Читать книгу Мрачные сказки братьев Гримм - Адам Гидвиц - Страница 5

Когда-то, давным-давно, в уютном домике в маленькой деревушке жил один человек. У него были любящая жена и семеро крепких ловких сыновей. Со стороны они казались вполне счастливой семьёй. В общем-то, так и было. Почти: отцу очень уж хотелось иметь дочку. Но после семи неудачных попыток зачать девочку он отказался от своей заветной мечты.

А теперь представь его изумление, когда однажды вечером к нему в дверь постучали мальчик и девочка. Они попросили приютить их и рассказали, как уже дважды сбегали из дома. Из первого они ушли, после того как собственные родители отрубили им головы, а хозяйка второго попыталась их съесть, поэтому им пришлось спасаться и от неё. Мужчина в ответ покивал так, словно эти двое были сумасшедшими.

Но вот они увидели маленький уютный домик в центре деревушки. В каждом его окне горели свечи. Казалось, ничего лучше и быть не может: ни замок, ни пряничный дом не сравнятся с этим тихим местом. А хозяева уж точно не обидят несчастных детей и, быть может, даже полюбят их. Потому мальчик и девочка решили остаться тут насовсем, если, конечно, их не прогонят.

Глава семейства был в восторге. Какая разница, правда ли им отрубили головы или нет! Затаив дыхание он впустил Гензеля и Гретель (это, разумеется, были наши герои) в дом и приказал жене приготовить для новых членов семьи ужин, а своих семерых сыновей отправил за водой.

– А кто будет мыться? – спросил старший.

– Ваши новые брат и сестра! – радостно воскликнул отец. – Живее!

Мальчики, конечно, очень удивились и смутились. Но они знали, что отца лучше не злить, и боялись вызвать его недовольство. Поэтому ребята молча взгромоздили на плечи деревянное корыто и побежали к колодцу.

Хозяйка поставила перед детьми на стол тарелку с варёным, с пылу с жару, мясом и картошкой.

Гретель колебалась.

– А если мы останемся здесь, с вами, мы будем делать дела по дому? – поинтересовалась она.

– Будете, – строгим, но добрым голосом ответила женщина.

– А в школу ходить?

– Конечно! – проворчала она.

– Тогда ладно.

Гретель поблагодарила хозяйку и медленно, почти равнодушно принялась есть.

Пока глава семейства гадал, почему же до сих пор не несут воду, ребята столпились вокруг колодца и думали, что же делать: они очень торопились, и корыто, случайно выскользнув из рук, упало прямо на дно.

– Как он разозлится! – прошептал старший сын.

– Он нас поколотит! – заголосил младший.

Между тем отец с каждой минутой всё больше выходил из себя.

– Где эти болваны? – шёпотом спросил он суетившуюся на кухне жену. – Наши новые дети в любой момент могут захотеть искупаться!

Прошло ещё немного времени, а мальчики всё не возвращались.

– Никчёмные! – выругался мужчина. – Да пусть они разом превратятся в птиц и улетят куда подальше!

И в тот же миг все семеро превратились в ласточек и взмыли в вечернее небо. Они пролетели мимо кухонного окна и исчезли в ближнем лесу. Увидев стаю птиц, разгневанная женщина повернулась к мужу, но тот ответил: что ни делается – к лучшему, тем более они всегда хотели дочку. Ещё он пообещал никогда не рассказывать новым детям о случившемся: что хорошего им это даст? У женщины на глазах выступили слёзы, но ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Поначалу в маленьком уютном домике всё шло хорошо. Новые родители Гензеля и Гретель оказались добрыми людьми и всегда с особым вниманием относились к девочке. Но вскоре дети начали ощущать смутную тревогу: их новый отец был вполне счастлив, а вот мать… куда бы она ни направлялась, она словно несла на себе груз печали. Гретель очень полюбилась новая мама, и девочка не могла видеть её грустной.

– Мама, скажи! – говорила она, – скажи мне, что не так?

Но та в ответ лишь отшучивалась и просила оставить её в покое.

Со временем Гензель и Гретель стали замечать и другие странности. В их спальне стояло семь кроватей, и они не раз спрашивали у новых родителей, для чего им столько понадобилось. Те отвечали, что раньше комната была гостевой. Только девочка не поверила объяснению. «Кто же принимает у себя сразу семерых гостей, да ещё и укладывает их в одной комнате?» – размышляла она вслух.

Гензель переживал не так сильно. Но однажды, войдя в комнату, он увидел своего нового отца ― тот немигающим взглядом уставился на семь пустых кроватей. С кончика его носа свисала слезинка. Мальчик не знал, что и думать. Он просто был рад находиться там, где родной папаша не хочет отрубить тебе голову, а мамаша не жаждет тебя сожрать.

