Читать книгу Неслучайные случайности - Ада Тагильцева - Страница 4

Рассевшись по местам в автобусе, группа отправилась в город Родос на ночное пасхальное богослужение в Митрополичий Кафедральный Собор Пресвятой Богородицы. Было уже темно, и они ничего не увидели по пути, но Мария рассказала им немного о праздновании пасхи в Греции.

– Малоазийские острова, – начала она, – ранее всегда являлись чьей – нибудь колонией. В Греции существуют Автокефальная поместная Элладская Греческая православная, имеющая государственный статус, и Константинопольская церкви, придерживающиеся новоюлианского календаря. Автокефалия Церкви на территории королевства Греции была провозглашена в 1833 году. Главой Автокефальной Церкви объявлялся король. Такое одностороннее нарушение церковного права не было признано кириархальной Константинопольской Церковью и иными поместными Церквями. Возникла схизма, продолжавшаяся семнадцать лет. Церковь в Элладе в 1850 году была признана Вселенской Патриархией с рядом условий, обеспечивающих особый статус «Матери – Церкви» Вселенской Патриархии. Высшая власть в Элладской Церкви принадлежит Священному Синоду Иерархов с титулом митрополитов, назначаемых правительством Республики. Во главе Синода стоит Архиепископ Афинский и всей Эллады, который избирается Синодом из числа находящихся на службе греческих митрополитов – епархиальных архиереев, и утверждается в течение пяти дней, президентом Греции специальным указом, после чего совершается интронизация новоизбранного. Епархии Крита и Додеканеса являются восточно – православными, и подчиняются напрямую Вселенскому Константинопольскому Патриарху, как и все монастыри Афона, в Стамбуле, и не считаются частью Церкви Греции. Церкви Додеканесского архипелага, вошедшего в состав Греческого государства после Второй мировой войны, по сути имеют двойное подчинение – Константинопольскому Патриархату и Элладской Церкви. В Греции в Пасху нерабочими праздничными днями объявляются четыре дня – с пятницы по понедельник. Пасхальные службы проходят с большой торжественностью и благолепием. Каждый год перед Пасхой в Афины из Иерусалима в специальной лампаде самолётом доставляют Благодатный огонь, который развозят по всем церквям, монастырям и соборам Греции. 1 мая также является официальным праздником – Днём Труда, на который двери и балконы украшаются цветами. На Родосе вы увидите над каждой дверью зелёные венки с цветами.

– Какая, однако, сложная иерархия в Православной церкви, – сказала Марина Котову, – По – моему у католиков – проще. Я как – то никогда об этом не задумывалась.

Автобус въехал в освещённый празднично украшенный город и остановился недалеко от сравнительно небольшого готического собора пятнадцатого века. Выйдя из автобуса и перейдя через дорогу, туристы остановились перед входом на небольшую площадь перед Храмом.

По ширине храма располагалась венецианская галерея, продуваемая ветром и защищающая от летнего зноя, с большими полукруглыми проемами и крыльцом со ступенями в центре, между колоннами. Огороженная невысоким заборчиком прихрамовая территория, заполнена оживленными, нарядно одетыми взрослыми и детьми. Мальчики – в темных и светлых тройках, девочки – в длинных пышных платьицах с оборками. От праздничной иллюминации светло, как днем. Над головами висят гирлянды горящих фонариков и флажков с изображением национального флага, на растяжке – приветствие: «Кало Пасха!» – «Доброй Пасхи!». По обеим сторонам входа на территории храма установлены гипсовые скульптуры: большое красное пасхальное яйцо с греческой надписью на ленте и девушка в полный рост в национальной одежде, похожей на одежду балканских народов и западных славян. Слева от храма по шумной улице города в обе стороны снуют автомобили.

При входе всем раздают большие белые свечи – Пасхалы с бумажными зонтиками, защищающими руки от расплавленного воска, которые зажигают от других свечей и, стараются, что бы, несмотря на ветер, пламя не погасло до прихода домой.

– Первую свечу перед пасхальной службой зажгли от Благодатного огня, привезённого из Иерусалима. У нас ведь тоже существует такая традиция, – сказал Котов Марине.

– Смотри, какое красивое покрытие двора, как ковёр, – обратила внимание Котова Марина, – Интересно, из чего оно?

