Читать книгу Только (не)любовь - Агата Чернышова - Страница 3

***

Только поставив подпись, я осознала, что всё это, с большой долей вероятности, не сон, не шутка и не розыгрыш.

Определённые сомнения всё же присутствовали: ничего не стоит арендовать на неделю офис, обустроить здесь всё и пригласить актёров, играющих роли. Только это требует значительных затрат, а взять с меня нечего.

Квартира в Саратове не считается, она в ипотеке, так что продать её без разрешения банка нельзя. Да и подпись можно будет оспорить в суде. Мол, похитители запугали, ничего не соображала.

А вообще, если я права, и всё это маскарад, то похитители ведут себя более чем странно. Телефон забрали. Сило1й привезли сюда, но паспорт не отняли, даже не спросили.

И это  настораживало сильнее мрачных взглядов, которые кидал на меня Ярослав и того болезненного любопытства, что светилось в глазах остальных «родственников».

– Откуда вы знаете, что я та, за кого себя выдаю? – спросила я, обращаясь к старичку, воспользовавшись возникшей паузой.

Он скрупулёзно и с самым невозмутимым видом перекладывал бумаги, будто это были единственные экземпляры давно утраченной остальным человечеством реликвии.

В воздухе сгустилось напряжение. Оно и раньше электрическими искрами проскакивало во взглядах украдкой, скупых жестах, тяжёлых вздохах, вылезало на свет вместе с бумажными платочками и влажными салфетками, призванными утереть слёзы собравшихся.

А по поводу чего все эти люди печалятся, мне, как постороннему, было неясно. То ли оплакивают усопшего, то ли свою малую долю в наследуемом имуществе. Правда, как всегда, пряталась посредине.

А тут я посмела обратить на себя внимание. Ещё и усомниться в реальности той пьесы, в которой меня заставили участвовать.

– Мы слишком долго вас разыскивали, госпожа Багирова, – ответил Полушкин и посмотрел в глаза. Сейчас он напоминал мне не старого ворчливого нотариуса, получающего удовольствие от наблюдения за наследниками, а проницательного и хитрого интригана, передвигающего фигуры на шахматной доске, о чём последние и не подозревают. – В завещании есть оговорка. Если мы не найдём вас и не сможем уговорить присутствовать на оглашении завещания, то наследства не получает никто. И сделать это надо было, не мешкая. Всего за тридцать календарных дней. Самое сложное было найти вас в столице.

– Почему вы решили, что я живу в Москве? – сорвался с губ следующий вопрос.

Хотелось знать всё и немедленно, не упустить никакой важной детали или жеста, слова, могущих заставить меня усомниться в той правде, что  пытаются тут представить честная компания.

– Ваш отец перед смертью уже нашёл вас и сообщил, что вы в столице, – последовал ответ Сергея Сергеевича. Нотариус откинулся в кресле, во взгляде старичка мелькнула усталость, но уже через пару секунд он был сама внимательность и любезность. – А разыскать человека, если знаешь, где и кого, дело наработанной техники и связей.

– Если вас что-то не устраивает, можно подписать отказ от наследства, – тут же вставил «пять копеек» Ярослав, продолжавший стоят спиной к окну, скрестив руки на груди.

Его лицо оставалось в тени, но я чувствовала, что он неотступно следит за мной.

– Ни в коем случае! – Ольга Денисовна улыбнулась так тепло, что мне стало не по себе. – Не надо давить на девочку. Ей бы всё хорошенько обдумать. В тишине, да в одиночестве, но ничего, у неё ещё будет время.

– Не сердись на моего сына, он пока до конца не пришёл в себя после смерти отца, вот и городит всякую  чушь, – приятная дама повернулась ко мне и одарила глубоким многозначительным взглядом. Мол, так-то он другой, ну, ты понимаешь…

– Мама, мы уже это обсуждали! Не надо говорить за меня, а тем более комментировать мои слова, – отрезал Ярослав и, кивнув нотариусы, первым направился было к выходу, как вдова покойного растерянно произнесла:

– Не расходитесь, пожалуйста! Мы же собирались на обед. Всё уже готово, Алексей был бы рад видеть всех нас вместе, – и девушка тяжело вздохнула, будто одно упоминание о покойном муже стоило ей громадных усилий, чтобы не расплакаться.

Мальчик опустил голову и всхлипнул, утирая слезу ладошкой. Его скорбь была искренней, поэтому и трогала до глубины души.

Девушка, заметив расстройство сына, вытерла ему слёзы платком и крепче прижала к себе, поцеловав в светлую макушку.

– Конечно-конечно, дорогая, –  поддакнула Эльвира Алексеевна, сестра усопшего, подсаживаясь к племяннику и шепча что-то о том, что надо быть сильным и оберегать маму. –  Мы все едем.

