Читать книгу Новые чудеса Дивнозёрья - Алан Чароит - Страница 4

– Пушок, ну что мне с тобой делать? – уперев руки в бока, Тайка снова отчитывала коловершу. – Тебе хоть кол на голове чеши. То есть теши! И не надо мне тут делать глазки как у котика из мультика про Шрека. Не поможет.

– Раньше помогало, – Пушок юркнул под диван. Не иначе, почуял, что полотенце по хвосту плачет.

– То раньше. А теперь моя каша терпения переполнена. Ой, я хотела сказать, чаша. Чаша терпения!

– Тая, ты чего это заговариваешься? – сквозь бахрому покрывала просунулась встревоженная рыжая мордочка. – Апчхи! Ну и пылища тут.

– Вот именно: пылища. Я на тебя надеялась, а ты… – Тайка обессиленно опустилась на табурет и принялась обмахиваться полотенцем.

– Подумаешь, разок дежурство по кухне пропустил, – Пушок опять чихнул. – Нашла из чего трагедию делать.

– Разок? Да ты все время отлыниваешь. А кто полыть молы обещал? Тьфу, помыть полы. Да что ж такое-то?

– И это мне говорит человек, который всю неделю находит отговорки, чтобы не учить алгебру, – Пушок хотел засмеяться, но снова чихнул. Раз. Другой. Третий.

– Ты не заболел? – встревожилась Тайка.

– Не знаю. Апчхи!

– Вылезай. Надо скорее выпить чаю с вариновым маленьем.

– Апчхи!

– А еще бабушка говорила, что надо пить жибий рыр для укрепления иммунитета.

– Апчхи! Ой, только не рыр. Тьфу, Тая, я с тобой тоже заговариваться начинаю.

– Чаво у вас тут происходит? – из-за печки высунулся заспанный домовой Никифор. – Ишь разбушевались.

– Пушок отказ дежуривается, – пожаловалась Тайка.

– Чхи! Чхикифор! – коловерша утирал лапой слезы, катящиеся из глаз. – Кажется, нас глазя сведьмила. У нас заплетык языкается.

– Ничего не понимаю, – домовой развел мохнатыми лапами. – Это какой-то розыгрыш? Ладно еще энтот рыжий обалдуй, но ты, Таюшка-хозяюшка! От тебя не ожидал.

Тайка отчаянно замотала головой. Ну как объяснить Никифору, что их, похоже, и впрямь сглазили? Еще знать бы, кто посмел. Ведьм, кроме нее, в Дивнозёрье не было. Разве что какая-то пришлая объявилась?

Пушок все еще старался докричаться до домового, яростно жестикулируя лапами:

– Надо пери задвереть. И развеси прообережить. Ой, беда-беда!

Перья на макушке коловерши встали дыбом от страха, хвост распушился, и Никифор наконец-то понял, что все происходящее – не шутки.

– О-хо-хо, – он всплеснул руками. – Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.

А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, – и был таков.

* * *

Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.

Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.

– Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?

И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.

«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я – нет».

Стоило ей это написать, как – апчхи! – ну, началось…

– Сглазом у вас не пахнет, – Марьяна шумно втянула носом воздух. – Может, проклятый предмет?

– Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, – покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.

– Ой, они такие бывают – насквозь проколдованные.

– Это в каком смысле? – домовой почесал в затылке.

– А в таком, что делали великие колдуны – не чета нам. Ведьма, может, из Дивьего царства подарочек прислали, а? Или, божечки упаси, из Навьего?

Тайка мотнула головой. Потом призадумалась.

– Или постой… Мне ба связки носкала, – она для верности указала на носок, но Марьяна и так догадалась.

– А Пушку она ничего не связала? Может, нить попалась порченая?

Но нет, коловерша от Семеновны подарков не получал, о чем сообщил, разочарованно мявкнув.

– Никто меня не любит. Дождатков от них не подаришься!

– Хм… а может, они что-то не то съели или выпили? – предположил Никифор.

Тайка принялась набирать текст:

«На завтрак был омлет с зеленью и помидорами. Потом в школе пообедала, но это не считается – Пушок в нашей столовке не ел. Когда вернулась, чай пила с мармеладом. А, и бутер с сыром, потому что колбаса закончилась».