– Похоже, это разноцветная галька, смотри, очень плотно пригнана. Интересно, как они её на ребре удерживают? – ответил Николай.

– Где же греки набрали столько одинаковых по размеру камешков? И сколько времени нужно, что бы насобирать такое количество, разного цвета, а потом ещё составить узор, – удивилась Марина.

– Крепко сидят, – одобрительно заметил другой член группы, – но не заметно следов, какого – либо клея или цемента.

Все желающие попасть на пасхальное богослужение, не смогли разместиться в храме и слушали литургию снаружи. Марина видела только море голов и горящие Пасхалы. До них доносились монотонные молитвы на греческом языке. Она разобрала только что-то похожее на «Аминь» и «Христос Анести». Ей с трудом удалось протиснуться в Собор и краем глаза увидеть его роскошное восточное убранство, которое отличается от интерьера Русской православной церкви. Марине показалось, что она находится в Византийском храме с золотым иконостасом, со стенами и сводчатым потолком, сплошь покрытыми фресками, залитым светом многочисленных бронзовых люстр с хрустальными подвесками. По обе стороны от алтаря по всей длине храма расставлены деревянные черные кресла – стасидии с подлокотниками и высокими резными спинками, в которых сидят пожилые, наиболее уважаемые прихожане. Литургия на греческом языке сопровождалась протяжным церковным пением. Удивили её непокрытые головы женщин, присутствующих в соборе на службе, что не допускается в русских храмах. Туристки из группы все, как одна, забрали волосы под красивые косынки. Марина укрылась широким белым шёлковым шарфом.

– Отголоски католицизма, – подумала Марина, – католички закрывают плечи, а мы головы. Не доводилось мне видеть и сидящих во время службы прихожан в наших церквях.

Одуряющий запах ладана заполнил все вокруг. В конце литургии в Соборе торжествующе зазвонили колокола, из храма вышли священнослужители с хоругвями и плащаницей и направились к павильону, расположенному справа от храма, рядом с колокольней, представляющему собой большую каменную венецианскую галерею с колоннами и ступеньками перед входом. Следом на крыльцо церкви вышел митрополит в золотых одеждах в сопровождении немногочисленной свиты в красивых рясах и мужчин в партикулярных черных костюмах, остановившихся чуть поодаль. Митрополит держит в руках тяжелую раскрытую книгу в толстом переплете, украшенном драгоценными камнями. Чтение перемежается протяжным пением хора. Благословив присутствующих, митрополит со свитой проходит на крыльцо павильона и совершает молебен. Под перезвон колоколов слышно громкое пение стихиры и разрывы петард. Небо непрерывно расцвечивается яркими сполохами огней от фейерверка.

– Коль, а что это за зарево за павильоном? – спросила Марина, – Я не слышала, что бы у нас огонь жгли на Пасху.

– О, какой костёр! – заметил Николай, – возможно, это означает символическое сожжение Иуды.

Прихожане христосуются – женщины троекратно целуются, а мужчины обмениваются между собой рукопожатиями со словами: «Христос Анести!».

– У нас иначе христосуются, – сказала Марина, – просто троекратно целуются с приветствием: «Христос воскресе!», отвечая: «Воистину воскресе!».

– Давай и мы похристосуемся, – весело предложил Николай.

Марина смутилась, – Нечего со своим уставом в чужой монастырь лезть.

– Жаль, – протянул он.

После службы толпа постепенно рассасывалась. Туристы постепенно собирались в кучку, ожидая своих и наблюдая за заревом костра. Марина с интересом всматривалась в

просветлённые греческие лица. Её очень удивило, что на ночном богослужении присутствовало очень много маленьких детей, и они отстояли, кроме самых маленьких на руках у взрослых мужчин, всю длинную службу.

Собравшись вместе, туристы отправились к автобусу. День выдался тяжёлый. Рано утром они были ещё в своём аэропорту, улетели в Москву, где во второй половине дня сели на самолёт до Родоса и, прилетев на место, после ужина отправились на литургию.

При возвращении в отель Марина валилась с ног от усталости, а в ушах ещё долго слышался благовест колоколов.

