Читать книгу Stella Splendens - Алан Ноус - Страница 2

24 декабря 1936 года в Ганновере был самым снежным днем за всю зиму. В шутку, горожане говорили, что во всей Германии не сыщется столько снега, сколько намело на главной улице Старого Города. Однако, это никак не повлияло на Дух Рождества и жители сновали по своим делам в приподнятом настроении, ожидая сочельника, который они проведут в кругу семьи.

Алоис Эргарт шёл под руку со своей матерью – Петрой Эргарт по улице, ведущей к Рыночной Церкви. Сегодня должна была состояться рождественская служба, которую вел Отец Крист (фрау Эргарт он очень нравился, конечно, была в этом и заслуга его фамилии.)

«Отец Крист – настоящий слуга Божий, Алоис, с ним рядом сама душа ближе к небесам», сказала она ему, когда он спросил: не пойти ли им на службу в, скажем, Церковь Святого Эдигия, хотя бы потому, что она ближе?

Сейчас его мать шла и сияла от удовольствия, с улыбкой на румяном и молодом лице. Однако, Алоису она показалась встревоженной где-то глубоко внутри. Только он мог разглядеть это, но не стал бередить её душу. Не сегодня.

– Говорят, сегодня ночью будут петь мою любимую рождественскую песнь, Алоис. «Тихая ночь, Святая ночь». Ах, как она зачаровала меня, когда я была еще совсем ребенком! Я была чуть моложе тебя, мой дорогой, – сказала она и посмотрела на сына.

– Мама, я не ребенок уже вовсе, мне скоро исполнится двадцать один год!, – сказал он и засмеялся. Летом Алоис собирался поступать в военную академию, как и подобает взрослому мужчине. Фрау Эргарт эту идею не одобряла. По правде говоря её охватывала дрожь от одной только мысли, что её единственный сын может пасть на поле боя.

– Да… да, ты верно говоришь… Ах, не поверишь, как быстро летит время. Казалось, что мне будет 16 лет всегда… В моей молодости всё было иначе, мальчик мой. Я забываю иногда, что дети тогда и дети сейчас – это не одно и то же. Я силюсь понять ваши треволнения, ваши интересы, но тщетно. Мы уже далеко позади, и это пугает, новые времена, Алоис, они пугают. Тогда люди еще и не верили, что может случиться что-то ужасное.

– Вы про…

– Да, – кивнула фрау Эргарт, ее взгляд оторвался от его лица и устремился на шпиль церкви. Полная луна висела высоко, освещая все бледным ярким светом, снежинки кружились в вальсе друг с другом. – Да, я про то самое. Война – это ужасно. Нам осталась только вера. Вера во всё лучшее. Над головой должно быть место только чистому небу и Господу Богу, а не этим твоим истребителям. Но полно. Мы уже пришли.

Горожане уже толпились у входа, толпа гудела в ожидании мессы.

– Помолимся же, сын мой, – она улыбнулась.

Внутри было тепло, всюду свечи перемигивались жёлтыми огоньками, их отсветы плясали на высоких кирпичных стенах. Отца Криста еще не было, кафедра пустовала и в церкви стоял праздничный гомон, люди перешептывались, кто-то смеялся, соседи здоровались и обсуждали планы.

Только фрау Эргарт с сыном присели на скамью, как она разговорилась со внезапно оказавшейся справа фрау фон Бирих, полной добродушной дворянкой в возрасте. Мать Алоиса часто встречалась с ней в местном литературном клубе и находила эту особу крайне приятной собеседницей.

Всеобщая встреча под сводами церкви в праздничный вечер, запахи корицы и меха, всё это бесконечно мило, но от театральной постановки «Пастух и стадо его» Алоиса крепко тошнило. Он любил мать, очень любил, тем не менее, её интересов и идей не разделял, сколь бы она ни пыталась привить ему свои черты. Временами ему казалось, что он не её сын, иначе как объяснить ту истину, что всё, что ему нравилось – было диаметрально противоположно тому, что так старалась вложить в него мать.

Вот и сейчас он сидел и думал о том, что еще десять минут в этом душном помещении он не сумеет выдержать. «Бог есть Бог и нечего перед ним устраивать спектакли, он ожидает не дурацких песенок, а действий», так рассуждал Алоис, поглядывая на потный затылок сидящего спереди мужчины. Лицом он не выказывал ни малейшего неудовольствия.

Мать была против его военной карьеры, она не понимала зачем это нужно ее сыну и почему бы не стать юристом, ведь «Юриспруденция сегодня – золотая жила.» Или журналистом. Его дядя Гюнтер звал Алоиса к себе в газету «Еженедельник Ганновера». Мать и не могла бы понять его рвения в академию, ей не объяснить этого чувства, этой жажды полёта! О, если бы она видела как летают орлы! Тогда бы она пустила и своего Орла лететь к Солнцу.

Алоис мечтал стать летчиком истребителя и рвать небеса на своем Focke Wulf! Для этого ему нужно было ослушаться мать, пройти через учебные лагеря и обучиться пилотированию, и тогда его цель…

Но он не хотел расстраивать свою милую фрау Эргарт. Не этой зимой, по крайней мере. Он мысленно поставил отметку на календаре и готовился к старту только летом. А до тех пор он будет радовать мать работой у своего дяди в газете и милыми прогулками по улочкам Ганновера.