Гретель день ото дня становилось хуже и хуже. По деревушке ходили разные слухи. «Да, детки хорошие. Но какой ценой! Всех семерых сыновей разом!» И она всё глубже задумывалась о грусти новой мамы. И вот однажды какой-то местный ребёнок рассказал Гретель всю историю. Остальная детвора слушала серьёзно, выпучив глаза, и поддакивала каждому слову. В маленьком поселении ведь все знают друг о друге всё.

– Мы больше не можем здесь оставаться! – убеждала в ту ночь Гретель своего брата. – Это наша вина, что мальчишки превратились в ласточек! Мы должны что-то сделать!

Гензель был подавлен.

– В этом мире совсем не осталось хороших родителей? – пробормотал он.

– Во всём виновата я. Это из-за меня отец превратил своих сыновей в ласточек, – вздохнула девочка: ей ведь рассказали, как глава семьи хотел дочку. Гретель повернулась к брату. – Мы обязаны их разыскать.

– Что? Кого?

– Ласточек!

– И как ты, интересно, предлагаешь нам найти семерых маленьких птичек вон там? – спросил он и указал в сторону окна. Жест был таким слабым и незаметным, что «там» казалось чем-то недосягаемым.

Гретель не знала. Зато она знала: нужно попытаться, иначе её сердце разорвётся от вины. Гензель даже не надеялся на удачу. Но внезапно в голову пришла беспокойная мысль: а вдруг новый отец пожелает, чтобы Гензель тоже превратился в ласточку? Только тогда он согласился попробовать.

Глубокой ночью, когда взрослые спали, Гензель и Гретель выскользнули из дома и отправились разыскивать ласточек. Они шли всю ночь, и весь день, и всю следующую ночь.

– Я даже не представляю, где их искать, – вздохнул Гензель.

Гретель лишь покачала головой. Но когда из-за горизонта показались первые ослепительные лучи солнца, девочка вдруг воскликнула:

– У меня есть идея! Солнце же видит нас везде, где бы мы ни находились. Должно быть, оно знает, что случилось с семерыми мальчиками-ласточками! Давай спросим?

Гензель решил, что сестра сошла с ума, но ничего лучше предложить не мог. Дети нашли самое высокое дерево и взобрались на него. Они карабкались до тех пор, пока не оказались возле самого солнца. Наконец они попытались с ним заговорить, но небесное светило было ужасно горячим и грозным, и им пришлось спрятать лица. Гензель потянул сестру за кофту и прошептал:

– Мне кажется, оно ест детей.

«Возможно, он прав», – подумала Гретель, после чего они спустились на землю и продолжили путь.

Наступила ночь. Когда взошла луна, Гретель сказала:

– Луна не грозная. Как и солнце, она видит нас, только не обжигает. Давай спросим у неё?

Дети вновь полезли на высокое дерево, чтобы достать до самого неба. Луна и правда нисколько не обжигала и оказалась совсем не грозной. Наоборот, она была холодной и жуткой.

– Кхе-кхе-фу-фи, я чую запах мелюзги! – проговорила луна.

И дети опрометью спустились на землю.

Да, луна действительно произнесла эти слова. Я тоже не ожидал, что она ест людей. Но в версии братьев Гримм всё именно так. Я проверял. Честно.

Напуганные и удручённые, Гензель и Гретель продолжили путь. Они шли не останавливаясь, как вдруг увидели необыкновенной красоты озеро. На его зеркальной глади отражались звёзды.

– Мы идём уже целую вечность, – сказал Гензель, – и не можем их найти! Почему бы нам не отказаться от этой идеи?

Но кипящее, словно котёл, чувство вины не давало Гретель покоя.

– Сыновья нашей новой мамы пропали из-за меня! – простонала она.

Гретель заплакала, и её слёзы упали в сверкающее озеро. По поверхности пробежала рябь, нарушая покой мирно спящих звёзд.

– Кто разбудил нас своими слезами? – спросили звёзды.

Брат и сестра поначалу испугались: вдруг звёзды тоже едят детей? Но они казались добрее, чем грозное солнце и жуткая луна. Гретель рассказала звёздам о своих бедах.

– Мы видели семь пролетающих мимо ласточек, – ответили звёзды. – Они живут в Хрустальной горе. Ты можешь спасти их, но это обойдётся тебе дорого. Будь смелой. Путь до горы займёт несколько месяцев. Если вдруг ты решишься, то возьми с собой эту куриную косточку. С её помощью ты откроешь Хрустальную гору и освободишь ласточек.

