Читать книгу Магия туманов - аФа Шаля - Страница 3

Мужчина маленького росточка, округлой формы мчался по улицам очень старого и необыкновенного города. От быстрой ходьбы его лицо раскраснелось, фалды броского клетчатого пиджака развивались на ветру. На тонких пружинистых ножках, не знавших устали, он проворно, и с видимым удовольствием добрался до его окраины.

С легкостью перышка, толстяк взлетел на крутые ступеньки дома, с высокой черепичной крышей. Гибкий и шустрый, обернувшись назад, он увидел, как из печных труб больших и маленьких домиков валил густой дым, постепенно заволакивающий серым туманом волшебный город.

– Этот город топит камины не для того, чтобы согреться! – вслух, загадочно заключил он, и громко постучал в дверь.

Мужчина нетерпеливо ждал, когда она откроется, но вместо этого, из толщи деревянной двери неожиданно объявилась, высунувшись наружу, сердитая деревянная болванка.

– Кто там? – недовольно сказала она, завертев головой, намеренно не замечая стоящего напротив него человечка.

– Привет, домовой, это же я! Открывай, сейчас же!

– Кому нечего делать в такую рань, как стучаться в мои двери? – будто сама с собой разговаривала дверная голова, не обращая внимания на теряющего терпение, незнакомца.

От пренебрежения к своей персоне гость оторопел, недовольно воскликнув:

– Ах так?! – и схватив высунувшуюся из двери голову, подтянул ее к себе, да так сильно, что чуть не упал с высокого крыльца, вслед за вытянувшейся шеей деревянной болванки.

– Ты что, ослеп? Не видишь, что я здесь?

– Ах, это ты, Лицемерчик, тебя и не узнать, – заговорила болванка голосом своего хозяина, волшебника Мак-Гида, выпучив на него удивленные глаза.

– Не называй меня так! – требовательно произнес гость.

– А как же прикажешь тебя называть? – возмутилась болванка. Мужчина гордо выпрямился, и с выражением, словно перечислял свои родословные титулы, представился:

– Альфонс Сиренски Кристофер Ламберт Дрю Рой!

Деревянная голова озадаченно уставилась на гостя.

– Вот как? – воскликнула она, – так что же ты стоишь, проходи, в дом, дорогой… Дрю Рой!

Это было все, что она смогла запомнить из перечня названных имен.

В ответ, гость недовольно пробурчал:

– Что еще можно ожидать от глупой, неотёсанной деревяшки, с сучками в мозгу?!

Тут же дверь распахнулась, пропустив торопыгу внутрь, и тихонько за ним закрылась.

– Мак-Гид! – позвал он хозяина дома.

– Скоро проход откроется! Нам уже пора!

– Иду, иду! – раздался голос с чердака старого дома.

– Лучше поднимайся наверх! Это ненадолго!

Желтые, с острыми концами, туфли толстячка, оттолкнувшись от нижней ступени лестницы, ведущей на чердак, быстро и легко преодолели крутой подъем, и оказались в уютной комнатке.

Из маленького и брюзгливого круглячка он тут же превратился в статного молодого человека, с тонкими чертами лица и изящными аристократическими усиками, в темном костюме, в тонкую полосочку, который сидел на нем, как с иголочки, и в черных лакированных туфлях.

Это был волшебник, обладающий редким даром перевоплощения. По своему желанию и усмотрению, он менял свои образы, так же легко, как снимают и одевают перчатки, и неудивительно, что его никто не узнавал, и тем более, не запоминал его новое витиеватое имя.

Вот поэтому, в среде волшебников его прозвали Лицемером, что ему очень не нравилось, и сильно выводило из себя.

– Уж лучше «оборотнем», чем Лицемером! – жаловался он своему другу, Мак-Гиду.

Благодаря своим удивительным способностям, в его обязанности входило подслушивать, подсматривать, и шпионить в том числе, поэтому все его сторонились, и только Мак-Гид не видел в нем угрозы, может, потому, что ему совсем нечего было скрывать, или ему просто так хотелось думать.

В углу, рядом с маленькой кроваткой, сидел хозяин дома – Мак-Гид – черноволосый молодой мужчина, с бледным лицом, в домашнем халате, надетым поверх выходной одежды.

