Читать книгу Икс или игрек? - Агата Кристи - Страница 3

Томми не помнил, как пережил этот вечер. Но он не позволял себе слишком часто смотреть в сторону миссис Бленкенсоп. К обеду пришли еще три постояльца «Сан-Суси» – супружеская чета средних лет, мистер и миссис Кайли, и молодая мать, миссис Спрот, которая приехала со своей маленькой дочкой из Лондона и явно тяготилась вынужденным проживанием в Лихэмптоне. Ее усадили рядом с Томми; она периодически сверлила его взглядом глаз бледно-крыжовенного цвета и, слегка пригнусавливая, спрашивала:

– Как вы думаете, теперь там стало безопасно? Ведь все возвращаются туда, не правда ли?

Прежде чем Томми успевал отвечать на эти бесхитростные вопросы, встревала его соседка с другой стороны, дама в бусах:

– Я считаю, что нельзя рисковать ребенком, вашей маленькой миленькой Бетти. Вы никогда не сможете себе простить, если что-то случится, а вы же знаете, что этот самый Гитлер заявил, что скоро он объявит Англии блицкриг, и я уверена, что он применит какой-то новый газ.

Майор Блетчли резко перебил ее:

– Сколько же ерунды болтают про этот самый газ! Эти ребята не будут тратить время на возню с газом. Бризантные заряды и зажигательные бомбы, как в Испании.

Весь стол ввязался в жаркий спор. Таппенс пропищала пронзительным и слегка дурацким голосом:

– Мой сын Дуглас говорит…

«Однако – Дуглас! – подумал Томми. – Интересно, почему Дуглас-то?»

После обеда – претенциозной трапезы из нескольких скудных блюд, одинаково безвкусных – все перешли в салон. Вязание возобновилось, и Томми пришлось выслушать длинный и чрезвычайно скучный рассказ майора Блетчли о пребывании на северо-западной границе Пакистана.

Белокурый молодой человек с ярко-голубыми глазами вышел, отдав короткий поклон на пороге комнаты.

Майор Блетчли прервал свой рассказ и легонько ткнул Томми в ребра.

– Этот парень, который сейчас вышел, – он беженец. Сбежал из Германии за месяц до войны.

– Он немец?

– Да. Немецкий еврей. У его отца возникли проблемы из-за критики нацистского режима. Два его брата сидят там в концентрационных лагерях. Так что парень вовремя сделал ноги.

В этот момент в Томми вцепился мистер Кайли, который начал бесконечный рассказ о своем здоровье. Повесть была настолько захватывающей, что Томми удалось избавиться от него лишь незадолго до сна.

На следующее утро Бересфорд встал рано, спустился к выходу и быстро зашагал к пирсу. Он уже возвращался по лужайке, когда заметил знакомую фигурку, возвращавшуюся с другой стороны. Томми приподнял шляпу.

– Доброе утро, – любезно начал он. – Э… миссис Бленкенсоп, я полагаю?

Рядом в пределах слышимости никого не было.

– Для тебя доктор Ливингстон[4], – ответила Таппенс.

– Как ты сюда попала, Таппенс? – прошептал Томми. – Это же чудо – просто чудо!

– Никакое это не чудо. Просто включила мозги.

– Свои, полагаю?

– Ты верно полагаешь. Ты и твой чванливый мистер Грант. Надеюсь, это преподаст ему урок.

– Наверняка, – сказал Томми. – Ну же, Таппенс, рассказывай, как тебе это удалось, я просто сгораю от любопытства.

– Очень просто. Как только Грант упомянул о нашем мистере Картере, я поняла, о чем речь. Я догадалась, что это будет не какая-то жалкая канцелярская работа. Но по его поведению я поняла, что меня к ней не допустят. И я решила обыграть его. Я пошла за шерри, а по дороге сбегала вниз к Браунам и позвонила от них Морин. Велела ей перезвонить мне и проинструктировала, что сказать. Она послушно подыграла мне – отличный визгливый голос; вы слышали все, что она говорила, через всю комнату. Я сыграла свою роль, изобразила досаду, сочувствие, тревогу и, как верная подруга, бросилась на помощь с откровенной досадой на лице. Я хлопнула входной дверью, но на самом деле тихонько притаилась внутри, проскользнула в ванную и открыла дверь между помещениями, заставленную комодом.

