Читать книгу Мелодия огня и ветра - Акили - Страница 2

На первую ночь Лань определили в гостевой домик на окраине Долины. Завтра после занятий она должна перебраться к остальным ученицам и с нетерпением ждала момента познакомиться со всеми. Всю ночь Лань ворочалась в мягкой постели и смотрела в окно на жемчужные звёзды, пока наконец не встала собираться.

Лань переоделась в белоснежную форму ученицы и долго крутилась перед зеркалом, а потом, несмотря на ещё тёмное небо, побежала в комнату для обучения, потому что терпения уже не хватало… и только благодаря этому, не опоздала на занятие. Оказывается, вставали здесь неприлично рано, как, впрочем, и ложились, но Лань махнула на это рукой как на необязательное правило. Она горела воодушевлением и собиралась научиться всему, что есть в этой школе.

…И оказалась среди детей. Старшая наставница определила её в самую младшую группу девочек, где преподавали основы. Лань хотелось поскорее показать, что она не такая начинающая и даже умеет играть по нотам, но не тут-то было.

Едва наставница вошла, девочки тут же вскочили с мест и почтительно сложили ладони перед собой. Лань запоздало последовала их примеру. Дайяна смерила её уничижительным взглядом и разрешила всем сесть.

– Итак, раз у нас появились новые ученицы, то повторим самые основы. Лань, поведай нам, что ты знаешь о магии стихий.

Лань хотела начать говорить, но рядом сидящая девочка толкнула локтем и шепнула, что надо встать. Лань удивилась что надо так много вставать, но всё же поднялась с места.

– В мире существует магия шести стихий: ветра, огня, воды, земли, металла и дерева. Их заклинают с помощью музыкальных инструментов. О, сто пятьдесят лет назад появилась ещё стихия молнии. Её создали, объединив мелодии огня и воды.

– И? – протянула наставница.

– Ч-что «и»? – растерялась Лань.

Дайяна шумно вздохнула и начала с наводящих вопросов:

– Как музыкант заклинает стихию?

– Он подстраивается под её характер, ритм и настроение с помощью… как бы вибрации музыки. Подобрав нужные ноты, можно приручить стихию и использовать её силу.

– Неверно, – отрезала наставница. – Стихию не «приручают». Это столь могущественная сила, что ни один человек не посмел бы заявить, что он её «приручил». Всё, что музыкант может, это стать стихии собеседником и «говорить» с ней своей музыкой. Как «говорили» древние шаманы, когда отстукивали ритмы в бубны и барабаны.

Лань потупила взгляд. А ведь музыканты, которых она спрашивала на родине, говорили ей другое. И кому теперь верить?

– Что до использования силы, – продолжала наставница, – то через мелодии музыкант повторяет уникальные ритмы каждой стихии и получает видимый результат.

Лань хотела сесть на место, но как бы ни так. Дайяна прочно за неё взялась:

– Имеет ли значение инструмент, который использует музыкант?

– Да, но не слишком… – неуверенно ответила Лань.

– Абсолютно не важен! – снова возразила наставница так, словно топором рубанула – Считается, что ветер удобнее всего заклинать флейтами, так же как железо – барабаном, а огонь – трубами, но это заблуждение предков, которое давно развеяно. Для любой стихии подойдёт любой инструмент.

На этих словах она взяла эрху и сыграла четыре ноты. В комнату ворвался свежий ветерок, обогнул столы учениц, пошелестел страницами книг и так же вылетел в окно.

– Главное – музыкант должен чувствовать свой инструмент и представлять его проводником своего «разговора» со стихией. А что это будет – абсолютно не важно!

Лань бы поспорила хотя бы потому, что носить с собой миниатюрную флейту куда удобней, чем эрху или барабан. Поэтому говорить, что это не важно «абсолютно», несколько неточно с практической точки зрения… но если Лань такое заявит, наставница её точно вышвырнет.

– Лань, может ли человек заклинать две и более стихий?

Лань хотела ответить, но уже не была уверена ни в каких своих знаниях, а потому потупила взгляд и молчала. Дайяна тяжело вздохнула.

– Ксия, ответь на вопрос.