Взглянув на гостя, он оторопел от нового образа своего друга. Густые брови мага лишь удивленно приподнялись, и заискрились добрые серые глаза.

Улыбнувшись в ответ, Лицемер наблюдал, как один за другим выпрыгивали разноцветные пирожные из конфетной корзинки, и, попадая в заботливые руки Мак-Гида, подавались на съедение домовенку, закутанному в теплый шерстяной шарф.

Маленькому сморщенному существу, лежащему на цветных, с вышивкой, подушках, было столько же лет, сколько и старому, но очень крепкому дому. По подсчетам самого мага – приблизительно пятьсот волшебных лет.

– Перед нашим походом в мир людей я обязан позаботиться о моем друге. Ты же знаешь, как он любит капризничать и болеть, когда нам нужно отправляться в путь. Нескучные пирожные – единственное лекарство от его хандры. – молвил Мак-Гид извиняющимся тоном за вынужденную задержку.

Лицемер неодобрительно скривил губы.

– Ишь ты, какой привередливый, а мой домовой все сам берет. Прихожу, а в доме пусто, одна лишь кислая капуста! Все в свои потайные закрома тащит.

– Хозяйственный, значит! – и Мак-Гид заботливо смахнул платком крошки с подбородка домовенка.

– Ты бы еще ему за ушком, и за брюшком почесал! Хотя, этого он как раз и не заслуживает. В очередной раз сделал вид, что меня не узнал, и не пускал в дом! – пожаловался гость.

Мак-Гид всмотрелся в лицо друга.

– А как же тебя узнаешь? Я и сам не помню, как ты первоначально выглядел! И вообще, как теперь к тебе прикажешь обращаться?

– Сегодня, зови меня… – он покосился на домовенка, и махнул рукой:

– Просто, Дрю Рой! – заявил волшебник.

Тем временем, проглотив последнее лакомство, домовой взглянул на опустевшую корзинку.

– Хозяин, а не осталось ли у тебя, про запас, еще немножко моих самых любимых пирожных? – пролепетал он.

– Нет, мой дорогой друг. Это было последнее.

Обидные слова заставили его вскочить и размотать шарф, который наматывался именно в таких случаях, когда очень хотелось покапризничать. Он топнул ногой, и исчез.

– Ну что вы тут расселись, дел не в проворот! Только мешаете порядки в доме наводить, и за всем следить! Идите себе по добру поздорову! – произнес скрипучим голосом старый комод, стоявший рядом с кроватью.

– Нескучное пирожное всегда действует безотказно! – хмыкнув, заключил Лицемер.

Скинув халат, Мак-гид, следом за другом, спустился вниз, и ни минуты не задерживаясь, они направились к выходу.

Но тут раздался завывающий, трубный голос старого камина:

– А ну-ка, дружно, подбросьте мне уголька!

– Сам справишься! – ответили волшебники, выскочили из дома, и замерли на крыльце, завороженно наблюдая за серым туманом, как он неспешно опускался на город, цепляясь за козырьки высоких крыш, и постепенно захватывал улицы, переулки и сине – зеленые парки волшебного города. Клубясь и наступая, он занимал все новые и новые пределы. Постепенно, туман доползал до высоких крепостных стен, и, переваливая через них, двигался дальше, в мир серых туманных долин.

Прошло несколько мгновений тишины и ожидания. Как вдруг, за поворотом показался длинный, с множеством сидений, серебристый экомобиль, с открытым верхом. Он бесшумно подъехал к дому, и остановился, чихнув серым туманом, словно приветствуя волшебников.

– Всегда любит обратить на себя внимание, будто он сам по себе, а я тут вовсе не причем! – Усмехнулся водитель, и поздоровался.

Тут экомобиль пару раз кашлянул.

– Ну вот, уже недоволен!

Дверцы распахнулись, и Мак-Гид с Лицемером сели на мягкие и прохладные сидения.

– Надеюсь, он нас с ветерком подбросит? – спросил Дрю Рой.

– Ну, а как же! Прыткий, и не остановишь!

