Читать книгу Эпоха Полтины. Декста Квинта - Алан Нукланд - Страница 13

– Какого чёрта происходит, Мартло?

Кейн спешился и подошел к наёмнику, наблюдающему, как чуть более десятка человек скидывают в телегу свои пожитки и лезут следом за ними.

– Они хотят, чтобы мы отправились прямо сейчас. – Мартло сплюнул.

– Вконец рехнулись что ли? – пробормотал Брустер и направился к телеге. – Эй, кто тут главный?

– Я. – От группы отделился человек в форме Эгиды. К своему неудовольствию Кейн увидел на его плечах и груди нашивки сержанта. – Слушаю?

– Рядовой Кейн Брустер, – представился он. – Я хотел спросить – вы серьёзно намереваетесь отправиться сейчас?

– А в чём проблема, рядовой? – сержант Дэран Клавис смерил его хмурым взглядом.

– Проблема в темноте, сэр. Близится ночь – плохое время для прогулки. К тому же, – он махнул рукой на свой отряд, – мы только что с дороги. Неужели нельзя подождать до утра? Так было бы безопаснее.

– Понятно. – Сержант шагнул к нему вплотную. – А теперь слушай меня, рядовой. Мы выдвигаемся сейчас, потому что этих рабочих нам надо доставить на место именно сегодня. И это – приказ старшего по званию. Или вас не учили подчиняться приказам, а, солдат?

Кейну с трудом удалось сохранить невозмутимый вид, тогда как внутри он заклокотал от гнева.

– Учили. – Он сделал паузу. – Мэссэр.

– Тогда запрягайте лошадей и в дорогу.

Развернувшись, Клавис вернулся к рабочим и в очередной раз перепроверил, все ли на месте.

– Ну как? – с надеждой спросил подошедшего Брустера Эллад.

– Никак. – Кейн подтянул подпругу у своего коня. – Придётся ещё несколько часов потрястись в седле.

– Вот бездна, – застонал парень. – Я себе уже всю задницу сбил! Вот вернёмся – буду требовать премию.

Бэн и Мартло лишь молча проверили свои сёдла.

– Извините, можно к вам обратиться?

Кейн, уже собиравшийся запрыгнуть в седло, остановился и посмотрел на подошедшего к нему улыбающегося мужчину, одетого в рабочие одежды и с мешком за плечами.

– Да?

– Меня зовут Гарн, – представился мужчина. – Я хотел спросить, не сможете ли вы взять меня с собой?

– С собой? – Кейн нахмурился, рассматривая его: невысокого роста, смуглый, на левой стороне шеи виднелось тёмное родимое пятно. Ничего примечательного. – Вы же даже не знаете, куда мы направляемся.

– Вы правы. Но это не имеет никакого значения. Мне просто нужно сегодня же покинуть лагерь, а отправляться одному сущее самоубийство.

– Тут я с вами согласен.

– Значит, вы не будете против? – спросил Гарн и тут же добавил: – Я заплачу.

Кейн тяжело вздохнул и посмотрел через его плечо на возившегося с лошадью сержанта Клависа.

“Собственно, а почему бы и нет? – злобно подумал он. – Коли уж нам отказали в отдыхе, то мы имеем полное право подзаработать.”

– Сумку покажи. – Гарн с готовностью показал ему содержимое котомки: еда, одежда, табула, нож и всякая житейская мелочь. – Давай нож, он пока побудет у меня. А теперь живо полезай в повозку. Рассчитаемся на месте. И ещё – не попадайся на глаза сержанту.

Гарну не надо было повторять дважды – он быстро запрыгнул в телегу и затерялся среди рабочих.

– Ну что ж, ребята, – Кейн обернулся к своим, – по коням.

Через полчаса они покинули Брэвил и в практически полной темноте, едва разгоняемой масляными лампами, отправились по дороге на юг. Ехали в полном молчании, напряженно всматриваясь в каждую тень и вслушиваясь в любой подозрительный звук.

