Читать книгу Ранние дела Пуаро (сборник) - Агата Кристи - Страница 5

Приключение Джонни Уэйверли

Оглавление

– Вы можете понять чувства матери, – повторила миссис Уэйверли, по-моему, как минимум уже шестой раз.

Она смотрела на Пуаро умоляющим взглядом. Мой добрый друг, всегда с сочувствием относившийся к материнским душевным переживаниям, понимающе кивнул:

– Конечно, конечно, мадам, я прекрасно понимаю вас. Доверьтесь папе Пуаро.

– Полиция… – подал голос мистер Уэйверли.

Но решительный голос жены вновь заставил его замолчать:

– Я не желаю больше иметь дело с полицейскими. Мы доверились им, и видите, что из этого получилось! Но, учитывая все, что слышала об удивительных расследованиях месье Пуаро, я полагаю, что только он сумеет помочь нам. Материнские чувства…

Пуаро поспешно остановил очередное повторение выразительным жестом. Эмоции миссис Уэйверли, очевидно, были искренними, но как-то странно не сочетались с довольно жестким и решительным выражением ее лица. Позже, когда я узнал, что она была дочерью известного стального магната, который, начав свою карьеру с простого рассыльного, достиг своего нынешнего высокого положения, мне стало понятно, что миссис Уэйверли, судя по всему, унаследовала многие отцовские качества.

Мистер Уэйверли был высоким и энергичным мужчиной в расцвете сил. Он стоял широко расставив ноги, всем своим видом напоминая типичного влиятельного землевладельца с богатой родословной.

– Я полагаю, вам известно все о нашем деле, месье Пуаро?

Его вопрос был практически излишним. В течение нескольких последних дней газеты пестрели сенсационными сообщениями о похищении маленького Джонни Уэйверли, трехлетнего сына и наследника господина Маркуса Уэйверли из графства Суррей, эсквайра и владельца Уэйверли-Корт, представителя одного из старейших родов Англии.

– Основные факты мне, разумеется, известны, но я попросил бы вас, месье, рассказать мне всю эту историю с самого начала. И как можно подробнее, пожалуйста.

– Что ж, как я полагаю, все началось дней десять назад, когда я получил первое анонимное письмо – мерзкая вещь уже сама по себе, – которое привело меня в полнейшее недоумение. Отправитель имел наглость требовать, чтобы я заплатил ему двадцать пять тысяч фунтов… да, да, именно двадцать пять тысяч фунтов, месье Пуаро! Он угрожал, что в случае моего отказа украдет Джонни. Естественно, я недолго думая выбросил эту писанину в корзину для бумаг, решив, что кто-то просто глупо пошутил. Но спустя пять дней я получил очередное послание: «Если вы не заплатите указанную ранее сумму, то двадцать девятого числа ваш сын будет похищен». Второе письмо пришло двадцать седьмого числа. Ада встревожилась, но я не мог заставить себя всерьез отнестись к этим угрозам. Черт побери, ведь мы живем в доброй старой Англии. Кому здесь может прийти в голову похитить ребенка, да еще требовать за него выкуп?

– Да, безусловно, такое случается не часто, – заметил Пуаро. – Продолжайте, месье.

– В общем, Ада не давала мне покоя, и в конце концов я, чувствуя себя полным идиотом, сообщил об анонимках в Скотленд-Ярд. Полицейские, видимо, не слишком серьезно отнеслись к моему заявлению, склонные, как и я сам, рассматривать эти угрозы как глупую шутку. Двадцать восьмого числа я получил третье письмо. «Вы не заплатили. Завтра в двенадцать часов дня ваш сын будет украден. Его возвращение обойдется вам уже в пятьдесят тысяч фунтов». И вновь я отправился в Скотленд-Ярд. На сей раз они проявили больше внимания к моему заявлению. Они склонялись к тому, что все три послания написаны каким-то безумцем и что, по всей вероятности, в указанное время действительно будет произведена попытка похищения. Меня заверили в том, что будут предприняты все возможные меры предосторожности. Инспектор Макнейл и его подчиненные намеревались приехать в Уэйверли-Корт двадцать девятого утром, чтобы организовать надежную охрану.

