Читать книгу Кавказские новеллы - Аланка Уртати - Страница 6

1.

Он сказал им, если вам понравился мой конь, возможно, я отдам его. И кинул девой рукой край уздечки одному из них. Пока тот ловил, правой он всадил ему в лоб пулю из нагана и убил наповал.

В тот день Хаджи-Мурат отъехал на коне от своего села Зилга по краю кукурузного поля со стороны села Даллаково, откуда слишком часто предпринимались набеги.

Когда-то в горах, в древнем аланском ущелье было пять сёл и одно из них – Даллагкау, что означало «нижнее село». Осетины оттуда ушли за Терек, а туда зачастую отовсюду сбегались абреки, перемешивались, и это уже были другие люди.

Они тоже однажды покинули ущелье Джейрах, чтобы вместе с селом уйти на плоскость. Село ушло с названием, изменённым на свой лад.

И теперь на кукурузных полях Зилга слишком часто обнаруживала себя засада с той стороны.

Засада для зилгинцев дело обычное, и Хаджи-Мурат ожидал, что там несколько человек, но на этот раз оказалось двое. Наставили ружья, заставили поднять руки. Кричат – лошадь давай!

Убив одного, он соблюдал кавказский этикет, не тронув второго.

А тот, как только увидел друга мёртвым, завопил, сваливая всё на него, безгласного: «Ей-бог, мой не виноват, он мне сказал!», после чего Хаджи-Мурат вынес ему убийственный приговор:

– Ты предал своего товарища!

И сделал рукой знак погрузить мертвеца на его же коня и отвезти туда, откуда они пришли – в Даллаково.

Сам же поскакал в Зилгу.

Дома он переоделся, надел бешмет из домотканого белёного сукна, на пояс под ним прицепил лимонку, протянул петлю от чеки в ложный карман с тем, чтобы в любой момент мгновенным и точным движением продеть в эту петлю палец.

Больше никакого оружия с собой не взял и отправился в Даллаково, потому что покойника должны были похоронить до сегодняшнего заката.

В селе, сориентировавшись, где похороны, он сошёл с коня и продолжил путь пешком. Перед домом привязал коня к дереву и вошёл во двор, заполненный людьми.

Увидев ряд сидевших старейшин, он выделил верховного по самой большой седой бороде, и направился к нему по центру, обогнув покойника.

Подойдя, он соблюдал этикет, который хорошо знал от самих ингушей по службе в Дикой дивизии. И Коран знал, и все ингушские законы тоже знал.

Слегка склонив голову, он выражал на их языке сожаление по поводу смерти человека. Тени сомнений не было у старейшины, принимавшего соболезнование.