Следующий воскресный день начался с чудесного солнечного утра. После завтрака все туристы высыпали во внутренний ухоженный двор отеля, отделенный от улицы его корпусами, причудливо пристыкованными один к другому и образующими подобие большого полукруга, ограниченного галечным пляжем на морском берегу. Вспенившиеся сильные волны, с шумом разбиваются о камни. Не далеко от берега прошел какой-то корабль. Кажется, что всмотревшись, можно увидеть силуэты рельефа турецкого берега, до которого не более тридцати километров. Дует довольно сильный, постоянно присутствующий на острове, ветер, температура воздуха не выше двадцати градусов по Цельсию, воды – дай бог – двенадцать. Итальянские туристы, которых было немало в этом отеле, с удивлением смотрели на сумасшедших русских, купающихся в море. Марина совершила подвиг, слегка омочив в Эгейском море ступни ног, и тут же выскочила из воды, как ошпаренная. Она с интересом наблюдала не только за Котовым, борющимся с волнами, но и за остальными членами группы. Ей нравилась их раскованность, юмор, активность. Особенно она симпатизировала молодой общительной и достаточно открытой женщине – Ольге, активно принимающей участие во всех затеях: она и вертел крутит, и на велосипеде катается с ребятами из группы, и по горам лазает.

Внутреннюю стену отеля обрамляет живая изгородь из не высоких лимонных деревьев. Официант вышел из ресторана с корзинкой и нарезал лимонов, которые росли, как дома растёт шиповник.

– Как мы за грибами ходим, – хихикнула про себя Марина.

Во дворе отеля много красивых цветов. На довольно большой территории расположены пара бассейнов, площадки с лежаками, несколько теннисных кортов, небольшое летнее кафе со столиками под зонтиками и большим мангалом с углями, где на трех вертелах нанизаны три туши – коровы и пары коз. Повара в колпаках и белых куртках непрерывно крутят вертела, с видимым удовольствием, уступая их туристам, которые грелись у мангала, крутя вертела после бассейна. Марина, которой всё было в новинку, не спеша обошла всю территорию, внимательно рассматривая постройки, деревья, кусты и газоны, засаженные розами. Это была совсем другая красота, сильно отличающаяся от красот Крыма и Кавказа. Курорты Родоса более ухоженные и европеизированные по сравнению с российскими.

Все находились в приподнятом настроении, ожидая праздничного обеда в ресторане.

Позднее принарядившись, туристы спустились в ресторан. На накрытых столах стояли бутылки с местным сухим вином и анисовой водкой – узо, тарелки с фруктами и с необыкновенно вкусным мясом, которое жарилось на углях во дворе с утра. По традиции в Пасху греки одеваются в национальные костюмы, много танцуют и поют. Служители отеля устроили для туристов импровизированный концерт.

Марина с интересом рассматривала костюмы парней и девушек, одетых в белые рубахи с длинными просторными рукавами и красные или черные жилеты с глубоким вырезом на груди. Жилеты и юбки девушек отделаны вышивкой или красивой тесьмой. Из – под длинных и широких юбок девушек видны вышитые подолы нижних юбок. Талии девушек опоясывают большие красные шали, волосы укрыты завязанными сзади цветными платками. Мужчины красуются в узких коротких штанах, с широкими красными поясами, белых чулках и туфлях на плоской подошве.

Греческие песни чередуются национальными танцами, похожими, как и одежда, на пляски западных славян. В музыке слышны отзвуки восточных мелодий. Греки вовлекли туристов, пытающихся копировать их движения, в хоровод, но в танцах русских превалируют современные «па». Потом на сцене блистал Влад Сташевский с вполне сносными шлягерами без набившей оскомину пошлости и итальянской песней, под которые танцевал весь зал. Марине показалась интересной атмосфера праздника. В зале ресторана, незнакомые люди, казалось, были чем – то объединены. Большой группой на вечеринке в последний раз она была в Ленинграде, два года назад, где весь их поток отмечал двадцатилетие окончания института. Там было всё иначе. Многие не виделись все двадцать лет, и Марина просто не узнавала некоторых сокурсников. Годы на всех оставили свой отпечаток. Там были совсем другие ощущения – как бы подводился итог очень большого промежутка жизни. Впрочем, отдыхать, как и многие из её знакомых, она так и не научилась.