На морде Пушка появилось мечтательное выражение – ведь лучше разговоров о еде, по его мнению, была только сама еда.

– А я доел щи с петропом и укрушкой. И колбасу. Еще мятники пряные. Апчхи! И пельмешки. Пачку. А потом филиное куре с картошечкой.

– Во проглот! – в голосе Никифора осуждение мешалось с восхищением.

– Я организменный растущ! – возмутился коловерша.

Взгляд домового вдруг прояснился:

– Ох ты ж, кажись, я начинаю понимать энту тарабарщину. Теперь бы понять, что за напасть приключилась и, главное, как от нее избавиться. Что думаешь, Марьянушка?

– А ведь есть совпадение, – просияла вытьянка. – Зелень! Может, злой корешок попался?

– Выходит, с кикимор спрашивать надо. Наверняка это их рук дело!

Никифор обрадовался, а Пушок, похоже, не очень. Ну конечно, он ведь сам любил распутывать загадки и играть в частного детектива, чтобы как в любимом кино и он, красивый, в центре внимания. А тут, во-первых, он сам пострадавший. Во-вторых, дело без него, считай, раскрыли. И в третьих, решение-то было на поверхности! Обидно.

– Чхи-киморы спят давно, – недовольно буркнул он.

Но Никифора было не переупрямить:

– Ничаво, проснутся. Неча нашу Таюшку-хозяюшку забижать! И тебя, балбеса рыжего. Хоть ты и оглоед, но мы тя любим.

* * *

Кикиморы и в самом деле мирно спали, свернувшись клубочком под корнями яблони. Прежде Тайка не пускала их в сад, вешала обереги, чтобы гонять воришек от сладких яблок, но потом передумала. Лучше ведь, когда все живут в мире, а урожай у ведьмы в саду обильный, на всех хватит. Кикиморы взамен пообещали не пакостить, да, видно, не сдержали слово.

– Подъем! – заорал Пушок прямо на ухо востроносой Кире и захлопал крыльями для устрашения.

– А? Что? Потоп? Пожар? – запричитала Кира, округлив спросонья глаза.

Ее сестра Клара продолжила мирно посапывать. Вот что значит здоровый сон – впору позавидовать.

– Сознавайся! – Марьяна приперла преступницу к шершавому стволу так яростно, что несколько еще не созревших яблочек шмякнулись в траву.

– В чем?

– Во всем!

– Это не я! – заверещала Кира, втягивая голову в худенькие плечи. – Это все Клара!

Ее сестрица перевернулась на другой бок и пробормотала сквозь сон:

– Чаво разорались? Дайте поспать.

– По твою душу пришли, – Кира ткнула сестру в бок тонким, как веточка, пальцем. – Сам детектив Пушок с подручными. Признавайся, че набедокурила?

Коловерша, заслышав это, выпятил грудь колесом. Тайке захотелось щелкнуть его по носу, но она сдержалась.

Клара резко села, огляделась, ахнула и проверещала:

– Это не я! Это все Кира! А что случилось-то?

– Вот вы нам и расскажите, – Никифор сплел руки на груди и сурово сдвинул брови.

Кикиморы, переглянувшись, пожали плечами.

– Кто-то опять вступил в наш след? – Кира почесала в затылке. – Значит, сам себе кулема. Мы, эта… стараемся на дорожках лапами не шлепать. Научены уже горьким опытом.

– Блюдем договоренности, – поддакнула Клара. – А ежели кому-то не свезло, значит, такова его судьба-судьбинушка. Неча тут на безвинных кикиморушек напраслину возводить. Отпустите мою сестру, живо!

– Вы, дамочки, обвиняетесь во вредении причиня! – завелся Пушок. – Признательное чистосердение обвиняет легчу. Апчхи!

– Сам ты апчхи, – насупилась Клара, а Кира, хихикнув, предположила:

– Может, он перебродивших ягод налопался? Однажды моя знакомая шишига…

– Отставить вечер воспоминаний, – рявкнула вытьянка. – Признавайтесь, это вы грядки с петрушкой испортили?

– Не трогали мы петрушку, – заныла Клара, смахивая с носа слезинки. – Клянусь. Век яблок не видать!