Поднялась девочка, которая ранее подсказала Лань встать. Её волосы были завязаны в высокий конский хвост, отчего лицо казалось вытянутым и похожим на мордочку куницы. Ксия, как и все девочки в классе, была младше Лань года на три, но глянула на неё с высокомерием.

– Может, но делать этого не стоит, – просто ответила она.

– Неполный ответ, – обрубила наставница. – Нави?

На этот раз встала девочка с короткой косой цвета пшеницы. На её носу россыпью проявились веснушки, а округлые глаза придавали лицу миловидность.

– Теоретически любой музыкант может разучить ритмы разных стихий, но это будут лишь поверхностные навыки – вскипятить воду, разжечь огонь, удобрить дерево. Но подлинное мастерство возможно лишь с одной, потому что музыкант выбирает стихию по своему духу и годами глубоко её изучает. Чтобы серьёзно заняться другой стихией, человеку пришлось бы полностью перекроить свою личность, стать абсолютно другим человеком и потратить годы на переобучение, – отчеканила Нави, словно цитировала главу из учебника.

– Всё так, – кивнула Дайяна. – Как музыкант выбирает стихию и может ли ошибиться?

– Каждый музыкант по своему характеру и темпераменту предрасположен к одной из стихий. Если он выберет не ту, то всё его естество будет противиться «разговору», и музыкант это почувствует, – снова без запинки ответила Нави.

Дайяна перевела на притихшую Лань снисходительный взгляд, словно говорила: «Смотри, как надо отвечать». Ещё час Лань терпела это унижение. Маленькие девочки знали о мире магии куда больше неё, а ведь Лань была уверена, что получила неплохой запас знаний, приставая к каждому встреченному музыканту на родине. О том, чтобы идти к отцу и просить себе учителя не было и речи. А книги, что читала Лань, описывали процесс магии как победу человека над фундаментальными силами мироздания, венец могущества. Неужели всё, что там описывалось, неправда? Или… неправду говорят здесь?

К концу занятия Лань уже не могла выдержать тяжести сомнений и подала голос:

– Наставница. А правда, что самые могущественные музыканты-заклинатели могут, сыграв несколько нот, сжечь целый город, вызвать потоп, землетрясение или торнадо?

– Кто-то начитался мифов о разрушении мира, – покачала головой Дайяна. – Тебе следует отдавать предпочтение более достоверным источникам, а не запоминать всякую ерунду.

– Но…

– Отвечая на твой вопрос, скажу: в мире не существует столь могущественных людей, которые могли бы двигать такими силами. Это дано только самим первозданным стихиям. А музыкант – всего лишь человек. Это надо помнить и принимать, а не стремиться к высокомерию.

Лань смотрела на солнце, медленно тонущее в горной гряде. Серо-белые склоны горели красным золотом, а высокие пики доставали до сумеречной синевы. Ветер порхал по долине невесомой бабочкой, слегка касался прохладой лица и исчезал. Возможно, летел ответить на чей-то зов.

Лань сыграла на флейте несколько нот, но ветер не появился. Он с ней не «разговаривал». Может, из-за её невежества? Неудивительно, что на родине Лань не встретила ни одного музыканта ветра. Всё в этой школе отличалось от того, что она знала о магии. Это не было полностью ложью, только рассматривалось под другим углом.

Лань ударила себя по щекам. Она пришла в лучшую школу ветра, какая существует на свете, тут знали об этой стихии всё. На её родине просто почти не заклинали ветер. Вот и вся разница.

– Повторим самые основы, – решила Лань и побежала искать библиотеку.

* * *

– Сюн.

Он обернулся и увидел Хранителя Долины, чьи лёгкие шаги почти не угадывались под полами длинных светлых одежд, как будто его нёс вперёд сам ветер.

– Хранитель Аксон, – Сюн почтительно склонил голову. – Я вам нужен?

– Нет-нет. Я лишь хотел сказать, что старшая наставница уже приступила к обучению той девушки.

– Какой девушки? – качнул головой Сюн, пытаясь вспомнить, когда он говорил с Хранителем и наставницей о какой-то девушке.

Аксон на миг замер и в замешательстве и пояснил.

– Которую ты провёл в Долину ветров и направил к нам.

– А, вы про Лань. Значит, старшая наставница её взяла? Полагаю, Лань была чрезвычайно убедительна и заинтересовала почтенных учителей.

