Читать книгу Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией - Алан Фридман - Страница 5

Глава 1
Прирожденный обольститель

Оглавление

Сильвио Берлускони один на своей вилле. Он прогуливается по саду, который расположен недалеко от конюшни и вертолетной площадки, в самом центре поместья площадью 73 гектара.

Лето в самом разгаре. Берлускони не торопясь идет по аллее в сторону своего особняка XVIII века, в котором 70 комнат. Ближе к дому по обеим сторонам дорожки высажены подстриженные кустарники и расставлены глиняные вазы с геранью. Поросшая травой тропа ныряет под каменную арку и приводит нас в просторный ухоженный сад. Газоны, клумбы с красной азалией, лимонные деревья, живые изгороди – здесь все безупречно.

Не доходя до виллы, 79-летний миллиардер останавливается. Он улыбается. Улыбается будто бы слегка застенчиво и немного самокритично, при этом очаровательно и любезно, что нередко обескураживает его гостей, особенно тех, кто ожидает встретить эксцентричного прожигателя жизни. Широкая и участливая улыбка помогла Берлускони взобраться на вершину власти. Путь наверх занял у него 25 лет. Берлускони стал медиамагнатом, затем одним из богатейших людей планеты и, наконец, премьер-министром Италии, который дольше всех продержался на своем посту и получил самые противоречивые оценки современников.

– Это дом всей моей жизни, – говорит человек, который несколько десятилетий вершил судьбу Италии.

На улице тепло, однако на Берлускони синий свитер, темно-синий пиджак и хлопчатобумажные спортивные брюки. На ногах – синие спортивные ботинки Hogan. Мы гуляем по саду, и под нашими ногами шуршит гравий. Берлускони рассказывает мне об особой роли этого дома в его жизни – именно здесь он принимал все судьбоносные решения. До самого горизонта видны статуи в стиле классицизма на мраморных постаментах. Кажется, будто они заглядывают за ограду сада.

Сказать, что сад идеально ухожен, – не сказать ничего. Это царство порядка и образец совершенства. Все даже слишком безупречно. Огромная вилла Сан-Мартино расположена в Ломбардии, поблизости от Милана, в городке Аркоре. Особняк был построен в начале 1700-х годов на фундаменте разрушенного бенедиктинского монастыря XII века. В 1970‑х его приобрел Берлускони. Он роскошно обставил комнаты и наводнил дом техническими новинками, каких не было даже в фильмах про Джеймса Бонда. Берлускони также оборудовал конюшню, приобрел скаковых лошадей, построил посадочную площадку для личного вертолета и ни много ни мало – футбольное поле. Интерьеры виллы были оформлены со вкусом, разве что гобеленов и картин XVIII века слегка в избытке. Следуя эстетике 1980-х, дизайнеры смело сочетали классическое и современное, и буквально в каждой комнате особняка царила эклектика. В то время в домах новоявленных итальянских миллиардеров картины эпохи Ренессанса нередко соседствовали с работами постмодернистов, а многие миланские архитекторы и художники по интерьеру довольно быстро богатели.

Берлускони неспешно и гордо идет к своей роскошной вилле. По его словам, один из лучших видов на поместье открывается издалека, когда взору предстает вся панорама местности.

– Это дом всей моей жизни, – повторяет он, улыбаясь.

Берлускони никогда не разделял публичное и личное. Нередко эти две стороны его жизни переплетались очень тесно, что иногда оборачивалось громкими скандалами. Однако любая история заканчивалась возвращением на эту виллу.

Берлускони хорошо помнит, как в 1993 году его поместье впервые посетил Михаил Горбачев и как они провели в разговорах несколько часов: “Беседовать с ним было очень интересно, наша встреча меня воодушевила. Горбачев приехал с женой Раисой, мы оставили ее с моей женой Вероникой. Горбачев приехал к успешному итальянскому бизнесмену, чтобы поговорить об экономике, он меня долго расспрашивал об экономических системах и финансовых рынках. В пять часов вечера мы выпили по чашке чая, и Горбачев должен был отбыть. Мы уже направлялись к выходу, и тут он сказал: «Сильвио, одного я все же не понимаю. Какое министерство или учреждение устанавливает цены на продукты и товары?»”

Берлускони попросил повторить вопрос, Горбачев повторил: “Какое учреждение контролирует цены?” Тогда Берлускони настоял, чтобы Горбачев остался на ужин: им еще столько необходимо было обсудить. Они проговорили много часов, прекрасное вино Rosso di Montepulciano оживляло беседу. Берлускони разъяснил, что на Западе цены регулируются рынком и конкуренцией, а не государством. “Мне льстило, что я объяснял Михаилу Горбачеву устройство рыночного капитализма, – признается Берлускони. – Кажется, он остался доволен нашим разговором”.

Затем бывший премьер вспоминает, как в Аркоре приезжал его друг Владимир Путин, и показывает мне комнату, где российский президент ночевал в свой последний приезд. Хозяин дома, возможно, не сочтет за преступление, если в этот момент гость полюбопытствует, в каких комнатах проходили вечеринки “бунга-бунга”, те самые бесшабашные и якобы развратные вечеринки, которые обернулись большим скандалом, опозорили Берлускони и сделали Италию объектом насмешек. При этом крайне невовремя, в 2010–2011 годах, в разгар самого тяжелого для Европы финансового кризиса.