После праздника Марина немного пошлялась по селению. Территория парадной стороны отеля благоухала розами и была покрыта разноцветной цветущей геранью и экзотической незнакомой растительностью. У подножия крутого холма в долине на ухоженной земле, раскинулись оливковые и апельсиновые рощи. Сам холм сплошь покрыт хвойными зарослями. Её очень позабавили магазинчики с обычным курортным ассортиментом, состоявшим из футболок с надписью «Rodos», каких то платков и прочей ерунды, под вывеской «Supermarket» площадью, едва превышающей пару квадратных метров. Марине понравилось полное отсутствие уличной торговли на импровизированных прилавках. Получив колоссальное удовольствие от прогулки, она вернулась в отель и отправилась переодеваться к ужину.

После ужина зашла в бар и выпила чая. Там уже были члены группы и предложили ей заглянуть на концерт, проводимый четырьмя молодыми итальянцами, ангажированными руководством отеля на весь сезон. Марина была смущена тем, что была в вечернем платье, а часть её коллег, слегка «под шафе» – в тренировочных костюмах, но отправилась вместе с ними в соседнее помещение. На сцене Отелло душил Дездемону со страстью самодеятельных артистов сельского русского клуба. Потом артисты стали разучивать ламбаду с туристами. Представление проходило в течение пары часов, после чего наши ловеласы не преминули познакомиться с симпатичными итальянками, на что получили полный «отлуп», по причине того, что их рабочий день закончен. Немного потанцевав и поболтав, все разошлись по своим номерам.

Марина вспомнила концертный зал в московском Измайлово с ежевечерними бесплатными концертами для туристов. Там она была на концерте русского романса. Исполнительнице – молодой дебютантке явно не хватало жизненного опыта для того, чтобы донести душу романса до публики, но сама живая музыка услаждала слух, а интерьер зала, одежда публики и исполнительницы радовали глаз. Сравнение было явно не в пользу местного шоу.

Шокированная спортивной, но фирменной и дефицитной одеждой, в которой коллеги разгуливали по городу, ужинали в ресторане и отдыхали в баре, Марина с грустью подумала, что улучшение благосостояния никак не изменило пристрастия соотечественников к тренировочным штанам. Раньше по улицам отечественных городов щеголяли в линялых трико с вздувшимися коленями, а сейчас – в костюмах «Адидас».

Однажды она наблюдала такое даже в театре. Население провинции всегда отличалось особенностью манеры одеваться. Модный аксессуар, покрой или ещё что – либо, появившееся в одежде столичных жителей года три назад, использовался провинциальными модниками в каком – то гипертрофированном виде и странном сочетании. Если брюки – клёш, то ширина понизу доходит до полуметра. По рассказам мамы, после войны провинциальные дамы надевали на себя трофейные комбинации и ночные сорочки в театр. Позже – это уже она видела сама, мужики разгуливали по городу в полосатых шёлковых пижамах, а на курортах вывешивались объявления о запрете приходить в столовые в пижамах. Позднее такие объявления касались купальников. С другой стороны, провинция всегда настороженно относилась к красивой одежде женщин. Обструкции подвергалась любая стильная одежда, особенно отличающаяся некоторой оригинальностью. Марина помнила, как вернувшись после института из Ленинграда, она сшила в ателье очень красивое пальто из итальянского драпа, с вышивкой из ниток той же ткани и воротником из норки, и в первый же день была облита с ног до головы водой из лужи, проезжающей мимо машиной. До сих пор в её глазах стоит торжествующе ухмыляющееся лицо водителя. В трамвае она наблюдала сцену, когда красивую молодую девушку в лохматой шапке из рыжей лисы, только вошедшей в моду, обругала пенсионерка за экстравагантность. Девушка, правда, не растерялась и парировала,

– Когда я стану такой же старой и некрасивой, как Вы, то возможно, не стану носить такую шапку.

Пенсионерка задохнулась от её наглости. Часто на улицах можно было наблюдать, как улюлюкают вслед женщине в красивой одежде, придурки в чудовищных мятых штанах и стоптанной грязной обуви. Что это? Отсутствие вкуса, воспитания, чувства меры или элементарная зависть? А может быть это ненависть люмпенов, недоучек и заводских рабочих ко всему, чем в силу различных обстоятельств, они не могут обеспечить себя, в том числе, и иным качеством жизни. И дело здесь скорее не в недостатке средств. Даже надвигающаяся гламурность не изменила пристрастия многих разгуливать по улицам в спортивной одежде и через тридцать лет.