Читать книгу Рехилинг - Аглая Набатникова - Страница 2

Мы стояли в темноте, на морозном воздухе, на ступенях открытого стадиона – в очереди в клуб «Титаник» – один из немногих, куда пускали школьников. Клуб был настолько элитарен, что возраст посетителей терял значение. Чтобы попасть – как минимум надо было отлично выглядеть, но лучше иметь связи на входе. В конце девяностых отлично выглядеть значило – цветные гриндерсы, квадратные сумки на длинном ремне, куртки кислотных цветов и причёска с рожками, пирсинг на лице – и неаккуратно размазанные по векам тени. В очереди все нервничали – скорее всего, никто не попадёт в клуб, а метро закрывается. В карманах у подростков лежали смятые купюры, отложенные на пиво в баре. Все наврали родителям, или родители были уже приучены к тому, что их чадо – дитя ночи.

Сзади в очереди послышался дерзкий смех – парень сильно старше нас, лет двадцати пяти, в ярко-оранжевом комбинезоне-дутике и кроссовках на высокой платформе прыгал, размахивая сигаретой.

– Идём на дно! Титаник! Согреваемся!

Изо рта у парня шёл пар. На глазах у него блестели тени. Настоящие фрики чувствуют себя хорошо только в условном мире ночных клубов.

Моя подруга Оля не нервничала – у неё на входе была «лапа». Фейсконтроль был любовником её двоюродной сестры – хорошенькой, бодрой малолетки Анжелы, промышлявшей сводничеством. Оля же была девственницей и искала избранника.

Кажется, она нашла его здесь, в «Титанике».

– Вчера они с друзьями съели кислоту, вышли на улицу, поймали машину… А там ехать недалеко – соседний двор. Они адрес назвали, шофёр удивился. Но они пока доехали – кстати, заплатили очень много! – совсем потерялись. Они, значит, выходят, темно, деревья… А навстречу им компания. Ребята, мы где? Димка спрашивает. Им говорят – вы на планете Земля. Димка говорит – как хорошо, что они нам так ответили! Потому что если бы они сказали, что мы на Марсе, мы бы поверили!

Димка, Димка, Димка.

Оля была русская, но «косоглазая» – то ли татарка, то ли тувинка, заскочил из генеалогического древа такой ген. Оля с мамой (мама косоглазой не была) сбежали от пьющего агрессивного папы и жили приживалками у друзей, зато в центровой квартире, откуда было рукой подать до любого клуба. У Оли не было денег даже на колготки – её мама продавала стиральные машины в магазине. Я часто дарила Оле свою одежду «с барского плеча», она же проводила меня в клубы, пользуясь связями.

Фигуры и фактуры у нас были разные – Оля была крупной женственной грушей, а кожа была покрыта ковром веснушек. На шею Оля повязывала маленький шарфик, крутые бёдра облепляла джинсами. Я же была мелкой, угловатой, широкой в талии – одежда плохо на мне сидела.

На входе Оле кивнул фейсконтроль – раскачанный парень в чёрной футболке со списком в руках, лицо он имел утомлённое, с выражением – вы здесь грязь, наркоманы и шлюхи. Старшеклассники, которым улыбнулась удача, радостно теснились к гардеробу. Мы протолкнулись к ним – «Титаник» был очень маленьким заведением, всего с двумя залами – в одном располагался танцпол, в другом маленький бар, а гардероб был кишкой у входа. Раньше это был тренировочный зал – рассчитанный человек на сто спортсменов, сейчас же здесь сходила с ума тысяча малолеток. Тяжёлые вибрации электронной музыки пронизывали свежие и лёгкие худые тела, погружая в забытьё.

– Не узнали! Не узнали ветерана! – послышалось восклицание фейсконтроля – гей в оранжевом комбинезоне, радостно хохоча, ввалился в клуб.

Появилась Олина сестра – густо накрашенная искусственная блондинка, в облегающих кожаных брюках и чёрном кружевном топе, обнажающем плоский живот. Несмотря на юный возраст – лет пятнадцать – Анжела претендовала на имидж роковой женщины. Она три раза церемонно поцеловалась с оранжевым ветераном. Оба были записными детьми ночи, то есть просыпались к пяти вечера, чтобы немножко обдолбаться и несколько часов наряжаться на выход.

– Ты божественна, детка! Кто сегодня играет?

– Санчес.

– Не может быть! – закричал оранжевый – Он потрясающий! Моя любимая мозолька!

В клубах, как в любом выдуманном мире, эмоции сильно преувеличиваются, чтобы все верили, что они есть.