Аркоре. Для Сильвио Берлускони это не просто загородный дом, в котором он принимает гостей, Михаила Горбачева, Владимира Путина или небезызвестную танцовщицу Руби, “похитительницу сердец”. Сан-Мартино – его загородная резиденция, убежище, штаб-квартира и центр управления всей его империей. Именно отсюда он руководил строительством жилых кварталов и городов-спутников, что позволило ему заработать миллиарды. Эта вилла видела, как Берлускони становился медиамагнатом. Здесь он создал свою телесеть, покрывшую половину Европы, и здесь же придумал итальянское коммерческое телевидение. В 1980-х его телеканалы стали первыми итальянскими каналами, которые транслировались в Европе. Именно здесь, на этой вилле, он решил купить футбольный клуб “Милан”. Здесь же он принял решение пойти в политику и основать новую национальную партию. В 1994 году он меньше чем за три месяца превратился из богатого бизнесмена в премьер-министра Италии.

Вилла в Аркоре стала итальянским аналогом Кэмп-Дэвида. В этих стенах Берлускони проводил долгие вечера со своими адвокатами, юристами, экспертами и советниками, которые помогли ему выстоять против урагана из 60 судебных дел и обвинений по всевозможным статьям: коррупция, взяточничество, уклонение от налогов и даже связь с несовершеннолетними проститутками.

Вилла Сан-Мартино – его святилище, его оазис и островок безопасности. Отсюда ведется отсчет всех его побед и поражений, в бизнесе ли, в политике или в делах сердечных. В этих стенах распался его первый брак, здесь он проводил “бунга-бунга”-вечеринки, если они действительно имели место. Когда его обвинили в налоговых махинациях и суд конфисковал его паспорт и приговорил к общественным работам в доме престарелых для страдающих болезнью Альцгеймера, Берлускони жил на вилле в Аркоре целый год, что походило на домашний арест или жизнь при комендантском часе. В этих стенах он спланировал, как вернется в политику в 2015 году. В часовне при вилле захоронен прах его родителей и сестры. В поместье до сих пор живут его сын со своей женой и внуки. Именно здесь в возрасте 76 лет он завел себе новую девушку, которая младше его примерно на пятьдесят лет. Все это произошло в Аркоре.

Я помню, как познакомился с Берлускони. В 1980-х Тина Браун поручила мне написать статью для журнала Vanity Fair о том, как “новые принцы” итальянского капитализма наступают на пятки “некоронованному королю Италии” Джанни Аньелли. Тогда я впервые посетил виллу в Аркоре. Шли сумасшедшие восьмидесятые. Люди богатели, и половина мира упивалась благополучием и сытой жизнью, от яппи с Уолл-стрит до финансистов лондонского Сити. Экономика многих стран была на подъеме, средний класс обогащался, люди жили в атмосфере постоянного праздника. В 1980-е в Америке правил Рональд Рейган, в Великобритании – Маргарет Тэтчер, а в Италии стремительно богател новоиспеченный медиамагнат и миллиардер Сильвио Берлускони. “Один в поле воин”, человек, который пришел из ниоткуда, всего добился сам и готовился стать одним из самых обеспеченных людей планеты. Он взбудоражил финансовые элиты Италии, поскольку его фамильярный стиль ведения дел стал очень популярным, а его телеканалы сделали его богаче самого Джанни Аньелли, учтивого и открытого всему миру плейбоя, который занялся бизнесом и возглавил компанию Fiat, основанную его предком.

В Аркоре я чувствовал себя, как в личном Диснейленде богача. Все было автоматизировано. Везде царил идеальный порядок. Во главе угла стояли красота, совершенство и да, гедонизм.

“А это мой крытый бассейн”, – сказал мне Берлускони в 1989 году, когда показывал свой дом. Загорелый и подтянутый, в фирменном двубортном костюме Brioni, он хорошо выглядел и заражал всех вокруг своей мальчишеской энергией и энтузиазмом. Он указал на двухметровый экран, подвешенный высоко над бассейном: “Так я могу смотреть свои телеканалы, даже когда плаваю”.

Берлускони буквально светился, когда демонстрировал мне зону отдыха. Рядом с бассейном располагались сауна, парная, джакузи и тренажерный зал. С особой гордостью он показал мне пространство, отделанное светлой скандинавской сосной, с мягкими диванами и целой стеной из телеэкранов. Там показывали прямую трансляцию его трех основных телеканалов. Затем хозяин особняка показал мне раздвижную панель с кнопками, которые позволяли регулировать громкость музыки, яркость и тип подсветки, а также вызывать прислугу. Даже в ванной комнате не обошлось без сюрпризов. По бокам от зеркала были встроены двухдюймовые телеэкраны, что по меркам 1980-х считалось настоящим хай-тек-решением. Тогда еще не существовало технологии Wi-Fi, светодиодов и компьютеров Apple. Довольный Берлускони пояснил, что перед таким зеркалом он может смотреть свои телеканалы, когда бреется.

Вилла в Аркоре практически не меняется, чего не скажешь о ее хозяине, которому скоро исполнится 80 лет. Он прожил невероятно яркую и насыщенную жизнь, и сегодня в родной Италии его одновременно ненавидят и обожают.

“Вот уже 30 лет эта вилла – моя главная резиденция”, – Берлускони идет к выходу с веранды по светло-серому каменному полу и останавливается у ворот.

На стене красуется каменный медальон с семейным гербом, на котором изображен святой Мартин, епископ Турский, живший в IV веке. Его могила во Франции – популярное место среди паломников, направляющихся в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Около тысячи лет назад монахи-бенедиктинцы начали строить в Аркоре монастырь и назвали его в честь известного христианского святого. Фамильная часовня Берлускони – единственная сохранившаяся с XII века постройка.