Водитель нажал на клаксон, и чудомобиль, тронувшись с места, понесся по извилистой дороге, по обе стороны от которой замелькали разноцветные дома с фруктовыми садиками и цветочными клумбами. Серый туман обволакивал верхушки деревьев, оседая и прячась в густых ветвях. По пути экомобиль периодически останавливался, подбирая волшебников, желающих попасть в мир людей. Усаживаясь на свободные сидения, они искоса посматривали на Лицемера, и шепотом переговаривались. Он уже к этому привык, и не обращал на них никакого внимания.

Проехав пару кварталов, они остановились рядом с домом цвета розы шиповника.

Навстречу, с радостным гиком, выбежала пара шустрых, русоволосых пацанят, которые уже выросли из юнцов, но еще не достигли возраста подростков.

Том и Уилли, братья – близнецы, были в темно – синих, потрепанных джинсах, с разорванными коленками. Том был в белой футболке, с надписью: «я люблю тебя, Лондон» и желтым смайликом, демонстрирующим всем свой ярко – красный язык.

Джинсы Уилли отличались, пожалуй, меньшим ущербом, если считать по отдельности их рваные дырки, которые придавали определенный стиль и моду в молодежной среде. Зато черная футболка Уилли всех предупреждала о том, что нормальные люди его должны бояться.

Под оценивающими пристальными взглядами волшебников ребята немного засмущались. Они еще не привыкли к новой одежде, и волновались, чувствуя себя в ней не очень неуютно.

– Прикид что надо, как раз подходящий для выхода в свет! – оценил их вид Лицемер, подняв вверх большой палец.

– Ну что ж вы стоите? Скорей забирайтесь! – позвал их Мак-Гид.

Дети прыгнули на задние сиденья, и оглянулись. Из распахнутого окна дома выглядывал их домовенок. Понурив голову, он усердно и громко сморкался в носовой платок, вызывая жгучую жалость расставания у близнецов.

– Мы еще увидимся! – крикнули они ему напоследок.

Двери кабриолета захлопнулись, и машина, разгоняясь, покатила по дороге.

Так они незаметно пролетели полгорода. Подъехав к сине – зеленому парку, дети с интересом наблюдали, как с синих деревьев спускался загадочный народец – зеленые человечки, счастливо и беззаботно живущие на могучих ветвях высоких деревьев.

Разглядеть их можно было лишь во время появления тумана. Тогда они покидали насиженные места, охотясь и добывая его внизу, где он был намного слаще. Танцуя и кружась, они наматывали и накручивали белоснежные коконы на тонкие и длинные стебли. Полученная таким необычайным способом сладкая вата была одним из любимейших лакомств жителей волшебного города.

В это особенное утро, когда горожане вставали до рассвета, и растапливали серым углем камины и печи, а выходящий дым превращался в туман, у ратуши, с высокой ладьеобразной башней, являющейся сердцем удивительного города, собирался волшебный люд.

Площадь вокруг ратуши заполнилась провожатыми. Волшебники разного возраста и занятий собирались здесь, чтобы проводить своих учеников в мир людей: это был давний ритуал города мастеров.

Увидев подъезжающий экомобиль, народ расступался, приветливо здороваясь с Мак-Гидом, освобождая им путь к воротам ратуши.

– Приехали! – воскликнули близнецы.

– И долго нам нужно здесь сидеть и ждать? Заерзал на сиденье Уилли, – ему очень хотелось поскорее попасть в Лондон.

– Не так долго, как ты думаешь, – потрепал непоседу по щеке Лицемер, – как только волшебный туман откроет проход, тут же пробьют куранты.

И он указал на большие часы, украшающие фасад ратуши.

Стрелки старинных часов не двигались, и всегда стояли на двенадцати. Как утверждали волшебники, только когда магия тумана пробивала тоннель, соединяя мир людей и волшебный город, раздавался мелодичный звон, и бой часов давал понять, что время пришло.

Словно по желанию Уилли, заиграла музыка, и куранты заставили подскочить всех с места.

– Вот теперь, пора. Проход открыт! – не сказал, а пропел Маг-Гид.

Помимо двух новобранцев, прибывших к башне, в сопровождении Мак-Гида и Лицемера, были юноши разного возраста и занятий, уже побывавшие в Лондоне, и вновь отправляющиеся туда, в соответствии с их талантами и призванием.