«Да совсем не убедительна», – вздохнул про себя Хранитель, но вслух сказал:

– Любопытная девочка. Как же ты с ней познакомился?

– Я встретил её у ворот Долины. Она сказала, что хочет попроситься в ученики, вот я и направил её к вам. Ведь по уставу это решает Хранитель и наставница.

Аксон опешил. То есть Сюн не был с знаком с девчонкой и не направлял её на обучение, а просто пропустил через ворота? Ведь они-то с Дайяной решили дать этой Лань шанс, потому что думали…

– Что-то не так? – спросил Сюн.

Хранитель горестно покачал головой. Теперь уже поздно отзывать приглашение. Что бы там не представляла собой эта Лань, у них нет весомого повода выгнать её из Долины, а значит придётся учить. Но что если это создаст прецедент, и всякий бродячий музыкант решит, что может напроситься на обучение в Долину ветров? Как же тогда быть? Может, стоит всё-таки включить в устав правило, которое раньше было лишь негласным?

– Дядя?

Аксон вынырнул из своих мыслей. Сюн смотрел на него озадаченно. Простодушный добрый мальчик.

– Сюнлин. Я бы хотел ещё поговорить с тобой о других учениках. Ты слишком потакаешь им. Тебе стоит быть построже.

– Потакаю?

– Правила Долины написаны ещё до нашего рождения и не просто так. Не спускай другим их нарушения, даже самые малые. Иначе как ты будешь поддерживать здесь порядок, когда станешь Хранителем? Правильно ставить себя перед другими тебе нужно уже сейчас. Быть добрым не значит всем уступать, – мягко наставлял Аксон и изо всех сил надеялся, что Сюн его понимает.

Но при всей его внешней простоте и прямоте по Сюну иногда невозможно понять, о чём тот думает.

– Я считаю, что правила должны соблюдаться со всем осознанием, – ответил Сюн. – Если ученики не понимают причин этих правил, то соблюдать не станут. И запретами их не принудить.

– Отчасти ты прав… отчасти. Но когда ученик видит, что его застали за нарушением и не наказали, он начинает думать, что правила не важны.

– Наказания порождают либо страх, либо протест, но не прибавляют понимания.

Сюн говорил бесстрастно, но от Аксона не укрылось, что его племянник говорил о собственном опыте. О, когда Сюн был маленьким, то часто вёл себя как стихийное бедствие, и прощай покой во всей Долине. Хорошо, что он взялся за ум. А раз так, то и других учеников наставить может.

– Вот что, Сюн. Раз ты настаиваешь, то я поручаю тебе проводить разъяснительные беседы со всеми нарушителями. Если их бунтарский дух не возьмут разговоры, и они снова нарушат правила, то встретятся с прутом. Полагаю, это будет хорошим компромиссом.

Сюн сложил руки в почтительном жесте.

– Как скажет Хранитель.

* * *

Лань просидела в библиотеке несколько часов, обложившись книгами и свитками. Ученики, заставшие её за столом, смотрели с удивлением, но ничего не говорили. С чего бы? Лань же никому не мешала. Она просидела в библиотеке до ночи, и когда колокол зазвонил отбой, всё ещё листала страницы.

В который раз ей на глаза попался круг стихий. Несмотря на то, что молния стала полноправной силой ещё сто пятьдесят лет назад и даже имеет отдельное княжество, где эту стихию наиболее чтут и практикуют, в учебниках до сих пор рисуют шестиугольник.

– Наверное, потому, что семиугольник будет выглядеть криво, – усмехнулась вслух Лань, но стоило ей оглядеть стопки книг вокруг себя, тут же приуныла. – Я это и за сто лет не изучу! Ну, то есть музыканты вполне доживают до ста лет, но не все же сто тратить на учебники! Эх…

С какой страстью она когда-то слушала истории о древних шаманах, которые барабанами заклинали землю на богатый урожай, а железо на крепкость и гибкость. Как музыканты могли играть на тетивах луков и выпускать в поле «поющие стрелы».

Лань в детстве тоже пыталась сделать такую стрелу, но ничего не выходило. Свист получался как от сквозившего окна – ничего от музыки. Дома она часто сидела на балкончике под дуновение горячего ветра и насвистывала случайные мелодии, пока однажды сам ветер ей не ответил.

