Читать книгу В прицел судьбу не разглядишь - Альберт Байкалов - Страница 4

Звук шагов эхом отражается от уныло-серых стен. Грохот и металлический звон решетчатых дверей отдает в груди неприятной, щекочущей нервы вибрацией. Пашка, словно механическая кукла, передвигал ногами по коридорам, выполнял команды конвойного – остановиться, повернуться лицом к стене, снова идти.

Пол прохода был выложен бордовой плиткой. Кое-где она была растрескавшаяся или попросту выбита. Такие места уродливо замазали цементом. Пашка снова поймал себя на мысли, что машинально считал на полу эти заплатки. Зачем, сам не понимал. Как будто это может пригодиться. И для чего?

– Лицом к стене! – вяло скомандовал невысокий сержант, звякнул задвижкой «кормушки» и заглянул в небольшое прямоугольное отверстие. Убедился, что с другой стороны никто не стоит, погремел ключами и распахнул двери.

Пашка перешагнул через порог. В нос ударил запах табачного дыма, пота, носков, параши и еще какой-то дряни, происхождение которой объяснить вот так, с ходу, невозможно. Это специфическое зловоние присутствовало везде – в кабинете оперчасти, коридорах, душевой. Им пропитались одежда, волосы, кожа и внутренности. Это был дух неволи и безысходности.

Лапшин Федька по кличке Лапша приподнял над подушкой голову. От долгого лежания волосы на одной стороне были прилизаны, а на другой взлохмачены. Некоторое время он смотрел на Павла с таким видом, будто был удивлен возвращением. Потом скучающе зевнул:

– Поговорил?

– Не вышел разговор. – Павел прошел к своей шконке, уцепился одной рукой за трубу, которыми здесь заменили уголок, другой за дужку, подтянулся и забросил тело на скрипучее ложе. Немного поерзал, устраиваясь между комками сбившейся в матраце ваты. Поправил подушку.

Посреди камеры, за столом, с книгой в руках сидел Мамонт. Среднего роста, щуплый паренек, весь синий от наколок. Как ни странно, все они были из тех, что делают в салонах тату. В СИЗО он залетел впервые и маялся здесь уже второй месяц в ожидании суда. Дело, которое ему шили, было смешным. Приехал на выходные в деревню к матери. Решил поправить забор, а часть стройматериала, как написано в деле, «пиломатериала в виде доски необрезной», позаимствовал у соседа. Немного, полтора десятка досок. Думал, не заметит. Однако вскоре тот пришел разбираться. Мамонт пообещал оторвать ему голову. В результате был обвинен в краже и угрозе убийства.

Мамонт оторвался от текста и поднял взгляд на Павла:

– Мне, конечно, все равно, но от адвоката ты зря отказался.

– А чем мне ему платить?

– Возьми государственного.

– Не надо советы давать, если не знаешь! – прохрипел снизу Бек. – Этот козел со следаком договорится, и разведут на пару пацана. Он получит лет пять, будет считать, что легко отделался, а на самом деле вовсе чалиться не должен. Так и стой на своем, – уже обращаясь к Павлу, продолжил Бек. – Ты как бы в несознанку ушел. Тем более если говоришь, что так оно и есть, не мочил ты терпилу, а сам попал под раздачу, тебе и карты в руки.

– Я тебя понял. – Пашка заложил руки за голову и уставился в потолок. Мысли были одна мрачнее другой. Дело передали в прокуратуру. Следователь Жилова – средних лет нервная дама с коротко стриженными черными волосами и в модных очках – с первых дней дала понять, что положение его крайне незавидное. Он и без нее это знал. А когда увидел этот скучный и безразличный взгляд, еще сильнее утвердился во мнении, что от срока не отвертеться. До глубины души было обидно и больно, что срок он получит из-за этой женщины. От нее зависит, где он проведет ближайшие десять-двенадцать лет. Это она не желает разбираться. Есть человек и преступление, надо одно привязать к другому и передать дело в суд. Так это было или не так, какое имеет значение? Оказался паренек не в то время и не в том месте. Сам виноват. Тем более версия с грабежом рассыпалась как карточный домик. Оказывается, в этот день Пашка деньги не получал. Попросту не мог, так как всю, до копеечки причитающуюся сумму ему выдали накануне, о чем имеются соответствующие записи в финансовых документах. Следовательно, брать у Павла было попросту нечего. Конечно, можно допустить, будто у него отобрали деньги, которые он получил за день до происшествия, но он стоял на своем, что Фирсов соизволил произвести расчет именно в тот день, когда его и нашли с ножом в руках рядом с трупом. Попытку рассказать об издевательстве Фирсова следователь расценила как клевету и пригрозила привлечь за это к ответу. К тому же майор заявил, будто прапорщик запаса вел себя неадекватно. Он даже обеспокоился его психическим состоянием. Все окончательно стало ясно, когда Долгов явился к нему во второй раз и снова потребовал деньги. Кое-как Фирсову удалось убедить его, что он уже ему ничего не должен.

