Читать книгу День поминовения - Агата Кристи - Страница 3

Это случилось через шесть месяцев после смерти Розмэри.

Айрис продолжала жить в доме на Элвастон-сквер. После похорон семейный стряпчий Марлей, обходительный пожилой господин со сверкающей лысиной и неожиданно проницательным взглядом, имел беседу с Айрис. Он растолковал ей, что по завещанию Поля Беннета Розмэри стала наследницей состояния, которое после ее смерти должно было перейти к ее детям. В случае если она умрет бездетной, все состояние целиком переходило к Айрис. По словам стряпчего, это было огромное наследство, в безраздельное владение которым Айрис могла вступить лишь по достижении двадцати одного года или по выходе замуж.

Первым делом нужно было решить, где она будет жить. Джордж Бартон уговаривал ее остаться в его доме и предложил пригласить миссис Дрейк, сестру ее отца, поселиться с ними в качестве компаньонки Айрис. Миссис Дрейк находилась в то время в затрудненных материальных обстоятельствах из-за бесконечных денежных притязаний ее сына, паршивой овцы семейства Марль. Джордж спросил Айрис, как она отнесется к его плану.

Айрис, которой меньше всего на свете хотелось что-то менять, охотно приняла это предложение. В ее памяти тетя Люсилла была пожилой добродушной курицей, не имевшей собственного мнения.

Таким образом, все уладилось. Джордж не скрывал радости от того, что Айрис осталась жить в его доме, и опекал ее с трогательной нежностью старшего брата. Миссис Дрейк, которую едва ли можно было назвать веселой компаньонкой, полностью подчинила себя желаниям Айрис. Скоро в доме установилась спокойная дружеская обстановка.

Все это случилось примерно за полгода до того, как Айрис сделала свое открытие.

Чердак в доме Бартонов на Элвастон-сквер служил кладовой для хранения старой мебели, сундуков и чемоданов.

Как-то раз в поисках куда-то запропастившегося старого красного свитера, который она очень любила, Айрис поднялась на чердак.

Джордж убедил ее не носить траура по Розмэри. Сама Розмэри, по его словам, всегда была против траура. Айрис это знала и потому, не споря с ним, продолжала носить свои повседневные платья, заслужив неодобрение Люсиллы Дрейк, которая придерживалась старинных правил и считала необходимым соблюдать приличия. Сама она все еще носила траур по мужу, скончавшемуся лет двадцать назад.

Айрис знала, что всю лишнюю одежду складывали в сундук на чердаке. И пока она искала свой свитер, ей попалось много забытых вещей – серая жакетка и юбка, куча чулок, лыжный костюм, два ее старых купальника.

Здесь же она нашла старый халат Розмэри, случайно не отданный со всеми ее вещами. Халат был мужского покроя, из шелка с пятнистым узором, с двумя большими карманами.

Айрис встряхнула его и посмотрела на свет. Он был в прекрасном состоянии. Тогда она снова свернула халат и положила обратно в сундук. При этом в кармане что-то хрустнуло. Она сунула туда руку и вытащила скомканный листок бумаги. Она узнала почерк Розмэри, расправила листок и прочла:

«Леопард, милый, ты ведь это не всерьез. Это невозможно, невозможно. Мы любим друг друга, мы принадлежим друг другу. Ты это знаешь не хуже меня. Мы не можем так спокойно распрощаться и разойтись. Ты же знаешь, что так нельзя. Мы принадлежим друг другу навеки, навсегда. Я не мещанка. Мне все равно, что скажут люди. Любовь для меня дороже всего на свете. Мы уедем с тобой и будем счастливы. Я сделаю тебя счастливым. Ты мне как-то сказал, что тебе без меня все равно жизни нет. Ты помнишь, Леопард, милый? А теперь ты так спокойно пишешь, что лучше все кончить и что это будет только честно по отношению ко мне. Честно? Но ведь я не могу без тебя жить. Мне жаль Джорджа – он всегда был так добр ко мне. Но он поймет. Он сам захочет дать мне свободу. Нельзя жить вместе не любя. Бог создал нас друг для друга, милый. Я в этом уверена. И мы будем очень счастливы. Но для этого нужно мужество. Я сама скажу Джорджу. Мне хочется, чтобы все было по-честному, но только после моего дня рождения.