– И ты все слышала?

– Все, – самодовольно ответила Таппенс.

– И ничего мне не сказала! – укорил ее Томми.

– Конечно. Я хотела преподать тебе урок. Тебе и мистеру Гранту.

– Он не совсем мистер Грант, и мне придется сказать ему, что ты преподала ему урок.

– Мистер Картер не обошелся бы со мною так низко, – сказала Таппенс. – Не думаю, чтобы разведка сегодня была такой, как в наше время.

– Теперь, когда мы снова в строю, она вернет себе прежний блеск, – сурово заметил Томми. – Но почему ты взяла фамилию Бленкенсоп?

– А почему нет?

– Просто какая-то странная…

– Она первой пришла на ум и годится для нижнего белья.

– Ты о чем, Таппенс?

– «Б», дурак. «Б» – Бересфорд. «Б» – Бленкенсоп. Эта буква вышита на моих комбинациях. Патрисия Бленкенсоп. Пруденс Бересфорд. Какого черта ты выбрал фамилию Медоуз? Дурацкая фамилия!

– Начнем с того, – сказал Томми, – что у меня на кальсонах не вышито большой буквы «Б». И во-вторых, не я выбирал фамилию. Мне сказали назваться Медоузом. Мистер Медоуз – джентльмен с приличным прошлым, которое я заучил наизусть.

– Очень мило, – сказала Таппенс. – Ты женат или холост?

– Я вдовец, – с достоинством ответил Томми. – Моя жена умерла десять лет назад в Сингапуре.

– Почему в Сингапуре?

– Все мы где-то умираем. Так почему бы и не в Сингапуре?

– Ну, в общем-то, да. Наверное, это самое подходящее место, чтобы умереть. А я вдова.

– И где же умер твой муж?

– А это имеет значение? Вероятно, в доме инвалидов. Полагаю, от цирроза печени.

– Понял. Болезненная тема. А твой сын Дуглас?

– Дуглас служит на флоте.

– Это я слышал прошлым вечером.

– У меня еще два сына. Реймонд – летчик, а Сирил, мой младшенький, в территориальных формированиях.

– А если кто-то проверит наличие этих воображаемых Бленкенсопов?

– Но они не Бленкенсопы. Бленкенсоп – фамилия моего второго мужа. Фамилия моего первого мужа была Хилл. В телефонной книге три страницы Хиллов. Ты не проверишь всех Хиллов, даже если попытаешься.

Томми вздохнул:

– Твоя старая проблема, Таппенс. Ты перебарщиваешь. Два мужа, три сына… Это слишком много. Ты запутаешься в подробностях.

– Нет, не запутаюсь. К тому же эти сыновья могут оказаться полезными. Не забывай, я не на службе. Я вольный стрелок. Я делаю это ради развлечения и намерена развлечься по полной.

– Оно и видно, – сказал Томми и мрачно добавил: – На мой взгляд, это сущий фарс.

– Почему это?

– Ну, ты пробыла в «Сан-Суси» дольше меня. Положа руку на сердце, скажи – ты можешь себе представить, чтобы кто-то из тех, кто вчера сидел за столом, мог оказаться опасным вражеским агентом?

– Да, это кажется не слишком вероятным, – задумчиво проговорила Таппенс. – Ну, конечно, тот молодой человек…

– Карл фон Дейним. Но ведь полиция проверяет беженцев.

– Думаю, да. Но это как-то можно обойти. Он привлекательный молодой человек, ты сам видел.

– То есть девушки будут ему разбалтывать секреты? Но какие девушки? Тут в округе нет ни генеральских, ни адмиральских дочек. Может, он гуляет с ротным командиром транспортной службы сухопутных войск?