Хозяин поместья рассказывает мне о каменном барельефе. Епископ Турский изображен верхом на лошади. Он разрезает мечом свой плащ и отдает половину нищему, замерзающему от холода. Согласно легенде, когда святого Мартина призвали на службу в римскую армию, он осознал, что христианская вера несовместима с выполнением воинского долга, и стал первым в мире человеком, отказавшимся от военной службы по религиозным убеждениям.

Пересказывая историю о святом Мартине, Берлускони улыбается, на этот раз без тени иронии. Засыпанный гравием двор перед виллой Сан-Мартино освещают тусклые лучи заходящего солнца. Однако неутомимый Берлускони вошел во вкус и рвется продолжать нашу прогулку. Мы идем в одну из неисчислимых комнат со всяческими памятными вещицами. Берлускони что-то ищет. Вертя в руках изображающую его самого пластиковую фигурку с головой на пружинке, он показывает мне полки со стопками фотографий: Берлускони со своей матерью Розой, Берлускони и Барак Обама, Берлускони и Джордж Буш-старший, Берлускони и Джордж Буш-младший, Берлускони и Тони Блэр, Берлускони и Билл Клинтон, Берлускони и Хиллари Клинтон, Берлускони и королева Елизавета, Берлускони и папа римский Бенедикт XVI.

На стене висит фотография из совсем другой эпохи, блеклая и пожелтевшая. На ней изображен молодой Берлускони. Симпатичный молодой человек в элегантном пиджаке, галстуке и соломенной шляпе страстно и увлеченно поет в микрофон образца 1950-х. Когда-то Берлускони зарабатывал тем, что пел на круизных лайнерах.

“Это я, – заявляет неутомимый Берлускони. – Здесь мне шестнадцать лет. Как говаривала моя мама, я был главным красавчиком на любом пляже”. На вилле Сан-Мартино внезапно воцаряется атмосфера ностальгии. Берлускони всегда рад показать свое поместье, всегда приветлив с гостями и старается, чтобы все остались довольны. Для него крайне важно произвести впечатление, ведь он по природе своей артист, шоумен, невозмутимый торговец, продающий мечты. Долгие годы Берлускони был итальянским Рональдом Рейганом. Американский президент славился добродушием и не стеснялся показывать свои слабости, например страсть к жевательным конфеткам. При этом Берлускони претендовал и на лавры итальянской Маргарет Тэтчер, правда, провести либеральную революцию ему так и не удалось. Он покорял избирателей чарующим обаянием, обещал им снижение налогов, обещал им весь мир, дружески похлопывал всех по спине и брал на руки детей. Популист до мозга костей в жизни и политике. Казалось, что его слоган – “Главное, чтобы клиенты были довольны”. Берлускони также стал европейским лидером, который дольше всех оставался на своем посту. Он был свидетелем многих великих политических событий и катаклизмов, таких как окончание холодной войны, война в Персидском заливе, “арабская весна”, уничтожение Муаммара Каддафи и европейский финансовый кризис 2011 года, который чуть было не потопил его родную Италию. Может звучать странно, но история часто оправдывала спорные взгляды Берлускони на международную политику.

Как ему это удалось? Как человек из рабочего квартала Милана, которому приходилось всего добиваться самому, стал миллиардером и медиамагнатом и трижды избирался на пост премьер-министра Италии? Как получилось, что певец на круизных кораблях двадцать лет вершил судьбы целой нации?

Берлускони без каких-либо затруднений называет секрет своего успеха, ни секунды не колеблется:

“Я прирожденный обольститель”, – говорит он, подмигивая и улыбаясь своей фирменной голливудской улыбкой.

Мы сидим в его любимой гостиной с эркером. Из распахнутых окон виден фонтан из белого мрамора. Берлускони рассказывает, как добился всего, чего хотел.

“Мои враги думают, что обижают меня, называя прирожденным обольстителем, – объясняет Берлускони. – А я просто всегда со всеми открыт. Я уважаю других людей и всегда стараюсь поставить себя на их место. Если я встречаюсь с чем-то выгнутым, то принимаю вогнутую форму. Если с чем-то вогнутым, сам становлюсь выпуклым. Таким образом я всегда достигаю с людьми взаимопонимания, устанавливаю контакт, настраиваюсь на одну волну. Кто-то называет это эмпатией, отзывчивостью. Я часто пользуюсь этим инструментом для достижения своих целей, для поддержания хороших рабочих отношений”.

В характере Берлускони заложена необходимость угождать людям, заставлять их улыбаться – впрочем, от этого растет самооценка любого человека. В каких же условиях рос и вырос этот молодой охотник за удовольствием? Берлускони умеет перенаправлять энергию своего обаяния в нужное русло: на работу, бизнес или строительство своей империи. Возможно, это защитный механизм, а возможно, способ достичь своих целей. Если учесть то, как Берлускони пробивался к лучшей жизни, становится понятнее, откуда его тяга угождать людям, изобретать победоносные стратегии и очаровывать всех и каждого ради нужного результата. Его история довольно обычна: он поднялся наверх из низов среднего класса, пережив лишения и нужду в опустошенной войной Италии.

Берлускони родился 29 сентября 1936 года. Его отец Луиджи работал в банке, где дослужился до руководящих постов. Мать Роза была домохозяйкой, а затем устроилась секретарем в компанию Pirelli. Семья Берлускони жила в не самой приятной части Милана – в квартале Изола, что означает “остров”. Этот грязный и, можно сказать, заброшенный район находился у пешеходного моста через железнодорожные пути и был заперт между двумя крупнейшими вокзалами города – “Порта Гарибальди” и Центральным вокзалом Милана, аналогом Центрального вокзала Нью-Йорка. В 1943 году у Берлускони родилась сестра Антониетта, а после Второй мировой войны, в 1949 году, брат Паоло.