В воде, у самого берега, дети и вправду заметили куриную косточку.

– Месяцы? – промычал мальчик. Ему совсем не хотелось идти.

– Гензель, пожалуйста! – взмолилась Гретель, сжав руку брата. Сначала Гензель сопротивлялся, но, поняв, что переубедить сестру не удастся (да и руку свою он уже не чувствовал), неохотно согласился.

Гретель убрала куриную косточку в карман, и брат с сестрой отправились в путь. Они шли месяц, другой, третий: через дремучие леса и залитые солнечным светом поля; через пышущие жаром пустыни и топкие болота. В странствиях дети повзрослели, окрепли, стали упорнее и исхудали от невзгод. Гретель всюду несла с собой тлеющую вину. И хотя этот груз отягощал девочку, она знала, что когда-нибудь сможет от него избавиться.

И вот они добрались до горной цепи. Ни снежные бури, ни пронизывающие ветра не остановили их. Вокруг высились хребты, белые и острые, словно зубы каменного зверя. Небо было светлым и чистым, но морозным. Щёки детей покраснели и обветрились, а губы посинели от холода. Гензель хотел повернуть назад, но Гретель ни за что бы ему не позволила.

После долгих дней восхождения они наконец оказались на вершине Хрустальной горы. От её красоты захватывало дух; ничего подобного Гензелю и Гретель видеть раньше не доводилось. Кристальные скалы вырастали прямо изо льда и снега, лежавшего у подножия горы. Птицы вились над головами, пронзая небо своими криками.

– Потрясающе, – прошептал Гензель. Гретель молча кивнула. – По крайней мере, дальше идти я бы просто не смог.

Перед ними высилась ледяная дверь. В её замочную скважину мог поместиться лишь палец. Ну или… куриная косточка! И Гретель сразу же полезла в карман. Но он был пуст. Девочка опускала руку всё глубже, и глубже, и глубже, пока не почувствовала пальцем холодный горный ветер. Карман оказался дырявым. Она потеряла косточку.

Брат и сестра принялись искать её.

– Когда ты видела её в последний раз? Прошлой ночью? Позапрошлой? – допытывался Гензель. Но Гретель не помнила. Ей стало страшно. Она повалилась наземь и горько заплакала, дрожа всем телом.

– Все эти месяцы, – простонала она, – ради чего? Ещё и тебя втянула! И подвела нашу новую маму!

Гензель укутал сестру в одежду, которую дети взяли в дорогу, а с приходом ночи улёгся рядом с Гретель и уснул.

Девочка не спала. За долгие часы она выплакала все слёзы, но не могла думать ни о чём, кроме своей беды. Вина пронзала её нутро, словно ледяной ветер, а появившиеся на ночном небе звёзды только напоминали ей о том, что неустанно ее терзало. Гретель чувствовала себя такой глупой и никчёмной, что была не в силах даже поднять глаза к небесным светилам.

На рассвете Гретель взглянула вниз, на проделанный ею и братом путь. Они могли бы вернуться, так ничего и не добившись. И снова – месяцы страданий. И снова – неотступное чувство вины.

В отчаянии Гретель подбежала к двери Хрустальной горы и заколотила по ней что было мо́чи, молясь, чтобы та открылась. Она стучала с такой силой, что поранилась об лёд. Потом девочка разбудила брата, который предложил ей обработать рану. Но Гретель отказалась.

– Я бы предпочла что-нибудь похуже.

С этими словами она подняла острый как нож кусок льда, обрушила на свою руку – и отсекла себе средний палец. Ошеломлённый, Гензель уставился на сестру. Её лицо побледнело. Дрожащим голосом она проговорила:

– Вот теперь я всё сделаю правильно.

Из раны рекой лилась кровь, но Гретель, мрачная, полная решимости, поднялась на ноги и направилась к двери в горе. Взяв свой палец, она легко вставила его в замочную скважину и повернула.

Дверь открылась.

Прости. Мне бы очень хотелось опустить эту часть истории. Серьёзно. Гретель отрубает сама себе палец? И вставляет его в замочную скважину?

Если и есть хоть доля правды в том, что ты сейчас прочитал, то я бы предпочёл не обращать на неё никакого внимания. Вдруг Гретель нашла бы другую куриную косточку? Или загадала желание и произнесла какое-нибудь волшебное слово, и дверь бы открылась?

Без сомнений: всё, что связано с пальцем, – правда. К тому же, если бы я решил вдруг не рассказывать эту историю, у тебя бы возник вопрос: почему в конце книги у Гретель всего девять пальцев. Отсюда – второй вопрос, который у тебя может появиться.

