Читать книгу Прилив - Агата Кристи - Страница 4

Уормсли-Хит состоит из поля для гольфа, нескольких дорогих современных вилл с окнами, выходящими на него, двух отелей, ряда магазинов, которые до войны можно было назвать роскошными, и железнодорожной станции.

Налево от станции тянется шоссе в Лондон, а направо – маленькая дорожка через поле с указателем: «Пешеходная дорога в Уормсли-Вейл».

Приютившаяся среди лесистых холмов Уормсли-Вейл – полная противоположность Уормсли-Хит. Ранее крошечный рыночный городок, она теперь превратилась в деревню. Ее главная улица состоит из зданий в георгианском стиле, нескольких пивных и крайне непрезентабельных магазинчиков, как будто деревня находится не в двадцати восьми, а в целых полутораста милях от Лондона.

Жители Уормсли-Вейл единодушно презирают растущий, словно гриб после дождя, Уормсли-Хит.

На окраинах находятся несколько более симпатичных на вид домов с приятными старомодными садами. В один из них, именуемый «Белым домом», ранней весной 1946 года вернулась Линн Марчмонт, демобилизовавшись из Женской вспомогательной службы военно-морского флота.

На третье утро после возвращения Линн, глядя из окна своей спальни на заросший газон и вязы на лугу, радостно вдохнула воздух родных мест. Влажное пасмурное утро пахло сырой землей. Этого запаха ей так не хватало последние два с половиной года!

Чудесно снова оказаться дома, в своей маленькой спаленке, о которой она часто думала, находясь за морем. Чудесно сбросить форму, надеть твидовую юбку и джемпер, даже несмотря на то, что за годы войны над ними изрядно потрудилась моль.

Как хорошо уйти из армии и снова стать свободной женщиной! Нельзя сказать, что служба за морем не нравилась Линн. Работа была интересной, к тому же там часто устраивали забавные вечеринки, но утомительная рутина и ощущение вынужденного пребывания в стаде себе подобных иногда пробуждали желание бежать куда глаза глядят.

Душным и жарким восточным летом Линн с тоской вспоминала об Уормсли-Вейл, о ветхом, но приятном и прохладном доме и о маме.

Она любила свою мать, хотя та часто ее раздражала. Но вдали от дома оставалась только любовь, а раздражение, если о нем и вспоминалось, только усиливало тоску. Конечно, мамочка способна довести до белого каления, но что бы Линн не отдала, лишь бы снова услышать ее жалобный голос, изрекающий очередную банальность! Скорее бы вернуться домой и больше никогда и никуда не уезжать!

И вот наконец Линн демобилизовалась и свободной вернулась в «Белый дом». Она пробыла здесь всего три дня, но уже испытывала странное ощущение беспокойства и неудовлетворенности. Все было таким же, как прежде, – даже чересчур таким же: дом, мама, Роули, ферма, родственники… Однако она сама стала другой…

– Дорогая! – послышался снизу тонкий голос миссис Марчмонт. – Принести моей девочке завтрак в постель?

– Конечно, нет, – резко отозвалась Линн. – Я сейчас спущусь.

«И почему только мама называет меня «моя девочка»? – подумала она. – Это так глупо!»

Линн сбежала по ступенькам и вошла в столовую. Завтрак оказался не слишком вкусным. Она уже знала, как много времени отнимают теперь поиски еды. Если не считать весьма ненадежной женщины, которая являлась помогать по хозяйству по утрам четыре раза в неделю, миссис Марчмонт приходилось одной и готовить, и убирать. Между тем ей было уже под сорок, когда родилась Линн, и теперь она не отличалась крепким здоровьем. Линн не без страха думала о том, как изменилось их финансовое положение. Небольшой доход, обеспечивавший им до войны вполне комфортабельное существование, теперь наполовину съедали налоги. Цены значительно возросли, и расходы вместе с ними.

«Ничего себе, прекрасный новый мир!» – мрачно подумала Линн. Ее взгляд скользил по колонкам газеты. «Бывшая служащая Женской ассоциации содействия армии и флоту ищет работу, где требуются инициатива и предприимчивость». «Бывшая сотрудница Женской вспомогательной службы ВМФ ищет место, где нужны организаторские способности».