Следует обязательно добавить, что юные волшебники с детства все свое время посвящали будущему ремеслу, и освоив его, проходили обряд посвящения.

Им выдавались персональные кольца – печатки, соответствующие их таланту и мастерству; кольца имели свой необузданный своенравный характер. Ковались они тут же, в волшебном городе местными кузнецами, используя магию серого тумана, святого огня, магического камня, соответствующего металла, не раз закаливаясь в студеной воде, и в завершении, заклинаниями, в кольца вкладывали волшебную силу, закованную в их оболочку. И чем сильнее магия, тем несговорчивей было кольцо. Обуздать его было не так просто.

Сложнее всего было найти тонкую связь между волшебником и кольцом – посредником, и, если они находили общий язык, объединяясь в одно целое, используя единую магию, в таком случае, могущество волшебника не имело предела, и вместе, они могли творить чудеса.

Наконец, двери ратуши распахнулись, пропуская в башню Мак-Гида, а за ним, и других магов, собравшихся для своих волшебных дел в Лондон. Следуя за проводником, они вошли в огромный зал округлой формы, посреди которого стоял большого размера, старинный, письменный стол, шпонированый корнем ореха.

Казалось, он намертво врос в каменный пол, и был завален стопками книг, листами бумаг, исписанных мелким, бисерным подчерком. Зал освещался настольной лампой, с закрытой стеклянной колбой, внутри которой ярко горел фитилек, и топливом ему служил серый туман.

Боковую панель стола занимал целый ряд маленьких рычажков, и их назначение было ведомо только одному, неказистому с виду человеку, который с суровым видом сидел за столом, воззрившись на вошедших волшебников.

По левую от него руку, стояла диковинная фарфоровая ваза, инкрустированная янтарем, малахитом и яшмой, на которой была изображена баталия, то ли под Аресом, то ли под Малесом, никто толком и не знал. Будто в продолжение этой мифической истории, на ней восседал ворон, внушительных размеров и весьма важного вида, единственный во всем волшебном городе. Зыркая то одним, то другим глазом, он деловито покаркивал. Было видно, что хозяин и его птица прекрасно понимали друг друга, и казалось, переговаривались между собой.

В этом городе все знали, насколько этот старик важная персона, и даже муха не пролетит без его разрешения. Он вовсе не являлся волшебником, а был самым обыкновенным жителем этого города.

О нем было известно совсем немного. Звали его Хаяк Гривой. Откуда и когда он тут очутился, никто уже и не помнил, но за свою долгую жизнь, он ни разу не покидал ратушу, дожив в краю волшебного тумана до самой глубокой старости. По людским меркам, ему было больше двухсот лет, а, как известно, так долго люди не живут.

В этом необыкновенном городе время протекало иначе, и волшебники прекрасно знали: чем дольше они находились среди людей, тем меньше дней им оставалось.

– «Один к пяти» – как утверждал мистер Олистер – местный ученый, сверив биологические ритмы жизни людей и жителей волшебного города.

Старческое, с бледно – зеленым оттенком лицо Хаяк Гривоя покрывали огрубевшие, глубокие борозды складок и морщин; большие уши, с годами, удлинились, и обвисли, а сливообразный нос нависал крючком, чуть ли не до самого подбородка. Длинные, седые волосы паклями спадали на плечи, и поэтому, за глаза, его называли троллем, и боялись, как огня. И только в его власти было выпустить волшебника из города, и впустить обратно. Глубоко посаженные, пронзительные глаза, словно рентгеновские лучи, просвечивали каждого претендента на выход в Лондон, будто хотели заглянуть в самые потаенные уголки души, да так пристально, что от этого взгляда, казалось, ничего невозможно утаить, и все чувствовали себя перед ним беспомощными, будто, совершенно голыми.

У юнцов начиналась паника, а у взрослых – неприятные ощущения сильного дискомфорта. Зато, это была надежная защита от непрошеных гостей, и перед ним невольно трепетали все волшебники.

– Следующий, – произнес он, всматриваясь в оторопевших близнецов.

– Ка-рр! – поддержал его ворон, зыркнув на мальчишек.