“Жизнь в нашем квартале била ключом. Тогда там жили и рабочие люди, и бедный средний класс, и бездомные, – вспоминает Феделе Конфалоньери, друг детства Берлускони. – Не то чтобы у нас бушевала организованная преступность, но сомнительных типов хватало. Опасный был райончик. Я отлично это помню, потому что родился на той же улице, что и Берлускони, на улице Волтурно. Забавно, но я до сих пор помню, что квартира его семьи находилась в доме, напротив которого располагалось отделение Коммунистической партии”.

“В целом все тогда жили бедно, – продолжает Конфалоньери. – Особенно тяжело стало после 1940 года, когда Муссолини объявил войну Франции и Великобритании и Италия вступила во Вторую мировую войну в качестве союзника Гитлера. Берлускони и Конфалоньери оба помнят ковровые бомбардировки Милана – бомбы союзников падали на заводы, церкви, школы, офисы и жилые дома. Многие жители покидали город и искали убежище в его окрестностях”.

“Никогда не забуду, как союзники бомбили Милан в 1943 году, – рассказывает Берлускони. – Мне было шесть с половиной лет. Однажды бомба упала прямо на нашу улицу Волтурно. После этого мои родители решили переехать в небольшую деревню на север от Милана. Деревня находилась в часе езды от города, недалеко от озера Комо, на пути к Варезе. Там жило не больше тысячи человек, вокруг – фермы да поля, поэтому бомбить там было нечего и мы были в безопасности. В этой деревне жили родственники моей матери, которые выделили нам две комнаты в своем доме”.

Семья Берлускони была эвакуирована из Милана весной 1943 года, а вскоре после этого Муссолини был свергнут, американцы заняли Сицилию, а Италии пришлось секретно подписать перемирие, перейти на сторону союзников и отказаться от фашизма. В ответ Германия вторглась в Италию и быстро оккупировала ее, после чего союзники продолжили бомбить занятый немцами Милан.

“В 1943 году все произошло очень быстро, – вспоминает Берлускони. – Мой отец был против фашизма, поэтому друзья посоветовали ему скрыться в Швейцарии. Он перешел границу, и мы остались совсем одни в крошечной деревушке, во всеми забытой глуши. Все заботы свалились на мою мать. Она работала секретарем генерального директора Pirelli и каждый день ездила в Милан, а из-за бомбардировок находиться в городе было очень опасно. Я помню те дни, как будто это было вчера. Каждое утро она вставала в пять часов утра, пешком шла три километра до трамвайной остановки, ехала до железнодорожной станции и садилась на поезд в Милан, а затем еще ехала на трамвае до работы. В пять часов вечера она заканчивала работу и возвращалась в деревню, и я каждый день встречал ее. Каждое утро ее отъезды очень расстраивали меня, и она всегда целовала меня на прощанье”.

Вспоминая об этом, Сильвио Берлускони начал нервно притопывать левой ногой. Он также рассказал, что во время войны жил не только с матерью. Когда они переехали в деревню Ольтрона-ди-Сан-Маметте, что примерно в 35 километрах к северо-западу от Милана, с ними также жили бабушка и дедушка, отец его матери и мать его отца. “Так что маме приходилось кормить пятерых, и еды часто не хватало”, – говорит он.

Нетрудно предположить, что война сильно повлияла на характер Берлускони. По-другому и быть не могло. В течение трех лет жить в чужом доме, когда твой родной город бомбят… Когда семью эвакуировали, ему еще не было и семи лет. Денег было мало. Отец ушел в Швейцарию, а мать, которая только что родила Антониетту, стала кормильцем всей семьи и единственным островком стабильности в мире маленького Сильвио. Без нее его мир погрузился бы в неопределенность.

Как и многие дети, росшие в истерзанной войной Италии, молодой Сильвио помогал семье как мог. После школы он за гроши собирал картофель, не пренебрегал и другими случайными подработками. Иногда ему удавалось накормить ужином всю семью. Ломбардия – молочный регион, и жители там часто ужинали простоквашей или молоком, в которые добавляли поленту (блюдо из кукурузной муки) или кусочки хлеба.

“Каждый вечер я помогал доить коров на ближайшей ферме, – рассказывает Берлускони. – Я доил час-полтора, иногда два, а в качестве оплаты мне давали небольшое металлическое ведерко с чем-то вроде густого йогурта, это называлось cajada. По пути домой я любил раскручивать ведерко так, чтобы оно описывало целый круг, оказываясь вверх дном в верхней точке. Из-за действия силы тяжести йогурт не проливался. Но однажды я встретил своих друзей и захотел покрасоваться перед ними, показав свой фокус. В самый неподходящий момент кто-то схватил меня за локоть, и йогурт оказался на земле. В тот вечер мама задала мне знатную взбучку, потому что ужинать нам больше было нечем”.

По ночам Берлускони мог видеть полыхающий Милан, хотя между ним и городом было более 35 километров. После бомбежек горели целые районы города, и зарево было хорошо видно из не освещенной огнями сельской местности.