Домой я уехал вполне успокоенный. Однако у нас уже появилось ощущение, будто мы находимся на осадном положении. Я распорядился не пускать в дом посторонних и запретил всем домашним выходить из имения. Вечер прошел спокойно, но на следующее утро моя жена почувствовала себя очень плохо, и я, обеспокоенный ее состоянием, послал за доктором Дэйкерзом. Симптомы ее заболевания, казалось, привели его в замешательство. Он не решался высказать предположение, что ее чем-то отравили, но я понял, что думает он именно об этом. Он заверил меня, что такое отравление не представляет опасности для жизни, хотя его последствия могут сказываться еще пару дней. Вернувшись в свою комнату, я вздрогнул от неожиданности, с удивлением обнаружив приколотую к моей подушке записку. Она была написана тем же почерком, что и остальные, а ее содержание ограничивалось тремя словами: «В двенадцать часов».

Признаюсь, месье Пуаро, что тогда я просто обезумел от ярости. Получалось, что к этому делу причастен кто-то из домашних… кто-то из служащих. Я сразу же собрал всех слуг и устроил им настоящий разнос. Однако от них я ничего нового не узнал; и только мисс Коллинз, компаньонка моей жены, сообщила мне, что видела, как няня нашего Джонни выходила рано утром из дома. Я сделал ей выговор за это, и она тут же во всем призналась. Оставив ребенка на попечение горничной, она тайком вышла на встречу со своим дружком! Хорошенькое дело! Но она заявила, что понятия не имеет о том, кто оставил записку в моей спальне… Возможно, она и не лгала, я не знаю. Но я решил не рисковать, учитывая, что даже няня моего ребенка могла участвовать в заговоре. То есть мне стало ясно, что кто-то из слуг наверняка связан с шантажистом. В общем, я вспылил и уволил всех разом – и няню, и остальных слуг. Я дал им час на то, чтобы собрать свои пожитки и покинуть мой дом.

Заметно покрасневшее лицо мистера Уэйверли явно показывало, какими острыми были воспоминания о его справедливом гневе.

– Возможно, вы поступили неблагоразумно, месье, – предположил Пуаро. – Не кажется ли вам, что такое повальное увольнение могло сыграть на руку вашим врагам?

Мистер Уэйверли недоумевающе посмотрел на него:

– Нет, мне так не кажется. По моим понятиям, им всем лучше было поскорее уехать. Я послал в Лондон соответствующую телеграмму и рассчитывал, что к вечеру у нас уже будет новый штат прислуги. В итоге в доме остались только те, кому я полностью доверял: секретарша моей жены, мисс Коллинз, и Тредуэлл, дворецкий, он поступил на службу в наш дом, когда я был еще ребенком.

– А как насчет мисс Коллинз? Она долго прожила с вами?

– Ровно год, – сказала миссис Уэйверли. – Она оказалась для меня просто бесценной помощницей как секретарь и компаньонка, а кроме того, она прекрасно управляется с нашим домашним хозяйством.

– А что вы скажете о няне?

– Она проработала у меня около шести месяцев. Ее прислали с отличными рекомендациями. И все же, честно сказать, она мне никогда не нравилась, хотя Джонни очень привязался к ней.

– Впрочем, насколько я понимаю, она уже покинула ваш дом к тому времени, когда произошло это прискорбное событие. Пожалуйста, месье Уэйверли, будьте так добры, продолжайте.

Мистер Уэйверли продолжил свой рассказ:

– Инспектор Макнейл прибыл около половины одиннадцатого. К тому времени все слуги уже покинули наш дом. Он заявил, что наши домашние средства защиты его вполне устраивают. В парке, на подступах к дому, дежурили его подручные, и он заверил меня в том, что если угрозы были нешуточными, то мы, несомненно, схватим моего таинственного корреспондента.

Я ни на шаг не отпускал Джонни от себя, и мы вместе с инспектором направились в одну из наших общих комнат, которую мы называем залом заседаний. Инспектор закрыл дверь. Большие дедушкины часы мерно тикали, и, когда стрелки подползли к двенадцати, я, честно признаться, был уже чертовски взвинчен. Послышалось тихое урчание механизма, и потом часы начали бить. Я прижал к себе Джонни. Мне казалось, что похититель может неожиданно свалиться прямо с неба. С последним ударом часов в парке вдруг начался какой-то жуткий переполох – крики, беготня. Инспектор распахнул окно и увидел подбегающего констебля.