От такой наглости, бессовестности и скотства голова у Павла шла кругом. Он, конечно, знал, что государство со всеми его институтами давно прогнило, но не думал, что его это каким-то боком коснется лично. Он привык, что всех без исключения, включая мать, отца, соседей по дому и улице, а если смотреть глубже, то и всю страну, давно и бессовестно обманывают, но когда это происходит в массе, то не так обидно.

По версии следствия, которую навязывала Жилова, он получил деньги, но куда-то их дел и забыл. Это легко объяснялось ранением и контузией, следствием которых стали провалы памяти и немотивированные вспышки агрессии. На следующий день, вследствие разыгравшегося больного воображения, Павел направился в военный комиссариат вторично. Там майору Фирсову удалось убедить его, что он пришел зря. Однако по пути домой Павел встретил гражданина Морозова. В порыве вспышки ярости, опять же на почве расстройства, вызванного переживаниями, связанными с недавним прохождением военной службы, набросился на него и нанес двенадцать ударов ножом в разные части тела. В процессе потасовки также пострадал и потерял сознание.

«И чего ты юлишь, Долгов? – стояли в ушах слова Жиловой. – Все равно не посадят, а в „дурку“ определят. Вас, таких, после Чечни только там и держать. Вот скажи, зачем в армию пошел? Молчишь? Да потому что нет проку от тебя на гражданке. Ни в институт, ни на работу. Там впечатлений и отрицательных эмоций набрался, плюс контузия, вот и весь результат. Сидишь теперь здесь и веришь в то, чего быть не могло».

– Сука! – неожиданно вырвалось у него.

– Ты чего?! – Мамонт удивленно посмотрел на усевшегося в кровати Павла.

– Ничего. – Он снова лег и отвернулся к стене. Пашка понимал: следователь говорила так, глядя на дело со своей колокольни. У нее факты, от которых никуда не денешься. Главное – труп с колото-резаными ранами, нанесенными орудием, оказавшимся у него в руках. На одежде – кровь потерпевшего. Свидетелей происшедшего нет. Потеря сознания, по заключению врачей, могла произойти в результате еще не до конца наступившего выздоровления. К тому же потерпевший сопротивлялся.

«Что еще нужно, чтобы встретить старость? – усмехнулся про себя Павел и скрипнул зубами: – Надо бежать!»

Он попытался представить расположение строений следственного изолятора, но из этого у него ничего не вышло. Когда сюда привезли, все было как в тумане. Тем более после пяти суток, проведенных в обезьяннике с бомжами, Павел плохо соображал.

«Надо вынудить их вывести меня за пределы этого заведения, – стал размышлять он. – А для этого согласиться с обвинениями. Тогда они назначат следственный эксперимент. Только сделать ноги в том районе, где все случилось, не получится».

Он примерно представлял, как будет все проходить. Шансов убежать нет. На запястье наручник, второй «браслет» на оперативнике. Еще пара сотрудников по бокам. Плюс следователь, криминалист, тот, кто снимает все на видеокамеру...

Стоп! А что, если признаться в том, чего не совершал, и таким образом вытянуть их к сараям? – неожиданно осенило парня.

Пашка снова сел и подтянул под себя ноги. Украдкой оглядел камеру, словно кто-то мог подслушать его мысли. Возвращаясь из армии первый раз, он умудрился провезти гранату. Зачем, сам не знал, а когда спрятал ее в развалинах швейной фабрики, начинавшихся сразу за городом, в лесу, даже не по себе стало. Потом он про нее больше не вспоминал. Так до сих пор и не понимал, для чего ему понадобилась «Ф-1». Может, просто решил пощекотать себе нервы? В районе их городка даже не было подходящего водоема, где можно было глушить рыбу.