Было очевидно, что находиться в городе по-настоящему опасно, и все члены семьи Берлускони очень переживали за Розу, которая каждый день ездила в Милан на работу. Однако Роза, судя по всему, была сильной и настойчивой женщиной – эти качества она передаст своему сыну. Иногда Роза совершала смелые поступки. Об одном таком эпизоде премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху рассказал в кнессете в 2010 году, когда Берлускони находился в Израиле с официальным визитом.

В последние два года войны, когда печально известные “расовые законы” Муссолини 1938 года еще действовали, а нацисты контролировали бóльшую часть Италии, евреев тысячами арестовывали и отправляли в Германию, в концентрационные лагеря.

“Каждое утро моя мать ездила на одном и том же поезде, как и многие другие пассажиры, поэтому по большей части все знали друг друга в лицо, – вспоминает Берлускони. – Как-то раз на одной из остановок в вагон зашел немецкий полицейский, вооруженный пистолетом. Он подошел к одной девушке со словами: «Вот ты где! А я тебя давно ищу. Ты идешь со мной». Девушка была еврейкой, и пойди она с ним, наверняка оказалась бы в концентрационном лагере. Моя мать возразила полицейскому: «Нет! Оставьте ее в покое и забудьте, что ее видели!» Он грубо приказал моей матери замолчать и пригрозил застрелить. Она осталась стоять и сказала: «Давайте, убейте меня, но сначала оглянитесь вокруг и посмотрите в лица этих людей. Вы можете убить меня, но я вам гарантирую, что живым вы с этого поезда не сойдете». Остальные пассажиры встали и окружили полицейского. Он посмотрел вокруг и понял, что даже если застрелит мою маму, преимущество будет не на его стороне и живым он не выберется, – он просто ушел. Девушка была спасена”.

Пересказывая это в израильском парламенте, Нетаньяху подытожил: “Твердость этой итальянской женщины спасла жизнь еврейской девушки. Пусть даже на одно мгновение, но она зажгла огонь гуманизма в погруженной во тьму Европе. Эту смелую женщину звали Роза, а одного из ее сыновей зовут Сильвио Берлускони”.

Закончив свой рассказ, Берлускони замолчал и глубоко вздохнул. Эти воспоминания времен военной Италии как будто успокаивали его. И, словно набравшись сил, он продолжил: “Мать стала для меня образцом для подражания, но я сильно скучал по отцу. Во время войны нам всем его не хватало, а его не было все три года, что мы жили в той деревне. По воскресеньям бабушка водила меня в маленькую церковь на утреннюю мессу, и однажды я увидел там мужчину, который был очень похож на отца. Он сидел передо мной, примерно на две скамейки ближе к алтарю, и сзади его шея и воротник рубашки выглядели точь-в-точь как отцовские. Целый месяц я каждое воскресенье сидел сзади этого человека и тихонько плакал – так тяжело мне было без отца. Война закончилась, и многие итальянцы, которые прятались в Швейцарии, возвращались домой. Мой отец приехал одним из последних. Каждый вечер я брел на ближайшую автобусную остановку примерно к шести часам и смотрел на выходящих из автобуса людей, но отца среди них никогда не было, поэтому я шел домой один и плакал. Так прошло много недель, но в конце концов я его дождался. Он вышел из автобуса и обнял меня, а затем мы всей семьей здорово отпраздновали его возвращение. Отец снова был с нами, наконец-то! Тогда мне едва исполнилось десять лет, а вы можете себе представить, каково ребенку жить без отца три военных года”.

Шел 1946 год, война закончилась, подходил к концу тот тяжелый период, когда членам семьи Берлускони приходилось ютиться в чужом доме, жить впроголодь и обходиться без сильного мужского плеча. Эти несколько лет научили Сильвио Берлускони выживать в любых условиях и, несомненно, повлияли на его характер.

“По правде говоря, меня не особо любили в той маленькой деревенской школе, – вспоминает Берлускони. – Сельские школьники не были рады миланским детям, так как мы занимали места в школе, постоянно искали еду и тому подобное. Среди местных была расхожа довольно грубая фразочка про нас – Milanesi mangia fistun va fora di cujun, что в переводе с их диалекта примерно означало: «Миланцы, катитесь отсюда». А меня постоянно доводил один задира. Однажды он вывалял меня в снегу, в другой раз натравил на меня собаку и так далее. Тогда я ходил во второй класс начальной школы. Как-то в июне была страшная гроза, лило как из ведра. Большая часть домов и церковь располагались у подножия холма, школа – чуть выше по склону. Наверх вели всего две мощеные дороги, никакой канализации и водостоков не существовало, поэтому в сильный дождь через деревню неслись бурные потоки воды, а на площади образовывалось небольшое озеро. В тот день, как и в любой другой, задира много обзывался и всячески мне досаждал. И тот день я никогда не забуду, потому что тогда я впервые решил дать ему сдачи, и очень скоро вокруг нас собралась половина школы. То есть мы устроили настоящую «разборку». Мы дрались, а ребята из школы нас подначивали. Наконец мне удалось схватить противника и опустить его голову под воду. Я прокричал: «Больше никогда не смей говорить мне: «Отвали!» Даже и не думай! Понял? А теперь сдавайся!» Он выкрикнул «Сдаюсь!», признал свое поражение, и я его отпустил”.

При этом Берлускони выразительно показывал, как держал голову нахала под водой. Когда он говорил о той победе, впервые за весь рассказ о детстве его лицо просияло фирменной улыбкой яркостью в тысячу ватт: “С того самого дня и в течение всей моей жизни во мне видели лидера”.