– Ух, как он на нас смотрит, словно наизнанку хочет вывернуть! – прошептал на ухо брату испуганный Том. Близнецы со страхом поглядывали на железный люк, и он, как раз, находился, подле стола. Как вкопанные, они стояли перед ним, не решаясь встать на него и подойти к Хаяк Гривою поближе.

Поговаривали, что если троллю кто-то не понравится, то люк открывался, и неугодный ему мальчишка пропадал в нем навсегда.

Заметив нерешительность Тома и Уилли, Мак-Гид взял их за руки, и подвел к столу, за которым восседал грозный старик и его зловещий ворон.

Нацелив свой пронзительный взгляд на Тома, он, перелистнул страницу толстой книги, лежащую перед ним.

– Ваше имя? – строго спросил он.

– Меня зовут Том, я новичок из дома кондитеров «Щугерхауз», мое призвание – изготовитель сладкого волшебства! – на одном дыхании выпалил он.

Тролль кивнул. Ворон каркнул.

– Вот здесь поставьте свою печать! – потребовал он.

Мигом, сняв с мизинца маленькую серебряную печатку, Том согрел ее дыханием, и с усердием приложил ее туда, где напротив его имени стояла жирная галочка.

Маленький ленз, с именем Томаса Рулли, тут же проявился на пожелтевшей странице.

– Вы допущены. – ответил тролль.

– Спасибо, я с нетерпением ждал этого дня! – пролепетал мальчик.

В ответ, тролль одобрительно кивнул.

– Следующий. Ваше имя, молодой человек! – при этом он пристально взглянул на другого брата.

– Уилли Рулли.

– Вашу печатку, пожалуйста.

Уилли снял свое серебряное колечко, и, дохнув на него, прижал ее к странице.

– Проходите, Уилли. Если будете прилежны, вам светит большое будущее. – напутственно произнес он.

– Фух! Пронесло! – с облегчением вздохнули братья, и отошли в сторону.

– Следующий.

К столу пожаловал мистер Олистер, известный всем волшебникам, как астроном, алхимик, и большой ученый. Он жил в волшебном городе, но, иногда, его тянуло в Лондон по своим научным делам. Чудаковатый, с отстраненным взглядом, он слыл человеком нелюдимым, и малообщительным еще и потому, что далеко не все волшебники разделяли его научные взгляды и экспериментальные поиски, не понимая, зачем нужна такая сложная вещь, как наука, когда есть волшебство.

Он занервничал, и еще сильнее ссутулился перед «троллем».

– Ну? – отозвался Хаяк Гривой.

– У меня нет волшебной печатки… – привычно заявил мистер Олистер.

– Что ж так?

Тролль впился в него взглядом.

– Будто вы не знаете, что я – не волшебник.

– Сочувствую… – проскрипел Хаяк Гривой.

– Смею заметить, у вас ее тоже нет! – буркнул ученый.

Хаяк Гривой поморщился, словно от внезапного приступа зубной боли. Ему не очень нравилось, когда кто-то указывал на этот факт. Он открыл ящик, достал перо и чернильницу, и указал в учетной книге место, где требовалась поставить подпись.

– И еще, мистер Олистер, так и знайте, если вы и дальше будете таскать в наш город склянки, с черт знает с чем, я вас больше не впущу! – насупившись, предупредил Хаяк Гривой.

– Что вы, это же абсолютно безобидные химические реагенты, но они крайне важны для моих научных экспериментов! – взмолился алхимик.

– Ваши безобидные эксперименты нас рано или поздно взорвут!

– Ну я же…

Не дослушав, и прервав ученого на полуслове, Хаяк Гривой раздраженно рявкнул:

– Следующий!

Оттеснив ученого, к столу прорвался Лицемер, держа наготове именную печатку.

Тролль недовольно ухмыльнулся, пронзая острым взглядом незнакомца.

– Ты кто такой? – нахмурился тролль.

– Я?

– Да, ты!

– Я – Альфонс Сиренски Кристофер Дрю Рой …

– Не знаю таких!

– Рафаэль Адольф Йона Бонифаций – продолжал Лицемер.

Тролль замотал головой, протестуя против всех названных имен.

