Читать книгу Влечение. Мой опасный босс - Адалин Черно - Страница 5

Возвращение домой дается с трудом. Сил на то, чтобы идти к остановке и ждать транспорт не остается, но разве Гадаев дал мне выбор? Телефона у меня нет, значит, и такси вызвать я не могу. Плетусь к остановке, жду маршрутку, полчаса добираюсь домой, чтобы наткнуться на открытую дверь.

Первая мысль – нас ограбили. Вторая – с бабушкой что-то случилось.

К сожалению, как только замечаю соседку, расхаживающую в квартире, как у себя дома, сразу понимаю – второе.

– Явилась! – выдает, как только меня видит. – Бабушку твою только что увезли!

– Куда?

– В больницу. Ей плохо стало, она едва мне дозвонилась и это еще хорошо, что я была дома! А если бы ушла? Я как раз собиралась. Тебе вот звонила-звонила, а ты даже трубку взять не соизволила.

– В какую больницу ее увезли? – переспрашиваю, пропуская мимо ушей нравоучения соседки.

– А я почем знаю? Я позвонила в скорую – они приехали.

– Ясно, – киваю и прохожу в квартиру. – Вы куда-то собирались? – поворачиваюсь к соседке. – Можете быть свободны.

Она фыркает, говорит что-то еще про «неблагодарная» и уходит. Я закрываю за ней дверь и беру с кровати бабушкин телефон. Звоню в скорую, чтобы узнать, куда увезли бабушку. Получив информацию, сталкиваюсь с проблемой вызова такси. У бабушки – обычный кнопочный телефон и, конечно, нет никаких приложений по заказу такси. Приходится искать на ноутбуке номер и звонить. Машина через эту службу, ожидаемо долго едет. Я успеваю замерзнуть на улице, прежде чем передо мной останавливается старенькая потрепанная девятка. И водитель не сказать, что вежливый.

Забравшись в салон и хлопнув дверью так, словно это не машина, а корыто – иначе просто закрыть ее не получалось – проклинаю Гадаева. По пути убеждаюсь в том, что правильно поступила, написав заявление. Не представляю, как после такого работать с ним дальше. У-у-у! Если бы только у меня был был телефон! Я бы смогла ответить на звонок бабушки или соседки, но эту возможность у меня забрал черствый сноб! Чтоб ему пусто было!

– Здесь? – слышу бас водителя.

– Наверное…

Когда расплачиваюсь и выхожу, понимаю, что нет – не здесь. Приемный покой гораздо дальше, и мне придется идти до него пешком, что я и делаю. Добравшись, тут же подхожу к дежурному регистратору и спрашиваю, как попасть к бабушке. Оказывается – никак. Даже такой близкой родственнице, как я. Прямо сейчас она находится в реанимации и к ней никого не впускают.

Примерно через пять минут моего пребывания в больнице приезжают и родители. Мы вместе дожидаемся врача, который сейчас проводит экстренную операцию другому пациенту. Меня немного потряхивает, а еще возникает жгучее желание все высказать Гадаеву. Прямо сейчас. Позвонить ему, благо я помню его номер, и сказать, какая он сволочь!

Когда врач, наконец, выходит к нам, время на часах переваливает за десять. Он явно измучен проведенной операцией и не готов разговаривать с родственниками другого пациента, но все же останавливается. От него узнаем, что бабушке показано шунтирование и проводить его, конечно же, лучше за границей. Врач советует Израиль, если есть такая возможность.

Нам остается только покивать головой. Разумеется, у родителей нет таких денег. Папа пытается восстановить свой бизнес и начать все с нуля, так что весь заработок он вкладывает сейчас в дело.

– Ничего страшного, – причитает мама. – Найдем здесь неплохих врачей. Ева неплохо зарабатывает, да, малыш? У тебя же есть сбережения?

– Я как раз хотела поговорить о работе, – начинаю. – Я сегодня написала заявление на увольнение.

Две пары глаз смотрят на меня так, словно я сморозила удивительную глупость. С одной стороны – я их понимаю. После того, как я отучилась на финансиста, достойную работу найти было трудно. Без стажа мне предлагали неплохие должности, но зарплата там была мизерной, а работы довольно много.

На начинающих специалистах максимально экономили, поэтому папа устроил меня не по специальности к Артему – личной помощницей с дурацким графиком, но зато сколько мне платили! Такую работу нельзя было упускать, я это прекрасно понимаю, ведь найти сейчас что-то похожее у меня не получится. Должность личного помощника в других компаниях тоже предполагает стаж. Желательно, от трех лет. Я же работаю всего год. Да, в престижной развивающейся компании и при условии, что Гадаев даст мне хорошую рекомендацию, я могла бы что-то найти, только вот после его записки сомневаюсь, что я получу честную характеристику просто так.

Наверняка он снова все опошлит и предложит что-то такое, от чего я, как уважающая себя женщина, вынуждена буду отказаться. А без его рекомендаций, конечно, я ничего хорошего и достойного не найду. Реакция родителей предельно понятна, но я надеялась, что они хоть чуточку выразят понимание.

– В смысле заявление на увольнение? – переспрашивает мама так, будто у этого сообщения есть дополнительный подтекст.

– Ты не справляешься с работой? – а это уже папа.

– Я не могу работать с Артемом, – даю простое объяснение.

Больше всего удивляется, конечно, папа. В его лексиконе нет такого понятия «не могу». Он, сколько я себя помню, всегда старался для нас с мамой. Я родилась, когда у нас уже все было, но мама не раз рассказывала, как папа работал на трех работах, чтобы собрать денег на «свое дело». Мама всегда ставила отца в пример, говорила, что я должна стараться так же. И я старалась. Мне даже удалось кое-что отложить с тех денег, что платил мне Гадаев, но заначки давно нет. Она ушла на лечение бабушки в прошлый раз, так что ни о каком «своем деле» не может идти и речи.

– Он тебя обижает? – спрашивает отец. – Если да – я с ним поговорю. Все же, не чужие люди. Да, у нас сейчас все не так гладко с финансами, как прежде, но отношения не испортились, так что…

– Не нужно, пап. Он меня не обижает.

– А что тогда? – это уже мама. – Ты хоть представляешь себе, как сложно найти работу? Еще и с такой зарплатой!

Она, как обычно, не церемонится и давит на самую больную мозоль. Хуже, что ответа у меня нет.

– Я все решила, – сообщаю. – Пап, не нужно ни с кем говорить, мам, я что-нибудь придумаю. Не расстраивайтесь.