В голове быстро возник план. Завтра, с утра, он потребует встречи со следователем и скажет, что хочет сделать заявление. Когда его к ней приведут, немного потянет волынку, поторгуется. Как, мол, отразится на его судьбе чистосердечное признание не только в убийстве, но и в краже? Надо будет грамотно наврать, будто обчистил два года назад квартиру. На Пушкинской! – осенило его. Он много слышал об этой краже. Один из предпринимателей, для каких-то своих дел, взял кредит и привез всю наличность домой. Потом отлучился в детский сад за сыном. Когда вернулся, обнаружил, что оставленного в рабочем кабинете кейса с тремя миллионами рублей нет. До сих пор об этом деле ходили самые противоречивые слухи. Но то, что деньги не найдены, это Пашка знал точно. Буквально перед выпиской из больницы в местных новостях упомянули об этом деле как о нераскрытом. Теперь надо придумать правдоподобную историю. В ее основе будет признание в том, что все, до копеечки, лежит как раз в том месте, где спрятана граната. А для достоверности можно сказать, будто второй раз в армию дернул, чтобы переждать, когда все уляжется. Добраться до «эфки», а там можно уже и условия диктовать. Он был уверен: в то место, которое он укажет, никто из нормальных людей не полезет. Это вертикальный колодец, заполненный тухлой водой, где местные жители наловчились топить котят и другую ненужную живность. Там, сбоку, труба. Поначалу он хотел спрятать гранату туда. Но передумал. Увидев, куда нужно спускаться, опера наверняка начнут искать какого-нибудь бомжа. Ему не позволят. Вдруг там оружие? А оно на самом деле в шаге от этого места. Главное, оказаться рядом со стеной, где реальный тайник. Сунуть свободную руку меж кирпичей, и все. Большим пальцем и зубами он освободит предохранительную чеку. А потом потребует отстегнуть «браслеты». Он закрыл глаза. Так или иначе, в тюрьму Павел больше не вернется.

Народ в камере подобрался спокойный и далеко не такой, каким Пашка представлял себе обитателей СИЗО. Никто никого не унижал, без надобности не ругались, до суда не трогали. Из двух десятков сидевших здесь человек меньше трети имели серьезные проблемы с законом, которые заключались в систематическом посещении таких заведений с последующим переводом на этап. Уголовники жили обособленно, лишь изредка подтрунивая над остальной массой арестантов. После ужина Пашка вновь забрался на свое место и до глубокой ночи думал.

Но утро внесло свои коррективы в жизнь Павла. Сразу после завтрака, едва он собрался начать шуметь, за ним пришли. Вновь по лабиринтам коридоров провели в дальний конец изолятора. Только на этот раз в специальную клетку для допроса помещать не стали, а усадили за стол, за которым сидела не Жилова, а другой человек.

– Силин Михаил Юрьевич, – представился незнакомец и протянул пачку сигарет.

– Не курю, спасибо, – покачал головой Павел, ломая голову над тем, с чем связана смена следователя и стоит ли, не зная характера Силина, начинать претворять задуманный план в жизнь.

– Вас не удивляет, что вместо Анастасии Павловны пришел я?

– Удивляет, – честно признался Павел.

– В вашем деле возникли новые обстоятельства. – Силин выбил из пачки сигарету, вставил ее в рот, вынул зажигалку, но прикуривать не стал, а задумчиво уставился на Павла.

– Что? – вытянул шею парень.

– Вчера в пьяной драке получил ножевое ранение гражданин Тихомиров. По горячим следам был задержан и подозреваемый в совершении этого преступления.

– А я здесь при чем? – не понял Павел и съязвил: – Хотите, чтобы я это дело тоже на себя взял?

– Нет, – на полном серьезе ответил Силин. – В ходе предварительного расследования было установлено, что это именно те люди, которые совершили в отношении вас противоправные действия.

– Вот как?! – Павел даже встал.

– Сядь, – негромко, но властно приказал Силин. – Найдена и часть денег. Собственно, из-за них и вышла ссора. Но выпустят тебя, как ты понимаешь, не сейчас. Так что имей в виду.

– Но ведь это противозаконно! – Пашка сделал вид, что злится, на самом деле у него было желание расцеловать этого человека.

– Не выпендривайся, – Силин дружелюбно улыбнулся. – От лица прокуратуры приношу извинения.

– А майора Фирсова теперь привлекут? – неожиданно спросил Павел.

– За что?

– За сговор, – не моргнув глазом ответил Пашка. – Ведь все против него. Он говорил, что деньги мне выдал за день до убийства. Кстати, я видел, как эта мразь, сразу после моего ухода, звонил кому-то по сотовому.

– Как ты мог видеть, если, сам же говоришь, вышел? – повеселел Силин.

– В окно, – заторопился Пашка. – Можете проверить. Его кабинет рядом с выходом. А если сейчас узнать номера входящих на телефоне этих уродов, наверняка все встанет на свои места.