«Мы схватили его, сэр, – выдохнул он. – Негодяй подкрадывался к дому, прячась за кустами. Судя по экипировке, он отлично все продумал».

Мы поспешили на балкон, где два констебля держали какого-то оборванца довольно бандитского вида, который вертелся и извивался, тщетно пытаясь вырваться из их цепких рук. Один из полицейских показал нам развернутый пакет, который они отобрали у незадачливого пленника. В нем была ватно-марлевая подушечка и пузырек с хлороформом. Увидев это, я еще больше распалился. В пакете также оказалось адресованное мне послание. Я вскрыл конверт. Записка гласила: «Вам придется заплатить выкуп. Ваш сын обойдется вам в пятьдесят тысяч фунтов. Несмотря на все ваши предосторожности, как я и предупреждал, похищение состоялось двадцать девятого числа».

Я облегченно вздохнул и громко рассмеялся, но в этот самый момент послышался звук отъезжающей машины и чей-то крик. Я повернул голову. По аллее, по направлению к южным воротам, на бешеной скорости мчался длинный серый автомобиль. Сидевший за рулем мужчина что-то кричал, но не его крик заставил меня похолодеть от ужаса. Я заметил золотистые локоны Джонни. Мой ребенок сидел в той машине.

Инспектор громко выругался.

«Ребенок только что был здесь! – воскликнул он, окидывая нас взглядом. Все мы были на месте: я, Тредуэлл, мисс Коллинз. – Когда вы в последний раз видели его, мистер Уэйверли?»

Я помолчал, вспоминая последние события. Когда констебль позвал нас, я выбежал из комнаты вслед за инспектором, совсем забыв о Джонни.

И вдруг раздался звук, поразивший всех нас, – бой церковных часов донесся из деревни. Удивленно вскрикнув, инспектор вытащил свои часы. Они показывали ровно двенадцать. Не сговариваясь, мы все бросились в зал заседаний: на дедушкиных часах было десять минут первого. Должно быть, кто-то специально перевел стрелки, поскольку я никогда не замечал, чтобы они спешили или отставали. Эти часы всегда отличались исключительной точностью.

Мистер Уэйверли замолчал. Пуаро усмехнулся в усы и поправил салфетку, случайно сдвинутую со своего места разволновавшимся отцом.

– Таинственное и чудесное похищение, славная загадка, – пробормотал Пуаро. – Я с удовольствием разгадаю ее. Честно говоря, все было спланировано просто à merveille[16].

Миссис Уэйверли укоризненно взглянула на него.

– Но где же мой мальчик? – со слезами в голосе сказала она.

Пуаро поспешно спрятал улыбку и вновь нацепил на лицо маску глубочайшего сочувствия.

– Он в безопасности, мадам, ему никто не причинит вреда. Уверяю вас, эти злодеи относятся к нему с величайшей заботой. Они будут беречь его, как индейку… вернее, как курицу, несущую золотые яйца!

– Месье Пуаро, я уверена, что у нас есть только один выход… заплатить выкуп. Сначала я решительно возражала… но теперь!.. Материнские чувства…

– О, простите, мы не дали месье закончить его рассказ, – поспешно воскликнул Пуаро.


– По-моему, все остальное вы отлично знаете из газет, – заметил мистер Уэйверли. – Конечно, инспектор Макнейл сразу же отправился обзванивать полицейские участки. Всем было передано описание этой машины и ее водителя, и поначалу казалось, что все закончится благополучно. Автомобиль, подходящий под это описание, проезжал через соседние деревни, очевидно, направляясь в Лондон. В одном месте его остановили, и было замечено, что ребенок плакал и явно боялся своего спутника. Когда инспектор Макнейл сообщил, что машину остановили, задержав водителя и мальчика, я едва мог сдержать свою радость. Ну а последствия вам известны. Этот мальчик оказался не нашим ребенком, а мужчина был вовсе не похитителем, а страстным автолюбителем, который к тому же обожал детей, и он просто решил порадовать прогулкой на машине малыша, игравшего на улицах Эденсуэлла, того городка, что расположен милях в пятнадцати от нас. Из-за ошибки полиции похитители успели замести следы. Если бы полицейские так упорно не преследовали этого автолюбителя, то, возможно, уже отыскали бы нашего мальчика.

