Читать книгу Да, нет, возможно - Аиша Саид - Страница 4

У Сары есть цель. Мне, как лучшей подруге, полагается во всем ее поддерживать. Но мы уже сорок пять минут ищем свое недостижимое сокровище, а оно по-прежнему недостижимо. Что мы ищем? Мусорку. И нет, это не метафора. Все это время мы провели в поисках корзины для мусора.

– Она должна быть где-то здесь, – бормочет Сара. – Когда Дженна утром звонила и уточняла наличие, в магазине было три штуки.

Я пытаюсь подавить зевок, разглядывая снующих мимо людей с красными тележками.

– Мне казалось, вы на прошлой неделе выбрали другую тему, и ты мне об этом писала.

– Да, а потом Дженна нашла кое-что получше, и это оформление с нашей спальней сочетается просто отлично. Не хватает только мусорки.

– Все еще не понимаю загвоздки. Это же просто мусорка.

– Не «просто мусорка», а «идеальная мусорка», Майя. – Глаза Сары блестят. – Она выглядит винтажно. Сама сейчас увидишь!

Я улыбаюсь и киваю, хотя на самом деле мое присутствие здесь объясняется предельно просто: даже если нам трижды придется прочесать отдел товаров для дома, я все равно рада буду сделать это бок о бок с Сарой. Она успевает сидеть с малышами, вести занятия по плаванию в «Ассоциации молодых христиан» и подрабатывать в магазине сладостей «Скитерс», то есть летом занята не меньше, чем на протяжении всего своего выпускного года. Я до сих пор не успела рассказать ей, что случилось у меня в семье. И стоит подумать об этом сейчас, как внутри все снова скручивается в узел. Потому что, пока я в магазине, мой папа собирает свои вещи в коробки.

Я шарю в сумочке в поисках телефона, пальцы задевают паспорт. Его доставили вчера. Когда я достаю его, меня снова охватывает грусть. Мы должны были лететь в Италию через два дня после окончания Рамадана. Но сразу после того, как я заполнила анкету на получение паспорта, поездка канула в Лету – как и брак моих родителей. Я смотрю на фотографию. Иногда мне кажется, существует особое правило, согласно которому на снимках размером с марку человек должен получаться ужасно. В качестве подтверждения своей теории могу предоставить водительские права, членскую карту «Ассоциации молодых христиан», а теперь и новый паспорт: на фотографии в нем я похожа на очень мрачного дятла. С другой стороны, учитывая все, что случилось после, уже не так и важно, как я там выгляжу.

– Не так уж и плохо, – сообщает Сара, заглянув мне через плечо.

– Но и не здорово.

– Это же фотография на паспорт, – она тычет в меня пальцем. – Ее главная задача – помочь тебе оказаться там, где ты хочешь быть.

Мне приходится закусить губу. Узнав о том, что происходит между родителями, я сразу же захотела поделиться своими переживаниями с Сарой, но она была так занята. И я все не могла найти подходящий момент. НО…

– Ладно… – Я перевожу на нее взгляд. – Давно собиралась тебе сказать. В Италию я не еду. Думаю…

– Серьезно? – Сара резко оборачивается ко мне. – Не поверишь! Мне только сегодня пришло сообщение от семьи, которая ищет ребенку няню на полставки! Было ужасно неловко, потому что я занята и не могу им помочь, но что, если я предложу им связаться с тобой? Мама Джесси знает все обо всех нянях в округе, поэтому для тебя это может стать шансом присоединиться к нам.

Поворот такой неожиданный, что какое-то время я только моргаю. Сара права. Я уже целую вечность пытаюсь стать частью сложной и разветвленной системы, объединяющей тех, кто работает в нашем районе нянями, – но можно ведь было спросить, почему я не еду в Италию. Наверное, стоит прервать Сару и объяснить, несмотря на весь ее энтузиазм. С другой стороны, мы так долго не виделись…

– Я смогу по утрам, – говорю я. Мама почти каждый день работает из дома до полудня, а значит, я смогу брать ее машину.

– Джесси – самый классный малыш на свете, – продолжает Сара, параллельно набирая сообщение. Потом прячет телефон. – Даже не представляю, что бы я без тебя делала. Искать здесь мусорную корзину – все равно что искать иголку в стоге сена. Она ведь может быть в любом отделе. Среди товаров для кухни. Или для ванной. Или для хранения.

