Читать книгу Карта и территория. Риск, человеческая природа и проблемы прогнозирования - Алан Гринспен - Страница 13

Ответная реакция людей на повседневные экономические события подпадает, по большей части, под категорию интуитивного или «быстрого» мышления. Эти так называемые инстинктивные решения принимаются на основе распознавания знакомых моделей в новых ситуациях. Практически мгновенно, с первого взгляда мы приходим к заключению, которое возникает интуитивно без обращения к источнику. Спустя некоторое время и по зрелому размышлению мы нередко пересматриваем свои первоначальные инстинктивные решения, а иногда и полностью отказываемся от них.

По мере накопления опыта в определенной сфере наша интуиция становится более развитой. Я утверждаю это с некоторыми оговорками. Из опыта собственных изысканий и работ тех моих знакомых, которым я задавал этот вопрос, я сделал вывод, что мы не осознаем, как функционирует «черный ящик» нашего разума или лобная доля мозга: мы накапливаем информацию в голове, а через некоторое время наступает озарение. Альберт Эйнштейн, великий ум XX в., когда его спросили об источнике озарений, так описал этот процесс: «Новая идея приходит неожиданно, на интуитивном уровне. Но интуиция – это не что иное, как результат предшествующих размышлений»{28}. Не удивительно, что интуитивные озарения приходят к тем, чей интеллектуальный багаж постоянно пополняется.

По большей части ответная реакция людей на экономические события в конечном итоге рациональна, поскольку иррациональное в значительной мере сдерживается рациональным. На рынках даже в состоянии крайней эйфории или паники никто не ждет, что средние цены удвоятся или утроятся за ночь, или что цены на зерно упадут до пяти центов за бушель. Но где провести границу между рациональным суждением и инстинктивными склонностями? Когда я, находясь за рулем, вижу, как идущие впереди автомобили резко берут влево, то следую за ними, предполагая, что они объезжают какое-то препятствие. Возможно, это ошибка, но она является результатом рационального процесса. Когда мои знакомые скупают какие-то акции, а я не раздумывая начинаю делать то же самое, то это уже не рациональный процесс, а стадный инстинкт.

Все же нельзя однозначно утверждать, что настроения являются чисто рациональными или иррациональными. Это термины из мира свободного выбора, а не из мира жестко детерминированных врожденных реакций. Однако в той мере, в которой действия человека определяются «настроениями», материальные результаты являются менее удовлетворительными (чисто с экономической точки зрения), чем они были бы, если бы иррационального начала не существовало, и экономическое поведение всех людей было исключительно рациональным. Фундаментальная предпосылка классической экономики заключается в том, что богатство и уровень жизни растут в результате преследования участниками рынка долгосрочной личной выгоды. Любое отклонение от этого неоптимально по определению. Если максимальный рост почасовой производительности в развитых странах за последние 15 лет составлял 3 % (см. главу 8) в экономике, сильно подверженной влиянию иррационального начала, то ее гипотетический рост без иррационального начала должен быть гораздо выше. Если бы разница составляла всего полпроцента в год, то совокупный уровень, скажем за 50 лет, был бы на четверть выше к концу этого периода. Совершенно ясно, что отсутствие учета иррационального начала в гипотетической модели, основанной на рациональном преследовании долгосрочной личной выгоды, имеет не просто количественные последствия. Понимание того, чего человечество могло бы добиться, действуя исключительно рационально, позволило бы по меньшей мере определить верхние границы возможных экономических достижений.