– Хочешь сказать, что Фирсов сообщил о том, что выдал тебе деньги? – зачем-то уточнил Силин. – Знаешь, эту версию уже без тебя проверили. Если он и звонил этим негодяям, то с телефона, который зарегистрирован на имя другого человека. Так что выбрось эту мысль из головы. Радуйся, что так все вышло.

* * *

Антон решил лично встретить Истрапилова из госпиталя. Он знал, что офицеры-чеченцы обязательно подъедут туда, но ему не терпелось самому увидеть его. Нужно было понять, готов ли Истрапилов сразу после лечения убыть с ними в очередную командировку. В отличие от остальных спецназовцев, которые еще ни сном ни духом не ведали, что их ждет, Антон знал, что им придется нелегко. Возможно, это будет одна из самых сложных операций. География их командировок была большой. В Афганистане они уже были. Правда, в приграничных с Таджикистаном провинциях.

По предложенной на этот раз для утверждения генералом схеме спецназ еще не действовал. Чем-то это напоминало дорогу в один конец. На вертолете преодолеть почти тысячу километров горной местности, находящейся под контролем самых разных вооруженных группировок, провести операцию и уйти, уже своим ходом, на территорию пусть и скрепленной договором о коллективной безопасности, но ставшей уже чужой страны. Причем в качестве пилотов будут сами разведчики-диверсанты, с налетом часов чуть больше курсантов ДОСААФ советских времен.

Чеченцы стояли в тени тополей, за ограждением небольшой автостоянки, справа от КПП. При приближении своего командира Джин с Шаманом на шаг отошли от Стропы, словно давая ему лучше разглядеть офицера. Лече выглядел неплохо, лишь был слегка бледен. Вполне типичная внешность для человека, который долгое время провел в помещении.

Антон пожал ему руку и испытующе заглянул в глаза:

– Как самочувствие?

– Нормальное, – бодро ответил старший лейтенант. – Надоело бездельничать.

Он был в рубашке и светлых брюках. По всей видимости, гражданскую одежду привезли Джин с Шаманом. Лече был доставлен в госпиталь прямо с аэродрома Чкаловский, в полевой форме.

– А где Дрон? – Антон окинул взглядом стоявшие на стоянке машины. – Насколько я понимаю, вы с ним приехали?

– Должен появиться, – ответил Джин и посмотрел на часы.

Почти сразу с дороги свернула синяя «БМВ» майора. Провыв резиной по бетону, она замерла рядом с «Лексусом» Антона. Дрон вышел из машины и, не закрывая за собой двери, направился к офицерам.

– Что не позвонили? – Он поздоровался с Антоном и хлопнул по плечу Истрапилова.

– Мы недавно вышли, – успокоил его Джин. Однако, судя по виду, чеченец приврал. Попросту лишнее время общения с Дроном, после доставленных ему неудобств, было для Вахида чем-то вроде сверхурочных для дрессировщика тигров. Дрон еще никак не отыгрался за рано прерванный сон и зря потраченное время, поэтому Вахид предпочел подождать, нежели торопить друга.

– Ты как? – Дрон испытующе заглянул Стропе в глаза.

– Нормально. – Чеченец явно смущался от такого внимания сослуживцев. Еще бы, кроме земляков и Дрона, приехал сам командир группы.

– Давайте отметим это дело? – Дрон потер ладони.

– У тебя вид какой-то странный. – Антон наклонил голову набок, пытаясь понять, что у Дрона не так. Джинсы были в пыли, сам он выглядел возбужденно.

– Подрался немного, – Василий отмахнулся. – Кстати, командир, ты Джину передал команду Родимова?

– По поводу? – не сразу понял, о чем речь, Антон. Однако по глазам майора догадался, что тот заготовил новый анекдот, и подыграл: – Сам расскажи. – С этими словами он развернулся к Стропе.

– Что сказал генерал? – Джин насторожился.

– Точно не знаю для чего, но тебе в ближайшее время нужно имидж сменить. Шеф даже деньги наличные выдал. Завтра ждет с докладом.

– Какой имидж? – Джин нахмурился.

– Смежникам нужен мужик, как говорят артисты, твоего типажа. Насколько я понял, придется сыграть роль богатого турка. У тебя же с языком проблем нет? Тем более работать будешь где-то в Москве, а здесь, сам знаешь, мало кто в этом разбирается.

– Это и есть та командировка, про которую говорил генерал? – Джин перевел взгляд на Антона.

– Не знаю. – Антон пожал плечами, теряясь в догадках, что на этот раз задумал неугомонный майор.