Никифор недоумевающе крякнул. Даже Марьяна сдала назад и разжала руку, отпустив Киру. Все знали, что для кикимор подобная клятва священна.

– О-хо-хо, сложное дельце, – вздохнул домовой. – Похоже, у нас подозреваемые кончились.

Кикиморы снова переглянулись, пошептались и притихли.

– Вы что-то знаете. – Марьяна сложила руки на груди. – Может, видели кого-то? Или что-то?

– Не-а, – Клара выпятила губу. – Вот если бы вы по-хорошему пришли да спросили, мы бы вам кой-чё рассказали про таинственную птичку, которая на капустной грядке перо потеряла. А так – нет. И не просите! Мы обиделись.

– Ха! Врете вы все. Не было никакой птички, – хохотнула вытьянка.

Клара обиженно вздернула нос.

– Птичку я, может, сама не видала. Но как тогда ты это объяснишь? – она достала из-за пояса перышко. Не больше воробьиного, только не серого, а лазурно-небесного цвета.

– Пф! Небось, у кого-то из дачников волнистый попугайчик улетел, – Марьяна потянулась к перу, но Клара быстро спрятала его в рукав и клацнула зубами.

– Шиш тебе! Мое!

Кира самоотверженно загородила сестру.

– Это наверняка была синяя птица счастья. И мы наше счастьице никому не отдадим. Свое ищите, коли надобно.

Марьяна схватила обеих за шиворот и тряхнула, но кикиморы вывернулись и сразу же нырнули в кусты смородины – только их и видели.

– Преступи ловильников! – ахнул Пушок.

Но Тайка замахала руками, мол, идемте в дом. У нее появилась идея.

Когда все налили себе чаю и сели за стол, она достала бабушкину тетрадку, где та записывала всякие ведьминские премудрости, открыла ее на нужной странице и показала друзьям.

– Во!

В тетрадке ровным убористым почерком было написано:

«Птица-справедливость. Живет в Дивьем царстве, в Дивнозёрье не водится (наверное?).

Размер: с воробья или чуточку меньше.

Цвет: от лазурного до синего с переливами.

Особенности: серебряный клюв. Слепая.

Свойства: живет на волшебном ясене, который растет возле царского дворца. Слышит все людские клятвы и обещания. Если обещание не сдержано, откладывает яйцо, из которого потом может вылупиться птица-месть (пометка: потом спросить Радосвета, как оно выглядит)».

Ручкой другого цвета бабушка потом дописала:

«Откладывает яйца в голубую крапинку.

Радосвет сказал, что ничего не знает про птицу-месть и никогда ее не видел. Еще добавил, что птица-справедливость слышит не все клятвы и обещания, а лишь колдовские.

Пошла посоветовалась с лешим. Сказал, здесь такого не водится.

Вывод: познавательно, но для Дивнозёрья не актуально».

– Думаешь, птичка все-таки долетела до нас? – нахмурилась Марьяна, дочитав страницу. – Что-то я сомневаюсь. Да и какие такие клятвы вы с Пушком нарушили? Он посуду не помыл, а ты что? Опять на алгебру забила?

Тайка со вздохом кивнула. Да, она помнила, что скоро экзамен, но заставить себя заниматься не могла вот уже который день.

– Ерунда это все, – проворчал Никифор и ткнул пальцем в тетрадку. – Тут же черным по белому написано: «Не все обещания, а лишь колдовские». Вряд ли вы с Пушком давали нерушимые чародейские клятвы про жирные тарелки и эти ваши синусы-косинусы.

Тайка пожала плечами и набрала на телефоне: «Тогда не знаю».

Следствие опять зашло в тупик. Даже детектив Пушок, у которого находились идеи на любой случай жизни, сник и отвернулся от предложенного Марьянкой пряника. Похоже, конец света был не за горами.

– А ну не вешать нос! Смотрите, что у меня есть, – вытьянка жестом фокусника достала из рукава перышко. То самое, лазоревое.

– Откель у тебя? – удивился Никифор.

– Да так… – Марьяна хоть и была призраком, а слегка покраснела. – Ловкость рук. Не всё же кикиморам яблоки без спросу таскать, найдется и на них управа. Я вот что подумала: пусть Снежок его понюхает и найдет нам птичку. А мы уж с ней потолкуем. Если это, конечно, не попугайчик.

