Читать книгу Барская жизнь - Альберт Громов - Страница 4

Стоял пасмурный летний день. После утреннего ливня земля пропиталась водой, дороги развезло. На постоялый двор заехала крытая бричка, запряженная двумя лошадьми. Куры и гуси бросились в стороны, уступая место гостю. Из открывшейся дверцы показались начищенные яловые сапоги, в которые были заправлены полосатые штаны. Баба с корзиной грязной картошки остановилась, чтобы поклониться почтенному гостю. Из сарая вышли два волосатых, бородатых мужика по пояс раздетые. Они тоже нагнулись в поклоне, но по очереди время от времени поглядывали на вылезающего нежданного гостя исподлобья. Неспешно, вслед за полосатыми штанами из брички вылезло темно-коричневое драповое пальто и серьезная белобрысая голова владельца всего этого гардероба.

Барин – Павел Витальевич показательно достал из кармана розовый носовой платочек и громко, протяженно хрюкая, высморкался. В это время мимо проходил полуглухой кузнец Семен. Он согнулся в поклоне и пятился в ту сторону, куда направлялся по делу. Сморкание ему показалось похожим на выход газов у лошадей, и он громко прокомментировал.

– О, как перданула, ага. Кормят лошадей в чужих краях, ага, чем попадя. Совсем скотину не жалеют. Ага, не жалеют. – Кузнец явно шутил, но сквозь эту шутку в голосе чувствовалась душевная забота о животных.

Павлу Витальевичу стало стыдно, что его поступок приняли за естественную нужду лошадей. Он только что приехал из общества культурных господ, поэтому еще не привык к деревенской простоте. Барин скомкал платок в кулак и спрятал в карман.

– Эй, кузнец! Куда пошел? А ну подь сюда! Давай, давай иди сюда! – Крикнул удаляющемуся кузнецу барин.

– А, че, ага, надо? Подковать или тележку починить, ага? – Громко расспрашивал кузнец.

– Вот эта хромает, почем мне знать почему. – Барин указал на одну из лошадей. – Давай, посмотри, а потом скажешь, что да сколько.

Кузнец занялся делом. Он стал осматривать копыта указанной лошади и обнаружил отсутствие одной подковы. Хоть его и не просили, но он осмотрел и другую лошадь, но ничего опасного не обнаружил.

– Ага! Подковать энту надо. – Громко в лицо барину отрапортовал кузнец, показывая грязным пальцем в сторону хромой лошади.

– Да не ори ты мне в ухо, я то не глухой! – отругал кузнеца барин. – Сколько тебе времени надо, чтобы подковать?

– А, ага понятно дело. Подковать то надо! – Продолжал очень громко говорить глухой кузнец.

– Да, объясните же этому балвану, что я говорю! – обратился барин к другим постояльцам двора.

– На тебе монету и давай делай! Понятно? – Барин положил в руку кузнеца пять копеек.

– Ага, надо так надо, сейчас начнем. Ага, дело надо делать. Что тут непонятного? Сейчас же и начнем, ага.

Кузнец принялся разбирать сбрую на лошади и продолжал чего-то бормотать про себя. Ему на помощь подошли те самые два волосатых мужика и дело пошло быстрее. Тем временем барин внимательно осмотрел двор и, высмотрев более аккуратный и чистый дом, направился уверенной походкой к нему. По пути к дому пришлось перепрыгнуть через грязную лужу. Во время прыжка барин, теперь уже по-настоящему громко выпустил наружу кишечные газы и огляделся. Сам не понимая, зачем остановился, сделал вид, что нужно перекреститься, буркнул себе под нос: «Стыдно, не гоже это мне при людях позориться. Ох, нажрался я дряни, теперь пучить будет, укропу бы надо спросить».

– Э, народ, где тут уборная у вас? – крикнул барин, держась за живот.

Молоденькая девка с босыми ногами выглянула из свинарника и молча провела барина на задний двор, где был сарайчик с дверцей. В дверце умелыми руками, кто-то из местных умельцев вырезал сердечко. Это очень понравилось барину. Он отпустил девку прочь, а сам заперся в уборной.

Прошло, примерно полчаса или час. Кузнец вышел с подкованной лошадью из сарая и вместе с мужиками принялся снаряжать лошадь в упряжку брички.

– А кто барина видел? Надо бы доложить ему о работе. – Спросил один из волосатых мужиков.

– Да, пес его знает, где он. В доме, знать, сидит, чаи гоняет. – Ответил другой волосатый мужик.

– Ага, дело сделано. Можно докладать барину, ага, уже можно. – Громко сказал кузнец и закончил снаряжать свою часть упряжи.

– Нюрка! Где барина дели? Доложиться надо. – Позвал один из мужиков свинарнику Нюрку.

Дверь скотного сарая скрипнула, их нее выскочила босоногая Нюрка и молча побежала на задний двор. Нюрка говорила плохо, так как язык в детстве повредила, приморозив его о железные кольца. Вдруг, она заорала так, что в деревне собаки залаяли, и принялась махать руками, подзывать всех на помощь. Оказалось, барин провалился в очко нужника задом, застрял между досками так, что не вылезти не на помощь позвать, так и сидел все это время в ожидании.

– Несчастье, какое! Живой хоть. Живехонький. Несите его сюда. Нюрка, щелок тащи, или мыло, если есть, и тряпки какие-нибудь неси. – На дворе появился новый персонаж – старик с клюкой Прокопыч, который сразу взял ситуацию под свой контроль.

Неожиданно, Павлу Витальевичу стало худо, его стошнило. Горькая масса испачкала коричневое пальто и сапоги. Он сам весь побледнел и осунулся. Больше не стесняясь своего положения барин стал жалким и немощным. Мужики и бабы, собравшиеся вокруг, хлопотали с грязной одеждой и причитали.