Его мысли прервала внезапно воцарившаяся тишина, сперва он подумал, что оглох, но затем он услышал неторопливые шаги, это был пастор. Отец Крист.

Сурового вида высокий мужчина с короткими тёмными волосами, религиозный Колосс города, он поднимался по ступенькам на кафедру, держа в одной руке Ветхий Завет. Широкий лоб был испещрён глубокими морщинами. Он пришел на проповедь в белой робе, которая из символа праздника на нем превратилась в накидку аскета.

Однако народу он нравился не своей внешностью, а своими знаменитыми проповедями. В Отце Кристе все же была своя красота. Алоису он напомнил ангела, которого он видел в одной из книг у них дома.

– Я приветствую вас, братья и сестры! – возвестил Отец Крист с кроткой улыбкой. – Сегодня воистину чудесный день и я рад, что все вы, братья и сестры, собрались на эту проповедь. Это мой любимый день в году, как вы знаете, и в эту ночь я чувствую, что Христос к нам особенно близок, и слушает нас внимательно с небес. Так вознесем же хвалу ему!

Его глаза под очками блеснули в теплом свете от свечей. На мгновение Алоиса все таки зачаровал голос старого проповедника и он понял почему тот так успешен у паствы.

Служба началась, и звон колоколов полетел по городу могучей волной. Голос пастора катился между рядами, наполняя сидящих священным благоговением, уютом, возможно надеждой на будущее, укрепляя их веру. Не поддавался только Алоис. Его взгляд скользил по головам, склонившимся в молитвах, он пытливо изучал окружающих. Внешность, мимика, то, как они держат руки. Лицо многое может поведать о человеке, о его повадках, характере, о том, что у того есть секреты и многом другом. В какой-то момент он понял, что смотрит только на одного человека. Это была невысокая девушка в церковной мантии. Ее светлые, как будто светящиеся изнутри, волосы были собраны в строгий хвост. Она неторопливо ходила по залу и зажигала потухшие свечи. Кроткое, почти без эмоций лицо. Она сосредоточена на выполнении своей работы, но в глазах горит теплый огонь, не от свечей, нет… «Она в исступлении!» – подумал Алоис.

В ее глазах была радость от того, что происходит, она счастлива находиться здесь и помогать, она в восторге от речи Отца Криста. «Тупица, как и все здесь» – вырвалось у Внутреннего Алоиса. Но какая красивая… Ямочки на щеках, аккуратные черты, такие живые глаза. Что-то теплое заворочалось в груди юноши.

Служба закончилась и все собравшиеся поспешили домой. Эта часть традиции Алоису нравилась больше всего. Праздничный ужин. Сегодня они с матерью ужинали у друзей семьи. Семья Шмидтов была небольшой: Людовик – отец семейства был служащим в администрации Ганновера, Мария – его жена, была домохозяйкой, Ганс – единственный сын, ровесник Алоиса и старший брат малышки Луизы которая по счастливому стечению обстоятельств сегодня праздновала свой четвертый день рождения.

По дороге домой фрау Эргарт молчала — это сильнее встревожило Алоиса. Он думал, что после службы ее напряжение уйдет, но казалось, оно только возросло… неужели она снова расстроилась из-за него? Не стоило тогда настаивать и повышать голос…

– Мама, с вами все в порядке? Вы выглядите подавленно, может Вас одолела жара в том душном помещении?, – спросил Алоис, он снова взял мать под руку.

– Со мной все в порядке, Алоис, не беспокойся так, – она улыбнулась. – Может в самом деле не хватило воздуха, скоро полегчает.

Они продолжали молча идти к дому Шмидтов через квартал от церкви. «Чудесная семья – думала фрау Эргарт —Ганс, славный юноша, так похож на моего Алоиса.», но для матерей их дети всегда самые лучшие, поэтому Ганс все же уступал Алоису. «Он так смотрел на ту девушку…» – подумала она. Почему мысль о взрослении ее сына так пугала ее? Значит ли это, что она становится старой? Ей же всего 45…

Он не сказал об этом ни слова как они вышли, но она и так догадалась по его глазам, когда он увидел ту помощницу Отца Криста. Он застыл как изваяние, глаз не сводил с нее. Страшно было от того, что он может полюбить кого-то еще, кроме своей семьи. Кроме нее, фрау Эргарт. Она видела как он рос, как из бриджей на подтяжках он вырос до черного фрака и шляпы. Голос из веселого колокольчика стал красивым баритоном, все это время она была с ним, растила его! А его отец, покойный герр Томас Эргарт, как он его любил! Сколько души он вложил в своего мальчишку!

И в то же время она понимала, что это неправильно, это неестественно, что ей так горько. Ведь рано или поздно орел становится орлом, и каждой птичке приходит пора расправить крылья и устремиться наверх…

Она постаралась взглянуть на это с положительной стороны. Чем быть матерью вечно желторотого птенца, почему бы не быть уважаемой фрау Эргарт – матерью Алоиса Эргарта, Великого, Уважаемого! – так она думала. В тот миг, когда она шагала по заснеженной улице, она не знала еще, как мало времени осталось жить ее сыну.