Лань вложила в свой свист простое желание: «Спой мне». И прилетевший тёплый ветерок начал играть висящими дощечками за её спиной, коснулся колокольчика и свистнул в узкой трубе. Лань так удивилась и обрадовалась, что с тех пор звала ветер на том балконе почти каждый вечер. Со временем, он и впрямь стал ей отвечать. Лань поняла, что может быть заклинателем.

В Редауте ценят музыкантов, почти все из них на службе у правителя. Но в княжестве огня и вулканов почти не заклинают ветер. Даже флейт не продают. Лань пришлось искать рощицу бамбука и делать себе инструмент. Несколько лет Лань пыталась заниматься сама, но все её успехи были так малы по сравнению с тем, что описывалось в книгах. И Лань решилась покинуть дом, чтобы найти школу и научиться играть как настоящий музыкант.

На территории любого княжества можно встретить заклинателей разных стихий, но каждое всё же имело одну преобладающую из-за особенностей местности. Поэтому Лань отправилась в Ванланд – княжество высоких гор и сильных ветров, где были самые могущественные школы ветра.

– И вот я оказалась самым большим неучем в истории школы! Сижу на занятиях рядом с детьми!

Лань от досады уткнулась лбом в книгу. Взгляд ухватил знакомые фразы, и она встрепенулась.

– О, это я читала, – пробормотала она и продолжила изучать свиток.

Холодный рассвет застал её спящей на столе. Лань открыла глаза от солнечных бликов, широко зевнула и поёжилась. Который час?

– Вот ты где!

За спиной послышался голос запыхавшегося человека. Лань обернулась и увидела девочку с веснушками, Нави, и выглядела та недовольной.

– Наставница поручила тебя найти. Ты пропустила завтрак и вот-вот пропустишь начало урока! – девочка развела руки, чтобы показать размер катастрофы. – Скорее идём, а то тебя накажут.

– Накажут? Меня? – глупо переспросила Лань. Её же никогда в жизни не наказывали!

– И меня заодно, если я тебя не приведу.

– А тебя-то за что?

– Нет времени объяснять! Идём.

* * *

Сюн сидел перед толпой нарушителей правил и не знал, что ему говорить. Хранитель Долины назначил его младшим наставником, да ещё и обставил всё так, словно Сюн этого сам захотел. А он не хотел.

Теперь он держал свою обычную вежливую улыбку и предложил каждому высказаться, почему тот нарушил устав Долины. В основном это было нарушение режима дня, распитие спиртных напитков, шум в неположенное время, одна драка на кулаках, неподобающее поведение на уроке, неуважительное отношение к музыкальному инструменту. Все причины сводились примерно к «так получилось», а выводы к «мы больше не будем».

Сюн мысленно вздохнул: «А что ещё они могли сказать?» На самом деле порядок в Долине нарушали не часто, просто устав содержал столько правил, что куда ни наступи, а что-нибудь нарушишь. Впрочем, это Сюн так считал. Хранитель и наставники, конечно, же были свято уверены в необходимости каждого правила. Особенно они ратовали за раздел «Достойное поведение», но ведь люди не святые.

«Ты идеальное воплощение нашего устава, Сюн. Пусть другие берут с тебя пример», – говорил ему дядя. Но Сюн не считал себя идеальным. Однако разве мог он сказать Хранителю, как тяготит его груз ожиданий.

Следующими на «воспитательные беседы» пришли девушки. Они всегда учились отдельно от парней, на другой половине Долины, и подходить к противоположному полу запрещалось и тем, и другим. Считается, что так ученики не будут отвлекаться.

К наставникам это правило не относилось, и теперь Сюн воочию видел перед собой больше трёх десятков девчонок… почему так много? Женская часть Долины всегда была более дисциплинирована. Что же случилось? И почему эти девочки и девушки так на него смотрят?

Сюн кашлянул и начал свою речь. В этот раз он не стал спрашивать каждую, в чём она провинилась – слишком много людей. Список их нарушений лежал перед ним на столе, и Сюн спокойно стал пояснять каждое правило.

