Читать книгу Беженец - Алан Гратц - Страница 5

Махмуд Бишара был невидимкой: именно этого он добивался. Ведь выжить можно только так.

То есть невидимкой он был не в буквальном смысле. Если вы присмотритесь к Махмуду, заглянете под капюшон, постоянно натянутый на лоб, то увидите двенадцатилетнего мальчика с длинным прямым носом, густыми бровями и коротко остриженными черными волосами. Он был крепким, широкоплечим и мускулистым, невзирая на вечный недостаток еды. Но Махмуд из кожи вон лез, чтобы скрыть свое лицо и сложение, остаться вне поля зрения. Случайная смерть от реактивного снаряда или выстрела из миномета могла настигнуть, когда ее меньше всего ожидаешь. Если заметят солдаты сирийской армии или сражавшиеся с ними мятежники – беды не миновать.

Махмуд сидел за партой в среднем ряду, в глубине класса, – меньше риска, что вызовет учитель. Парты были достаточно большими, чтобы вместить трех учеников, и Махмуд сидел между Ахмедом и Недхалом.

Они не были его друзьями, у Махмуда вообще не было друзей. Так легче оставаться невидимым.

Один из учителей расхаживал по проходу, звоня в колокольчик. Махмуд, собрав рюкзак, отправился на поиски своего младшего брата, Валида.

Десятилетний Валид учился двумя классами младше Махмуда. Его черные волосы тоже были коротко подстрижены. Но он больше походил на мать: плечи уже, брови тоньше, уши торчком, а нос более плоский. Когда улыбался, он был похож на мультяшную белку из-за слишком больших зубов и худого лица. Впрочем, улыбался Валид не так уж часто. Махмуд не мог вспомнить, когда в последний раз видел брата смеющимся или плачущим… или вообще хоть какие-то эмоции на его лице. Война сделала Махмуда нервным, дерганым параноиком. А младшего брата превратила в робота.

Они жили не так далеко от школы, но Махмуд каждый раз вел брата домой разными маршрутами. Иногда – узкими переулками: на улицах могли быть солдаты, и Махмуд не всегда понимал, на чьей они стороне. А если рядом находились разбомбленные здания, Махмуд и Валид скрывались среди груд искореженного металла и обломков цемента. Здесь не было стен, которые могли придавить при падении, когда над головой начнут жужжать артиллерийские снаряды.

Правда, если с самолета сбрасывали бочковую бомбу, требовалось хоть какое-то укрытие. Такие бомбы могли изрешетить человека: они были набиты гвоздями и металлическими обрезками.

Так было не всегда. Четыре года назад их родной город, Алеппо, был самым большим, красивым и современным в Сирии. Драгоценность короны Средней Азии. Махмуд вспоминал торговые центры с неоновыми вывесками, сверкающие небоскребы, футбольные стадионы, кинотеатры, музеи.

У Алеппо была история – долгая история. Старый город находился в самом сердце страны, его построили в двенадцатом веке, а люди жили в этой местности с шестого века от Рождества Христова. Алеппо был удивительным местом, Махмуд радовался, что рос именно в нем.

В 2011 году в Сирию пришла Арабская весна. Только тогда ее так не называли. Никто не знал, что волна революций прокатится по Средней Азии, сметая правительства, свергая диктаторов и разжигая гражданские войны. Сирийцы только из новостей и постов в Фейсбуке и Твиттере узнавали, что народы Туниса, Ливии и Йемена выходили на улицы с протестами. Когда волнения начинаются в одной стране, и ее народ говорит: «Довольно!», ее примеру следует вторая, третья… Так Арабская весна пришла в Сирию.

Но люди знали, насколько опасны уличные протесты. Сирией управлял Башар аль-Асад, его дважды избрали президентом, поскольку никому другому не позволялось выдвигать свою кандидатуру. Те же, кому не нравился Асад, исчезали. Навсегда. Все боялись того, что он может сделать, если Арабская весна пройдется по Сирии. Недаром старая пословица гласила: «Закрой дверь, через которую врывается ветер, и успокойся».

Именно это и делали сирийцы, пока остальная часть Средней Азии пылала пожарами мятежа. Они оставались дома, запирали двери и ждали, что будет. Но оказалось, что двери закрыты недостаточно плотно.

В Дамаске, столице Сирии, арестовали человека за речи против Асада. Какие-то ребятишки в Дараа, городе на юге, были арестованы и избиты полицией, потому что писали на стенах слоганы, обличающие Асада. И тогда целая страна, казалось, разом обезумела. Потоки людей хлынули на улицы, требуя освобождения политзаключенных и больше свободы для всех жителей Сирии.

В течение месяца Асад двинул танки, бомбардировщики и армию против мятежников – собственного народа, – и с тех пор война стала единственным, что видели в Сирии.

Махмуд и Валид свернули в очередной засыпанный мусором переулок и остановились как вкопанные. Чуть впереди двое мальчишек прижали третьего к полуобвалившейся стене и отнимали сумку с хлебом, которую тот нес.

Сердце Махмуда застучало сильнее, и он толкнул Валида за сгоревший автомобиль. Последнее время подобные истории случались в Алеппо чаще. Доставлять продукты в город становилось все труднее и труднее.

Увиденное пробудило в Махмуде воспоминания о другом времени, еще до начала войны. Тогда он шел на встречу с лучшим другом, Халидом, и на боковой улочке, похожей на эту, увидел, как Халида избивают двое мальчишек постарше. Он, как и Махмуд, был шиитом в стране суннитов. Халид был умен, сообразителен, всегда первым поднимал руку в классе и отвечал правильно. Они знали друг друга много лет и любили проводить свободное время за чтением комиксов, просмотром фильмов с супергероями и видеоиграми.

Халид свернулся клубком на земле, прикрывая голову руками, а нападавшие пинали его.

– Теперь ты уже не такой умный, а, свинья? – спросил один.

– Шииты должны знать свое место! Это Сирия! Не Иран!

Сунниты ненавидели шиитов, но еще больше ненавидели, когда те привлекали к себе внимание. Мальчики постарше хотели, чтобы Халид сидел тихо и не высовывался.

Махмуд с боевым кличем, которым гордился бы Росомаха, бросился на врага. И был избит так же жестоко, как и его друг.

С того дня Махмуда и Халида невзлюбили. Те двое постоянно унижали и избивали их на переменах и после занятий. Именно тогда они поняли, как важно стать невидимками. Махмуд весь день оставался в классе, никогда не выходил в туалет или на футбольное поле. Халид больше не отвечал на вопросы учителя, даже когда тот обращался прямо к нему. Если хулиганы не заметят тебя, значит, и не ударят. Тогда же Махмуд осознал, что вдвоем с Халидом они крупная мишень. Они поняли, что поодиночке быть невидимыми легче.

Мальчики ничего не сказали друг другу, и за год отдалились так сильно, что перестали даже здороваться при встрече в вестибюле школы.

Год спустя Халид погиб во время авианалета. В Сирии в 2015 году лучше было вообще не иметь друзей.

Махмуд наблюдал, как парни набрасываются на мальчика с хлебом. Мальчика, которого он даже не знал, но чувствовал, как в душе зашевелились негодование, гнев, сочувствие. Махмуд дышал часто и неровно, руки сами сжались в кулаки.

– Мне следует сделать что-то, – прошептал он.

Но он знал: лучше не вмешиваться. Голову вниз, глаза в землю, капюшон на лоб – вот он, способ стать невидимым. Раствориться. Исчезнуть.

Махмуд взял младшего брата за руку, повернулся и нашел другой путь домой.