– Успокойтесь, месье. В полиции служат смелые и умные люди. Их ошибка была вполне естественной. Да и все похищение в целом было отлично спланировано. Насколько я понял, пойманный в имении бродяга упорно настаивает на своей невиновности. Он ведь заявил, что записку и сверток ему поручили доставить в Уэйверли-Корт. Тот человек, что дал десять шиллингов, пообещал заплатить еще столько же, если он доставит туда эту передачку ровно без десяти двенадцать. Пройдя по парку к дому, он намеревался постучать в заднюю дверь.

– Я думаю, что в его словах нет правды, – резко заметила миссис Уэйверли. – Все это сплошная ложь.

– En veritê, да, история этого бродяги звучит малоубедительно, – задумчиво сказал Пуаро. – Однако его показания до сих пор не опровергнуты. И насколько мне известно, он также выдвинул некоторые обвинения, не так ли?

Он вопросительно взглянул на мистера Уэйверли. Тот заметно покраснел.

– Этот негодяй имел наглость утверждать, что он узнал в Тредуэлле человека, всучившего ему сверток. «Только этот тип сбрил усы», – заявил он. Надо же было сказать такое о Тредуэлле, который родился и вырос в нашем имении!

Пуаро улыбнулся, видя негодование сельского помещика.

– Однако вы сами подозреваете, что кто-то из домашних был соучастником этого похищения.

– Да, но только не Тредуэлл.

– А как считаете вы, мадам? – спросил Пуаро, неожиданно поворачиваясь к ней.

– Уж конечно, Тредуэлл не мог сделать это… Я вообще не верю, что кто-то передал этому бродяге письмо и сверток. Он заявляет, что их вручили ему в десять часов утра. А в это время Тредуэлл был вместе с моим мужем в курительной комнате.

– Месье, вы успели разглядеть лицо водителя той машины? Возможно, он был чем-то похож на Тредуэлла?

– Нет, расстояние было довольно большим, и я не смог разглядеть его лицо.

– А вы случайно не знаете, есть ли у Тредуэлла братья?

– У него было несколько братьев, но все они умерли. Последний погиб на войне.

– Пока я не совсем ясно представляю себе план вашего имения. Похититель направил автомобиль к южным воротам. Есть ли другой выход из Уэйверли-Корт?

– Да, мы называем его восточной сторожкой. Вид на нее открывается с другой стороны дома.

– Мне кажется странным, что никто не заметил, как этот автомобиль въехал в имение.

– Есть один удобный путь, он ведет к старой часовне. По нему часто ездят машины. Похититель мог незаметно оставить там машину и добежать до дома во время суматохи, когда все внимание было обращено на бродягу.

– Но ведь возможно, что он уже был в доме, – задумчиво проговорил Пуаро. – Нет ли здесь укромного местечка, где он мог бы спрятаться?

– Ну, мы, конечно, не особенно тщательно обыскивали дом. Нам казалось, в этом нет необходимости. Видимо, он мог бы где-то спрятаться, но кто впустил его внутрь?

– К этому мы вернемся немного позже. Всему свое время… Давайте будем придерживаться определенной системы и выясним все по порядку. Итак, нет ли в вашем доме особого потайного места? Уэйверли-Корт – старинный особняк, а в них порой бывают так называемые потайные кельи, в которых в давние времена скрывались от преследования католические священники.

– Черт возьми, а ведь и правда есть у нас такой тайник! Он находится в холле за одной из панелей.

– Рядом с залом заседаний?

– Да, прямо около его дверей.

– Ah, voilà?[17]

– Но никто не знает о его существовании, за исключением меня и моей жены.

– А Тредуэлл?

– Ну… он, возможно, что-то слышал о нем.

– Мисс Коллинз?

– Я никогда не рассказывал ей о тайнике.

Пуаро задумчиво помолчал.

