Читать книгу Футбольное поле - Аделия Амраева - Страница 6

Дождь зарядил с утра. Раньше я любил дождь. Я поскальзывался, падал, но всё равно играл, играл до последнего. Даже голы умудрялся забивать. Все начинали плакаться, что в такую погоду невозможно играть в нормальный футбол. Откуда ж им знать, что футбол нормальный в любую погоду! А в дождь тем более! Просто препятствий становится больше, они как бы заостряются, становятся какими-то обозлёнными. И мяч выскальзывает, не слушается, и поле превращается в грязевое месиво, и глаза постоянно заливает, но преодолевать такие препятствия на пути к победе – кайф!

Для меня. Так было… Раньше… Все по очереди убегали, а я оставался на поле. Пока Сергей Анатольевич не забирал мяч и не гнал меня домой. Ещё кричал, что заболею.

Я никогда не чувствовал себя так… На душе не кошки скребут – нет! Там голодные львы. Они дерут беспощадно, жадно. Такое ощущение, будто вот-вот всё внутри разорвётся, – бац! – и больше не будет меня.

Почему взрослые так любят кричать? Мама вчера кричала и кричала, плакала и плакала. Она не отлупила меня, как в прошлый раз. Она всего лишь дала мне пощёчину, когда мы шли домой.

– Ты хоть понимаешь, что творишь? Какого чёрта ты удумал драться? Ты зачем говоришь об отце, заставляешь людей смеяться над нами? Тебя кто растил? Кто кормил? Я! Я одна! Ты ещё кого-нибудь видел? Ты мужчину в доме видел? – мама почти кричала, больно дёргая меня за руку. – У тебя нет отца! Запомни это! Нет!

Слова вырвались случайно, я не хотел:

– Но ведь он есть.

Я не заметил, как она замахнулась… Люди оборачивались на меня и на маму, которая твёрдым шагом пошла дальше. Я не стал её догонять. Ужинать тоже не стал. А она не стала меня уговаривать…

По-моему, щека горит до сих пор. Лучше бы отлупила – это не так больно. А по щеке – больно. Не знаю почему. И неуютно в толпе, кажется, что люди смотрят, всё знают, осуждают. А я злюсь. На всех злюсь.

Я вышел из дома сразу, как только мама ушла на работу. Она оставила завтрак. Я к нему не притронулся. Нет, я не вредный. Я просто не хочу. Ничего не хочу.

– Мальчик, ты чего без зонта? Ещё так легко одет. Куда ж смотрят твои родители? – старенькая бабушка преграждает мне дорогу. В куртке, капюшон застёгнут. Во даёт! Летом-то! Пытаюсь пройти мимо, но она берёт меня за руку. Кисть костлявая, а обхват такой мягкий, слабый.

– Беги домой за зонтом! – не унимается бабуля.

– Отстаньте! Вам-то какое дело? – вырываю руку.

– Ты смотри, в маечке, уже весь промок! Рюкзаком хотя бы голову прикрой!

– Отстаньте, говорю! – обхожу её и иду дальше. Слышу, как она с кем-то разговаривает:

– Вот молодёжь пошла!

– Грубит?

– Да это ладно, вот заболеет ведь. И куда родители смотрят?

– Потому и грубит, что родители непонятно куда смотрят!

Поворачиваю за угол. Бегу. Подальше от всех. Подальше от людей. Подальше от взрослых!

Ноги сами приводят меня на стадион. Старшаки не то что наши – они не боятся дождя. Они играют.

Стадион сразу за школьными воротами. Внутрь, за ворота, я входить не стал. Мало ли кого можно встретить. Баха часто тут слоняется, с ним обычно Кана. Я не боюсь их, нет. Просто они снова будут смеяться. А доказать им, что я прав, можно только кулаками. Подраться-то я могу, но учителей никто не отменял. Увидят и вызовут маму…

Подхожу ближе к воротам. Сквозь железную сетку видно всё: вот Олжас мяч из аута выкидывает, по полю бегает Сергей Анатольевич, такой смешной, в мокрых трусах, со свистком и колодой самодельных карточек – красных и жёлтых. Я лично помогал ему эти карточки из цветного картона вырезать! Побольше, а то он вечно их теряет.

Олжас из 10 «А», он один из лучших игроков школьной команды. В нападении ему равных нет – столько раз нашу школу за уши вытягивал на соревнованиях! Есть ещё Саня из 9 «Г», он недавно в основной состав вошёл. До этого год на скамейке отсиживался. Если Олжас в нападении хорош, то Санька – стержень, всё на поле видит, от своих ворот всегда ровно игру начинает, в центре поддерживает и точно форварду пасует. Ерсаян, он с Олжасом учится, играет отлично, ему особенно дальние пасы удаются. Только вот у него проблемы с языком. По-русски понимает, но не сразу, тормозит сильно. Я слышал, он приехал из Каракалпакстана. У нас в школе много таких. А вот с футболом у Ерсаяна проблем нет – ситуация на поле ему всегда и без слов ясна. Футбол никаких языков не знает. Или знает все языки – неважно. Важнее, что мяч понимает тебя, на каком бы ты языке ни говорил.