– Так странно, что ты не на работе, – отвечаю я.

– Мне тоже. Но из-за проблем с трубами бассейн сегодня закрыт, а все мои занятия перенесли на другие даты. И я весь день предоставлена сама себе, представляешь!

– Как насчет совместного ужина после того, как пост закончится? – предлагаю я. Если она согласится, мы сможем сесть и нормально поговорить. Мне становится чуточку легче от одной мысли о том, что я наконец расскажу Саре о родителях. Она, скорее всего, постарается рассмешить меня, а потом посоветует не зацикливаться на этом, не более, – она всегда именно это и делает, когда я ей жалуюсь на жизнь. Но если кто и сможет найти повод для шутки в том, что моя семья разваливается, – это Сара.

– Пойдем в «Зрелый гриб», как раньше? Мы там тысячу лет не были.

– Три недели и два дня, – поправляю я. – Нет, я не считала, хотя…

– Прости. – Она бросает на меня виноватый взгляд.

– Не страшно. У нас впереди все лето.

А осенью она уедет в университет Джорджии. Я стараюсь не думать о том, что до Афин два часа по пробкам. И мы в Атланте, поэтому пробки точно будут.

– Да, кстати… – Сара прикусывает губу. – Насчет августа я не уверена.

– Что такое?

– Дженна берет второй летний курс при университете, а Эшли, ее подружка, работает управляющей в книжном «Эвид». Сегодня утром у меня было с ними собеседование по скайпу.

– Значит, ты уедешь не в августе, а раньше?

– Возможно. Я пока даже не знаю, возьмут ли они меня на работу. Эшли говорит, у них просто миллион кандидатов. Но если все получится, ты, считай, выиграла главный приз. – Сара подмигивает мне. – Не сомневаюсь, у них есть отличная скидка на книги для сотрудников. И я про тебя не забуду.

Что ж. Она все равно уезжает. Просто Сара весь учебный год была так занята, а я так надеялась, что хотя бы летом мы сможем найти время и обменяться новостями. Разочарование проходится по мне катком. Вот они, минусы дружбы с теми, кто старше тебя на один учебный год.

– О боги. – Сара снова достает телефон. – Дженна нашла еще одного парня, который, по ее экспертному мнению, мне идеально подходит. – Она поворачивает экран ко мне. С него широко улыбается парень с нарочито-небрежной стрижкой.

– Симпатичный.

– Я еще даже в общежитие не заселилась, а она уже начинает, – вздыхает Сара.

– Тебе уже пора снова найти себе кого-нибудь. Это весело.

Сара ни с кем не встречалась с тех пор, как в прошлом году рассталась со своей девушкой, Амари. Они были вместе очень долго.

– Весело, говоришь? Ладно-ладно. Я скажу ей, чтобы она и тебе кого-нибудь подыскала!

– Сара-а… – Я пихаю ее плечом.

– Ты все равно подумай, – ухмыляется она. – Мы могли бы ходить на двойные свидания!

– Ага. Так и будет.

Я закатываю глаза. Потому что дела обстоят следующим образом: все мусульмане по-разному относятся к отношениям и свиданиям (это вполне логично, нас ведь больше миллиарда), но мои папа и мама твердо уверены – в старших классах я не должна ни с кем встречаться. Да, они не такие строгие, как родители Лилы, которой вообще нельзя проводить время с мальчиками, и точка, но отношения для них священны, они всегда это говорят. И им не кажется, что встречаться только ради того, чтобы встречаться, без перспективы совместного будущего, – это хорошая идея. Я редко об этом говорю, потому что рассуждать о таких вещах, когда тебе семнадцать, – странно. Только Сара обо всем знает и считает, что это безумие, которому я потакаю, но на самом деле я-то как раз понимаю, откуда у мамы с папой такие мысли. Отношения – сложная штука, а в моей жизни и так слишком много всего меняется сейчас. Незачем добавлять в эту безумную смесь еще что-то. Однако, если на моем пороге не появится прямо сейчас мистер Дарси из «Гордости и предубеждения» и не заявит о своем желании вечно быть мне преданным, я в эти игры не играю.

– Вот она! – кричит Сара, вырывая меня из размышлений. Мы как раз дошли до отдела, который называется «Снова в школу». Полки здесь уставлены милыми светильниками и будильниками. Между ними приютились пять разных односпальных кроватей: на каждой разные комплекты белья, одеял и диванных подушек.