Когда семья Берлускони вернулась в Милан, родители решили отправить Сильвио в католическую школу, что находилась неподалеку. Это была салезианская школа. В послевоенной Италии многие семьи отдавали мальчиков 11–12 лет монахам-салезианцам. Богатые аристократические семьи могли себе позволить отправлять сыновей на обучение к иезуитам, но люди без соответствующего социального статуса и жители бедных районов должны были идти к салезианцам.

Итак, с 11 до 18 лет Сильвио Берлускони ходил в салезианскую школу Дона Боско, которая была расположена менее чем в двух километрах от их дома на улице Волтурно.

Священник римско-католической церкви Иоанн Мельхиор Боско, известный как Дон Боско, жил в XIX веке. Большую часть своей жизни он провел в промышленном городе Турин, где преподавал и писал книги. Дон Боско посвятил свою жизнь воспитанию трудных подростков, в том числе беспризорных детей и несовершеннолетних преступников. В основе его методов обучения лежали строгая дисциплина и классическое образование: латынь, командные виды спорта и молитва.

Дон Боско был последователем святого Франциска Сальского, дворянина XVI века, который обучался у иезуитов и стал известен как “святой джентльмен”. В 1859 году Дон Боско основал салезианскую конгрегацию, чтобы помогать детям и подросткам из бедных семей, которых после промышленной революции в Европе было немало. Устав салезианцев так определяет задачи их общества: “Достижение христианского совершенства своих последователей путем моральной и материальной помощи детям и подросткам, особенно бедным, а также воспитание в мальчиках будущих священников”.

В XX веке в школах-пансионах салезианцев учились такие известные люди, как режиссер Альфред Хичкок, Бенито Муссолини и нынешний папа римский Франциск.

Новых учеников салезианских школ первое время воспитывали в особой строгости и дисциплине, также им было уготовано изрядное количество телесных наказаний.

Оригинал во всем, Альфред Хичкок отходил к салезианцам всего неделю. В 1908 году, когда Альфреду было девять лет, отец отдал его в салезианскую школу в Баттерси, районе на юге Лондона. В то время строгие наставники школы верили, что сильная доза слабительного в еде может помочь их ученикам избавиться от всех физических и душевных недугов. Когда отец Хичкока узнал об этом, он сразу же забрал сына из школы.

Жесткие методы воспитания, которые практиковали отцы-салезианцы, сильно повлияли на молодого Муссолини, учившегося в их итальянской школе. Он был дерзким и непокорным бунтарем, и строгая салезианская дисциплина тяготила и угнетала его. Учителя постоянно к нему придирались – на уроках, во время приемов пищи и даже перед отходом ко сну. Муссолини не продержался у салезианцев и двух лет. Когда ему было десять, он сильно подрался с другим учеником и ранил тому руку ножом. Наставники признали Муссолини агрессивным и неуправляемым и вскоре исключили из школы. Совершенно другие отношения сложились с салезианцами у аргентинского мальчика Хорхе Марио Бергольо, который поступил к ним в 1949 году, а через 64 года стал папой римским Франциском. В шестом классе Бергольо ходил в “Уилфрид бэрон”, салезианскую школу в Рамос-Мехия, западном районе Буэнос-Айреса. Через десять лет он посещал занятия в иезуитской семинарии, что довольно необычно, поскольку семьи, как правило, выбирали либо иезуитов, либо салезианцев, а Бергольо познакомился с обоими учениями.

Позднее папа римский Франциск рассказывал, что в то время учеба в салезианской школе была центром его вселенной: “Мы усердно готовились ко взрослой жизни. Дни пролетали незаметно, бездельничать было совершенно некогда”. По словам понтифика, каждое утро они ходили на мессу, а затем целый день шли занятия с коротким перерывом на обед. После уроков они общались со священниками и делали домашние задания, а перед отбоем один из монахов рассказывал историю тем ученикам, кто постоянно жил в школе (это было своеобразное ритуальное “спокойной ночи”). Папа отдельно отметил, что учеба в салезианской школе показала ему, как совместная жизнь с другими людьми учит многим полезным и важным вещам.

Берлускони описывает схожие ощущения: “У салезианцев Дона Боско я осознал, насколько важно уметь взаимодействовать с людьми и находить общий язык с любым человеком”.

Папа Франциск и Берлускони совершенно не похожи характерами, и очень по-разному сложились их жизни и карьеры, однако нельзя не заметить и чего-то общего. Они практически одного возраста – оба родились в 1936 году, оба в возрасте 12 лет ходили в салезианскую школу.

“Те восемь лет у салезианцев в значительной степени сформировали мой характер, – признается Берлускони. – Порядки в школе были строгие. Занятия длились с половины девятого утра до пяти вечера. Каждое утро мы посещали мессу, где я прислуживал в алтаре. Затем шли уроки: латынь, древнегреческий, математика или литература, днем был часовой перерыв на обед и вновь уроки. Домой мы уходили в пять или полшестого и остаток дня тратили на домашние задания. Даже мне приходилось нелегко – обычно я вставал из-за стола только к девяти вечера. Как раз в это время домой возвращался отец, который часто работал сверхурочно. Мне так не хватало его те три военных года, что я всегда ждал его с большим нетерпением, а сейчас с удовольствием вспоминаю те вечера, потому что отец всегда приходил в хорошем настроении, независимо ни от чего. Было неважно, как прошел его рабочий день, беспокоило его что-то или нет. Стоило ему переступить порог нашей квартиры, и он тут же находил в себе силы как-нибудь нас порадовать. Тогда я любил говорить, что мой отец ходит с маленьким солнцем в кармане”.