– Сергей Сергеевич, надеюсь, вы с нами? – спросила у нотариуса девушка-вдова, которая и в чёрном траурном платьи выглядела так, будто собралась в театр или на выставку.

Я всегда восхищалась такими девушками: даже макияж не попортился, хотя было заметно, что она расстроена.

– Я заеду к вам, Анастасия Павловна, позже, – покачал головой нотариус и развёл руками, указывая на стол, заваленный толстыми папками-скоросшивателями. – Как бы мне не хотелось сейчас быть с вами, но дела, увы, не терпят отлагательства.

– Решено, едем, – засуетился племянник умершего и пристально посмотрел на меня, снова приветливо улыбнувшись.

Это был тот самый молодой человек, приятной наружности и манер. Он напоминал Лиса, облизывающегося возле курятника и прикидывающего, как бы там поживиться без лишнего шума. Сразу видно, дамский угодник. Таким лучшим не давать и повода думать, что ты слабая и лёгкая добыча. Поэтому на улыбку я не ответила.

– Мой сын довезёт вас, Герда Алексеевна, – приятная дама подошла ко мне ближе, но за руки, слава богу, не хватал и обниматься не лезла. Люблю людей, уважающих чужие границы. – Вот и увидите, где ваш отец провёл последние годы жизни. Не самые трудные, кстати.

Иронично изогнув бровь, Ольга Денисовна скользнула взглядом по вдове, с улыбкой обольстительницы принимавшей соболезнования от племянника своего покойного мужа.

– А насчёт наследства, не сомневайтесь. Возможно, отец хотел как-то компенсировать вам и вашей маме все те сложности, что сам и создал.

Ольга Денисовна подбирала слова, будто шла по минному полю. И я догадалась почему:

– Он ведь никогда не говорил обо мне, верно?

– Нет. Но мы уже лет десять как в разводе. И не беседовали, знаешь ли, на задушевные темы. Алексей вообще, царство ему небесное, не был разговорчивым и душевным человеком. Мог обидеть и не извиниться. Никогда не извинялся, – первая жена моего отца говорила о покойном без злости, с грустной улыбкой, но не старалась представить его святым, в отличие от сестры. Та громко рассказывала Ярославу, которого держала за руку, как они с покойным были близки духовно.

Мажор кивал, хмурился, но терпел приставания тётки, с нетерпением посматривая в сторону. И иногда на меня.

Я видела на себе его заинтересованный взгляд, но не тот, каким мужчина обычно смотрит на женщину. Пасынок моего отца видел во мне досадную помеху. Особенно, а это было заметно по взгляду светло-коричневых глаз, его бесило условие отца.

Я усмехнулась, вполуха слушая Ольгу Денисовну. Пусть Ярослав Дмитриев не беспокоится: легче, как Анна Каренина, под поезд лечь, чем пойти замуж за столь неприятного типа, всем видом выражающего, что ты птица не его полёта.

Словно почувствовав моё настроение, мажор подошёл к матери, чтобы предложить её подвезти. Вся эта компания, похоже, под предлогом поминального обеда решила отпраздновать благополучное вступление в наследство. И хоть я не простила папашу, но в этот миг, глядя на общее возбуждение, стало его жаль. На минуту.

– Не буду вам мешать, молодёжь, – улыбнулась Ольга Денисовна и так посмотрела на сына, что тот только скривился, но спорить не стал.

– И верните мне телефон, – глухо произнесла я, стараясь не смотреть на неприятного типа.

– Всенепременно, снежная, – отозвался Ярослав, иронически хмыкнув. Точь-в-точь как мать, когда она смотрела на вдову.

– О, вы уже и прозвища друг другу придумали. Как это мило и по-детски! – бросила Элеонора Алексеевна, спеша за сыном, поглощённым рассказом вдовы о её душевных муках.

– Подожди, Нора, я с вами, – мать Ярослава не дала нам обоим опомниться, как уже оставила одних. Не считая Сергея Сергеевича, с грустной улыбкой взирающего на получивших наследство.

– До свидания! – произнесла я, обращаясь к старичку, когда его кабинет опустел. Из приёмной доносились оживлённые голоса тех, кто ещё недавно был здесь.

– До свидания, милая леди! – он встал из-за стола и чинно поклонился нам обоим. – Был рад познакомиться. Вижу, что вы хотели бы поговорить. Я дам вам свою визитку, позвоните мне, скажем, послезавтра после шести вечера.

Я с благодарностью приняла карточку из толстого лощёного картона с выгравированными на ней именем-фамилией и названием конторы. «Мойры» – прочла я на карточке. Странное название. Слепые богини из мифов Древней Греции.

– Богини судьбы, – пояснил нотариус. – Я суеверен, знаете. И убеждён, что любые встречи неслучайны. До свидания, Ярослав.