Мяч ударяется о сетку школьных ворот. Не будь её, он влетел бы в меня.

– Я сказал, мне, балда, а не в аут! – кричит Саня. За мячом подбегает Вовка-кореец из 10 «В» и подмигивает мне и без того узким глазом.

– Салют, малец! – говорит.

Молчу. Раньше ответил бы, что я не малец, но сейчас молчу. Утыкаюсь глазами в мяч, он такой мокрый, весь в грязи и в траве…

– Здороваться не учили? – Вовка ухмыляется. – Эй, ма-а-але-е-ец?

Где-то там, на поле, взрывается Олжас:

– Ты застрял, что ли? Давай выкидывай, а потом можешь болтать дальше, пока я вам гол забивать буду!

Вовка направляется к возмущённым друзьям. В дождь всё обострено: и игра, и настроение, и терпение.

Глазами слежу за мячом. Вот он взмыл над головой Вовки, вот полетел в сторону, вот потерялся среди грязных кроссовок и бутс. Пальцами обхватываю сетку и утыкаюсь в неё лбом. Хоть я и промок насквозь – мне не холодно. Но я начинаю дрожать. И дрожь эта изнутри идёт, оттуда, где завелись львы.

– Куда бьёшь, косой? – кричит Олжас кому-то из новеньких. Новеньким только на тренировках поиграть удаётся, а так они на скамейке сидят. Ждут, пока дорастут до девятого класса. – Пасовать надо!

– Да не ори ты на него, – подключается Санька. Кому же, как не ему, защищать запасных игроков!

Сергей Анатольевич сердито свистит, и игра продолжается.

– Ты чего тут стоишь, Димон? – Я даже не заметил, как подошёл Вовка. У нас с ним особые отношения. Он меня недолюбливает и постоянно дразнится. То мальцом обзывает, то шпендиком, то щеглом, то ещё как-нибудь. Это оттого, что я лучше него играю! Играл… Раньше я постоянно смеялся над его неумелыми передачами, громко смеялся. Зрителям можно прогуливаться вокруг площадки, и я преследовал его по пятам, указывая на его ошибки. Всех это забавляло, а он злился. Говорил, что я шмакодявка и что мне просто завидно, что он играет в школьной команде. А я отвечал, что он своими узкими глазами не только мяча не видит, но и всего поля.

– Димон, у тебя всё в порядке? – Вовка садится на корточки. – У тебя дополнительные сегодня?

– Нет, – смотрю игру. А пальцы всё крепче сжимают железные прутья.

– Ты что, даже не обзовёшь меня ни разу? Мале-е-е-ец? Шпенделё-о-ок, – Вовка снова подмигивает. Но обзывать его мне сегодня не хочется. Отчего-то он меня не раздражает. Признаю: я завидую. Им всем завидую.

Вовка подходит ещё ближе, опирается о ворота.

– Вован, ты играешь? – кричит Саня.

– Ага, я сейчас! – отзывается Вовка. В дождь всегда плохо слышно. Голос тоже на надрыве. – Ты промок весь, не заболеешь?

Мяч снова ввели в игру. Он катится по грязи, из белого превращается в тёмносерый. Его пинают, он взмывает ввысь, над головами, над школой, летит за ворота, подпрыгивает несколько раз на тротуаре и скатывается в небольшой овраг у мостовой. Овраг переполнен водой, мяч выплывает и застревает в траве.

– Сок далага кетти[4]! Аут. На улицу, – разводит руками Ерсаян.

– Ага, ага, на улицу! Вот кто пнул, тот пусть и идёт! – кричит Олжас. Кажется, снова новенький постарался.

Мяч отмылся в овраге, стал почти белым, он поблёскивает и зовёт.

– Я не пойду, и я не косой! – слышится писклявый голос.

А мяч зовёт. Он улыбается прошитыми квадратиками, в которые забилась грязь. Одной рукой я всё ещё держусь за сетку.

– Димон, давай бери мяч и айда к нам играть, – предлагает Вовка и снова подмигивает. – У нас сегодня трое не пришли, думаю, никто не будет против. Тем более когда ещё у меня появится шанс поучиться у такого мастера, как ты?

Я смотрю на него. Вот ещё одно свойство дождя – у некоторых крышу сносит напрочь!

– Чего уставился? Я ж серьёзно! – Вовка улыбается.

– Эй, там Димка, что ли? – Санька приближается. – Бери мяч и давай к нам! У нас как раз в одной команде хавбека не хватает.

– Эй, ты куда? – шум дождя перекрывает крик Вовки.