Оля стояла рядом и стеснялась. Она была совсем не похожа на сестру. Анжела была богатой москвичкой, познавшей жизнь и все её законы, а Оля бедной родственницей – «ни ступить, ни молвить не умеет». Сестра снисходительно кивнула мне, улыбнулась Оле и повела нас к бару.

– Это он, он – Димка! – шепнула Оля и больно ущипнула меня за бок.

Это был самый модный, самый сексуальный парень в этом комьюнити – лет восемнадцати, невысокого роста, телосложения боксёра или наездника, с лёгкими проработанными мышцами, в блестящих кедах, брендовых джинсах, белой олимпийке, с небрежной укладкой чуть отросших каштановых волос и расслабленным выражением зелёных колючих глаз. Он стоял в центре круга среди других парней, внимательно слушая и улыбаясь шуткам; один из товарищей принёс ему бутылку воды. Димка не сразу взял её – медленные повадки показывали, что он лидер. Анжела крутилась рядом как маленький шакал, заливаясь смехом, ненароком дотрагиваясь до звёздного парня то голым животом, то голым плечом. Димка зафиксировал меня слегка презрительным взглядом – наверное, я была недостаточно хорошо одета – по Оле же быстро скользнул зрачками и резко отвернулся.

Анжела горячо зашептала что-то Оле на ухо.

– Хочешь бутират? – повернулась ко мне Оля, показывая на бутылку с водой в руках у Димки.

Бутират я не хотела, хотя это было щедрое предложение, и вообще не хотела оставаться в этой компании на правах малознакомой бедняжки, поэтому я поспешила исчезнуть на танцполе.

* * *

Через две недели Оля приехала ко мне в гости – у неё были новости. Глаза её сияли. Ей удалось раздобыть телефон звёздного Димки, и у них начался телефонный роман.

Оля с гордостью раскрыла передо мной модный журнал «ОМ», на развороте была чёрно-белая фотография: тоненькая девушка с раскосыми глазами в узких брюках и шляпе, изогнувшись дугой, сидела на железной трубе. TRUSSARDI – значилось в названии. Косоглазая модель рекламировала шмотки.

– Что это?

– Это я.

– Поясни, пожалуйста.

– Я сказала Диме, что это я. Ну похоже на меня?

– Кто тебе сказал, что она на тебя похожа?

– Анжела.

– Она тебя обманула.

– Брось, вылитая я, только нет веснушек!

– Хорошо, допустим, есть что-то общее.

У девушки на картинке были круглые глаза, обрамлённые длинными ресницами, и острые скулы – Олино лицо скорее напоминало блин, а глаза были совсем узкими, но, возможно, они обе были тувинками.

– Дима уже в любви мне признаётся!

Голос у Оли тихий, мяукающий, как у кошки. Я попыталась представить его в сочетании с модельной внешностью с картинки. Получилось неплохо.

– Что ты собираешься делать?

– Вот я у тебя хотела спросить – что делать?

– Скажи ему правду.

Оля растерянно заморгала.

– Как правду? Нет, я не могу.

– Но ты же не можешь пойти на встречу!

– Мне надо накраситься и так одеться, – Оля тыкала пальцем в фотографию. – Он не заметит. Он звонит мне каждый день по три раза!

Для Оли открылись ворота чудесной реальности, где Дима не ел и не спал и думал только о ней. План о дефлорации на постели, устланной лепестками роз, с самым модным парнем этого города стал осязаем – протяни руку.

– Я поняла, тебя не разубедить.

Оля улыбалась, обнажая острые как у хорька зубки, – она была счастлива.

– У меня нет таких шмоток.

– Я отдам тебе своё новое платье, красное, хочешь?

– О, ты моя лучшая подруга, Зоя!

Мне не хотелось даже думать, в какую передрягу загнала себя бедная Оля.

– Поедешь со мной?

– Куда?

– Пожалуйста, поедем со мной на встречу с ним.

* * *

В назначенный день Оля надела моё новое африканское красное платье в полосочку, длиной до пола, и заперлась в ванной. Через час она вышла с плотным слоем тонального крема на лице, наподобие посмертной маски.

– Умойся, Оля, зачем ты так?

– Я закрасила веснушки.

– Чем плохи твои веснушки?

– У Труссарди их нет.

Оля верила, что сейчас она похожа на девушку с картинки. Она была похожа на клоуна в рабочей раскраске, к тому же с причёской она тоже «поиграла»: толстые прямые волосы были уложены в сальные рожки. У Оли тряслись от волнения руки, и она не могла разговаривать.