Как открылась дверь?

Я не знаю. Человеческий палец похож на куриную косточку. Или нет? И почему именно куриная косточка? Ещё раз: я не знаю. У меня нет идей, почему куриная кость или палец – что угодно – являются ключом от Хрустальной горы. Что же касается местоположения Хрустальной горы, то здесь всё довольно просто. Если интересно, напиши мне: буду рад поделиться с тобой своими знаниями.

Сейчас же я должен сказать пару слов об отрезании собственного пальца ― на случай если нас читают или слушают маленькие детки. Хотя после всех ужасов, приключившихся с нашими героями, я в этом сомневаюсь. Так вот, отрезать собственный палец – это самый дурацкий поступок, который только можно совершить. Не делай этого. Ты не сможешь открыть своим пальцем ни одну дверь. Смогла только Гретель.

Почему? Я уже говорил: не знаю.

Быть может, всё дело в самопожертвовании.

* * *

Дверь распахнулась, и семь ласточек вихрем вылетели на свободу, повалив детей в снег. Приземлившись, они с любопытством уставились на Гензеля и Гретель.

– Не вышло. – Девочка не верила своим глазам. Её окровавленная рука начинала болеть не на шутку.

Гензель наблюдал за ласточками, молча разгуливавшими по снегу. Он не знал, что и сказать. Они всё ещё были птицами. К горлу подступил комок.

После нескольких мучительных мгновений тишины и растерянности Гретель присела рядом с самой маленькой ласточкой и заговорила:

– Настало время лететь домой, птенчик. Твоя мама по вам скучает.

Ласточка посмотрела на Гретель чёрными глазками-бусинками.

Гензель вдруг подумал про отца мальчиков, вспомнил слезинку, свисавшую с кончика его носа.

– Ваш отец тоже по вам соскучился, – сказал он птицам.

Не успел он договорить, как когти птиц исчезли, а чёрные тонкие лапки стали вдруг увеличиваться и удлиняться. Крылья вытянулись и превратились в руки: первыми появились пальцы, затем – запястья, локти, плечи… Чёрные глаза птиц посветлели, перья стали волосами и одеждой. И вот перед Гензелем и Гретель стояли семеро братьев.

– Он по нам скучает? – переспросил младший.

Гензель и Гретель, ошеломлённые таким превращением, молча кивнули.

Радости мальчишек не было предела. Они долго обнимались и смеялись, а затем старший повернулся к Гензелю и Гретель и пригласил их зайти внутрь Хрустальной горы. Там они болтали до поздней ночи, поедая шварцвальдское печенье и запивая его тёплым молоком.

Наутро братья предложили Гензелю и Гретель вернуться домой вместе, но те ответили, что им нужно посоветоваться. Когда они остались наедине, Гензель признался:

– Я не хочу, Гретель. Не хочу возвращаться с ними. – Он опустился на землю. Девочка с серьёзным видом кивнула. – Я не желаю жить с отцом, который способен так поступить со своими детьми.

Он вспомнил остальных родителей, которых ему довелось узнать. Родной отец отрубил ему голову, стряпуха хотела сожрать Гретель, а новый папаша превратил собственных сыновей в птиц.

Гретель думала о том же. На руке не хватало пальца. Она взглянула на брата: сейчас он был мудрее и сильнее, чем когда-либо. Они оба успели вырасти за время путешествия к Хрустальной горе.

– А что, если нам вовсе не нужны никакие семьи? – предположила она. – Что, если мы способны позаботиться о себе самостоятельно?

– Да! – воскликнул Гензель и подскочил. – Мы справимся и без этих кошмарных родителей!

Так два смелых ребёнка, уже немного повзрослевших, ставших мудрее, с девятнадцатью пальцами на двоих, отправились на поиски своей собственной судьбы.

Я уже и не пытаюсь говорить «Конец». Ты знаешь, что до него ещё очень далеко.

Следующая история по-настоящему мрачная. Она полна ужасов. Даже взрослые ребята могут распереживаться. Что же касается малышни, то, если она ещё здесь, предупреждаю, нет, прошу вас: уведите её отсюда. Ей нельзя слышать такое: потом детям могут сниться кошмары. Даже не так: их замучают кошмары.

Хотя бы прочти эту историю сначала сам, а затем, если тебе покажется, что они смогут её выдержать, то, быть может, быть может, ты прочтёшь её и малышам. Только учти: если они всю неделю не сомкнут глаз, то тебе останется винить лишь себя самого.