– Ну что, по коням? – Дрон посмотрел на часы, потом скользнул насмешливым взглядом по Джину.

Чеченцы уселись в машину к Дрону. Через минуту «БМВ» Василия выехала со стоянки. Антон пристроился сзади. Ехали в направлении центра. По сути, чтобы попасть в район, где жили чеченцы и Дрон, надо было через него проехать. Вскоре застряли в пробке. Антон включил на полную мощность кондиционер и стал ждать. Постепенно, протиснувшись по Сущевскому валу, поехали быстрее. Неожиданно Дрон принял вправо, съехал с дороги и вырулил на автостоянку. Антон скользнул взглядом по вывескам расположенных здесь заведений. Банк, адвокатская контора, кафе и салон красоты. Теряясь в догадках, заглушил двигатель и вышел.

Когда подошел к машине Дрона, то успел расслышать последнюю фразу, сказанную им:

– Зайдешь, скажешь, что ты Джабраилов, она все знает. Держи деньги. – Он всучил Джину две стодолларовые купюры, потом, с тоской проследив, как они исчезли в кармане его джинсов, взял за локоть: – Кстати, генерал сказал, чтобы ты чек потребовал. Для отчета.

– Понял, – кивнул Джин и направился в «Стиль».

«Что-то Васька последнее время чересчур зашутился. И денег не жалеет на свои фокусы», – подумал Антон, глядя на мощные плечи и спину чеченца, а вслух спросил:

– Куда это он?

– Сейчас узнаешь. – Дрону едва удавалось выглядеть серьезным.

– Вася, – позвал его Шаман, – у тебя иногда шутки злые бывают. Ты не боишься, что Вахид когда-нибудь тебя убьет?

– Боюсь, – откровенно признался Дрон. – Возможно, это случится сегодня.

Тем временем, нисколько не смутившись, Джин скрылся за дверями салона красоты.

– Теперь можешь сказать, в чем дело? – Антон развернулся к сияющему как медный таз Василию.

– Я его на маникюр записал. – Его рот расплылся в довольной улыбке. – И убедил, что это приказ генерала. Представляете, как он сейчас будет страдать?

– Чувствую, придется тебе замену искать, – нахмурился Антон. Ему вдруг стало жаль Вахида. Дрон явно играл с огнем. Сдержанный в отношении его подшучиваний, чеченец мог при случае сделать кого угодно инвалидом. До сих пор непонятно, как Василию все сходит с рук. А может, так оно и надо? Уйдут они когда-то в запас, на пенсию, и откроется тайна, что Василий вовсе не выпускник Рязанского военного института, а профессиональный психолог, назначенный в группу для поддержания в ней здоровой атмосферы.

– Ладно. – Дрон махнул рукой. – Пошли. А то действительно обидится.

Сопровождаемые настороженно-любопытными взглядами двух дам, они миновали фойе. Василий оглянулся, подмигнул Шаману и почти на цыпочках подкрался к двери. Набрал полные легкие воздуха и заглянул внутрь. Антон следил за выражением его лица. Между тем брови Дрона поползли на лоб. Он фыркнул и вышел из-за дверей полностью.

– Не понял?

– А чего ты, Вася, не понял? – раздался изнутри комнаты голос Вахида. – Руки решил в порядок привести. Тем более на халяву. Ты же платишь!

Антон подвинул Дрона. Джин восседал в небольшом кресле, положив свою лапищу на стол. Девушка, застенчиво улыбаясь, ловко орудовала небольшими ножницами.

– И сколько это удовольствие стоит? – с возмущением в голосе спросил Дрон.

Дело принимало явно не такой оборот, который хотелось бы Василию. Он расстроился.

Антон хлопнул его по плечу:

– Пошли, на улице подождем.

– Извините. – Из соседних дверей появился молодой мужчина с причудливой прической. – Не вы сегодня приходили по поводу маньячки?

– Какой? – Дрон часто заморгал. – Ну да! А что, появлялась?

– Была, – подтвердил парень. – Сделал, как вы сказали.

– А как я сказал?! – Дрон переменился в лице.

– Позвонил в милицию и сообщил, что действую по инструкции вашего сотрудника...

– И что? – слабеющим голосом спросил Дрон.

– Увезли, – пожал плечами парень.

– Кого? – Антон ровным счетом ничего не понимал.

– Ты не представляешь. – Дрон поплелся к выходу. – Кажется, я собственную жену в КПЗ сдал.

– Не мудрено. – Антон отвернулся, чтобы Дрон не увидел улыбки. – Калигула.