– Итак, месье, теперь мне необходимо самому осмотреть Уэйверли-Корт. Я не нарушу ваших планов, если заеду к вам сегодня во второй половине дня?

– О, пожалуйста, месье Пуаро, чем скорее, тем лучше! – воскликнула миссис Уэйверли. – Вы ведь уже видели очередное послание.

Она вновь вручила ему записку похитителя, доставленную в Уэйверли-Корт утром, которая и заставила ее немедленно отправиться к Пуаро. В послании давались четкие и ясные указания о выплате денег, а заканчивалось оно угрозой, что в случае обмана мальчик может лишиться жизни. Было очевидно, что после нелегкой борьбы врожденная материнская любовь миссис Уэйверли наконец победила благоприобретенную любовь к деньгам.

Мистер Уэйверли вышел из комнаты, а Пуаро на минутку задержал его супругу.

– Мадам, пожалуйста, ответьте мне искренне. Вы разделяете веру вашего мужа в преданность этого дворецкого, Тредуэлла?

– Я ничего против него не имею, месье Пуаро, и не понимаю, какое он может иметь отношение к этой истории, но… в общем-то, он мне никогда не нравился… никогда!

– Еще один вопрос, мадам. Вы можете дать мне адрес бывшей няни вашего малыша?

– Хаммерсмит, Нетералл-роуд, сто сорок девять. Неужели вы воображаете…

– Воображение тут ни при чем, мадам. Помочь нам могут только… мои маленькие серые клеточки. И иногда, именно иногда, они подсказывают мне хорошие идеи.

Закрыв дверь за миссис Уэйверли, Пуаро подошел ко мне:

– Итак, мадам никогда не нравился дворецкий. Об этом стоит подумать, не правда ли, Гастингс?

Я уклонился от ответа. Пуаро так часто пускал меня по ложному следу, что я научился быть осторожным в своих высказываниях. От моего друга всегда можно было ожидать какого-то подвоха.

Тщательно одевшись для загородной прогулки, мы сначала отправились на Нетералл-роуд. Нам повезло, мисс Джесси Уитерс была дома. Она оказалась привлекательной женщиной лет тридцати пяти, толковой и хорошо образованной. Мне не верилось, что она могла быть замешана в таком деле. Она очень обиделась на то, что ей отказали от места, но признала свою провинность. Нарушив распоряжение хозяина, она вышла из дома, чтобы встретиться со своим женихом, он работал по соседству художником-оформителем. Ее поступок казался вполне естественным. Я не совсем понял, чего добивался Пуаро. Все его вопросы казались мне совершенно неуместными. В общем, все они касались обычной, повседневной жизни в Уэйверли-Корт. Я откровенно скучал и поэтому обрадовался, когда Пуаро, простившись с мисс Уитерс, направился к двери.

– Как просто, оказывается, организовать похищение ребенка, mon ami, – заметил он, когда мы, усевшись в такси на Хаммерсмит-роуд, поехали к вокзалу Ватерлоо. – Этого трехлетнего малыша можно было похитить с необычайной легкостью в любой день.

– Я не понимаю, чем эти сведения могут быть нам полезны, – холодно ответил я.

– Au contraire[18], они чрезвычайно полезны нам, чрезвычайно! Послушайте, Гастингс, если вы так любите носить булавки для галстука, то могли бы по крайней мере воткнуть ее точно в центр. Сейчас ваша булавка сдвинута вправо по меньшей мере на полтора миллиметра.


Уэйверли-Корт оказался прекрасным старинным особняком, не так давно отреставрированным. Мистер Уэйверли показал нам зал заседаний, балкон и все места, имеющие отношение к данному делу. В заключение по просьбе Пуаро он нажал на какую-то кнопку в стене, одна из панелей медленно отъехала в сторону, и короткий коридор привел нас в потайную келью.

– Вот видите, – сказал Уэйверли, – здесь ничего нет.

Крохотная келья была практически пуста, даже на полу не отпечаталось никаких следов. Я присоединился к Пуаро, который, склонившись, внимательно разглядывал что-то в углу.

– Что вы скажете об этом, мой друг?

Приглядевшись, я заметил четыре близких друг к другу отпечатка.

– Собака! – воскликнул я.

– Очень маленькая собачка, Гастингс.