Мажор Димка жил не в центре города, как можно было подумать, а в далёкой себарбии: клубная фауна часто изображает из себя не то, что есть. Несмотря на влюблённость Димки в тувинскую модель – мы ехали с пересадками, куда Макар костей не гонял. Он не пригласил даму в театр, в ресторан, погулять в парке, он разрешил подъехать к себе. Напуганной жизнью Оле хорошее человеческое отношение казалось влюблённостью в неё.

Люди в метро периодически останавливали взгляд на Олиной рыжей маске, контрастирующей с шеей и руками. Она сосредоточилась на предстоящей встрече. Я видела, как взгляд Оли становится всё более затравленным и обращается внутрь.

Мы подошли к подъезду бетонной многоэтажки и стали ждать. Дима вышел – он был по-спортивному элегантен, но сильно пахло парфюмом. Он остановился как вкопанный, глядя то на меня, то на Олю.

– Привет! – Оля набралась храбрости и кокетливо улыбнулась. – А я с подругой!

Дима сделал шаг назад.

– Ты не она, ты не Труссарди!

– Ты что, это же я!

– Ты что, это же она! – вскрикнула я.

– Ты Оля, ты тусуешься в «Титанике» с Анжелой-проституткой, я тебя узнал. – Дима отрывисто и зло бросал слова через плечо, не глядя на Олю. – Ты давно за мной ходишь, я же просил тебя – не звони мне, ты мне не нравишься! Ты страшная.

Дима стремительно прошёл мимо нас и направился в центр двора, на волейбольную площадку, где играли несколько парней.

Оля, застыв, хлопала глазами, по оранжевой маске потекли слёзы.

Я решительно двинулась за Димой на волейбольную площадку. Я встала перед сеткой, прервав игру, и посмотрела Диме прямо в лицо. Остальные парни начали свистеть и ругаться.

– Ты зачем так Оле сказал?

– Она меня обманула.

– Ну и что? Ты не видишь, она в тебя влюбилась? Обязательно быть такой сволочью, говорить такие грубые слова? И почему ты сказал, что она страшная? Она ничем не хуже той модели, понял?

Я развернулась и увела Олю за руку к метро. Всю дорогу она бурчала, что я её лучший друг.

* * *

За кухонным окном я созерцала больницу, выстроенную напротив. Я представляла, как из-за поворота выплывали дамы в кринолинах, а над ними медленно опускались в воздухе красные кленовые листья.

Зазвонил кухонный телефонный аппарат, на втором звонке запищал определитель номера.

– Алло.

– Привет, это Дима.

– Какой Дима?

– Ты притворяешься, что не помнишь.

Я замолчала, я действительно притворялась. Я не была удивлена – на волейбольной площадке он смотрел на меня слишком внимательно. Ему понравилось, как я ругалась на него. Ему понравился мой гнев, прилившая к лицу кровь и сверкающие глаза.

– Где ты взял мой номер?

– Я хочу тебя снова увидеть.

Я вешаю трубку, но, подумав, перезваниваю.

* * *

Оля пришла в гости и пьёт чай со сладкой булкой. Она в подавленном состоянии и прогуливает школу. Кажется, Анжела иногда даёт ей наркотики.

– Ты уже как марсианка с метро «Аэропорт».

– С какого метро «Аэропорт»?

– Ну, помнишь, твой Дима путешествовал на такси под кислотой?

– Я не говорила, что это было метро «Аэропорт».

– Да, разве не говорила?

– Зоя, откуда ты знаешь, где это было?

– Там «Титаник» рядом, ты забыла просто.

– Я ничего не забываю!

Я молчу, мне нечего сказать, я села в калошу.

– Всё понятно, ты затусовалась с Димой! Я так и знала, что ты подлая змея! – подруга хлопает дверью в прихожей.

Я смотрю на Олю с балкона – перед глазами всё та же больничка. Оля перебегает дорогу – она в моём платье. Красная африканская ткань облегает Олину стройную талию, подчёркивая её наискосок проведёнными коричневыми линиями. Она больше не гримирует веснушки и научилась скалиться острыми резцами как кошка – отметила я.

* * *

Через полгода она позвонила мне.

– Ты не будешь меня уважать, если узнаешь.

– Буду, брось.

– Помнишь мою сестру из «Титаника»?

– Анжелу? Которая продаёт девушек?

– Да, она продала и меня.

– Как?

– Богатому мужчине в сауне. Понимаешь, это хорошие деньги – я же девственница.

– И как это было?

– Он постелил мне полотенце.

– А там ещё кто-то был?

– Да, другие девушки.

– Страшно было?

– У меня теперь денег полно… Хочешь, пойдём в ресторан.

Так Оля лишилась девственности. Не знаю, как судьба устраивает это, но нам так и не случилось встретиться, я больше не видела её.