Сара бросается вперед, хватает металлическую корзину для бумаг и осторожно водружает в тележку, будто это не мусорка, а хрупкое произведение искусства. Потом делает фотографию и немедленно ее отправляет.

– Не знаю, почему мы не пошли сюда первым делом. И она последняя осталась!

– Чудесно, – улыбаюсь я, изо всех сил стараясь излучать одобрение. Вот только сильно ли вас может порадовать корзина для бумаг?

– Дженна написала и попросила еще посмотреть шторы. – Сара толкает тележку одной рукой, а в другой зажат телефон. Я тороплюсь за ней.

– Такие, чтобы сочетались с небесно-голубым или кремовым?

– Ага. Так что скажи мне, если заметишь красивые.

Я иду рядом с ней между рядами штор, а потом среди ковриков. Сара то и дело отправляет Дженне фотографии. Ощущение такое, словно мы тут ходим втроем. Но это не страшно. Честное слово.

Перед поворотом в следующий ряд я замираю и говорю:

– Влюбленный кексик прямо по курсу.

Сара вздрагивает и смотрит в нужном направлении, широко раскрыв глаза.

Да, это и правда Кевин Маллен, парень из нашей школы. Он идет по центральному проходу прямо к нам, потягивая кофе со льдом из стаканчика. В школе он обычно носит лоферы, джинсы и элегантные рубашки навыпуск. Но сейчас на нем униформа «Таргета»: удобные кроссовки, штаны цвета хаки и ярко-красная футболка. С Кевином мы знакомы с седьмого класса, и, по-моему, я ни разу не встречала человека, которому он бы не нравился. Это самый спокойный и милый парень в округе. В четырнадцать лет у него была совершенно устрашающая стрижка под горшок, но никто и глазом не моргнул. В прошлом семестре мы познакомились немного ближе, потому что вместе делали презентацию, посвященную Первой поправке к Конституции (это та, которая гарантирует свободу слова и печати). Мы даже пару раз сходили вместе с ним и с Сарой к «Минчи» за замороженным йогуртом. В общем, друзьями нас не назвать, но все шансы подружиться были. До тех пор, пока два месяца назад он не принес Саре целый пакет ее любимых шоколадных кексов и не сообщил ей о своих чувствах. Сара честно сказала, что не может ответить ему тем же, и Кевин отреагировал на эту новость в своем фирменном стиле: признался, что расстроен, но все понимает. И с тех пор уже ничего не было по-прежнему. Сара старалась избегать его, если успевала заметить заранее. Когда он собирал рассыпанные апельсины, мы успешно проскочили мимо, но сейчас прятаться уже поздно. Кевин нас увидел.

– Эй, привет! – Он подходит ближе. Сара быстро опускает глаза на экран телефона.

– Я не знала, что ты здесь работаешь, – говорю я.

– Помощник управляющего. – Он гордо демонстрирует значок. – И должен заметить, денек сегодня непростой.

– Верю. Что происходит? – спрашиваю я, и в ту же секунду меня задевает своей тележкой какая-то женщина. – Ощущение такое, словно вы оказались на пути миграции стада антилоп гну.

– Сейчас дни Летней Тройки, – объясняет он. – Сначала распродажа к Четвертому июля, потом полная распродажа товаров для плавания, и сразу за ней – акция для тех, кто начинает готовиться к школе заранее. Тут до августа зоопарк будет. – Взглянув на Сару, Кевин слегка краснеет. – Ты ведь скоро уезжаешь? В Университет Джорджии, да?

– Да, – с вежливой улыбкой отвечает Сара.

– Надеюсь, они меня примут в следующем году в баскетбольную команду. У них очень сильные игроки.

– Точно. – Сара расцветает, словно по волшебству забыв про неловкость. – Тебе стоит съездить туда и посмотреть, вдруг не понравится.

– Да не-е, если они дают хорошие условия для стипендиатов, мне точно понравится.

Сара разражается длинной речью о том, насколько хороши Афины вообще и Университет Джорджии в частности. Мне стоит большого труда удержаться от смеха. Не поймите меня неправильно, в Университете Джорджии отличная программа для ветеринарных врачей, поэтому я совершенно не против там учиться, если смогу поступить, но увлеченность Сары своей альма-матер уже давно вышла на другой уровень. Рассеянно думая о своем, я слышу оповещение о новом сообщении.