– И таких я тоже не знаю! – он побагровел, сдерживая ярость.

– Я – Лицемер, Лицемер – я! – в отчаянии стучал себя в грудь статный молодой человек, с темными усиками.

Не удовлетворившись ответом, Хаяк Гривой откинулся на спинку кресла, и сурово взглянул на него.

– Чем докажешь?!

Лицемер шумно вздохнул, и взявшись за крупный перстень на своем указательном пальце, начал вращать тонкий обруч, обвитый вокруг камушка. Он легко менял образы, превращаясь то в стройного блондина, то в жгучего носатого брюнета, то в рыжеволосого толстяка.

У тролля забегали глаза. Как вдруг, ворон каркнул.

– А ну-ка, стоп, и на два витка кольца назад. – потребовал он.

Лицемер крутанулся обратно, представ в образе маленького и толстенького человечка, и только после этого Хаяк Гривой удовлетворенно кивнул.

– Вот этого типа я точно знаю! Теперь можешь ставить свою печать. Проходи!

Недовольно крякнув, что пришлось устроить утомительную для себя демонстрацию, Лицемер, остался в образе Альфонса Сиренски Кристофер Ламберта Дрю Роя, и пройдя контроль, отошел в сторону.

Когда все остальные участники перехода прошли неприятную, но вынужденную процедуру, Хаяк Гривой потянул на себя верхний рычажок на панели, и из стены со скрежетом выдвинулась железная винтовая лестница.

Молодежь мигом ринулась по ней, наверх, соревнуясь между собой, кто первым добежит на верхнюю площадку круглой башни, с зубчатым ограждением, напоминающую огромную ладью. Отсюда можно было полюбоваться красивым и неповторимым видом, который открывался перед ними. Восходящий лик яркого солнца освещал клубившуюся серую завесу тумана, и нависнув над крышами, заслонил собой волшебный город, под названием Гризео Аква.

Глядя на восток, был виден позолоченный шпиль другой, самой высокой башни. Длинная и круглая, с бойницами окон, она грациозно возвышалась над городом, пряча от посторонних глаз тайную комнату, которую волшебники называли «колыбелью солнца».

На вершине башни вертелся древний языческий божок, Ярил. В руках он держал золотой лук. На мгновение, он замирал, как будто высматривая затаившегося врага города волшебников, и снова продолжал вертеться в разные стороны, несмотря на отсутствующий в это раннее утро, ветер.

Невысокая труба дымохода стояла посередине смотровой площадки ладьеобразной башни. Она была из красного обожженного кирпича, и никогда не растапливалась, служа волшебникам переходным тоннелем в мир людей.

Внутри нее торчали прочные скобы для спуска.

– Время не ждет. Вперед! – объявил Мак-Гид, и первым полез в дымоход. За ним спускались братья – близнецы, и другие участники перехода.

Спуск был долгим. Ветер, поддувавший снизу, жалобно завывал, забивая пылью нос и глаза. Труба, то и дело, чихала и кашляла, и смеялась заразительным смехом, будто подтрунивая над волшебниками, спускающихся в другой мир.

Наконец, Маг-Гид достиг дна.

– Я на месте! – крикнул он.

Он стоял, во весь рост, в большом камине, находящийся в старом доме, в центре Лондона, который являлся связующим звеном между Гризео Аква и миром людей.

«Дом с камином» – так и называли его волшебники.

Спустившись, они оказались в большой гостиной, изысканно обставленной старинной мебелью, в стиле барокко, с персидским ковром ручной работы, создающим домашний уют.

Прямо напротив большого камина стоял такой же, но меньшего размера камин, который волшебники использовали для перехода из мира людей в Гризео Аква. Они были связаны дымоходами. В случае надобности, его растапливали серым углем, и, благодаря серому туману, проход открывался.

Последним спустился Олистер. Он вылез из камина, смачно чихнул, высморкался в платок, и пробурчал:

– Давно предлагал Хаяк Гривою вместо этих скоб в дымоходе лифт сделать!

– Вот– вот, как застрянешь в нем, так никакая магия не поможет! -отозвался Лицемер.

– Уж лучше застрять, чем шею свернуть! – в ответ огрызнулся алхимик.