Так продолжалось чуть более двух часов и за это время ничего не произошло, поэтому они позволили себе немного расслабиться и их внимание притупилось. Но, несмотря на это, Брустер всё же смог услышать тихое бормотание Мартло, от которого он тут же напрягся:

– Съехали.

– Ты о чём?

– Мы съехали с главной дороги, – тихо ответил командор и сплюнул. – На запад взяли. Сейчас по равнине поедем.

– Откуда ты знаешь? – Кейн был удивлён – лично он ни за что бы не отличил южную дорогу от равнинной, особенно в такую темень.

С ними поравнялся Бэн, прислушиваясь к разговору.

– Я слышу плеск воды и ветер приносит запах соли. Мы приближаемся к берегу.

Брустер недоверчиво покосился на него и внимательно прислушался – ничего. Хотя за те две недели, что они работают вместе, он не раз и не два дивился остроте внимания наёмника. И пока что Мартло не ошибался.

Кейн перехватил вопросительный взгляд Бэна и кивнул – всё верно. Если Мартло прав, то здесь явно творится что-то неладное и им нужно быть начеку.

Сначала более-менее ровную дорогу усеяли кочки и ухабы, а потом и вовсе она сменилась пересеченной местностью. Немного погодя Кейну показалось, что он чувствует запах моря. Последние сомнения отпали, когда где-то через полчаса они услышали шум разбивающихся о берег волн. С этого момента Брустер уже не снимал ладонь с рукояти пистоля, заткнутого за пояс.

Вскоре их отряд выехал прямо к морю и остановился.

Клавис, возглавлявший колонну, спешился.

– Вылезайте и стройтесь на берегу! – приказал сержант рабочим и те, быстро похватав свои котомки, выбрались из повозки.

Кейн бросил взгляд на свою команду:

– Спешиваемся, ребята. – Он спрыгнул с лошади. – Кажется, это надолго.

Стреножив коня, Кейн вместе с остальными спустился к воде. Повернув голову, он некоторое время всматривался в фигуру сержанта, сидящего на корточках и ополаскивающего руки. Может, стоит потребовать от него объяснений? Хотя вряд ли они их получат. Вся эта ситуация буквально кричит об одном – молчите и не вмешивайтесь.

Его размышления прервал подошедший Костоправ. Он встал справа и тихо проговорил:

– Мартло говорит, к нам приближается корабль.

Кейн кивнул.

“Не нравится мне всё это, – подумал Брустер, поправив пистоль и осматривая тёмное побережье. – Следовало перед отбытием навести справки об этом сержанте. А то что-то больно он…”

Мысль пропала. Сознание отключилось. Руки безвольно опустились вдоль тела. Голова, словно налитая свинцом, упала на грудь. Не было ни чувств, ни желаний, ни снов – не было ничего, словно бы он нырнул в абсолютную пустоту. Возможно, именно так выглядит смерть? Кто-то просто выключает свет и ты исчезаешь, проваливаешься в бездну, где продолжаешь осознавать себя, но утрачиваешь всякое понятие о том, что это значит – жить. И отныне ты просто существуешь и тебе всё равно, что было, есть и будет. Полное отсутствие всяческих стремлений. Поток энергии с крохотной частичкой сознания, обречённая на вечные скитания.

Понимание всего этого вселяло ужас.

И именно ледяные когти страха помогли ему вернуться. Чувства медленно пробуждались, и первое, что он услышал, был шум прибоя – и каким же прекрасным был этот звук! А запах? Непередаваемый запах моря наполнил его лёгкие, и теперь он желал только одного – открыть глаза и увидеть яркое, слепящее солнце, лучи которого играют на водной глади бескрайних морских просторов.

Но когда он открыл глаза, то увидел лишь погруженную во тьму береговую линию, которая практически сливалась с чёрной водной гладью, временами наползающую на сушу. Этот мир, который предстал перед ним, мало отличался от той пустоты, в которой он только что побывал. Здесь тоже живут без единого луча света и не знают, что значит жить.