Мама: Ты где?

Майя: В «Таргете», помогаю Саре с покупками.

Мама: Когда закончите?

Майя: Уже заканчиваем.

Мама: Захвати красные и синие тарелки и салфетки для ифтара[7], чтобы у нас были запасные. И возвращайся поскорее. Нужно собраться всей семьей, поговорить.

Я кидаю телефон обратно в сумочку. Не хочу я собираться и разговаривать обо всем этом! Хочу делать вид, что ничего не происходит.

Мы прощаемся с Кевином, а потом идем за тарелками и салфетками, как мама и просила.

– Все прошло неплохо, – говорит Сара, провожая взглядом удаляющуюся спину Кевина.

– Ага, – киваю я, чувствуя небольшое облегчение. – Пожалуйста, скажи мне, что завтра ты свободна. Мне нужна компания на ифтар, который проводят в рамках подготовки к выборам. Еда будет отличная.

– Я буду с ребенком сидеть. Прости.

Я как раз собираюсь предложить отправиться в «Периметр-молл», чтобы провести там время до ужина, но тут у Сары жужжит телефон. Она опускает взгляд на экран и тут же мрачнеет.

– Дженна решила выбрать другие цвета для вашей комнаты? – спрашиваю я.

– Это Лукас, – морщится она. – Он сломал запястье. Просит подменить его сегодня вечером в «Скитерс».

– Что? – пищу я. Голос у меня вдруг стал на две октавы выше. – А они не могут кого-то другого найти?

– Моя очередь. Прости, Майя. Я правда очень хотела спокойно поболтать. – Она снова смотрит на экран телефона. – По-моему, вечером в пятницу я свободна. Могу написать маме Хена, спросить, нужна ли я ей, а потом связаться с тобой.

Я пожимаю плечами. И вовсе я не собираюсь дуться на то, что моя лучшая подруга пытается впихнуть меня в свой график, словно собирается встречаться не со мной, а со своим стоматологом. Она же ведь не уезжает совсем скоро, так что мы сможем видеться только на каникулах, ничего такого. Ага.

Не хочу я обо всем этом разговаривать.

Если бы вы спросили меня, что я выберу: сидеть сейчас на кушетке напротив родителей или сунуть руку в осиное гнездо… Нет, гнездо я не предпочту, конечно, но мне точно нужно будет обдумать предложение.

Мои родители вообще-то классные, обычно мне нравится проводить с ними время. И даже моменты, когда мы вот так сидим напротив друг друга в гостиной, случаются нередко, особенно в Рамадан, когда надо скоротать несколько часов до ифтара и можно будет прекратить дневной пост. Обычно мы играем в «Доббль», «Уно» или «Пандемию» (да, мой папа – зануда).

Но не сегодня. Сегодня мы собрались не для того, чтобы провести время вместе.

Вместо этого мы пытаемся разобраться, как жить в будущем, в котором мы больше не семья. Я до сих пор не отошла от этой новости. От того, что папа уедет. Что это к лучшему. Что они не хотели до такого доводить. Мои родители спрашивают у меня, какие цветы посадить у почтового ящика весной и в какой цвет покрасить столовую, но о том, что наша семья рассыпается на части, они меня поставить в известность не сочли нужным.

Конечно, это не должно было так меня потрясти. Я ведь слышала их ссоры с середины учебного года. Видела расстеленную постель в комнате для гостей. Просто мне казалось, они смогут с этим справиться, что бы «это» ни было. Мы же семья. Члены семьи ссорятся. А потом мирятся и продолжают жить дальше. И до этого дня мне в голову не приходило, что «жить дальше» может означать не то, о чем я все это время думала.

– Майя?

Они выжидающе на меня смотрят.

– Грузчики приедут завтра, – говорит мама. – Днем.

– Офис аренды все еще пытается отыскать для меня дополнительный ключ, – добавляет папа. – Я тебе передам его сразу же, как получу.

– У тебя есть какие-то вопросы? – Это мама.

– Например?

– Обо всем… – Мама указывает на собранные наполовину коробки, которые стоят вокруг. – Какие-нибудь мысли?

– Поздновато для мыслей, разве нет?

– Мы просто хотим быть уверены, что у тебя все в порядке, – говорит папа. – Если ты хочешь сказать что-то, мы готовы выслушать.