Инициатива, предприимчивость, способность командовать – вот какие качества повсюду предлагались. Но вместо них требовались умение убирать и стряпать, печатать на машинке и стенографировать. Нужны были трудолюбивые люди, привычные к рутинной работе.

Но Линн это не привлекало. Ее будущее абсолютно ясно – брак с кузеном Роули Клоудом. Они обручились семь лет назад, незадолго до начала войны. Сколько Линн помнила себя, она собиралась замуж за Роули. Его увлечение фермерством вполне ее устраивало. Конечно, эта жизнь не так уж интересна и полна тяжелой работы, но они оба любили бывать на воздухе и возиться с животными.

Конечно, теперь их перспективы существенно изменились. Дядя Гордон всегда обещал…

Размышления Линн прервал жалобный голос миссис Марчмонт:

– Я писала тебе об этом, дорогая, – его смерть нанесла страшный удар нам всем. Гордон пробыл в Англии всего два дня. Мы даже не видели его. Если бы только он не остался в Лондоне, а приехал прямо сюда…

Да, если бы только…

Линн была потрясена, получив известие о гибели дяди, но истинный смысл происшедшего только теперь начал до нее доходить.

Насколько она помнила, в ее жизни, как и в жизни всей семьи, всегда доминировал Гордон Клоуд. Богатый и бездетный, он опекал всех своих родственников, даже Роули, который вместе со своим другом Джонни Вэвасуром приобрел ферму. Капитал друзей был весьма невелик, но они были полны надежд и энергии. А Гордон Клоуд одобрил их начинание.

«Без капитала на ферме ничего не добьешься, – говорил он Линн. – Но прежде нужно узнать, хватит ли этим ребятам воли и решимости. Если я сразу их обеспечу, то, возможно, не узнаю этого никогда. Пускай поработают, а когда станет ясно, что у них подходящая закваска, то можешь не беспокоиться, Линн, – я полностью их финансирую. Так что не бойся за свое будущее, девочка моя. Ты как раз та жена, которая нужна Роули. Только помалкивай о том, что я тебе сказал».

Она так и делала, но Роули и сам ощущал благожелательный интерес дяди. Оставалось лишь доказать старику, что в их с Джонни предприятие можно без боязни вкладывать деньги.

Да, они все зависели от Гордона Клоуда. Не то чтобы в семье имелись паразиты или бездельники. Джереми Клоуд был старшим партнером в адвокатской фирме, а Лайонел Клоуд – практикующим врачом.

Но в повседневной жизни всегда царило успокаивающее ощущение маячивших на заднем плане денег. Им никогда не приходилось экономить и отказывать себе в чем-нибудь. Будущее было обеспечено. О них позаботится бездетный вдовец Гордон Клоуд. Он неоднократно обещал им это.

Его вдовствующая сестра Адела Марчмонт продолжала жить в «Белом доме», хотя могла бы переехать в меньшее по размеру и не требующее таких трат жилье. Линн посещала первоклассную школу. Если бы не война, она смогла бы получить любое, самое дорогостоящее образование. Благодаря поступающим с утешительной регулярностью чекам от дяди Гордона можно было позволять себе даже некоторую роскошь.

Все было устроено и обеспечено. А потом Гордон Клоуд неожиданно женился.

– Конечно, дорогая, мы все были поражены, – продолжала мать. – Никому из нас и в голову не приходило, что Гордон когда-нибудь женится снова. Как будто ему не хватало родственных связей!

«Да, – подумала Линн. – Но, может быть, этих связей было слишком много?»

– Он всегда был так добр, – не унималась миссис Марчмонт. – Хотя иногда бывал немного деспотичен. Терпеть не мог обедать на полированном столе – всегда требовал, чтобы я стелила старомодную скатерть. Когда Гордон был в Италии, он прислал мне прекрасные скатерти из венецианских кружев.