“Прекрати! – велел он себе и зажмурился. – Сейчас что-то произошло, что-то, от чего ты отключился. Но сейчас ты пришел в себя, ты всё также стоишь, хоть тело и не слушается. Но это даже хорошо – нельзя себя выдать. Поэтому – не шевелись! Сосредоточься!.. Так… А теперь открой глаза и скажи, что видишь?”

И он посмотрел и он увидел.

Недалеко от берега стояла громада массивного корабля, почти не освещенного фонарями, сливающегося с окружающей тьмой. Если присмотреться, то можно заметить какие-то фигуры на палубе, но намного интереснее было то, что происходило на суше.

Как только Кейн увидел их, то его первой мыслью было: “Работорговцы!”. Но, присмотревшись к снующим по берегу людям, он в этом усомнился.

Они были облачены в странные чёрные доспехи, а их лица были скрыты шлемом с зеркальной маской. Он наблюдал за тем, как они одного за другим уводят рабочих, сейчас больше напоминающих безвольных кукол, на свой корабль. Всё проходило в полнейшем молчании – ни переговоров, ни жестов. Словно каждый из них точно знал свою задачу.

Выходит, эти “зеркальные” ребята “ударили” чем-то им по мозгам, заставив потерять сознание? А после, не встречая сопротивления, начали погрузку “груза” – привезённых ими людей. Значит, как только они с этим покончат, то уже возьмутся за них – либо, как рабочих, уведут на корабль, либо убьют как свидетелей. Брустер не отвечал за остальных, но лично он спокойно дожидаться окончания погрузки желания не испытывал, предпочитая погибнуть в бою, продав свою жизнь подороже, чем умереть, как свинья на заклании.

Кейн почувствовал, что может шевелить рукой. Очень осторожно он стал напрягать и расслаблять мышцы тела, и с каждым мгновением способность двигаться возвращалась к нему. Но что он один мог противопоставить им? Кейн насчитал на берегу как минимум четверых, двое из которых занимались погруженными в транс рабочими, и это только те, кто был в пределах его видимости. Просчитывая варианты Брустер покосился на Костоправа и перехватил его взгляд – осмысленный и незамутнённый. Значит, ни ему одному удалось быстро оклематься от этого “мозгового штурма”. Кейн показал глазами на ближайшего зеркального солдата и Бэн едва заметно кивнул.

Отлично, можно действовать.

Задержав дыхание и сосредоточившись на своей руке, Кейн резко выхватил пистоль и выстрелил, целясь в зеркальную маску. Он ожидал услышать звон стекла и увидеть падающее тело с простреленной головой, но этого не произошло. Пуля словно бы ударилась о невидимую стену, и в том месте, куда она попала, на долю секунды вспыхнул синий отсвет, напоминающий паутину.

“Защитный барьер” – мелькнуло в голове Кейна и он тут же кувыркнулся в сторону. И вовремя – в то место, где он находился мгновение назад, угодила мушкетная пуля молниеносно среагировавшего зеркального.

Бэн тоже не стал медлить. Рывком сдёрнув с плеча мушкетон он подпрыгнул вплотную к стрелявшему, ткнул дуло ему в живот и спустил курок. Отдача от выстрела ударила в руку, грохот заложил уши, едкий пороховой дым заставил зажмуриться. Зеркального, словно куклу, отбросило на несколько футов, где он и остался лежать с кровавым месивом вместо живота. Понимая, что на перезарядку нет времени, Костоправ отбросил теперь уже бесполезное оружие и бросился в укрытие, на ходу выхватывая топор. Ему вслед понеслись выстрелы, но, к счастью, ни один не нашел своей цели, хотя одна из пуль просвистела прямо у него над головой.

И если Бэну удалось добежать до телеги, то Кейну не повезло – рядом с ним не было ничего, что можно было бы использовать как укрытие. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как выхватить шпагу и кинуться на второго зеркального, надеясь, что остальные не будут стрелять из опасений попасть в своего. Его противник выставил вперёд ружьё, но Брустеру удалось извернуться и отбить дуло в сторону – правую щёку и ухо обожгло огнём, словно к ним приложили раскалённый прут. Взревев, он нанёс несколько ударов, которые его соперник блокировал мушкетом.

