Читать книгу Танец Шивы, или Закон дивергенции - Агапий Тихонов - Страница 5

– Ну-с, молодой человек, как наши дела? – в палату в сопровождении дежурной медсестры вошел Антон Кириллович Вербицкий – лечащий врач Глеба, похожий на большого толстого Доктора Айболита, сходство с которым довершали пышные седые усы, бородка клинышком и круглые плюсовые очки без оправы, сдвинутые на самый кончик носа. Добродушное красное лицо и мешки под глазами говорили о том, что «Доктор Айболит» в свободную минуту любит расслабиться в хорошей компании за рюмочкой-другой выдержанного коньяка и непременно с хорошей закуской.

– Как сажа бела! Вы все лучше меня знаете, Антон Кириллович. – Глеб не был намерен поддерживать оптимистичный тон доктора – Лучше скажите, когда вы меня домой отпустите. Хочу последние деньки побыть дома.

– Ну, уж батенька, на счет последних деньков вы это загнули – Антон Кириллович развел в стороны пухленькими короткими руками – Напротив молодой человек, ваше состояние стабилизировалось. Более того, мы вас переводим в научно-исследовательский институт, поэтому и домой не отпускаем. Любопытный вы для нас субъект оказались.

– Подопытной крысой быть не желаю! – запротестовал было Глеб.

– Выбора у вас молодой человек все равно нет. Так что, батенька, готовьтесь к переезду, – резко оборвал его Вербицкий, направляясь к выходу из палаты.

В коридоре профессора ожидал немолодой человек в штатском и накинутом на плечи белом халате. Несмотря на гражданский внешний вид ожидающий был скорее человеком военным. Осанка, взгляд, скупые точные движения выдавали в нем человека привыкшего повелевать людьми, добиваясь их бесприкословного подчинения. Мужчина курил, повернувшись к окну, что было страшным нарушением всех мыслимых и немыслимых уставов лечебного заведения. Однако Антон Кириллович не только не сделал странному господину замечания, но и напротив подойдя к нему весь ссутулился, даже стал ниже ростом.

– Сергей Александрович, я…– начал было Вербицкий.

– Антон Кириллович, я жду от вас четких пояснений, – властно перебил его незнакомец.

– Совершенно невероятно, Сергей Александрович, новобразования не только не разрушительны, они…, они…, они – функциональны! Это нонсенс! Это феномен! Надо срочно перевести больного в институт и исследовать его на предмет…– Суетливо затараторил профессор.

– Завтра в одиннадцать ноль-ноль Нечаев будет переведен в спецклиннику нашего ведомства. А сегодня я распоряжусь, чтобы возле палаты была выставлена охрана. Все, до свидания. – Незнакомец, которого Антон Кириллович назвал Сергеем Александровичем, резко прервал все попытки профессора протестовать, щелчком отправил недокуренную сигарету в открытое окно, резко развернулся и четким шагом отправился прочь от растерявшегося Вербицкого.

***

Глеб полз по узкому длинному коридору. Размеры темного прохода едва позволяли ему протискиваться вперед головой плотно прижав руки к туловищу. Он знал, что двигаться по этому проходу он может только вперед, толкаясь носками ботинок. А еще Глеб знал, что где-то впереди метров через двести будет камера – полутораметровая полость в форме шара, где он сможет развернуться, чтобы таким же манером ползти в обратную сторону. Только тогда он сможет выбраться из этого темного, душного, сжимающего тисками грудь прохода. Толчок ногами – остановка, вдох-выдох. Снова толчок… Вот уже половина пути позади – еще метров сто, затем разворот и назад на белый свет. Все хорошо, вот только устал в этот раз что-то сильно… Вдруг впереди послышался какой-то невнятный шорох.