– Шпиц.

– Меньше шпица.

– Может, грифон? – с сомнением предположил я.

– Нет, даже грифон будет великоват. Думаю, собаководам неизвестна эта порода.

Я внимательно посмотрел на него. Глаза его взволнованно блестели, и лицо озарилось удовлетворенной улыбкой.

– Я был прав, – пробормотал он. – Разумеется, я был прав. Пойдемте, Гастингс.

Когда мы вышли в холл и панель за нами закрылась, из ближайшей двери вышла молодая леди. Мистер Уэйверли представил ее нам:

– Мисс Коллинз.

Мисс Коллинз оказалась очень энергичной и смышленой на вид особой лет тридцати. У нее были светлые, довольно тусклые волосы, а глаза скрывались за стеклами пенсне.

По просьбе Пуаро мы прошли в маленькую, примыкающую к кухне столовую, и он подробно расспросил ее о всех слугах, и особенно о Тредуэлле. Она призналась, что недолюбливает дворецкого.

– Слишком уж он важничает, – пояснила она.

Затем они начали обсуждать ужин вечером двадцать восьмого числа и выяснять, что именно ела тогда миссис Уэйверли. Мисс Коллинз заявила, что у нее самой не было никаких последствий, хотя они вместе ужинали в верхней гостиной и им подавали одни и те же блюда. Когда мисс Коллинз уже направилась к выходу, я слегка подтолкнул Пуаро локтем.

– Собака, – шепнул я.

– Ах да, собака! – Он широко улыбнулся. – Нет ли случайно в вашем доме собаки?

– Есть пара охотничьих собак, но они живут на улице.

– Нет, я имею в виду маленькую собаку, в сущности, комнатную собачку.

– Нет… таких у нас нет.

Пуаро позволил ей удалиться. Затем, нажав на кнопку звонка, он заметил мне:

– Она лжет, эта мадемуазель Коллинз. Впрочем, возможно, я поступил бы так же на ее месте. Ну что ж, черед дошел и до дворецкого.

Тредуэлл явно весьма уважительно относился к своей персоне, его просто переполняло чувство собственного достоинства. С большим апломбом он поведал нам свою версию похищения, и она, в сущности, полностью совпадала с рассказом мистера Уэйверли. Он также сказал, что знал о наличии потайного убежища.

Когда он наконец удалился все с тем же архиважным видом, я оглянулся и встретил насмешливый взгляд Пуаро.

– Ну и какие выводы вы можете сделать, Гастингс?

– А вы? – парировал я.

– С чего вдруг вы стали таким осторожным? Надо стимулировать свои серые клеточки, иначе они так никогда и не заработают. Ну да ладно, я не буду дразнить вас! Давайте порассуждаем вместе. Какие моменты показались вам наиболее странными?

– Мне показалось странным только одно обстоятельство, – сказал я. – Через восточные ворота похититель мог бы выехать совсем незаметно, но он почему-то на глазах у всех направился к южным воротам.

– Это очень хороший вопрос, Гастингс, отличный вопрос. И я могу подкинуть вам еще один. Зачем ему понадобилось заранее предупреждать Уэйверли? Ведь можно было, не привлекая внимания, выкрасть ребенка, а потом потребовать выкуп.

– Наверное, преступники не хотели сразу предпринимать решительные меры, надеясь, что смогут и так получить деньги.

– Ну что вы, вряд ли простыми угрозами можно было заставить кого-то раскошелиться на такие деньги.

– Но вспомните, – возразил я, – похищение было назначено на двенадцать часов, и того бродягу поймали как раз в это время, а его сообщник под шумок смог выбраться из своего укрытия и незаметно скрыться вместе с ребенком.

– Это не меняет того факта, что они будто намеренно усложняли себе задачу. Если бы они не определили время или дату, то могли бы просто дождаться удобного момента и увезти ребенка на автомобиле, когда он гулял с няней.

– М-да… да, возможно, – с сомнением признал я.