– Вы уже определились с датой? – Я прочищаю горло. – До какого числа вы хотите жить отдельно?

Жить отдельно. Эти слова тяжело срываются с языка, как будто каждое весит тонну, а я немедленно начинаю думать о разводах и неулыбчивых судьях с деревянными молоточками.

– Мы пока не знаем. Разберемся по ходу дела, – отвечает мама.

– Это как понимать?

– Я снял квартиру в краткосрочную аренду, ее нужно продлевать каждый месяц, – объясняет папа.

– И все равно я не понимаю, зачем вы делаете это сейчас. Во время Рамадана.

– Конечно. Но Рамадан подходит для таких вещей как нельзя лучше, – говорит мама. – Мы же должны весь месяц разбираться в себе. Надеюсь, время, проведенное в разлуке, поможет нам собраться с силами и понять, как быть дальше.

– Значит, в конце Рамадана, – уточняю я. Еще двенадцать дней. Не так уж плохо.

– Мы не уверены, – мягко поправляет папа. – Возможно, нам понадобится только двенадцать дней. Возможно – больше.

Уиллоу, моя кошка, проходит мимо, трется о мою ногу и уходит на кухню. Жужжит оповещение на телефоне.

Сара: Черт, прости. Бабушка Джесси сама с ним посидит. Я буду держать тебя в курсе, вдруг еще кто-то напишет.

– Ты не могла бы отложить телефон? – просит мама. – Мы понимаем, что сейчас в твоей жизни многое меняется.

– Спасибо за предупреждение.

– Майя, – вздыхает мама.

– Ты уже придумала, чем занять освободившееся время на каникулах? – спрашивает папа. – Я нашел несколько дневных лагерей, куда пока можно попасть. В «Мерсере», например, можно взять уроки робототехники. И в том танцевальном лагере, который рядом с маминой работой, еще два места осталось.

Танцевальный лагерь? Робототехника? Я молча смотрю на него, потом говорю:

– Я позвонила в общество спасения. Сейчас у них достаточно волонтеров, но они обещали перезвонить в следующем месяце. И Сара, возможно, пристроит меня работать по утрам няней. – Я перевожу взгляд на маму. – Так что смогу возвращать тебе машину как раз к моменту, когда ты едешь на работу.

– Я как раз хотела поговорить с тобой об этом. В следующие несколько недель у меня поменяется график. Крис передал мне очень запутанное дело, которое должно попасть в суд. Мне придется ездить в офис каждый день, пока мы с ним не разберемся.

– Ты, блин, шутишь, что ли?

– Майя, следи за языком!

– Черт… То есть… Прости. – Я морщусь. Суть Рамадана ведь не в том, чтобы ничего не есть от восхода до заката. Мы должны быть терпеливы, должны стать лучшими версиями самих себя. Но это все уже… совсем не смешно.

– И как я тогда буду ездить к папе?

– Тут четыре минуты от двери до двери…

– Четыре минуты на машине, – поправляю я.

– Я зарегистрирую тебя в приложении такси, – говорит папа. – Честное слово, здесь совсем недалеко, это даже за переезд не считается.

Хочу отдельно отметить: еще как считается. Переезд – это всегда переезд. И как мне быть с Уиллоу? Она впадает в панику, даже если мы просто горшок с цветком в другой угол комнаты переставляем. И что теперь, мне придется катать ее из одного дома в другой на чужих машинах? Но я даже сказать ничего не могу, потому что глаза щиплет от слез.

Папа и мама смотрят на меня с маленького диванчика, такие еще называют «диванами для поцелуев». Иронично. Чего они ждут? Прощения? Слез? Я вот только и жду возможности убежать так далеко, как только смогу, и никогда не оглядываться.

Потому что перемены пугают не только Уиллоу. Когда компания, которая производит мой любимый йогурт, сменила шрифт на упаковке на более крупный, я ужасно злилась. А когда парикмахер случайно обрезала на семь сантиметров больше, чем обычно, я носила пучок, пока волосы не отросли до прежней длины. Так что давайте просто призна́ем: я не слишком хорошо приспосабливаюсь к переменам.

Но обо всем этом я не говорю. И даже не шевелюсь. Просто смотрю на журнальный столик и изо всех сил стараюсь не плакать, потому что, кажется, не смогу остановиться, если начну.

Знаете почему?

Потому что это, нахрен, жесть.