Глеб напряг зрение, и, посмотрев вглубь прохода, понял что видит немыслимое – то, чего не должно было случиться, чего он так боялся, и что все-таки произошло. В пяти метрах впереди НАВСТРЕЧУ ему ползет человек, совершая нелепые червеобразные движения. Глаза человека полны ужаса от осознания того, что ни один из них не в состоянии двигаться назад, а путь вперед для обоих закрыт в результате этой непредвиденной встречи. Когда же Глеб осознал, что тот человек впереди это и есть он сам, то зеленая волна ужаса накрыла все его существо, разрывая грудь в истошном крике и, давя клаустрофобией ошметки рваной души, закрутила в своем изумрудном водовороте.

***

Он проснулся от собственного крика. Рывком сел в кровати и затряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение ночного кошмара. Наваждение полностью проходить не желало ни в какую, давая о себе знать прозрачной светящейся желто-зеленой пеленой, мерцающей меньше чем в полуметре от глаз. И тут до Глеба стало медленно доходить произошедшее. К черту ночной кошмар! Он самостоятельно сел! Это после того, что последние дни он не мог даже пошевелиться от боли и решался вопрос о кормлении его из соски.

«Это невероятно! Ничего не болит! Вауу!» – молодой человек аж подпрыгнул с поднятой вверх рукой.

«Может я сплю? – запаниковал было Глеб. Он со всей силы ущипнул себя за ладонь. Острая боль подтвердила, что все происходящее не сон.

Эмоции захлестнули Нечаева. В кровь как будто плеснули стакан адреналина. Сердце бешено забилось, грозя вырваться из грудной клетки. Дыхание от радости сперло так, что невозможно было вдохнуть.

Кое-как продышавшись и немного успокоившись, Глеб прислушался к своему состоянию. Боль исчезла. На ее месте наблюдалось странное ощущение, как будто опухоль в голове удалили, а пустое пространство заполнили упругим каучуком.

В груди же боль присутствовала, но была совсем другого характера – сродни неудачно проглоченному куску твердой пищи, который пошел по пищеводу комом. Осторожно, словно боясь спугнуть иллюзию, Глеб опустил ноги с кровати и пружинисто встал. Самочувствие было в целом неплохим. О пережитом в последний месяц напоминала только слабость во всем организме… и непонятное абсолютно прозрачное берилловое свечение перед глазами.

– «Это что, значит, судьба дает мне второй шанс? – вдруг пришла к нему в голову запоздалая мысль – я снова в игре! Теперь-то я точно своего не упущу, и добьюсь всего, что только можно. И даже больше… Главное действовать. И идти вперед к своей цели не оглядываясь, и не обращая внимания на препятствия…».

Не в силах сдержать эмоции, Глеб подскочил на месте, и, пустившись в пляс, пару раз прошелся по палате, совершая нелепые движения, вновь привыкая к своему телу. Глеб очень бы удивился, если бы ему сказали что, те шутовские па, которые он проделывал неосознанно, символизируют энергию творения, когда танцующий Шива держит в поднятой правой руке ритуальный барабанчик Дамару.

Энергичные танцевальные движения позволили молодому человеку в короткий срок вернуть приличное физическое состояние.

«Ну, эскулапы, коновалы несчастные, – размышлял Глеб, энергично махая руками – это ж надо, на тот свет путевочку оформили, и ведь не лечили, ни фига». То, что он выкарабкался из объятий болезни сам, Глеб по какой-то причине не сомневался ни на минуту.

«Да они меня за одно только мое излечение до смерти по институтам, да лабораториям затаскают, – осенила Глеба мысль, заставив замереть посреди палаты, – на тысячу кусочков разрежут, да все спрашивать будут, как же вы так, молодой человек от такой смертельной болезни вылечились? Все умирают, а вы вот взяли да и вылечились? Нет, ребята, надо отсюда по-быстрому когти рвать…».