Бегу. Снова. Прочь. Вокруг только дождь…

Я не могу играть. Мне нельзя. Я не должен… Папа не хотел меня. Он уехал, во всём согласившись с мамой. Он оставил меня ей. Он бросил меня! А сам играет в футбол где-то там, далеко. У него, может быть, есть сын. Другой сын, от которого он не отказывался, с которым он отрабатывает удары, обсуждает матчи… Его он учит играть, его он любит. Не меня…

Я должен забыть о футболе! Как папа забыл обо мне…

Останавливаюсь на светофоре. Машины будто специально едут по лужам у обочины. Пока загорится зелёный, вся лужа будет на мне. Ну и пусть. Поворачиваю налево, дождь начинает бить в лицо. Это хорошо, что идёт дождь. Никто не видит моих слёз. А я, как девчонка, продолжаю реветь. Не могу больше терпеть львов и их когтей. А львы всё скребут и скребут…

Бежать далеко, но я не останавливаюсь. Бегу за автобусами, на которых раньше ездил, обгоняю, отстаю. Позади остаётся цирк, и я ударяюсь в двери Центрального плавательного бассейна. На плавание я пришёл рано. Но это нестрашно, можно отсидеться в раздевалке. После дождевой барабанной дроби тишина в здании кажется гробовой. Слышно даже, как с меня падают капли. Замираю у входа. Ноги не хотят идти дальше. Они вообще стали какими-то ватными. Рюкзак соскальзывает, не пытаюсь его удержать, и он с шумом падает. Рукой нащупываю стену, опираюсь спиной, медленно сползаю вниз. Сердце тарабанит так громко, что мне кажется, будто его стук эхом отдаётся в коридоре. Я дрожу, мне отчего-то холодно. И плохо. Кто-то входит, коридор тускло освещается, и я на мгновение слышу, как дождь усилился, как он разъярился. Щелчок зонта.

– Ой, Димка, привет! – Поднимаю глаза и вижу Айку. – Это твой рюкзак? Чего он на дороге лежит? Я чуть не споткнулась!

Что она здесь делает? Ах да, я, кажется, слышал, она занимается плаванием.

Профессионально. Ей никто не запрещает. Её никто не бросал.

– Ты что, язык проглотил? – Айка подсаживается ко мне. – А я знаю, что ты плавать учишься. Ну и как? Получается?

До этого у нас ни разу не совпадали занятия. Зато сегодня она вдоволь посмеётся над моей «собачкой».

– У тебя кто тренер?

Выдавливаю из себя:

– Болат Серикович.

– Да? А у меня Светлана Павловна. Только она в отпуск ушла на неделю. Так что эту неделю мы с тобой будем заниматься вместе! – Айка такая счастливая, аж глаза горят. – Пойдём, надо ещё переодеться, – она встаёт и тянет меня за руку. – Ты весь промок, опять в футбол играл, что ли?

Вырываюсь. Бегу. Хочется реветь в голос, перекрикивая дождь. Но не могу. Не здесь, не перед Айкой. Я не девчонка, а мальчишки не плачут!

Рюкзак мне принесли. Сказали, что какая-то девочка передала. Ух эта Айка! Пропустить плавание я не могу. Хотя очень хочется забиться куда-нибудь, хоть в душевую кабинку, спрятаться от всех. Но Болат Серикович обязательно сообщит маме.

А я не хочу, чтобы она кричала. В следующий раз у меня мозг не выдержит, взорвётся. Только я не знаю от чего именно: от её криков или от её слёз.

– Ты чего убежал? – Айка противная, не унимается. – Не хочешь общаться, ну и не надо!

Отворачивается и прыгает в воду. Плывёт. Как рыба. Нет, как русалка. Красиво. Я так не смогу. Но ведь мальчишки и не должны плавать, как русалки?

– Дмитрий, в воду! Кому сказано! – Болат Серикович всё командует. Сергей Анатольевич тоже командует, но его команды чаще всего мне по душе. Особенно на поле. Были…

– В воду! Кролем!

Прыгаю. Выныриваю и стараюсь плыть ровно, одна рука, другая, одна, другая. Получается. Пинаю бортик – и снова. Захлёбываюсь, иду ко дну, выныриваю и дальше «собачкой». Болат Серикович уже отвлёкся на других. Нас сегодня много. Несколько профессионалов, как Айка. Они что-то спрашивают про время и про какие-то правила. Болат Серикович объясняет. Ещё несколько человек, которые недавно начали плавать. Как я. Только я ничего не спрашиваю, а другие прямо не замолкают: просят подержать, показать. Про меня забыли. Доплываю до бортика. В ушах вода, глаза щиплет. У меня пока нет очков и шапочки. Мама сказала, купит в конце месяца. Хотя до этого она хотела купить мне с зарплаты кроссовки. Новые. Я о них долго просил. Мама тогда ещё не знала про футбол и возмущалась: