистой коже: от шеи – к подмышке, от груди – к животу, от колена – к внутренней поверхности бёдер, от талии – к ямочке на пояснице. Контрастные полосы в зоне бикини выглядели прелестно. Выделяя совсем беззащитные тайные места, которые были не менее совершенны и изящны, чем всё остальное, очаровательными треугольниками.
С чем она была не согласна. «Что попало. Хочу равномерно загореть. А в солярии – вредно. И не хочу перед тётками раздеваться. Только перед тобой. Отвези меня на нудистский пляж в Майами. Или, на худой конец, отведи куда-нибудь, где без посторонних буду топлес и жоплес». Да, она любила ввернуть грубоватое словечко. Поначалу вообще материлась, как сапожник, но видя, что его коробит от этого, потихоньку научилась «фильтровать базар».
Она любила жёстко. На грани. Чтобы почти грубо, немножко больно даже. Ему такое было внове. И первое время он опасался. Спрашивал постоянно. «Так нормально?» «Тебе не больно?» И извинялся, когда казалось что чересчур. Синяки, которые иногда оставались на нежной коже бёдер, предплечий, шеи или на аккуратной, изящной, но совсем не миниатюрной попе, вызывали чувство сожаления и раскаяния. Так до конца и не привык к этому.
Но ей нравилось. Крутясь перед большим зеркалом в прихожей и рассматривая себя со всех сторон, она показывала на свежее пятно от его пятерни на ягодице и восхищённо говорила: «Ручищи-то сильные! Настоящие, мужские! Как схватил и не отпускал, пока не отъ…» И снова заводилась. И глаза загорались, и она висла на нём, стягивая только что надетые трусы и толкая в кровать. Или к столу. Или к стиральной машине. Много куда.
Они забирались на крышу. Но там было грязно, неуютно, ветрено. И едва она раздевалась по пояс и подставляла солнцу свою красу и гордость, с заклеенными специальными стикерами сосками (вычитала где-то, что это вредно – не закрыв загорать), как немедленно обнаруживался извращенец с биноклем в доме напротив. И показав ему сначала кулак, а потом язык, она с сожалением одевалась обратно.
Доставала сигарету и курила, любуясь видом на город. А он стоял рядом, морщился, когда дым летел в лицо и держал её за талию. Они возвращались домой и вместе снимали с неё эти забавные наклейки. И так же, как перед выходом, возня заканчивалась предсказуемо – поиском опоры, раскиданной одеждой, ахами и охами.
«Зачем это всё?» – спрашивал он себя.
«Сколько можно протянуть вместе, бешено совокупляясь при каждой встрече?»
«Ничего же другого нет – ни общих интересов, ни задушевных разговоров, ни общих планов. Ни будущего».
Но вспоминал её лукавый взгляд из-под чёлки, забавную привычку теребить мочку уха, когда задумывалась, ненасытное желание его, именно его рук на своих бёдрах.
«Чёрт, да что ещё надо? Разговоров? Планов? Мало в жизни было и того и другого? Потом разберусь. Сейчас же хорошо,» – отвечал он себе. А когда она приходила, то все сомнения исчезали, растворялись, улетучивались вместе с её ласковым шепотом на ухо: «Мур-р-р, твой котёнок проголодался. А потом можно будет и поесть».
Позже, когда всё закончилось, он со щемящей грустью вспоминал те мысли. Наверное, она чувствовала эти подлые сомнения, это трусливое неверие, это запланированное предательство. И продолжала любить как умела. Желать быть вместе, с ним рядом, настолько близко, насколько возможно, так глубоко пустить его в себя, как только могла. Не обращая внимания на остальное: косые взгляды, шёпот за спиной, уговоры подруг и даже на его малодушие.
Финал был близко. Они как раз вернулись из небольшого похода в лес. «На природе же! Птички чирикают, травой пахнет и мы такие на опушке трахаемся, с природой наедине. А заодно, позагораю голенькой.» Вышло, кстати, совсем не так романтично, как представлялось.
Довольно сложно найти баланс, опираясь о случайные деревца, опасаясь ступить в грязь и поддерживая одежду – её и свою. Раскинешь коврик на травке, расположишься сверху и чувствуешь, как на зад тебе садится какой-нибудь жук. Или травка лезет туда, где самое интересное происходит. Или сучок колет спину сквозь ткань.
Несколько раз их, что называется застукали – из кустов появлялись то мальчишка, который выпучив глаза, убежал в страхе, увидев дядю и тётю со спущенными штанами, то бабуся – грибник, махавшая на них палкой: «Бесстыдники! Тьфу!»