В гостиной была только одна дверь в гардеробную, с выходом в город. Стараясь не привлекать к себе внимание, друг за другом, волшебники выходили по своим делам, растворяясь в людской толпе.

В сопровождении Мак-Гида, братья – близнецы, наконец, попали в мир людей, куда они так рьяно стремились.

Серый туман еще скрывал город, не позволяя все, как следует разглядеть.

– Не волнуйтесь. Со временем вы ко всему привыкните и освоитесь! – успокоил их Мак-Гид.

Оглянувшись, Уилли увидел, что вслед за ними, из дома выскочил худосочный мужчина, и хитро подмигнув им, зашагал в противоположную сторону.

– Лицемер? Куда это он?

Проводив взглядом незнакомую фигуру, удаляющуюся в серый туман, Маг-Гид усмехнулся.

– Лицемера ждут неотложные дела… – Мак-Гид старался произнести его имя очень тихо, хотя, вряд ли он уже мог его услышать.

Яркий свет фар и шум проезжающих машин, странные и непонятные звуки оживающего Лондона пугали и завораживали мальчишек одновременно. Никто не обращал внимания на идущую троицу, людям до них не было никакого дела: занятые своими заботами, они все куда – то спешили, по своим неотложным делам. Видя это, близнецы немного успокоились, постепенно привыкая к новой обстановке.

Не проронив ни слова, волшебники свернули за угол, и быстро пройдя пару переулков и улиц, оказались рядом с кондитерской, под названием «Фредант».

Двери магазинчика открылись, и большая фигура полицейского, протискивая вперед выдающийся живот, вышел на улицу. Это был мистер Фэдиш. В руках он держал коробку с подаренными пирожными.

Радостная улыбка сияла на его лице. Он отошел в сторону, пропуская в магазинчик испуганного вида подростков.

– Как поживаете, мистер Мак-Гид? – вежливо поинтересовался констебль, увидев знакомого черноволосого мужчину.

– Спасибо, все хорошо! – ответил Мак-Гид.

– Не знал, что у вас такие взрослые дети?! – проводив их взглядом, сказал полицейский.

– Да, для меня это тоже неожиданность, растут как грибы после дождя!

– Правда, на вас они совсем не похожи! – заметил мистер Фэдиш.

– Так бывает… – вздохнув, ответил трубочист.

– Ну да, ну да… – участливо произнес полицейский.

Его единственный, и любимый сын также, абсолютно не был похож на него. Время от времени, его терзали сомнения, на что, его властная теща всякий раз успокаивала, что ее внук – копия ее прадедушки, как будто, от этого Фэдишу становилось легче, и он вынужденно согласился с замечанием знакомого трубочиста.

– Да – а, что за погодка сегодня! Прекрасное утро, в серой дымке! Не правда ли, – продолжил разговор мистер Фэдиш.

– О, да! Мне тоже по душе такой туман. – признался Мак-Гид.

– Кстати, я вот о чем хочу попросить вас, дружище. У вас редкая и даже опасная профессия – чистить дымоходы печей и каминов, бегать по крышам домов, в довольно скрытых и недоступных местах.

– К чему вы клоните? – удивился Мак-Гид.

– Ни к чему, а к кому! К беженцам – нелегалам, конечно!

Он склонился к его уху, и с заговорщическим видом произнес:

– Если наткнетесь на каких-либо подозрительных типов, прошу немедленно мне сообщить!

– Всенепременно! – заверил Мак-Гид тучного полицейского, – только, разве что, в таком тумане, под носом пройдут, и не заметишь!

– Ну да, ну да… – согласился констебль, завертев головой, и подозрительно всматриваясь в прохожих.

– Кстати, прекрасный магазинчик, с волшебным вкусом пирожных! – улыбнувшись, и поправив пышные усы, заметил констебль.

– Я знаю. Ведь я тоже сладкоежка! – признался Мак-Гид.

– Хорошего вам дня! – пожелал трубочисту констебль.

– А вам приятного вечера! – хитро улыбнулся Мак-Гид, намекая взглядом на коробку с пирожными, с многообещающим названием «Грезы любви».

Полицейский покраснел, засмущался, и пошел прочь.