– Тише, Томми. Мы должны серьезно к этому относиться.

– Так я и отношусь серьезно. Просто мне кажется, что мы гоняемся за призраками.

– Слишком рано так говорить, – серьезно сказала Таппенс. – В конце концов, в таком деле очевидного не бывает. А что ты думаешь о миссис Перенья?

– Да, – задумчиво протянул Томми. – Согласен. Тут многое требует объяснений.

– А как мы… в смысле, как мы будем взаимодействовать? – деловым тоном осведомилась Таппенс.

– Нас не должны слишком часто видеть вместе, – задумчиво сказал Томми.

– Да, если кто-то поймет, что мы знакомы друг с другом куда лучше, чем прикидываемся, это будет фатально. Нам надо оговорить нашу модель поведения. Я думаю… да, преследование – лучший вариант.

– Преследование?

– Именно так! Я преследую тебя. Ты, как можешь, пытаешься от меня отвязаться, но у тебя, как у обычного доброго парня, это не всегда получается. У меня было двое мужей, и я охочусь на третьего. Ты играешь роль преследуемого вдовца. То и дело я буду тебя подлавливать, заставать в кафе, перехватывать на прогулке… Все будут хихикать и находить это очень забавным.

– Думаю, сгодится, – согласился Томми.

– Это нечто вроде бородатого анекдота о мужчине, которого преследует женщина, – сказала Таппенс. – Мы окажемся в выгодном положении. Если нас увидят вместе, все только хмыкнут и скажут – глянь-ка на беднягу Медоуза.

Внезапно Томми схватил ее за руку.

– Смотри, – сказал он. – Посмотри – там, впереди.

У угла одного из сараев стоял молодой человек и разговаривал с какой-то девушкой. Оба были очень серьезны и погружены в свой разговор.

– Карл фон Дейним, – тихо сказала Таппенс. – Интересно, кто эта девушка?

– Кто бы она ни была, она просто замечательно хороша.

Таппенс кивнула. Глаза ее задумчиво остановились на смуглом страстном лице, облегающем пуловере, не скрывавшем достоинства фигуры девушки. Та говорила горячо, с нажимом. Карл фон Дейним слушал ее.

– Мне кажется, тебе пора меня покинуть, – прошептала Таппенс.

– Хорошо, – согласился Томми.

Он повернулся и зашагал прочь.

В конце лужайки Бересфорд встретил майора Блетчли. Последний с подозрением воззрился на него и проворчал:

– Доброе утро.

– Доброе утро.

– Сдается, вы, как и я, ранняя пташка, – заметил Блетчли.

– Трудно отделаться от привычек, приобретенных на нашем Востоке, – сказал Томми. – Конечно, это было давно, но я все равно встаю рано.

– И это очень правильно, – одобрительно сказал майор. – Господи, от нынешней молодежи меня просто тошнит. Им нужна горячая ванна, к завтраку они спускаются в десять часов, а то и позже… Немудрено, что немцы нас бьют. Никакой выносливости. Щенки. Короче, армия не та, что прежде. Избаловали их там. Грелочки им на ночь подкладывают… Тьфу! Глаза бы не глядели!

Томми меланхолически покачал головой, и Блетчли, приободрившись, продолжил:

– Дисциплина нам нужна. Дисциплина. Как мы собираемся выиграть войну без дисциплины? Знаете, сэр, некоторые из этих парней выходили на парад в широких брюках – мне так рассказывали! И как тут выиграть войну? Широкие брюки! Господи ты боже мой!

Мистер Медоуз осмелился высказать мнение, что времена сильно изменились.

– Это все ваша демократия, – мрачно ответил майор Блетчли. – Вы везде перегибаете палку. По мне, так с демократией сильно переборщили. Смешать офицеров и рядовых, кормить их вместе в ресторанах… тьфу! Людям это не нравится, Медоуз. И в войсках это знают. Всегда знали.