В пылу чувств, а может быть по молодости лет, Глебу и в голову не пришло задуматься над вопросом: откуда у него такая уверенность, что он здоров…

***

Как ни странно, одежда, в которой его доставили сюда месяц назад, оказалась здесь же в палате. Аккуратно постиранная и выглаженная она лежала в шкафчике напротив его кровати. Быстро надев джинсы, футболку Глеб сунул ноги в кроссовки и стал продумывать пути бегства. Окно отпадало по той причине, что палата находилась на пятом этаже. Значит дверь.

Он повернул ручку, и дверь услужливо открылась, показав длинный тускло освещенный по ночному времени коридор с двумя рядами дверей. Не успел Глеб сделать и шага за порог, как дорогу ему преградила какая-то тень. Тень оказалась нехилым дяденькой в костюме и при галстуке. Судя по напряжению правой руки, которую мужик держал под пиджаком слева на груди, можно было догадаться, что там у него пистолет.

– Господин Нечаев, вам запрещено покидать плату до одиннадцати ноль-ноль завтрашнего утра! – заявил верзила вежливым тоном.

– Что вы несете?! Я что арестован? – опешил Глеб.

– Не имею полномочий давать комментарии. А теперь прошу вас, вернитесь в палату и оставайтесь в ней до утра. У меня приказ, – продолжал верзила менторским тоном.

Глеб стоял и с удивлением смотрел на внезапное препятствие. Но в большей степени он был удивлен не наличием вооруженной охраны у дверей своей палаты, а необычным внешним видом незнакомца. Вернее, внешний вид у него был самый, что ни на есть обычный. Необычным было золотисто-изумрудное мерцание, которое окутывало мужчину. Со стороны казалось, что человек как бы помещен в некий абсолютно прозрачный яйцеобразный кокон желто-зеленого цвета. В голову Глебу невольно пришло сравнение с той самой бледной желтовато-зеленоватой пеленой, которая до сих пор стоит у него перед глазами с момента необычного пробуждения.

– Прошу вас. Не заставляйте меня применять силу – долетел до него голос верзилы.

В этот момент к Глебу пришла запоздалая реакция на попытку притеснения его личности. «Какое право это чучело имеет задерживать меня. Я свободный гражданин!» – с этими мыслями в душе Глеба начал вскипать гнев, который почему-то сопровождался легким покалыванием статистического электричества на ладонях. Глеб посмотрел на свои руки и обмер: по рукам – от плеча вниз к ладоням сбегали, извиваясь, толстые голубые пучки электрических разрядов, разветвляясь и сплетаясь вновь, выгибаясь дугами между пальцами, лопаясь с сухим электрическим треском. Казалось все пространство в радиусе трех метров залито нереальным люминесцентным светом. Глеб поднял удивленные глаза на мужчину, чтобы увидеть его реакцию. Но тот, как ни в чем не бывало, смотрел прямо Глебу в лицо и продолжал:

– Глеб Сергеевич, проявите благоразумность, – и даже убрал руку из-под пиджака.

«Неужели он не видит?!» – мелькнула сумбурная мысль. И подчиняясь какому-то неизвестному порыву, Глеб резко протянул руки вперед и коснулся границы сияния, окружающего мужчину.

***

Антон Кириллович Вербицкий очень любил свою работу. А еще больше он любил свой онкологический центр, в котором со дня его основания являлся главным врачом. Ему казалось, что он может вспомнить каждый день кропотливой работы по созданию центра. Согласование проектной документации, выбивание денег, руководство строительными работами – все это Вербицкий проделал самостоятельно. И теперь по праву считал новенький онкологический центр своим детищем. Но своими сокровенными мыслями Антон Кириллович ни с кем не делился, и только оставшись один, любил пройтись в ночное время по пустынным коридорам, улыбаясь своему сбывшемуся счастью и переполненный гордостью за собственные дела. Семьи за неполных шестьдесят лет Антон Кириллович так и не нажил, поскольку был заядлым трудоголиком. Даже ночевать предпочитал он на работе в своем кабинете. Поэтому ночные променады по коридорам больницы стали для него чуть ли не ежедневным занятием.