Снежок – маленький белоснежный симаргл – жил по соседству вместе с Аленкой, Тайкиной подругой и ученицей – тоже ведьмочкой. На птиц у него был особый нюх – уж очень Снежок любил с ними играть. А вот птицы его, наоборот, недолюбливали.

По здравом размышлении друзья решили Аленку на ночь глядя из кровати не вытаскивать. Во-первых, можно было получить нагоняй от тети Маши, Аленкиной мамы. А во-вторых, не зря же в сказках сказано, что утро вечера мудренее.

Тайка думала, что не сможет заснуть этой ночью, но стоило голове коснуться подушки, как ее сморило. Все-таки проклятия очень выматывают.

Ей приснилась поляна, на которой сплошь росли нежно-голубые лилии. Красивые – глаз не оторвать. Она хотела сорвать одну, но только потянула руку, как услышала:

– Не смей!

– Ой, Мара Моревна! – обернувшись, Тайка узнала старую знакомую. – Нельзя же так пугать! Зачем вы подкрадываетесь?

– А неча цветочки рвать, – нахмурилась чародейка. – Ты их сажала, что ли?

– Я больше не буду… – Тайка смутилась. Неловко вышло. В жизни она чужие цветы не трогала, а вот во сне рука сама потянулась.

Сегодня Мара Моревна явилась в своем летнем обличье: зеленое платье в пол, серьги из земляники, дубовый венок на голове. Молодая, счастливая. Даже не верится, что по осени превратится в бабушку.

– Как там наше Дивнозёрье? – Мара Моревна улыбалась. Уф, значит, больше не сердится.

– Все супер, – Тайка подняла большой палец вверх. – Нечисть не шалит, урожай будет богатый, погода стоит прекрасная. Вот только… да нет, все хорошо.

Она замялась. Стоит ли рассказывать Маре Моревне про нежданное проклятие и голубое перышко? Тем более что во сне Тайка не чихала и не путала слова. Может, уже все само прошло? Зачем тогда чародейку-судьбу зря беспокоить?

– Тебя что-то тревожит, – насторожилась Мара Моревна. – Поведай, не стесняйся.

А, была не была! Тайка выложила все как есть. И пожаловалась, что молчать – это еще не самое сложное. Сложнее на месте сидеть, когда твою проблему другие решают. Она так не привыкла!

Чародейку услышанное развеселило.

– Ну и дела! Проклятие, говоришь? Нет-нет, на этот раз подсказок от меня не жди. Во-первых, ты сама способна справиться с этой напастью. А во-вторых, подсказка находится прямо у тебя под носом. Раскрой глаза, ведьма, и ты все поймешь.

Легко ей говорить. Она-то мудрая. А вот Тайка – пока не очень.

– А можно самую малюсенькую подсказочку? – Просить было боязно, но, с другой стороны, за спрос ведь денег не берут? А вдруг Мара Моревна смилостивится? Настроение у нее, кажется, хорошее.

– Подсказку не дам, дам подарочек. – Чародейка вложила Тайке в ладонь цветочную луковицу. – Иди посади. Увидишь потом, что взрастет.

Тайка все сделала как было велено. Руками раскопала податливую землю, воткнула зубчик, присыпала.

– Теперь бы полить. Есть у вас вода? Или, может, дождик вызовете?

– А ты поплачь, – предложила Мара Моревна. Не поймешь, в шутку или всерьез.

Тайка, может, и хотела бы заплакать, но по заказу не получалось, как ни старайся.

– Может, водичкой?

– Только слезами и потом, иначе никак. Да ты и сама это знаешь.

Ну вот, опять загадки… Тайка хотела честно признаться, что ничегошеньки не понимает, но моргнула – и вдруг проснулась.

За окном уже вовсю светило ласковое утреннее солнце, а со двора доносился заливистый лай Снежка. Значит, кто-то из друзей уже сбегал за Аленкой.

Интересно, как там проклятие? Стоило проверить. Тайка наскоро оделась и вышла на кухню:

– С утрем добречком! Апчхи!

– С добречком! – голосом актера-трагика откликнулся Пушок.

Увы, за ночь чуда не случилось.