– Конечно, – сказал мистер Медоуз, – сам я в армейских делах не разбираюсь…

Майор перебил его, бросив короткий косой взгляд:

– На прошлой войне воевали?

– Да, конечно.

– Я так и думал. У вас выправка. Плечи держите прямо. Какой полк?

– Пятый корфширский. – Томми помнил о послужном списке Медоуза.

– А, Салоники!

– Да.

– А я был в Месопотамии.

Блетчли погрузился в воспоминания. Томми вежливо слушал. Закончил свой рассказ майор в гневе.

– И будут ли они сейчас использовать мой опыт? Нет. Слишком стар. Слишком стар, черт возьми… А я мог бы научить этих щенков кое-чему!

– Хотя бы тому, чего не надо делать? – с улыбкой предположил Томми.

– То есть?

Чувство юмора явно не было сильной стороной майора Блетчли. Он с подозрением посмотрел на собеседника. Бересфорд поторопился сменить тему разговора.

– Вы ничего не знаете об этой миссис… Бленкенсоп, кажется?

– Да, Бленкенсоп. Ничего так дамочка, только зубы длинноваты и болтает много. Приятная, но глупая. Нет, я ее не знаю. Она всего пару дней в «Сан-Суси». А почему вы спрашиваете? – добавил он.

Томми объяснил:

– Я только что с нею встретился. Она что, всегда так рано встает?

– Не знаю. Обычно женщины не любят гулять перед завтраком – и слава богу, – добавил Блетчли.

– Аминь, – отозвался Томми и продолжил: – Я не умею вести вежливые разговоры перед завтраком. Надеюсь, я не был с нею груб, но мне надо было проделать мои упражнения.

Майор тут же проникся к нему симпатией.

– Я на вашей стороне, Медоуз. Я вас понимаю. Здешние женщины очень хороши, но не перед завтраком. – Он хихикнул. – Будьте поосторожнее, старина. Она, понимаете ли, вдова.

– Вдова?

Майор весело ткнул его в ребра.

– Знаем мы этих вдовушек. Она похоронила двух мужей и, если вы меня спросите, охотится на третьего. Будьте начеку, Медоуз. Осторожнее. Вот вам мой совет.

И в прекрасном настроении майор Блетчли развернулся в конце дорожки и быстро направил стопы в обратном направлении, на завтрак в «Сан-Суси».

В это время Таппенс тихонько продолжала свою прогулку и прошла довольно близко от сарая и разговаривавшей там молодой пары. Проходя мимо, она уловила несколько слов. Говорила девушка.

– Но ты должен быть очень осторожен, Карл. Малейшее подозрение…

Таппенс была уже за пределами слышимости. Слова наводили на размышление. Да, но речь могла идти о чем-то совершенно безобидном… Она ненавязчиво повернулась и снова прошла мимо парочки. И снова услышала обрывок разговора.

– Надутые, мерзкие англичане…

Миссис Бленкенсоп чуть подняла брови. Карл фон Дейним был беженцем из Германии, спасался от преследования нацистов, Англия дала ему убежище и кров. Неразумно и неблагодарно соглашаться с таким.

Таппенс снова повернулась. Но на сей раз, прежде чем она дошла до сарая, пара резко рассталась. Девушка пошла через дорогу, идущую от моря, а Карл фон Дейним пошел в сторону Таппенс.

Он, возможно, и не узнал бы ее, если б она сама не остановилась на мгновение. Молодой человек быстро щелкнул каблуками и поклонился.

– Доброе утро, мистер фон Дейним, – зачирикала Таппенс. – Такое приятное утро!

– А. Да. Погода чудесная.

Таппенс продолжала:

– Не удержалась от соблазна. Я нечасто гуляю перед завтраком. Но сегодня утром я еще и не выспалась – всегда плохо сплю на новом месте. Так что обычно мне приходится привыкать день или два.

– О да, это, несомненно, так.

– И эта маленькая прогулка позволила мне нагулять аппетит к завтраку.