– В сущности, все похищение выглядит как отлично разыгранная комедия! Теперь давайте рассмотрим это дело с другой стороны. Все указывает на то, что в доме был некий сообщник. Во-первых, таинственное отравление миссис Уэйверли. Во-вторых, приколотая к подушке записка. А в-третьих, убежавшие на десять минут вперед часы. Все это мог сделать только кто-то из домочадцев. И есть еще один дополнительный факт, который вы могли не заметить. В потайном убежище не было пыли. Оно было тщательно выметено.

Итак, в доме находилось четыре человека. Мы можем исключить няню, поскольку она не могла прибрать потайное убежище, хотя могла бы сделать три остальные вещи. Четыре человека: мистер и миссис Уэйверли, дворецкий Тредуэлл и мисс Коллинз. Рассмотрим сначала мисс Коллинз. Практически ее не в чем упрекнуть, хотя нам очень мало известно о ней, мы знаем только, что она явно не глупая молодая особа и что живет она здесь всего лишь год.

– Она, вы говорили, солгала насчет собаки, – напомнил я Пуаро.

– Ах да, комнатная собачка. – Пуаро загадочно усмехнулся. – Теперь давайте перейдем к Тредуэллу. Против него есть несколько подозрительных фактов. Бродяга заявил, что именно Тредуэлл всучил ему сверток в деревне.

– Но ведь у Тредуэлла есть алиби на это время.

– И тем не менее он мог подсыпать отраву миссис Уэйверли, приколоть записку к подушке, подвести часы и прибрать в потайном убежище. Однако он родился и вырос в этом имении и всегда был верным слугой семьи Уэйверли. Поэтому в высшей степени невероятно, что он вдруг решился содействовать похитителям сына своего хозяина. Такой поступок не вписывается в общую картину!

– Ну и что же дальше?

– Мы должны продолжить наши рассуждения… какими бы абсурдными они ни казались. Остановимся коротко на миссис Уэйверли. Она богата, все деньги принадлежат ей. Именно на ее средства было отреставрировано это полуразрушенное имение. То есть у нее не было никаких причин для похищения собственного сына, поскольку выкуп она должна была бы заплатить самой себе. Ее муж, однако, находится в совершенно ином положении. Конечно, у него богатая жена. Но вопрос в том, вправе ли муж распоряжаться ее богатством. И знаете, Гастингс, на сей счет у меня есть одна идейка. По-моему, эта дама не склонна без особой причины делиться своими денежками. А вот мистера Уэйверли с первого взгляда можно назвать этаким bon viveur…

– Невозможно! – выпалил я.

– А вот и возможно. Кто, скажите на милость, отослал всех слуг? Мистер Уэйверли. Он самолично мог написать все записки, подпоить чем-то свою жену, перевести стрелки часов и подтвердить алиби своего преданного слуги Тредуэлла. Тредуэлл никогда не испытывал особой симпатии к миссис Уэйверли. Он предан своему хозяину и готов безоговорочно подчиняться его приказам. В этом деле замешано трое: Уэйверли, Тредуэлл и один из друзей мистера Уэйверли. Полиция допустила ошибку, не выяснив получше, кем был тот человек, который решил вдруг покатать совершенно незнакомого ребенка. Он-то и был третьим сообщником. Ему было поручено посадить в машину какого-нибудь малыша из соседней деревни – главное, чтобы у ребенка были золотистые локоны. Потом он въезжает через восточные ворота и в нужный момент выезжает через южные, криком привлекая к себе внимание. Никто не разглядел его лица и номера машины, поэтому очевидно, что никто не узнал также и ребенка. Далее по плану он направляется в сторону Лондона. А Тредуэлл, в свою очередь, выполняет свою часть задания, вручив сверток и записку одному из деревенских бродяг. Его хозяин обеспечивает ему алиби на тот крайний случай, если бродяга признает его, несмотря на фальшивые, накладные усы. Какова же роль самого мистера Уэйверли? Как только во дворе поднялся шум и инспектор вышел на балкон, хозяин дома быстро прячет сына в потайном убежище и как ни в чем не бывало следует за инспектором. Немного позже, когда инспектор уехал и мисс Коллинз занялась домашними делами, он спокойно увез мальчика в какое-нибудь безопасное место на собственной машине.

16

Чудесно (фр.).

17

Вот как? (фр.)

18

Напротив (фр.).

Ранние дела Пуаро (сборник)

Подняться наверх