Мужчины пожали друг другу руки, и мы покинули кабинет Полушкина. Проходя через пустую приёмную, я заметила, как секретарша, кивая на прощание, шепнула Ярославу: «Я позвоню». Тот только улыбнулся и махнул девушке рукой.

– Не смотрите на меня так, будто я вам денег должен, – заметил мои взгляды мажор, когда мы подошли к лифту. – Иногда мы с Викой обмениваемся энергией.

– Это теперь так называется? Буду знать, – хмыкнула я и попыталась первой юркнуть в открывшуюся кабину лифта.

– Как и то, что лифт – объект повышенной опасности, – Ярослав бесцеремонно схватил меня за руку и оттащил в сторону. – Первым заходит мужчина, а вот выходят сперва женщины и дети. Неужели не знала?

Я вспыхнула, но промолчала. Не имеет смысла язвить и обмениваться шпильками. Мы друг другу никто, пусть так и останется.

***

Стоило нам спуститься к парковке, как Ярослав отпустил амбалов и сам сел за руль, предложив занять место рядом. Поколебавшись, я согласилась.

Неудобно было отказываться, боялась выглядеть глупой провинциалкой,  да и в бардачке лежал мой  телефон, так что если я сяду рядом с водителем, смогу достать его сама. Так будет спокойнее и просить лишний раз не придётся.

– Всё ещё не доверяешь? – первым нарушил молчание Ярослав, когда мы выехали на запруженные московские улицы.

– А мы уже на «ты»? – ощетинилась я, испытывая возмущение оттого, что этот малознакомый мужчина раз за разом бесцеремонно нарушал мои границы.

– Да. А что? Ты против?

Выражение лица Ярослава, который словно нарочно выпячивал всё свои недостатки и был нарочито груб, говорило само за себя: нахмуренные брови, сосредоточенный на дороге взгляд, руки, крепко сжимавшие руль  – он обращался со мной так, будто я была врагом. Препятствием, которое устранить весьма непросто, особенно для того, кто привык решать дела по щелчку пальцев.

Не спрашивая разрешения, я открыла бардачок и, выудив оттуда своё имущество, захлопнула крышку. Звук получился громче, чем думала, но извиняться не собиралась.

Телефон работал исправно, а от Стаси было пять пропущенных. Подруга совсем меня потеряла.

– Против. И да, вам не доверяю. Да и вся эта история с наследством кажется выдуманной.

– Так откажись и живи, как прежде. Или миллиард рублей душу греет? Заметь, это помимо прочего наследства.

Ярослав произнёс слово «прочего», будто в этом имуществе было что-то постыдное. Или оно казалось ему столь несущественным, что ради какой-то там квартирки в Черёмушках мажор и пальцем бы не пошевелил.

Возможно. А вот я, чем дольше об этом думала, тем больше приходила к выводу: это мой шанс. Больше не надо будет платить за жильё чужим людям, я получу московскую прописку, особняк продам или буду сдавать.

Надо ещё посмотреть на него, а то мало ли, вдруг там недострой или что-то подобное и проблемное? А квартиру в Саратове продам. Всё равно она теперь мне без надобности.

– Молчишь? Правильно, – продолжил Ярослав язвительным тоном. – Миллиард рублей, работая психологом на телефоне, не заработаешь, если это не какие-то особые услуги.

И тут меня прорвало. Какое он имеет право так со мной обращаться? Хочет уничтожить конкурента? И если не получается уговорить, так можно и угрозами действовать? Авось, девчонка испугается и сольётся…

– Если вы так уж обо мне всё знаете, то наверняка в курсе, что я не только работаю психологом на телефоне, но и в кризисном центре. Я помогаю людям вырваться из круга проблем, отстраниться и посмотреть на всё иначе. Небольшая помощь, но и её иногда взять не от кого. И да, иногда женщинам надо выговориться, потому что в их жизни очень часто встречаются такие чёрствые и самодовольные…типы.

Я уже нарушила своё табу и вместо последнего политкоректно нейтрального слова сказала другое, нелитературное.

– Что ты так покраснела? – заметил Ярослав, время от времени отвлекаясь от дороги. Он смотрел чуть с прищуром, а в глубине хищных глаз вспыхивали жёлтые искорки. Или всё дело было в свете, падающем под определённым углом.

К несчастью, мы попали в пробку и были заперты наедине в пустом салоне джипа, поэтому гордо повернуться и уйти не получится, значит, придётся терпеть его насмешки или ставить нахала на место.

Будь я на работе, безусловно, выбрала бы первое, но сейчас всё внутри закипало от гнева, и я решила дать эмоциям выход. Хочет словесную дуэль? Пожалуйста.

– Душно, – процедила я, отвернув голову к окну и скрестив руки на груди.

