Читать книгу Красные браслеты - Альберт Эспиноса - Страница 9

В больнице нам приходилось часто самим забирать результаты томографии и рентгенологических исследований. Напряжение, которое испытываешь, держа в руках заклеенный конверт с заключением рентгенолога, ни с чем не сравнимо. Я много раз оказывался в таком положении в течение десяти лет: мне вручали рентгеновские снимки и конверт с диагнозом и каждый раз повторяли, чтобы я все передал лечащему врачу, ни в коем случае сам не вскрывал конверт.

Обычно проходило около полумесяца со дня получения результатов исследования до приема у врача. Это слишком большой срок, чтобы сохранять запечатанным конверт с ответом на вопрос, есть у тебя рецидив или нет (в двух словах, это значит, что в какой-то части организма снова завелся рак).

Мои соседи по больничной палате, все без исключения, вскрывали свои конверты. Что понятно: как вытерпеть целых две недели, не взглянув на то, что для тебя важнее всего на свете?

В последнее время я провожу консультации для врачей на тему, как обращаться с пациентами. И всякий раз настаиваю, что в первую очередь нужно отказаться от пережитка прошлого – процедуры передачи конверта. В ответ мои слушатели всегда улыбаются, словно говоря: «Знаем-знаем, что вы с ними делаете. Между нами заключен негласный договор – вы их вскрываете, читаете и снова заклеиваете, а мы делаем вид, что не замечаем этого». Лично мне становится не по себе от недомолвок, когда проблема известна, но словно так и надо. Полная бессмыслица!

И проблема не в том, что ты нарушаешь запрет и вскрываешь запечатанный конверт. Гораздо серьезнее то, как пациент воспримет диагноз. А он может прозвучать как приговор и изменить судьбу человека. Больничная жизнь научила нас выдерживать страшные удары судьбы, мы постигали эту науку через собственные ошибки, впрочем, как почти всегда и во всем.

Поначалу мы вскрывали конверт, как сумасшедшие, там же, в больнице, через две минуты после того, как он оказывался в наших руках. Вспоминаются сцены в коридоре: я и мои родители стоим, склонившись над листком бумаги, читая – нет, пожирая глазами – написанное.

Спустя какое-то время мы поняли, что больница – нелучшее место для знакомства с заключением рентгенолога: не стоит получать плохие вести на виду у всех и там, где ты провел или тебе предстоит провести часть жизни. Это лучше делать на нейтральной территории. В дальнейшем мы распечатывали конверты в ресторанах, которые посещали в первый и последний раз; на незнакомых улицах, названия которых сразу забывали, либо в метро. И все же мы продолжали совершать одну ошибку: между вручением конверта и его вскрытием проходило не больше четверти часа. У нас хватало терпения дойти до ближайших улочек, ресторанов или станций метрополитена. Мы испытывали острую необходимость знать, что внутри: нас будто жгло изнутри.

Со временем, имея за плечами опыт с сорока или пятьюдесятью конвертами, мы выработали идеальную процедуру их вскрытия. Да, можно стать специалистом и в деле прочтения медицинских диагнозов. Для этого достаточно повторять определенную последовательность действий и в итоге довести ее до автоматизма.

Вот этот алгоритм:

1. Спокойно взять конверт, сунуть его в карман и принести домой, ни разу о нем не вспомнив.

2. Подождать полчаса, не думая о конверте и не заморачиваясь ни секунды. А когда минует ровно тридцать минут…

3. Забраться в спокойное местечко и вскрыть его. Полчаса необходимы, чтобы успокоилось тело и утихомирился мозг, улетучилось нетерпение. Так достигается лучший результат: когда диагноз известен, он уже устарел; прошло полчаса, а значит, реакция будет иная. Новость перестала быть новой, потеряла остроту, а сил у тебя прибавилось.

Почему именно полчаса, а не час или, скажем, десять минут? Неужели так важно выждать строго тридцать минут? Выходит, да. На мою долю выпало такое количество жизненно важных известий, что я открыл для себя истину: в наc живет бередящее, ослепляющее желание знать мгновенно и не сходя с места. Этот страстный порыв исчезает через тридцать минут, уступая место иной энергетике, которая тоже побуждает нас знать, но не слепо, а конструктивно, наполняя жаждой другого рода – действовать и искать решение проблемы.

Казалось, что после завершения больничной эпопеи со мной больше не произойдет ничего по остроте и напряженности переживаний сравнимого с рентгеновскими конвертами. Так и было, но в новой жизни моей теории о тридцати минутах нашлось новое применение.

Всякий раз, когда по электронной почте приходит важное письмо, я, видя его во входящих выделенным жирно, не открываю. Выжидаю полчаса, успокаиваюсь, позволяю энергетике измениться и лишь тогда открываю сообщение.

Работает безотказно! Причем не имеет значения, добрая весть или плохая. В любом случае – пройдет полчаса, и твой ответ на послание не будет поспешным или необдуманным. Впечатление такое, что тридцать минут ты проводишь в размышлениях над тем, что написать. Данное правило распространяется на эсэмэски и на общение с людьми, особенно при выборе места и времени встречи.

Итак, я по-прежнему пользуюсь правилом тридцати минут, хотя должен признаться, что иногда продлеваю период ожидания до сорока – сорока трех минут. При этом ощущаю себя как властелин времени, повелитель и господин собственных эмоций и страстей.