Он смеялся, а она нет. Потом некоторое время грустно шла рядом, застегнув все пуговицы и стянув все ремни на одежде. Но отходила. Встряхнув головой, будто отогнав от себя какие-то мысли, подходила и клала голову ему на плечо. И улыбалась, как всегда.
И ещё она очень болезненно реагировала на попытки сфотографировать её. Уговоры о том, что места красивые, она прелестна и должно получиться здорово – не действовали. Если он продолжал настаивать, то сдавалась и изображала лесную нимфу или кошечку, готовую прыгнуть из кустов. Но глаза, при этом были такие отчаянно виноватые и беззащитно-печальные, что у него рука не поднималась сделать снимок.
Был в той миссии и ещё один непредусмотренный промах – личная гигиена. Для столь любвеобильной парочки запасов воды оказалось непростительно мало. Её очень быстро израсходовали. Влажные салфетки помогали, но тоже быстро заканчивались. И постепенно, вместе с иссякающими запасами, таяло их желание раздеться и насладиться друг другом.
Они оба, конечно, были далеки от представления о партнёре, как о сказочном персонаже, что источает только фиалки, но всё равно – душа или просто крана с проточной водой очень не хватало. Вот позагорала она вволю. Даже слегка переборщила. Передержала до этого нетронутую солнцем и потому чувствительную зону бикини. «Булки жарить ходили» – шутили они возвращаясь.
А потом она пропала. «Прости, у меня немного… это… по женской части, застудила чуть-чуть, кажется. Подлечусь и приду. А то чем заниматься-то ещё со мной, да?» – говорила она по телефону. Голос был грустный. А в последних словах сквозила надежда. Он хотел приехать сам: «Ну и что. Давай тогда я приеду. Привезу лекарства, если надо. Что значит, чем заниматься? Есть масса альтернативных способов… „заниматься“. Говори адрес. Или ты бери такси и приезжай, а?»
Назавтра она не поднимала трубку. Потом автоматический голос отвечал, что «абонент отключил аппарат или находится вне зоны доступа». Он с удивлением понял вдруг, что практически ничего не знает о ней. Только имя и фамилию. Но ни адреса, ни места работы, ни-че-го. Как-то не было повода узнать. В поисках зацепки вспоминал их встречи, разговоры. Ничего о ней. Почему-то она всегда очень живо интересовалось им, спрашивала, слушала, задавала вопросы, а о себе не рассказывала. Да он и не интересовался. Болван.
Зашел в свой давно заброшенный профиль в социальной сети. Еле вспомнил пароль. Искал её. Нашёл. Увидел, что и она его искала и нашла. Когда-то. «Последний раз была онлайн: девять дней назад». Полистал её страницу. Защемило сердце. Статус: «Без ума влюблена в лучшего в мире мужчину!» И конечно, как же без этого: обнимающиеся парочки, сердечки, котики. И репосты. И лайки его старым записям. Всем.
Он вспомнил, какие глубокомысленные глупости выкладывал тогда и стало неудобно. А она под каждой старательно поставила «нравится» и комментарий: «Да» или «Всё верно, я согласна». Или: «Ну, умище! Сказанул, так сказанул!)» С грустной улыбкой листал её ленту дальше – до их встречи и раньше.
Кроме обязательных для любой жизнерадостной девушки весёлых картинок, музыкальных клипов, ироничных цитат, были и её личные мысли. На удивление умные и обстоятельные. Об искусстве, о литературе, наблюдения из повседневной жизни, ответы друзьям. А о тех, других, прежних её мужчинах – ни слова, ни репоста, ни лайка.
В расстроенных чувствах, он оставил страничку открытой и пошёл на кухню, где залез в кухонный шкаф – за давно припрятанной бутылкой виски. Хлебнул из горлышка. Потом ещё. Посидел, смотря в окно. Услышал звук входящего сообщения. С надеждой вернулся к ноутбуку. От бывшей жены. Раздумывал: открывать или не открывать? Что там может быть, кроме яда и проклятий?
Всё же открыл и прочёл. «Привет, любитель цыпочек. Не отсох стручок-то ещё?)))) Я и не знаю – сочувствовать тебе или злорадствовать?)) Наверное, всё-таки позлорадствую. Ничего не могу с собой поделать)))))) Смотри, какие новости нынче популярны в этих ваших интернетах:». И далее ссылка на ленту какого-то парня. Сердце ёкнуло, но опять открыл и посмотрел.