Никто не задавал вопросы, только разглядывали его так внимательно, что Сюн чувствовал себя диковинным зверем в клетке. И на все голодные взгляды у него была одна броня – его вежливая улыбка.

– На этом всё. Можете идти, – закончил Сюн и встал из-за стола.

Ученицы начали расходиться. Последняя двигалась чрезвычайно медленно и хромала. Сюн пригляделся.

– Лань?

– Привет, Сюн. Давно не виделись, – махнула она с улыбкой, но напряжение в мускулах говорило, что ей больно.

Сюн посмотрел, что она стоит на самых носочках и, хотя и шатается, старается не наступать на стопы полностью. «Понятно, ей отхлестали пятки, – подумал Сюн. – Рука у старшей наставницы тяжелая, но если она это сделала с Лань до воспитательной беседы, то нарушение должно быть…»

– За что тебя наказали?

Лань склонила голову в раздумьях, а потом начала загибать пальцы. По мере того, как счёт перешёл на вторую руку, глаза Сюна всё более округлялись.

– Всё прочее я ещё могу понять… или не всё. Но что значит «Посещение библиотеки в неположенные часы»? Раз библиотека открыта, какие у неё могут быть «неположенные часы»? – насупилась Лань.

«Просто библиотека как общее помещение разделено на «женские» и «мужские» часы. Ты явно ходила не в свои», – подумал Сюн, но отчего-то не стал пояснять вслух.

– Как же больно! Да меня в жизни не наказывали, а тут!.. – продолжала возмущаться Лань, надув губы, словно ребёнок. – Сколько ж тут правил? Две сотни? Три?

«Тысяча пятьдесят два», – мысленно поправил Сюн.

– Да куда ни плюнь, что-нибудь нарушишь!

«Плеваться тоже запрещено».

Уголок рта Сюна чуть дёрнулся в усмешке, хотя лицо сохранило прежнее вежливое выражение.

– Хочешь подскажу, как быстрее вылечиться?

У Лань загорелись глаза.

– А как?

Сюн вернулся за стол и написал на бумаге ноты.

– Опусти ноги в ручей и сыграй вот это. Должно помочь.

Лань взяла листок и внимательно в него вгляделась, мысленно пропевая мелодию.

– Но это же заклинание воды!

– Оно несложное. У нас тут им часто пользуются – синяки и ссадины заживляют.

Лань задумалась. Конечно, они изучали здесь ветер, но простенькие мелодии для других стихий мог научиться воспроизводить любой музыкант. Например, можно разжечь огонь в пути или сделать так, чтобы тебя не намочил дождь. Вот только, по мнению Лань, проще носить с собой зонтик, чем напряжённо музицировать, уговаривая капли обходить тебя стороной.

В конце концов она покачала головой и с грустным видом вернула ноты.

– Не смогу. Мне даже здешний ветер не отвечает, хотя дома всё получалось.

– А откуда ты?

– С востока.

– Хм, восточный ветер куда более горячий и сухой, – задумался Сюн. – Здесь дует западный. У него другой характер. Неудивительно, что тебе трудно. Но ничего страшного, это всё ещё ветер. Потренируешься, и у тебя получится. Что до воды…

Сюн вернулся за стол и написал новые ноты.

– Я когда-то переписал это заклинание под свой свист, чтобы не доставать инструмент всякий раз. Оно попроще. А с флейтой должно получиться даже у новичка.

Лань взяла листок, мысленно пропела мелодию и удовлетворённо кивнула.

– Ты хороший учитель, Сюн. И убеждать умеешь.

– Делаю, что могу, – вежливо ответил он.

– Нет, правда! Когда ты рассказывал о правилах, я почти поверила, что тебе они и впрямь нравятся.

Сюн застыл в удивлении, а Лань помахала листком на прощание и захромала прочь. Когда он сделал шаг за ней, чтобы задать вопрос, на выходе его тут же окружили другие ученицы.

– Сюн, я не поняла подоплёку одного правила. Можешь мне объяснить?

– Господин Сюнлин, я нашла очень сложные ноты, вы не могли бы помочь разобраться?

– А вы ещё придёте?

– Может, ты проведёшь у нас и другие уроки? Ты так хорошо объясняешь!

– У меня не получается одно заклинание. Может, я неправильно играю? Ты не мог бы послушать?