– Привет, Тай, – Аленка старалась выглядеть беззаботно, но во взгляде таилась тревога за лучшую подругу. – Ты только не переживай, ладно? Мы поможем. Не все же тебе нас спасать. Долг платежом красен.

Симаргл ворвался в дом, как маленький снежный вихрь, бросился к Тайке, облизал лицо и руки. Утешил, в общем, как мог.

– Снежочек говорит, что готов искать преступника, – сообщила Аленка. Только она могла мысленно общаться с чудесным крылатым псом.

Пушок скорчил кислую мину.

– Племье пёся! Фу-пчхи!

Хотя он был коловершей, а значит, котом всего лишь наполовину, но собак все равно не любил, а просить у них помощи считал зазорным. Снежок же, не обращая внимания на его ворчание, лизнул Пушка в ухо и тут же отпрыгнул за Аленкину юбку.

Марьянка с Никифором рассмеялись, глядя на озорную песью морду, и вытьянка хмыкнула:

– Как сказала бы наша ведьма, троллинг засчитан.

А Тайка и правда хотела это сказать. Все-таки друзья хорошо ее знали.

– Ладно, Снежочек, порезвились и хватит. Пора делами заниматься, – Аленка сунула псу под нос перышко. – Ищи, родной. Я верю, ты справишься.

Вопреки ожиданиям, симаргл не побежал на улицу, а закружил по кухне, виляя хвостом так яростно, что чуть не опрокинул Тайкину чашку, стоявшую на подлокотнике кресла.

– Он кого-то чует, – прошептала Аленка. – И этот кто-то совсем рядом.

– Неужто супостат в дом пробрался, а я не уследил? – ахнул Никифор.

Марьяна решительно схватилась за кочергу. Пушок на всякий случай вспорхнул на занавеску, а Тайка подтянула поближе свой рюкзак. Когда не знаешь, с кем предстоит встретиться, с ходу не угадаешь, за что хвататься. А в рюкзаке есть и ножик серебряный, и чеснок, и флакон с противоупыриной водицей, и обереги. Но сперва нужно было увидеть, кто их враг.

Снежок покрутился на месте и, цокая когтями по полу, помчался в Тайкину комнату. Все бросились следом. Пушок, конечно же, занял самое безопасное положение на люстре. А симаргл остановился возле шкафа, наклонил морду и зарычал.

– Кажется, оно там, – Аленка ткнула пальцем в нижнюю дверцу.

– Странно, – протянул Никифор, почесывая бороду. – В энтом ящике у Таюшки-хозяюшки пряжа да шитво всякое хранится.

– Может, у вас моль завелась? – нервно хохотнула Марьянка. – А что? Новый вид – моль проклинающая.

– Не смешно, – буркнул домовой. – Это ж надо, прямо у меня под носом спрятался. Охохонюшки…

Все мялись, никто не спешил открывать дверцу. Привыкли, что Тайка всегда первая. А Тайке нынче тоже было боязно. Ладно бы упырь какой или оборотень – с ними хоть понятно, что делать. Но в нижнее отделение шкафа ни тот, ни другой не поместятся. Значит, тот, кто их с Пушком проклял, должен быть маленького роста. Что же это за злая малявка?

Страх страхом, а ударить в грязь лицом перед друзьями не хотелось. Все готовы были встретить опасность лицом к лицу. Даже трусоватый Пушок приготовился метать подвески с люстры. А что, они даже чем-то походили на стрелы…

Затаив дыхание, Тайка открыла дверцу. Скр-р-рип – никого. Может, Снежок ошибся?

– В коробке глянь, – подсказала Марьяна.

Тайка послушно откинула крышку и ахнула: ну дела! Их «супостат» мирно посапывал, зарывшись свиным пятачком в пряжу. Из клубков торчал только хвост с озорным бантиком на кисточке.

– Анчутка, – Никифор с облегчением выдохнул. – Таперича понятно, почему я его не заметил. Зело хитрые они. И самой Маре Моревне служат. Помнится, наша Таюшка-хозяюшка им по осени помогала нити распутывать да ковер судьбы сплетать.

– А вот, кстати, и перья, – Марьяна указала на головной убор анчутки, которому мог бы позавидовать вождь индейского племени.