Бэн выглянул из своего укрытия как раз вовремя, чтобы успеть увидеть присевшего на одно колено стрелка, направившего ружьё в сторону сражающихся. Действовать нужно было быстро, поэтому он подскочил к запряженным в повозку лошадям и с силой хлестанул одну из них, закричав:

– Н-но! Пшла!!!

Пригнувшись, Костоправ побежал вслед за телегой, направив её на целящегося в Брустера зеркального через оставшихся стоять в трансе рабочих. Заметив врезавшуюся в толпу повозку, под колёсами и копытами которой погибали ничего не успевшие понять люди, мушкетёр резко развернулся и выстрелил. Одна из лошадей заржала от боли и завалилась набок, увлекая за собой вторую. Повозка на полном ходу перевернулась, едва не придавив успевшего отпрыгнуть в сторону стрелка. Перепрыгивая через тела Костоправ тут же бросился к нему и с силой опустил топор – лезвие разрубило надвое мушкет, которым тот попытался защититься. Не успевая замахнуться во второй раз, Бэн резко вытянул руку, схватил оступившегося противника за плечо и, притянув к себе, ударил головой в его зеркальную маску. В глазах тут же потемнело, но он, не обращая на это внимания, ухватил топорище двумя руками и взмахнул практически наугад. И, судя по раздавшемуся хрусту, попал куда надо. Провести новую атаку ему помешали раздавшиеся с корабля выстрелы. Пригнувшись, Бэн метнулся к перевёрнутой телеге, о дерево которой тут же застучали пули. Найдя взглядом Брустера, он закричал…

Как бы Кейн ни старался, его противник продолжал умело блокировать все удары. Хотя несколько раз ему всё же удалось оставить росчерк на чёрном доспехе. Но чем дольше длился бой, тем меньше шансов на победу у него оставалось – Кейн чувствовал, что приближается к своему пределу: прокуренные лёгкие горели и воздух с хрипом вырывался из груди, появилась одышка, в то время как зеркальный не выказывал ни малейших признаков усталости.

“Если я сейчас ничего не предприму, то мне конец” – и словно в подтверждение его мыслям зеркальный резко отбил в сторону лезвие шпаги и ударил Кейна в лицо прикладом. Брустера повело в сторону и он инстинктивно схватился свободной рукой за ружьё соперника, чтобы остановить падение. В этот момент позади него раздалось конское ржание и какой-то грохот.

“Сейчас!” – вспыхнуло в его голове. Не выпуская из рук мушкет, Кейн с усилием подтянулся и насадил противника на шпагу.

И тут загремели выстрелы.

Вжав голову в плечи, Кейн, используя шпагу и ружьё как рычаг, развернул нанизанного на острие противника в сторону корабля и использовал его как живой щит. Несколько первых пуль поглотил барьер зеркального, но, видимо, его заряд быстро иссяк и все последующие выстрелы приняла спина солдата.

И тут до Кейна донёсся крик Костоправа:

– Брустер, сюда!

Повернув голову, он увидел перевёрнутую телегу и лежащего за ней Бэна. Отпустив шпагу Кейн бросился к повозке и, когда до неё оставались последние футы, прыгнул и упал навзничь. Прозвучало ещё несколько выстрелов, после чего наступила тишина.

– Почему они остановились? – Из рассеченного лба Костоправа текла кровь, но он не обращал на это внимания, постоянно вытирая лицо тыльной стороной ладони и продолжая судорожно сжимать топорище с окровавленным лезвием. – Может, уплывают?

– Не думаю. – Кейн напряженно прислушивался. – Нас всего двое, а их целый корабль. Скорее всего, они сейчас будут высаживаться, чтобы…

Договорить он не успел.

Грохот пушечного выстрела и последовавший вслед за ним треск взорванной телеги было последним, что они запомнили, прежде чем потерять сознание.