Лань ушла за поворот, и Сюн её больше не видел. Многочисленные просьбы сыпались ему в уши, голоса требовали внимания.

– Конечно, – отвечал он на всё с вежливой спокойной улыбкой.

А когда удовлетворил все просьбы, на горизонте уже горел пышным цветом закат.

* * *

Старшая наставница Дайяна вздыхала о своей тяжкой доле. И она знала, кто в этом виноват. Её решительные шаги отдавались по деревянным настилам и вели в сторону дома Хранителя. Тот сидел на веранде и читал, а ветер слегка колыхал его волосы в такт с шелестом страниц.

Дайяне всегда нравилось смотреть на Аксона в моменты его умиротворения. Ещё будучи ученицей, она заглядывалась на него, читающим в библиотеке и в комнатах для занятий. И никогда не смела нарушить этот ритуал. Даже теперь, став старшей наставницей, она так не могла почувствовать себя с Хранителем на равных. Слишком велико было внутреннее благоговение, зародившееся в юности.

Но сейчас надо напустить на себя строгий вид и указать этому недалёкому преподавателю на его ошибку.

Дайяна встала перед крыльцом веранды, и её тень привлекла внимание Аксона.

– Старшая наставница? Что-то случилось?

– Ах, Хранитель Долины, – демонстративно вздохнула Дайяна. – Полагаю, это ваша идея отправить Сюна наставлять девочек?

– Мальчиков и девочек, – уточнил Аксон. – Что-то не так?

– Определённо не так. До появления этой Лань, на женской половине была тишь да гладь. А после того, как вы отправили Сюна наставлять нарушительниц, их количество выросло в разы.

– Как же так? И причём здесь моё решение? – удивился Аксон и захлопнул книгу.

«Святая простота», – мысленно закатила глаза Дайяна.

– Надо ли вам объяснять, уважаемый Хранитель, что половина учениц, если не больше, влюблены в вашего племянника. И ради того, чтобы предстать перед ним и построить глазки, они готовы пойти даже на самые вопиющие нарушения устава. А вы собственноручно отправили Сюна в логово волчиц. Хорошо, что он – благовоспитанный мальчик и не поддаётся на провокации.

Аксон понял, что имеет в виду Дайяна, и со вздохом взялся за переносицу. Как это он не подумал. Аксон привык гонять нерадивых учеников, рвущихся на «женскую половину», но упустил из виду, что и та половина ничем не лучше.

– И как же теперь быть? – покачал головой он.

Не отзывать же Сюна так скоро, раз уж всё это затеяли.

– Я настаиваю, чтобы на беседах с девочками всегда присутствовал кто-нибудь из наставниц. Это потребует пересмотра расписания, да и полностью проблему не решит, но хоть что-то.

– Да, поступайте, как считаете нужным, старшая наставница. Я на всё даю добро.

* * *

Лань сидела на мосту и болтала ногами в ледяной воде. Боль естественным образом ненадолго исчезала из-за онемения, но потом снова возвращалась. Лань вздохнула, достала листок с нотами и решила попробовать ещё раз.

Сюн обещал, что будет легко, но у Лань не получилось и с пятого раза. Что она делает не так? Мелодия хорошо отражала мерное журчание воды, а несколько высоких нот напоминали скольжение росы по травинкам. Лань попыталась представить, как она босиком бегает по поляне, и мокрая трава приятно щекочет пятки. Поймав это ощущение, Лань снова заиграла на флейте, и болезненное онемение наяву сменилось приятной прохладой, как будто ледяная вода внезапно нагрелась на солнце. Боль прошла.

Лань удивлённо разглядывала свои белые пятки.

– Получилось… – пробормотала она.

С тех пор как она пришла, у Лань не выходило ни одно заклинание. Как будто по дороге она разучилась и тому, что умела дома. Сюн сказал, что это из-за разницы в ветре. Наставница пока вообще не хотела допускать её к музыке, а настаивала на освоении сначала фундаментальной теории стихий.

Лань почти всё свободное время просиживала в библиотеке, а когда заканчивались её «положенные часы», то отправлялась исследовать территорию. Но так и не продвинулась в магии. Эта мысль удручала.