– Сыпью насольте вокруг, – посоветовал сверху Пушок. – А то сбежит же!

Аленка, стоявшая ближе всех к двери, метнулась на кухню за солонкой.

Когда все было готово, Никифор потряс анчутку за плечо.

– Просыпайся, свинячья морда! Чаво разлегся?

– Ой-ей! – анчутка подскочил, ударился головой о крышку коробки, плюхнулся на спину и, выставив вверх лапки, притворился мертвым.

– Ты мне тут не балуй. Признавайся: пошто в дом влез? Пошто хозяюшку мою обидел? – напирал Никифор. Тайка и не знала, что ее домовой может быть таким грозным. – Марьянка, а ну-ка угости этого притворюху кочергой!

– Не надо кочергой! – встрепенулся анчутка. – Я уже ухожу.

Он хотел прошмыгнуть мимо Снежка, но не тут-то было. Симаргл наступил анчутке на хвост, а Марьянка ухватила мелкого негодяя за шкирку.

– Сейчас же расколдуй моих друзей!

– Не могу-у-у, – лапки анчутки жалобно обвисли вдоль тельца.

– Разве не ты наслал на них проклятие?

– Не… я тут так, сбоку припека.

– Так. Выкладывай все начистоту, – Марьяна хорошенько тряхнула пленника. – Не то хвост оторву.

– Только не хвост! – запричитал анчутка. – И так всю кисточку помяли, варвары. И мою прекрасную коллекцию перьев! Одно вообще потерялось. Красивое такое, попугайчиковое. Вы хоть представляете, сколько лет я их собирал?!

– Это, что ли? – Марьяна собиралась подразнить его лазоревым перышком, но анчутка оказался проворнее. Выхватил его, приладил за ухо и прошипел:

– Отпусти меня сейчас же, малахольная! Не то Маре Моревне пожалуюсь. Я у нее на хорошем счету и вообще личность известная. Лаврушей меня звать. Слыхали, небось?

Друзья переглянулись, пожали плечами.

– Видать, не такой уж ты известный, – Марьяна на всякий случай поставила Лаврушу на пол. – Не вздумай сбежать, тут повсюду соль.

– Бе! – скривился анчутка.

– Чем ты прославился-то? – Никифор погрозил ему пальцем. – Тем, что нитки путаешь и вредишь добрым людям?

– Эй-эй, давайте без напраслины! Я вам не какой-нибудь мелкий пакостник. Моя работа – привносить узор случайности в полотно судьбы, во!

Тайка схватила телефон и быстро набрала в заметках:

«Это правда. Мне Мара Моревна прошлой осенью рассказывала».

– Допустим. И что с того? – Марьяна угрожающе стукнула по полу кочергой.

– Дайте же договорить! – Лавруша пригладил взъерошенные волосы, отряхнулся, достал из кармана жилетки маленькие очки и нацепил их, приняв умный вид. – Исполнять волю судьбы – это целая наука. Я трудился со всем тщанием, и однажды Мара Моревна меня заметила и возвысила. Теперь я не простой анчутка, а заведующий!

Тайке почему-то представился офис, где за маленькими ноутбуками сидят и работают анчутки в пиджачках и при галстуках. Не удержавшись, она хихикнула, чем вызвала новую волну Лаврушиного негодования.

– Не смейся, это большая ответственность! У меня, между прочим, триста работников в подчинении.

– А в нашем шкафу ты что забыл? – Никифор щурился так, что сразу было ясно – не верит.

– А в вашем шкафу у меня отпуск, – набычился Лавруша. – Впервые за пять лет. Только и тут работа догнала… как люди отдыхать умудряются? Не понимаю.

– Анчутка-трудоголик, – с ухмылкой протянула Марьянка. – Тяжелый случай.

– Спасибо, я стараюсь. А вы наконец-то начинаете понимать… – Лавруша зарделся. Похоже, он счел это комплиментом.

Но Тайка, признаться, ничего не понимала, и ее друзья – тоже. Пока она печатала, Аленка уже сама догадалась спросить:

– А чем вы на работе занимаетесь в этой вашей, э-э-э…

– Службе судьбопроизводства, – подсказал Пушок. Во как по-умному загнул.

Лавруша просиял.