– Вы возвращаетесь в «Сан-Суси»? Если позволите, я пойду с вами. – Он сосредоточенно зашагал рядом с ней.

– А вы также вышли прогуляться ради аппетита? – спросила Таппенс.

Фон Дейним мрачно покачал головой.

– О нет. Я уже позавтракал. Я иду работать.

– Работать?

– Я химик-исследователь.

«Вот оно что», – подумала Таппенс, исподтишка окидывая его быстрым взглядом.

Карл продолжал напряженным голосом:

– Я приехал в эту страну, спасаясь от нацистов. У меня очень мало денег, нет друзей… Я приношу пользу, как могу.

Он уставился куда-то перед собой. Таппенс чувствовала, что им движут какие-то очень сильные скрытые чувства.

– О, да-да, – рассеянно прошептала она. – Это очень похвально.

– Два моих брата в концлагерях, – продолжал Карл фон Дейним. – В лагере погиб мой отец. Моя мать умерла от горя и страха.

«Он так это говорит, – подумала Таппенс, – словно выучил наизусть».

Снова она украдкой бросила на него взгляд. Молодой человек по-прежнему смотрел в никуда, и на лице его не отражалось никаких чувств.

Несколько мгновений они шли молча. Мимо них прошли двое мужчин. Один из них смерил Карла коротким взглядом. Женщина услышала, как он сказал своему спутнику:

– Готов поспорить, этот тип – немец.

Таппенс увидела, как покраснели скулы Карла фон Дейнима.

Внезапно он утратил контроль над собой. Волна скрытых эмоций вырвалась наружу. Он заговорил, заикаясь:

– Вы слышали… слышали… как они это сказали… я…

– Мальчик мой, – Таппенс вдруг стала собой. Голос ее был твердым и убедительным. – Не будьте глупым. Вы не можете и невинность соблюсти, и капитал приобрести.

Он обернулся и уставился на нее.

– Что вы хотите сказать?

– Вы беженец. Вам придется стойко переносить невзгоды. Вы живы – и это главное. Живы и свободны. Что до прочего – вам придется осознать, что это неизбежно. Страна воюет. Вы немец. – Она вдруг улыбнулась. – Нельзя же ожидать, чтобы какой-то прохожий – в буквальном смысле этого слова, – грубо говоря, различал хороших и плохих немцев.

Фон Дейним по-прежнему смотрел на нее. Его глаза, такие синие, были полны горьких мучительных чувств. Затем он вдруг тоже улыбнулся. Он сказал:

– Правда ведь, говорят, что «хороший индеец – мертвый индеец»? – Он рассмеялся. – Чтобы быть хорошим немцем, я должен вовремя быть на работе. Прошу вас. Доброго вам утра.

Опять этот жесткий поклон. Таппенс смотрела ему вслед.

– Тут вы совершили промах, миссис Бленкенсоп, – сказала она себе. – В будущем все внимание – только делу. А теперь в «Сан-Суси», завтракать.

Входная дверь «Сан-Суси» была открыта. Внутри миссис Перенья вела с кем-то оживленный разговор.

– И скажи ему, что я думаю по поводу последней партии маргарина. Бери вареный окорок в «Квиллерз» – последний раз он там был на два пенса дешевле – и осторожнее с капустой…

Она осеклась, когда вошла Таппенс.

– О, доброе утро, миссис Бленкенсоп, вы ранняя пташка. Вы ведь еще не завтракали… Все уже накрыто в столовой. – Показав на свою собеседницу, она добавила: – Моя дочь Шейла. Вы еще с нею не встречались. Она уезжала и вернулась домой лишь вчера вечером.

Таппенс с интересом посмотрела на живое, красивое лицо девушки, которое уже не было полно трагической энергии – теперь оно было усталым и досадливым. «Моя дочь Шейла». Шейла Перенья.