Родной, я знаю, что поступаю правильно. Я не могу без тебя жить, не могу, не могу. Глупо писать тебе все это. Достаточно было бы и двух строчек: «Я тебя очень люблю и никогда тебя не отпущу… Родной мой…»

На этом письмо обрывалось. Айрис стояла в оцепенении, глядя на листок бумаги. Как мало знала она о родной сестре!

Значит, у Розмэри был любовник. Она писала ему страстные письма, собиралась уехать с ним.

Что же произошло? Розмэри так и не отправила этого письма. А какое письмо она послала? И к какому решению в конечном счете пришли Розмэри и этот незнакомый Айрис человек? («Леопард»! Чего только не придумают влюбленные! «Леопард». Чушь какая!)

Но кто этот человек? Любил ли он Розмэри так же, как она его? Иначе не могло быть. Ведь Розмэри была так очаровательна. И тем не менее, судя по письму, он собирался «все кончить». Что это означало? Осторожность? Он, очевидно, говорил, что разрыв необходим для блага самой же Розмэри, что это будет честно по отношению к ней. Но мужчины всегда так говорят для отвода глаз. А может быть, ему, кто бы он ни был, просто надоела эта история? Может быть, для него это было не более чем мимолетное увлечение или он вообще никогда не относился к этому серьезно? Почему-то у Айрис сложилось впечатление, что этот незнакомый человек твердо решил порвать с Розмэри.

Но Розмэри думала иначе. Она бы ни перед чем не остановилась. Она была настроена решительно.

Айрис вздрогнула…

Подумать только, она ничего обо всем этом не знала, даже не догадывалась. Она принимала как должное, что Розмэри и Джордж были довольны и счастливы и вполне устраивали друг друга. Как она была слепа! Нужно быть совершенно слепой, чтобы не знать самого главного о своей родной сестре.

Однако кто же этот человек? Она мысленно вернулась назад, пытаясь вспомнить. Розмэри всегда была окружена поклонниками. Они повсюду ее приглашали, звонили. Но среди них не было ни одного, кого бы Розмэри отличала. То есть, конечно, он был, а остальные существовали просто так, чтобы никто не догадался о нем, о единственном. Айрис напряженно хмурила лоб, тщательно просеивая воспоминания.

В памяти всплыли два имени. Должно быть, кто-то из них двоих. Стивен Фарадей? Мог быть и он. Но что Розмэри в нем нашла? Страшно напыщенный молодой человек. К тому же не такой уж и молодой. Правда, говорят, подающий большие надежды политический деятель. Ему прочили в недалеком будущем портфель министра. Его поддерживал весь клан Киддерминстеров с их широкими связями. Не исключено, что в один прекрасный день он станет премьер-министром! Очевидно, все это придавало ему блеск в глазах Розмэри. Нет, едва ли она так отчаянно могла любить такого холодного, замкнутого человека. Но говорят, что его жена страстно в него влюблена и вышла за него замуж наперекор воле своей могущественной семьи. Вышла замуж за человека без имени и состояния, с одним только политическим честолюбием! Но если одна женщина души в нем не чает, то почему не может и вторая? Не исключено, что это был именно Стивен Фарадей.

В противном случае это мог быть только Энтони Браун.

Айрис очень бы этого не хотелось.

Нельзя отрицать, он был верным рабом Розмэри, готов был явиться по первому ее зову. На его смуглом красивом лице всегда было выражение какого-то чуть насмешливого отчаяния. Но это поклонение было слишком явным, слишком он его афишировал, и потому трудно было поверить, что за ним крылось глубокое чувство.

Он как-то странно, неожиданно исчез после смерти Розмэри, и с тех пор никто его не видел.

Впрочем, не так уж неожиданно. Он много путешествовал и раньше и всегда рассказывал про Аргентину, Канаду, Уганду[2], Соединенные Штаты. Айрис считала, что он американец или канадец, хотя говорил он без малейшего акцента. Ничего не было странного в том, что он исчез, и исчез бесследно.

Ведь он был другом Розмэри и не обязан навещать ее сестру и мужа. Но он был именно другом, а не любовником Розмэри. Айрис была неприятна мысль о том, что он мог быть возлюбленным сестры. Это было бы больно, невыносимо больно…

Она взглянула на письмо, которое все еще держала в руке, потом скомкала листок. Ей захотелось выбросить его, сжечь…

И только какой-то инстинкт не позволил ей это сделать.

Придет день, когда это письмо, может быть, понадобится. Она расправила листок, унесла к себе и спрятала в шкатулку с драгоценностями.

Настанет день, когда понадобится объяснить, почему Розмэри покончила с собой.