– Судьбопроизводство, говоришь? Надо запомнить, работягам понравится. А занятие у меня самое что ни на есть важное. Я – хранитель обещаний.

– Как это? – У Аленки загорелись глаза. – Вы их записываете, а потом – по папочкам и в каталог?

– Вообще-то нет. Но я подумаю над опте… опти… ох ты ж, опять слово умное вылетело из головы.

– Оп-ти-ми-за-ци-я, – Пушок свесился с люстры, одарив анчутку презрительным взглядом. – Тоже мне эффективный менеджер! Апчхи!

– Приходится идти в ногу со временем, – Лавруша развел лапками. – Но пока никаких кото… логов. У нас вообще нет в отделе котов. Они же цветы попортят.

– Какие еще цветы? – удивилась Аленка.

– Вот эти, – анчутка достал из кармана жилетки очень знакомую луковку. – Когда человек что-нибудь пообещает – себе или ближнему, – у нас на Поле Зароков появляется зеленый росток. У иных он вянет сразу. У тех же, кто держит слово, вырастает прекрасная лилия, которая пахнет теплым летним дождем и радостью.

– Ух ты! А чем пахнет радость?

Лавруша озорно подмигнул Аленке.

– Твой симаргл сказал бы – колбасой. Для коловерши, что сидит на люстре, – это запах пирогов с вишней. Для тебя – когда мама готовит ужин.

– Ага, это ведь значит, что она со мной дома, а не на работе. Я поняла! Радость для каждого пахнет по-своему. И это всегда что-то особенное, родное.

Теперь Тайка догадалась, для чего Мара Моревна показала ей во сне лилейное поле. Ох уж эта судьба с ее хитрыми подсказками. Даже когда прямо скажет – не факт, что до тебя дойдет… Потом она задумалась, а чем пахнет ее радость? Наверное, свежескошенной травой дивнозёрских полей? Или тестом, которое замесила бабушка? Или лимонным чаем, который они так любят пить с друзьями? А может, травами, которые собрал для нее дивий воин Яромир? Да, пожалуй, каждой радости – свое время.

– А у кого цветок не вырастет или завянет, тех вы наказываете? – Марьяна все еще хмурилась, но кочергу отставила в сторону.

– Зачем бы? – пожал плечами Лавруша. – Они сами себя накажут. Может, не сразу, а позже, но это непременно случится. Совесть – дело такое.

– Говорят, она есть не у всех, – Никифор любил спорить. Особенно с теми, кто ему не нравился.

– У всех, – усмехнулся анчутка. – У некоторых просто глубоко закопана. Ну да это не мешает. Порой человек сам не понимает за что, но грызет себя, грызет…

– Ох, и что же тогда делать Тае и Пушку? Выходит, их никто не проклинал? Они сами себя прокляли? – Аленка захлопала глазами.

– Мое присутствие могло добавить толику случайности, – анчутка достал из кармана часы, глянул на них и присвистнул. – Ой-ой, отпуск заканчивается. В общем, не беспокойтесь. У нас все под контролем. Когда я уйду, все станет по-прежнему.

– Нет, – мотнула головой Тайка, – не надо по-прежнему. Теперь я всегда буду делать уроки вовремя. Не хочу, чтобы мои цветочки завяли. Они такие красивые…

– А я помою посуду, – Пушок спустился с люстры на диван. – Прямо щас. Честное слово! Ой, Тая, слышишь? Кажется, проклятие прошло. Слова больше не путаются. И чихать мы перестали.

– Ловлю вас обоих на слове! – Лавруша улыбнулся, а потом сдул крупинки соли с ковра, чтобы разомкнуть круг, хлопнул в ладоши и пропал.

– Мне тоже пора, – заторопилась Марьянка. – Я обещала Сеньке пирог с ревенем испечь.

– Пойду на чердаке приберусь, что ли, – Никифор засучил рукава.

– А я к маме – помогу ягоды перебрать. Она сегодня варенье варит, – Аленка потрепала Снежка по холке, и тот ткнулся лбом в ее ладонь.

Все разбежались по своим делам, поэтому не заметили, как в комнате после их ухода появился неуловимый, но очень приятный запах – свежий, словно листва после теплого летнего дождя, с ноткой самой настоящей радости.