– Этого было достаточно, чтобы с его желаниями считались, – сухо отозвалась Линн. – А как он познакомился… со второй женой? Ты никогда мне об этом не писала.

– На каком-то корабле или в самолете, кажется, возвращаясь в Нью-Йорк из Южной Америки. После стольких-то лет! И после всех секретарш, машинисток, экономок и прочих…

Линн улыбнулась. Сколько она помнила, секретарши, экономки и прочие служащие Гордона Клоуда, относящиеся к женскому полу, всегда становились объектами пристального внимания и подозрения.

– Полагаю, она красивая? – с любопытством спросила Линн.

– По-моему, у нее довольно глупое лицо, – ответила Адела.

– Ты ведь не мужчина, мама.

– Конечно, – продолжила миссис Марчмонт, – бедная девушка пострадала от бомбы, перенесла страшный шок и, по-моему, так до конца и не оправилась. Она сплошной комок нервов, а иногда выглядит просто полоумной. Не думаю, что ей удалось бы стать достойной спутницей бедного Гордона.

Линн улыбнулась. Она сомневалась, что Гордон Клоуд женился на женщине гораздо моложе его для интеллектуального общения.

– К тому же, дорогая, – миссис Марчмонт понизила голос, – мне неприятно об этом говорить, но она, разумеется, не леди!

– Что за выражение, мама! Какое это имеет значение в наши дни?

– В деревне все еще имеет, дорогая, – невозмутимо отозвалась Адела. – Я просто хочу сказать, что она не нашего круга.

– Ах, бедняжка!

– Право, Линн, я не понимаю, что ты имеешь в виду. Мы все старались быть к ней добрыми и внимательными ради Гордона.

– Значит, она в «Фарроубэнке»? – удивилась Линн.

– Естественно. Куда же еще ей было отправиться из больницы? Врачи сказали, что ей нужно уехать из Лондона. Она в «Фарроубэнке» со своим братом.

– А что он собой представляет? – поинтересовалась Линн.

– Ужасный молодой человек! – Адела сделала паузу и с чувством добавила: – Такой грубый!

Линн внезапно ощутила вспышку симпатии к новому родственнику. «Наверняка я тоже была бы грубой на его месте!» – подумала она.

– Как его зовут?

– Хантер, Дэвид Хантер. Кажется, он ирландец. Конечно, о таких людях нечасто слышишь. Она уже была вдова – миссис Андерхей. Не хочется быть немилосердной, но поневоле задашься вопросом: какая вдова в военное время отправилась бы в путешествие из Южной Америки? Само собой приходит в голову, что она просто подыскивала богатого мужа.

– И в таком случае своего добилась, – заметила Линн.

Миссис Марчмонт вздохнула:

– Это выглядит так необычно! Гордон всегда был проницательным человеком. А ведь его добивались многие женщины. Последняя секретарша, например, вела себя достаточно откровенно. Ему пришлось от нее избавиться, хотя она, кажется, хорошо справлялась с работой.

– Очевидно, у каждого есть свое Ватерлоо, – рассеянно промолвила Линн.

– Шестьдесят два года – опасный возраст, – заключила мать. – А война все ставит с ног на голову. Но я не могу тебе передать, какой шок мы испытали, получив его письмо из Нью-Йорка.

– Что в нем говорилось?

– Гордон написал Франсис – не понимаю почему. Возможно, ему казалось, что благодаря своему воспитанию она лучше его поймет. Он предполагал, что мы удивимся, узнав о его браке. Все произошло внезапно, но Гордон не сомневался, что мы все очень скоро полюбим Розалин (что за театральное имя – какое-то фальшивое!). У нее якобы была очень тяжелая жизнь; ей, несмотря на молодость, пришлось через многое пройти, и просто чудесно, что она не упала духом.

– Знакомая уловка, – усмехнулась Линн.

– Конечно, о таких слышишь повсюду. Кто бы мог подумать, что Гордон, с его опытом… Но ничего не поделаешь. У нее огромные глаза – синие, словно нарисованные.

– Она привлекательная?

– Ну, безусловно, хорошенькая. Но это не та красота, которая меня восхищает.