Одноклассники Берлускони помнят его как одаренного ученика, который уже тогда обладал предпринимательской жилкой, как умника, который мог быстро сделать свое домашнее задание и помочь другим в обмен на сладости или мелочь.

В салезианской школе Берлускони встретил своего друга детства Феделе Конфалоньери. Берлускони было 12 лет, Конфалоньери – на год меньше. Следующие семь лет они учились вместе и остались лучшими друзьями на всю жизнь. Конфалоньери стал не только близким другом Берлускони, но и его главным советником, а затем Берлускони поставил его во главе своей империи коммерческого телевидения и назначил президентом холдинговой компании Fininvest.

В конце 1940-х годов они начали вместе ходить из школы домой, как-никак они жили на одной улице, в нескольких домах друг от друга.

Берлускони помнит, что впервые увидел Конфалоньери в школе на мессе: “Было восемь тридцать утра, и я уже играл на органе и дирижировал детским хором, как вдруг вошел Феделе. С самого начала стало ясно, что с органом он управляется лучше меня, поскольку учился в консерватории. Это дело я оставил ему”.

Рассказывая о Берлускони, Конфалоньери первым делом отмечает его врожденный артистизм: “Он всегда развлекал нас и мог очаровать всех и каждого. Он играл в школьных спектаклях и писал для нашей газеты. Естественно, что в салезианской школе каждый день была месса, и каждый день мы с Берлускони туда ходили, что было некоторым перебором, учитывая наш подростковый возраст. Мне кажется, что нас сблизила именно музыка. Иногда мы устраивали джем-сейшены: я играл на органе или пианино, а он пел, обычно американские песни. Он всегда стремился доставить людям удовольствие, развлечь их”.

Берлускони задумчиво смотрит вдаль. Кажется, его захлестнули воспоминания. “Да, орган остался за Феделе, – сказал он наконец, – это стало его зоной ответственности. А я начал писать приветственные речи для важных гостей школы. К нам то епископ заедет, то кардинал. Я стал конферансье, распорядителем церемоний, который произносил все официальные речи, и учителя были очень мной довольны. Иногда я писал речи на латыни, ведь мы учили ее восемь лет и пять лет – древнегреческий. Вот где приходилось по-настоящему трудиться! И если у тебя не получалось, тебя выгоняли из школы, так что учиться нам приходилось много”.

Берлускони вновь игриво улыбается.

“У меня очень много родственников, – продолжает он. – И восемь моих тетушек и двоюродных сестер стали монахинями. Восемь монахинь в семье! Некоторые из них жили в обители недалеко от моей салезианской школы и часто приходили меня послушать, когда я произносил речь по случаю приезда кардинала или епископа. Однажды одна из них отвела меня в сторону и воскликнула: «Какой прекрасный кардинал из тебя бы получился!» Эту фразу она будет повторять в течение многих лет”.

Берлускони так хохочет над этой историей, что с трудом продолжает свой рассказ.

“Много лет спустя моя единственная оставшаяся в живых кузина, тоже монахиня, подошла ко мне после очередной моей речи и сказала: «Каким бы ты стал замечательным папой римским!» И должен признать, что нынешний понтифик делает свою работу именно так, как делал бы ее я. Но согласитесь, хотя мы с ним почти одного возраста, я выгляжу моложе”.

Сильвио Берлускони неисправим. Просто безнадежен.

На момент окончания салезианской школы Конфалоньери и Берлускони уже выступали на сцене: в выпускном классе они собрали музыкальную группу и позвали в нее троих друзей.

“Конфалоньери был главным и играл на пианино, а я пел и играл на контрабасе и гитаре, – рассказывает Берлускони. – Обычно мы давали концерты вечером в субботу и днем в воскресенье. Мы давали действительно хорошие концерты и получали за это хорошие деньги. У нас по-настоящему неплохо получалось”.

Всегда в погоне за победой. Всегда лучший. Всегда Numero Uno.

Два друга создали новую группу, что было ожидаемо и естественно, ведь они могли обаять и уболтать любого. На этот раз Берлускони играл на бас-гитаре, а Конфалоньери – на клавишных. И старый друг детства подтверждает, что молодой Берлускони действительно был отличным вокалистом.

“Да, у Берлускони был хороший голос. И он довольно рано стал хорошим певцом, – вспоминает Конфалоньери. – Мы с ним прошлись по всем итальянским романтическим песням, он и сам писал песни о любви. Еще он довольно неплохо пел на французском и знал песни на английском, что было очень современно по меркам 1950-х. Берлускони всегда шел в ногу со временем. Как правило, мы выступали в танцевальных залах, сейчас мы бы сказали – на дискотеках. Но если раньше к полуночи мы уже лежали в постелях, то теперь к полуночи люди только появляются в клубе, в лучшем случае. Из танцевальных залов мы перебрались в миланские ночные клубы и подрабатывали на частных вечеринках и свадьбах. И да, в то время мы немало зарабатывали. Берлускони великолепно исполнял свою версию «My Funny Valentine» и многие хиты Гершвина, например «Embraceable You» и «Lady, Be Good», «I Got Rhythm» и «The Man I Love». В его арсенале также была целая программа из шлягеров Фрэнка Синатры и Джерома Керна, а также Роджерса и Хаммерстайна, которые сочинили множество великих хитов, звучащих в бродвейских мюзиклах. Годам к восемнадцати мы зарабатывали достаточно, чтобы покупать большое количество музыкальных записей. А сейчас все те песни можно скачать бесплатно – подумать только!”

После окончания школы друзья поступили на юридический факультет Миланского университета и продолжали петь в клубах.