Лань понуро положила подбородок на перила моста. Вскоре её отвлёк смех откуда-то сверху. Ученицы скакали по крышам, плавно пикируя с одной на другую, как стайка стрекоз. У одной девушки в руках звучала лира, у другой лютня, третья порхала с флейтой. Все они были примерно того же возраста, что и Лань. Вот значит, что она бы теперь умела, если бы вовремя начала.

– Сестра! – послышалось сверху.

Лань увидела среди старших девочек одну помладше и узнала в ней Ксию. Она пыталась угнаться за остальными, но не могла так быстро и чётко проиграть нужную мелодию для пикирования. В результате поторопилась и прыгнула слишком рано, жалких мгновений падения не хватило на музыку.

Лань вскочила с места и одним прыжком поймала Ксию в воздухе, но та оказалась слишком тяжёлой, и они вместе рухнули на землю. Впрочем, Ксие повезло больше – она рухнула на Лань.

– Ух, вот это было падение, – прокомментировала Лань.

Ксия от такого растерялась.

– Ты…

– Ну и тяжёлая же ты. Слезь, пожалуйста, моей руке очень больно.

Ксия вскочила с места и покраснела.

– Т-ты!

– В смысле… я не имела в виду, что ты толстая, просто тяжёлая. Ну что ты так смотришь?

Ксия не знала, что ей думать об этой ситуации, и сгорала со стыда. Младших учениц не учат такой сложной мелодии, и сестра обучила её тайком. Ксия упорно тренировалась, и вот начало получаться, был шанс показать себя перед всеми, а тут… И почему надо было так опозориться именно перед этой дылдой Лань!

Лань тем временем попробовала пошевелить рукой, на которую упала Ксия, и поморщилась. «Надо же, как быстро это заклинание пригодилось снова», – подумала Лань, окунула руку в воду, а потом повторила недавнюю мелодию. Стоило получиться раз, и все последующие давались проще.

Ксия во все глаза смотрела, как капли воды на руке Лань зажили своей жизнью и сначала собрались в ушибленном месте, а затем растеклись прочь.

– Это что такое было? – спросила Ксия, не успев осознать.

– Полезная штука для заживления. Сюн научил.

– С-сюн? – переспросила Ксия.

– Ага. Знаешь его?

– Его тут все знают, дура!

– А чего сразу обзываться? – Лань скрестила на груди руки. – У меня нет младшей сестры, но есть младший брат. И вот он никогда не позволял себе так говорить со старшенькой.

– Ты не «старшенькая», ты «страшненькая» и недоучка!

– Ну вот. Пошли обзывательства. А ведь так хорошо говорили. Ты из-за Сюна, что ли, взъелась?

Стоило Лань снова произнести его имя, как Ксия сжала кулаки и сцепила зубы, словно вот-вот взорвётся.

– Погоди, а ты часом не влюблена в него? – приподняла бровь Лань.

Ксия вдруг покраснела как помидор и со слезами бросилась прочь. Но не успела пробежать и двух шагов, как врезалась в другую ученицу – одну из тех, что прыгали по крышам. Густые длинные волосы упали той на лицо, агатовые глаза уставились на слёзы Ксии. Она схватила её за плечи и заглянула в заплаканное лицо.

– Ксия, что случилось? Кто тебя обидел?

– Сестра…

Сестра Ксии волком посмотрела на Лань, и в её глазах загорелся гневный огонь. Лань только в непонимании наклонила голову, как услышала сыгранные на лире резкие ноты. Дыхание тут же перехватило, словно что-то сдавило горло и перекрыло воздух. Лань начала задыхаться и царапать шею, ноги подкосились, и когда в глазах окончательно потемнело, давление вдруг прекратилось.

Лань стояла на четвереньках и откашливалась в холодном поту. Зрение едва сосредоточилось на древесном узоре мостовой, как перед глазами показалась изящная туфля. Лань подняла взгляд и увидела, что на неё смотрит девушка, чьё красивое лицо исказилось от презрения.

– Только посмей обидеть мою сестру или подойти к нему. Узнаешь, каким страшным может быть ветер, недоучка.

– Ч-что? К кому? – прохрипела Лань, но её уже не слушали.

Девушка развернулась на пятках и зашагала прочь. Лишь Ксия опасливо покосилась на сестру и назвала её по имени – Мерали.