– Как всегда, – криво усмехнулась Линн.

– Право же, мужчин невозможно понять! Даже самые уравновешенные из них совершают невероятные глупости! В письме Гордона говорилось, что мы не должны думать, будто это означает ослабление родственных уз, он по-прежнему считал своим долгом о нас заботиться.

– И тем не менее после женитьбы не составил нового завещания? – спросила Линн.

Миссис Марчмонт покачала головой:

– Последнее завещание Гордон составил в 1940 году. Не знаю никаких подробностей, но он дал нам понять, что позаботился о нас на случай, если с ним что-нибудь произойдет. Разумеется, брак аннулировал это завещание. Полагаю, Гордон собирался составить новое, вернувшись домой, но не успел. Он погиб практически сразу же по прибытии в Англию.

– Значит, Розалин получает все?

– Да. Как я сказала, после брака прежнее завещание стало недействительным.

Линн молчала. Она была не более корыстной, чем большинство людей, но ее не могла не возмущать новая ситуация. Линн чувствовала, что все сложилось совсем не так, как планировал Гордон. Разумеется, основной капитал он оставил бы молодой жене, но, несомненно, позаботился бы и о родственниках, чью зависимость от него сам же и поощрял. Гордон всегда убеждал их ни на чем не экономить и не откладывать деньги на будущее. Она слышала, как он как-то сказал Джереми: «Когда я умру, ты будешь богатым человеком». А ее матери часто повторял: «Не беспокойся, Адела. Ты ведь знаешь, что я всегда буду заботиться о Линн и не хочу, чтобы ты переезжала из этого дома – твоего дома. Посылай мне все счета за ремонт». Гордон поощрял фермерские занятия Роули, настоял, чтобы Энтони, сын Джереми, поступил в гвардию, и выплачивал ему солидное содержание, а также содействовал научно-медицинским изысканиям Лайонела Клоуда, которые не сулили быстрой прибыли и отвлекали его от практики.

Размышления Линн вновь прервала миссис Марчмонт, которая с дрожащими губами, драматическим жестом предъявила ей пачку счетов.

– Посмотри на это! – захныкала она. – Что мне теперь делать, Линн? Сегодня утром управляющий банка написал мне, что я превысила кредит. Не понимаю, как это могло случиться? Я была так осмотрительна! Оказалось, что мои вклады уже не дают таких процентов, как раньше, из-за роста налогов. А эти желтые бумажки – страховку от военных разрушений – волей-неволей нужно оплачивать.

Линн взяла счета и просмотрела их. Никаких лишних трат – замена шифера на крыше и прохудившегося кипятильника на кухне, ремонт изгородей. Но все вместе они составили солидную сумму.

– Очевидно, мне придется выехать отсюда, – запричитала миссис Марчмонт. – Но куда? Нигде нет маленьких домов – их просто не существует. Мне не хочется огорчать тебя, Линн, сразу после твоего возвращения, но я просто не знаю, что делать.

Дочь задумчиво посмотрела на мать. Аделе уже пошел седьмой десяток. Она никогда не была сильной женщиной. Но во время войны ей пришлось принимать у себя беженцев из Лондона, готовить и убирать для них, работать в Женской добровольческой службе, варить джемы, помогать со школьными завтраками. В отличие от легкой довоенной жизни она трудилась по четырнадцать часов в день. Линн видела, что мать вот-вот сломается окончательно. Она устала и страшилась будущего.

Линн почувствовала, как в ней медленно закипает гнев.

– А эта Розалин не могла бы… помочь? – спросила она.

Миссис Марчмонт покраснела:

– Мы не имеем никаких прав ни на что.

– Думаю, у тебя есть моральное право, – возразила Линн. – Дядя Гордон всегда нам помогал.

Адела покачала головой:

– Не слишком приятно просить помощи у того, кто тебе не слишком нравится, дорогая. К тому же ее брат не позволит ей расстаться ни с одним пенни. – Однако героизм тут же уступил место чисто женскому коварству, и она добавила: – Если только он на самом деле ее брат!