Вопреки распространенному в Италии мифу, Конфалоньери никогда не выступал на круизных лайнерах с Берлускони – он страдал от морской болезни. Однако не только корабельная качка разлучила близких друзей, которые до этого рука об руку покоряли музыкальный олимп в течение двух университетских лет.

“Мы всегда оставались друзьями, – говорит Берлускони, – но он был довольно категоричен, иногда резковато высказывался, поэтому мы спорили часто и обо всем подряд: о футболе, о музыке. Когда нам было лет по двадцать и мы уже учились в университете, он руководил нашей небольшой музыкальной группой и, представьте себе, уволил меня”.

Причина, по которой Берлускони выгнали, лишний раз доказывает, что предпринимательская жилка заложена у него в генах.

“Конфалоньери выставил меня, потому что считал, что я слишком много времени провожу с людьми, которые пришли нас послушать или потанцевать под нашу музыку. Якобы я слишком мало бывал на сцене. Я пытался объяснить ему, что занимаюсь чистым маркетингом и налаживаю контакт с публикой, чтобы люди в следующий раз пришли на наш концерт, а не на чей-то еще. Но он хотел, чтобы я играл на контрабасе, потому что ему нравилось, как я играю на контрабасе. А я, между прочим, был знаком и с барабанами, и с гитарой, время от времени садился за пианино. Но нет, он сказал: «Сильвио, ты мне нужен на контрабасе». Как-то раз мы долго ругались, он обвинял меня в том, что я очень много времени трачу на общение с людьми и мало играю на контрабасе. И уволил меня. Просто взял и уволил! Естественно, я начал выступать в другом месте, и уже через три недели все люди ходили слушать меня, а он в итоге ездил с концертами в Бейрут, то есть в Ливан!”

Рассорившись с другом, Берлускони решил провести лето на круизных лайнерах и устроился в компанию Costa Cruise Lines. Сначала он только пел, а затем стал выполнять самую разную работу. До этого он уже пробовал подрабатывать свадебным фотографом и продавцом пылесосов, однако настоящая школа жизни ждала его в морских круизах. Берлускони, называющий себя “прирожденным обольстителем”, отточил свое умение очаровывать людей, исполняя незамысловатые песенки для пассажиров гигантских океанских лайнеров, круживших по морям. Обычной публикой там были обеспеченные пенсионерки и молодожены, празднующие свой медовый месяц.

“Сначала я играл на контрабасе в группе Lambro Jazz Band, названной так в честь реки Ламбро, которая течет через Милан. У нас было пять музыкантов, а я вскоре стал ведущим вокалистом. А каждый день в полночь на главной палубе корабля шел концерт, который в программке круиза значился как Une Voix et Une Guitare – «один голос и одна гитара» по-французски. Это был я! Я отлично развлекал публику. Я знал 150 песен и принимал заказы из зала. Иногда я даже сочинял песни на ходу, например для какой-нибудь приятной особы, просто чтобы понравиться слушателям. У меня всегда хорошо получалось писать тексты песен и рифмовать слова. В общем, я отменно проводил время”.

Берлускони смеется, вспоминая свои выступления на круизных лайнерах.

“При этом я не только пел, у меня была масса других обязанностей. Мой день начинался на палубе с игровыми площадками, где я организовывал все игры. Днем корабль пришвартовывался в каком-нибудь порту, и люди сходили на берег, чтобы осмотреть местные достопримечательности, а я проводил для них экскурсии, хотя в большинстве случаев сам видел город впервые. Но я готовил свои туры заранее и лишь потом преображался в гида. Затем с девяти вечера до полуночи я играл с группой в танцевальном зале, а с полуночи до трех часов утра пел в Une Voix et Une Guitare. График у меня был очень плотный”.

Берлускони признается, что исполнял достаточно много песен Фрэнка Синатры, однако его настоящей страстью были французские песни о любви.

“Сначала я больше внимания уделял итальянским песням. Порой я сам писал слова, а Феделе – музыку. Но французские композиции нравились мне больше, я просто обожал французские песни о любви. Думаю, что именно поэтому я решил пожить в Париже. На тот момент я еще учился на юридическом в Милане, диплома у меня не было. Я начал слушать курс по сравнительному правоведению в Сорбонне. А по вечерам я подрабатывал, пел в кабаре. Было здорово, мне это нравилось. Но мой отец очень расстроился, когда после окончания курса в Сорбонне я не поехал в Милан. Он умолял меня вернуться”.

Берлускони подается вперед для усиления драматического эффекта.

“Однажды вечером я пел в кабаре, а он зашел в зал. Он просто стоял в дальнем конце зала и смотрел на меня. Я закончил, занавес опустился, и я пошел в гримерную. Отец зашел в комнату и спросил: «То есть ты собираешься всю жизнь петь по кабакам?» Я знал, что мне придется бросить эту работу. Мы обнялись и на следующий день вместе уехали из Парижа. В Милане мне предстояло закончить юридический, а моя эстрадная карьера была окончена”.

Затем произошло именно то, на что, вероятно, и рассчитывал отец Берлускони, возвращая сына в Милан. В 25 лет Сильвио Берлускони получил диплом юриста и дал волю своим предпринимательским способностям. Молодой артист стал делать первые шаги в бизнесе. Его сценические навыки перекочевали в деловую сферу: умение подать себя трансформировалось в умение продавать. В двадцать с лишним лет он начал организовывать коммерческие сделки, а в случае с Берлускони можно было не надеяться, что он станет довольствоваться скромными результатами.

Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией

Подняться наверх