– Надо же такому у нас случиться. Ведь, не где-нибудь, а у нас. Ну, ничего. Все будет хорошо! Ушибов и ссадин нет. Живой барин. Живой! Малость грязноват, ну это ничего, мы здесь все такие, даже хуже.

– Спасибо, добрые люди. Не бросили. Одежду только жалко, заграничный драп был и сапога одного нет. Потерялся по пути сюда. – Глядя в лица селян говорил барин.

Тут прибежал мальчишка с грязным сапогом. Сапог взял за голенище Прокопыч, посмотрел на него и передал по пояс голому, бородатому мужику. Мужик подержал его, пальцами счистил с него нечистоты, а потом вытер сапог об свои штаны и передал другому мужику волосатому. Этот плюнул на сапог, растер до блеска локтем и вернул обратно старику.

– Вот и сапог нашелся. Целехонький, начищенный, прям как с прилавка. – Расплывшись в отцовской улыбке предложил сапог полураздетому барину. Нюрка опустилась на колени и принялась надевать сапог на ногу барину.

Тем временем бабы раздели барина и стали хлопотать с грязной одеждой. Ее сначала замочили в корыте, а потом прополоскать в пруду. Барина, одетого в чужую нательную рубаху и кальсоны, но в своих сапогах усадили в доме за стол. Для начала дали чаю морковного с полынью. В дом к столу пришли оба мужика со двора, но уже одетые в чистые рубахи и кузнец. Они достали свои деревянные ложки из штанов и положили их на стол перед собой. Бабы шуршали по избе и готовили хавчик. Последним подошел сухощавый маленький старикан с клюкой и сел во главе стола.

– Ну, жратва будет ли или как, спрашиваю? – Возмутился Прокопыч и застучал ложкой об стол. Это он сделал скорее для подчеркивания своего статуса старосты и выражения общего мнения мужиков, нежели просто хотел есть.

В ту же минуту вокруг стола зажужжали четыре разновозрастные женщины. Они ловко накрыли на стол скатерть поверх лежащих ложек, поставили по центру чугунный горшок с похлебкой, а напротив каждого сидящего деревянную миску. Мужики полезли под скатерть доставать свои ложки. Тут старик опять стал возмущаться и кулаком по столу стучать.

– Ну, мать твою, на сухую что ли? Этакий гость у нас, а ты, твою мать, жабу давишь! – Грозно покрикивал старик на копошащихся баб, которые дополнительно на стол поставили деревянные кружки и налили в них ароматную жидкость из бочонка. Старикан поднял свою кружку и сказал.

– Вот, значит. Собрались мы тут неспроста. Гость у нас большой. Соизволил в наши края наведаться, в толчке посидеть, а это примета хорошая. Значит, за гостя!

И все выпили. Медовуха оказалась обалденная. Павел Витальевич тоже выпил медовуху до последней капельки, хоть и кружка оказалась литровая. Пить пришлось долго, так как обижать барин никого не хотел.

– Молодцы, мужики. Знатную медовуху делаете. В дорогу мне бочонок подготовьте. В Ярославль еду, надо этот напиток на выставке показать. А потом, если распробуют господа, то много медовухи понадобится. Понятно говорю? Озолочу!

– Да, да. Точно. На продажу заготовить надо. Дело говорит барин. На продажу, вот! Голова светлая! О, как, понимаете?! Ну, наливай. Че сидим? – загудели мужики.

После обсуждения сказанного все набросились с ложками на горшок со щами. Мужик, что сидел слева от барина, позаботился и положил в его миску достаточно густых щей и куски мяса. Народ ложками колотил по мискам и с удовольствием чавкал.

– Мать! Давай, еще разливай! Душа просит слово сказать, – не унимался расщедрившийся старик пьяным голосом. – Эко, хорошо, что ты барин к нам попал. Повезло. И нам тоже повезло. Хорошему человеку всегда и везде везет.

Вновь по кружкам разлили медовуху. Горшок со стола убрали, а вместо него поставили миску с маринованной капустой и огурцами. В капусте виднелись ягоды клюквы.

– Ну, так, вот, значит. Что это я хотел сказать вам всем. Оставайся, барин, у нас на дворе столько, сколько душе угодно. Бочонок уже ждет тебя. А ну, давай, выпьем за нашего гостя!

Второй литр вливался уже не так быстро. Мужики руками брали капусту и огурцы из миски и засовывали ее в рты. У печки на длинной лавке, сидели и жевали женщины. Поедание проходило молча, пока громкий удар кулаком по столу не прервал трапезу. Это старикан, чего-то опять удумал сказать и заплетающимся языком стал выкрикивать новые распоряжения.

– Барину хорошо постелить у печи и не мешать. Пусть спит до завтра сколько душе угодно. Понятно всем? – С этими словами он обратился к сидящим женщинам.

Пьяного барина вытащили из-за стола и уложили спать на заготовленное место.

Рано утром Павел Витальевич проснулся отдохнувший и полный сил. Даже голова не болела, несмотря на выпитые два литра медовухи. Он наспех перекусил, оделся в свою выстиранную одежду, натянул помятое драповое пальто и просил запрягать лошадей. В знак расплаты за гостеприимство оставил на столе горсть монет. Старик сдержал слово и отдал пятилитровый бочонок с медовухой для дегустации. Павел Витальевич пообещал договориться о торговле напитком и потом известить старосту Прокопыча. Когда бричка была готова, то попрощался и убыл. Его провожали всем двором и даже вышли за ворота, а Нюрка в подарок получила розовый носовой платочек и всем своим видом была безумно счастлива.