Таппенс пробормотала несколько вежливых слов и пошла в столовую. Там завтракали трое – миссис Спрот со своей девочкой и здоровенная миссис О’Рурк. Таппенс поздоровалась, и толстуха ответила сердечным: «Доброго вам утра», в котором потонуло анемичное приветствие миссис Спрот.

Пожилая женщина воззрилась на Таппенс со жгучим интересом.

– Приятно погулять перед завтраком, – заметила она. – Это здорово поднимает аппетит.

Миссис Спрот сказала своему отпрыску:

– Вкусный хлебушек с молочком, милая, – и попыталась запихнуть ложку в рот мисс Бетти Спрот.

Последняя искусно отразила попытку, увернувшись, и уставилась на Таппенс круглыми глазищами. Затем ткнула испачканным в молоке пальцем в новоприбывшую, одарила ее головокружительной улыбкой и заметила, пуская пузыри:

– Га-га буш!

– Вы ей нравитесь, – воскликнула миссис Спрот, лучезарно улыбаясь Таппенс, как взысканной милостью. – Иногда она так робеет при посторонних…

– Буш, – сказала Бетти Спрот. – А пуч а баг, – с нажимом продолжила она.

– И что она хочет этим сказать? – спросила с интересом миссис О’Рурк.

– Она еще очень неразборчиво говорит, – призналась миссис Спрот. – Понимаете, ей только что исполнилось два годика. Боюсь, ее речь в основном просто чепуха. Но мы умеем говорить «мама», правда, дорогая?

Бетти задумчиво посмотрела на мать и заметила непререкаемым тоном:

– Кугибик.

– У этих маленьких ангелочков свой язык, – прогудела миссис О’Рурк. – Бетти, дорогая, скажи «мама».

Бетти сурово воззрилась на миссис О’Рурк, нахмурилась и заметила с жуткой решительностью:

– Наца…

– Вот видите, разве она не умница! И очень миленькая девочка.

Миссис О’Рурк встала, ласково оскалившись Бетти, и тяжело побрела из комнаты.

– Га-га-га! – с невероятным удовольствием сказала Бетти, колотя ложкой по столу.

Таппенс подмигнула:

– А все-таки что на самом деле означает «наца»?

Миссис Спрот вспыхнула.

– Боюсь, это означает, что Бетти кто-то или что-то не понравилось[5].

– Я так и подумала, – сказала Таппенс.

Обе женщины рассмеялись.

– В конце концов, – сказала миссис Спрот, – миссис О’Рурк хотела быть доброй, но уж больно она страшная – с этим басовитым голосом, и бородой, и всем таким.

Склонив голову набок, Бетти что-то проворковала Таппенс.

– Вы ей нравитесь, миссис Бленкенсоп, – сказала миссис Спрот.

Таппенс показалось, что в ее голосе прозвучал ревнивый холодок. Миссис Бересфорд поспешила исправить ситуацию.

– Им всегда нравятся новые лица, разве не так? – беззаботно сказала она.

Открылась дверь, и вошли майор Блетчли и Томми. Таппенс приняла игривый вид.

– Ах, мистер Медоуз! – воскликнула она. – А я вас опередила! Я первая пришла к финишу. Но я оставила вам кое-что на завтрак!

Легким жестом она указала ему на место рядом с собой. Томми, растерянно пробормотав: «О… да… лучше я… спасибо», – сел по другую сторону стола.

Бетти Спрот сказала «пуч!», забрызгав молоком майора Блетчли, лицо которого сразу же приобрело глуповатое, но довольное выражение.

– И как нынче утром чувствует себя наша крошка Бо-Пип?[6] – глупо спросил он. – Бо-Пип! – И начал играть с газетой.

Бетти заверещала от удовольствия.

Таппенс охватило нехорошее предчувствие. Она подумала:

«Наверняка здесь какая-то ошибка. Тут ничего не может происходить. Просто не может!»

Поверить, что в «Сан-Суси» находится штаб-квартира «пятой колонны», – для этого надо было обладать умственными способностями Белой королевы из «Алисы в Зазеркалье».