У меня снова начала болеть голова, видимо, таблетка перестала действовать, или против того, что на меня свалилось за последние часы, медицина была бессильна.

– Правда? Я думал прибавить температуру, здесь, как в холодильнике, – протянул Ярослав, и я снова уловила в его тоне сдержанную насмешку.

Ему нравилось меня раззадоривать, наверное, он думал, что я тихая и забитая провинциалочка, которая не сможет дать достойный отпор его шуткам и завуалированным оскорблением.

Эта игра в «кошки-мышки» мне надоела. Пора показать коготки.

– Чего вы добиваетесь? – спросила я, резко повернувшись и посмотрев на его профиль. Ярослав по-прежнему смотрел на стоящую впереди машину и молча слушал, постукивая пальцами по рулю. Ритм то убыстрялся, срываясь на барабанную дробь, то становился  редким, будто осторожные шаги. – Зачем эти перепалки? Да, я приехала из провинции и никогда не знала своего отца. Возможно, это даже к лучшему. Меньше разочарований!

– Нет! Не смей! – внезапно он схватил меня за запястье и притянул к себе.

В глазах рыси полыхала холодная ярость. Такая, когда хочется сделать больно в ответ. Мне показалось, что он сейчас выкинет меня из машины и заблокирует двери, но вместо этого мужчина медленно разжал пальцы и отпустил руку.

– У тебя его глаза, – произнёс он глухо, откинувшись на сиденье и смотря прямо перед собой. – Прости, я не хотел причинить тебе боль. Просто давай договоримся: ты никогда больше не станешь о нём говорить в таком тоне.

– Могу только обещать, что никогда не стану о нём говорить с вами, – ответила я, так и не сумев пересилить себя и сказать «ты». – Но делать вид, что мне очень жаль, что я его не застала, не буду. Я понимаю, что для вас он был идеалом и самым лучшим отцом на свете. А для меня – нет. Его вообще не было в моей жизни.

– Ну и дура! – фыркнул он.

– Зато у тебя ума хватает, только на то, чтобы оскорблять тех, кто слабее!

– Будем считать, что мы в расчёте, – произнёс Ярослав после небольшой паузы, когда мы наконец тронулись с места. – Извини, снежная.

– Не называйте меня так! – оборвала я мужчину на полуслове. – Я не собака, чтобы придумывать мне прозвище! И мы не друзья и не…

Тут я запнулась и почувствовала, как запылали щёки.

– И не любовники. Ты это хотела сказать, Герда?

Он снова посмотрел на меня с лёгкой смешинкой во взгляде, теперь ничем не напоминая разъярённого хищника, которым был несколько минут назад.

– Возможно, – я пожала плечами и снова покосилась на так и не включённую стерео-систему. Сейчас бы ехали и слушали радио, вместо того, чтобы придираться к словам друг друга. Господи, когда кончится эта бесконечная поездка?!

– Ты каждый раз кривишься, когда я произношу твоё имя, – отметил он, поймав мой взгляд, но музыку не включил.

– Оно мне не нравится. Слишком детское, – ответила я сухо.

Не стану же распространяться, что собственное имя  меня бесит. Что всплывает в голове, когда люди слышат его? Белокурая девочка с голубыми глазами, отважная и жертвенная, готовая идти до конца за любимым, на рай света, если понадобится.

А я не такая. Брюнетка, пусть и худощавая, высокая. И я совсем не намерена идти на жертвы ради мужчины. Я уже видела, чем это заканчивается. Моя мама любила отца и ждала, что он одумается.

А у него в это время была другая семья. Знаю, что ни Ярослав, ни Ольга Денисовна в этом не виноваты, но я помимо воли испытывала к ним обоим неприязнь. Переносила это чувство с фигуры отца, которого не знала и который не желал знать меня. И который внезапно оставил мне наследство. Жизнь – странная штука, что ни говори!

– Я хотел поговорить, – Ярослав крутанул руль вправо, и машина резко повернула на боковую улицу. Я уже потерялась в них и даже предположить не могла, где мы и сколько осталось до конца пути.

– О нашем браке не может быть и речи. Не сердись. Я… Словом, привык к другим женщинам и не собираюсь менять свои взгляды. Но предлагаю купить твою часть фирмы. Дам хорошие деньги, вполне хватит на жильё в Саратове. И не надо будет видеться, думаю, такое общение никому из нас не доставит удовольствия.

Он посмотрел на меня таким холодным взглядом, словно барин, бросающий дворовой девке милостыню. И я решила ответить в том же тоне:

– Жаль, не могу принять столь щедрое предложение, Ярослав Родионович. Да и в Саратов  возвращаться не собираюсь. так что, будьте любезны, довезите меня туда, куда собирались. Меня пригласили на обед.