Он смотрел, читал, снова возвращался к началу и чёрная, мутная ярость наполняла его. Просмотрел ещё раз. Почувствовал, что гнев уже не помещается в нём. Физически ощущал себя кипящим чайником с неисправным выключателем. Мышцы напряглись, зубы сжались, кровь стучала в ушах, а глаза не могли оторваться от экрана.
«Эта шлюха ушла от меня к какому-то старому козлу. Пусть это будет уроком мне! И вам всем, братки! Напоследок она решила сделать подарок мне и я имел её во все дыры, пока она не попросила пощады! Но я был твёрд, как камень! И удовлетворил её ещё много раз! Делюсь с вами, братки, её подарком! Наслаждайтесь! И наказывайте шлюшек!»
Далее – следовали фотографии. Конечно, это она. Вот, эта родинка под правой грудью, вот – такой милый и трогательный шрам на попе («в школе прыгала с мальчишками с гаражей и зацепилась за железяку,» – рассказывала она), а это – её любимая поза, сзади: она оглядывается и пытается увидеть твои глаза и истома наполняет её и она снова ищет твой взгляд, а поймав, заводится ещё сильнее.
Дата, когда её бывший, выложил это сообщение – первые несколько дней их знакомства. Вспомнил то время. Какой солнечной и жизнерадостной она тогда была! Как он отдыхал от всех своих личных передряг в её обществе! Они ходили по улицам и целовались. Везде, где получалось. Везде, где могли дотянуться друг до друга.
В кафе, склонившись к меню, на остановке, среди раздражённых людей, в салоне автобуса, под неодобрительные взгляды пассажиров, на пешеходном переходе, под гудки рассерженных водителей. И чёрная депрессия оставляла его. Он становился таким же как она – солнечным зайчиком, весело скользящим по унылому ландшафту серых будней.
А когда они естественно и легко, без напряжения и неловкости, оказались в одной постели – от угрюмых мыслей из прошлого не осталось и следа. Она вылечила его. Подарила столько радости, сколько было у неё, осветила его мрачную душу, не оставив ни одного тёмного уголка. Сейчас он начал понимать что-то важное. Про неё. Про себя. Про них вместе. И это знание было горьким.
«Тварь! Гнида! Тварь!» – ненависть бурлила внутри и стучала в висках. Чёрная пелена закрыла всё. Позже, он удивлялся тому, насколько трезво и холодно была продумана его месть. Как у него получилось в том состоянии рассчитать всё: и место встречи, откуда можно легко уйти и потеряться; и одежду, которая не привлекает внимания и сбивает с толку (читал когда-то про ошибки свидетелей преступления – как их показания путаются, если человек, которого они видели, одет в нетипичную для своей комплекции и возраста одежду); и прочие детали.
Парковка перед супермаркетом. С другой стороны – вход в метро и остановка автобуса. Он пришёл, осмотрелся и позвонил: «Да, я на месте. Вы где?» Открылась дверь одной из припаркованных машин. Высокий парень вышел и помахал рукой. Кажется один. Неподалёку дама разговаривает по телефону и разгружает тележку в багажник серебристого седана. Ещё раз посмотрев по сторонам, он поправил капюшон, сжал в руке связку ключей от дома и быстрым шагом двинулся к жертве. Не останавливаясь, без слов, вложив всю тяжесть тела врезал кулаком в ненавистную улыбку.
Парень не ожидал, конечно. И, неуклюже взмахнув руками, сел на асфальт прямо у своей машины. Ничего не соображая, он пытался опереться о порог, пытался схватиться за ручку двери, пытался сказать что-то. Из искривлённого рта вместе со слюной и кровью выпал и соскользнул в лужу около колеса выбитый зуб. Закричала женщина.
Он не мог лишить себя удовольствия и, уходя, взял долговязого за волосы и провёл его физиономией по грязному борту машины. Убегал вдоль тёмного забора рядом с супермаркетом. По пути снял длинный пуховик и бросил его в кучу мусора, оказавшись в короткой кожаной куртке и вязаной шапке. Около остановки, где было многолюдно, сбавил шаг и спрятал окровавленную руку в карман. Дальше – просто. Спустился в метро и сел в поезд.
Он сидел в вагоне, успокаивался и мысленно разговаривал с ней: «Прости, тебе попался я – очередной эгоистичный болван. Лети, солнечный заяц, сияй дальше. Дари свои лучики тому, кто сможет оценить.» Потом он перевёл взгляд и увидел своё отражение в тёмном стекле рядом с рекламой зубной клиники (красотка в коротком халатике обнимает огромный, сияющий перламутром зуб) и, не без злорадства, улыбнулся.