Читать книгу Разговоры - Альберт Громов - Страница 6

В глухом подсобном помещении центральной библиотеки города томился в ожиданиях пенсии работник культуры бородатый Гойка Мразич. В его должностные обязанности входило чтение всей литературы, поступающей в библиотеку. До того, как издание попадет на стеллаж Гойке необходимо было занести информацию об издании в реестр, составить кратчайшее эссе о содержании текста и определить категорию читателей.

В этом же помещении, прямо через перегородку, находился работник образования, усатый Ежка Славич. Целыми днями он, через толстенные очки, перечитывал имеющуюся литературу в библиотеке и выискивал в тексте моральные и аморальные признаки, что бы современное общество оградить от бескультурья.

В один прекрасный день Гойка Мразич обнаружил в книге крупную заглавную букву «Ж», которая стояла в самом начале первой главы. Она его настолько озадачила своей наглостью, что он стал ее выговаривать каждый раз, когда она попадалась в словах текста.

– Ж-ж, ж, ж. Ж. Ж? Ж, ж, ж! – Звук вырывался из-за передних зубов и вместо того, что бы держаться в воздухе, терялся в глухоте помещения.

– Что вы такое нашли в этом «Ж»? – За перегородкой появились глаза Ежки, и его нос лег на торец перегородки.

– Оно звучит, как то странновато, не замечаете? Вот послушайте Ж. Ж-ж. – Продолжал Гойка.

– Действительно, как это удивительно вы подметили. Звучит назойливо, отвлекает от истинного смысла, даже, если хотите, мешает сосредоточиться на главном. А, что если вырезать из текста все буквы «Ж»? – Предложил Ежка после недолгого размышления.

– Надо, действительно, попробовать так сделать, пока эта литература не попала в руки читателей, – воодушевился Гойка и принялся вырезать лезвием для бритья все буквы «Ж» в книге.

К вечеру работа была закончена. На столе лежала небольшая кучка бумажек с буквами «Ж». Довольный Гойка перелистывал дырявые страницы книжки и чувствовал гордость за себя.

– Ну и что же вы теперь будете делать с этими вырезанными «Ж»? – Вновь из-за перегородки показались выпученные глаза Ежки.

– Да, выкину их и все! – Догадался Гойка.

– Но ведь так они останутся и смогут попасть в незрелые умы читателей! – Воскликнул Ежка.

– Тогда я их съем! Да возьму и съем. – Гойка собрал горсть бумажек и запихнул в рот.

Немного погодя на столе стало чисто. Гойка встал, налил себе в грязную от чая кружку воды и запил. С буквами «Ж» было на сегодня покончено. Коллеги попрощались и разошлись по домам.

На следующий день Гойка услышал, как Ежка, что то старательно вырезал. Он заглянул через перегородку так, что его очки легли на торец. Через плечо коллеги по станку было видно, как Ежка выстригал маленькими маникюрными ножничками прямоугольники на страницах фолианта.

– А что вы такое режете, уважаемый Ежка?

– Вчера, вы коллега, меня навели на замечательную мысль. Всю ночь я не спал и думал, думал, думал, как будет замечательно, если вырезать из текста все неблагозвучные фразы. Вот, если хотите, этим я и занимаюсь. – Ответил Ежка, даже не повернувшись к Гойке.

– И вы эти фразы так же съедите? – Продолжил удивленный Гойка.

– Да, вы правы. Съем и запью лимонадом! – Утверждающе ответил Ежка с незначительным раздражением в голосе.

Целый день в помещении стоял скрип ножниц и шелест вырезаемой бумаги. Ежка выстригал все на его взгляд неприличные фразы и тут же их съедал, запивая небольшим глотком лимонада.

По другую сторону шла ожесточенная война с буквой «Ж», попадавшейся то и дело в книгах, журналах, методичках. Как только Гойка находил в тексте неблагозвучную букву, то произносил ее громко вслух и тут же вырезал ее лезвием.

– Ж-ж, ж, ж. Ж. Ж? Ж, ж, ж.

Через неделю на полки библиотеки легли странные книги и журналы с продырявленными страницами. Работники книгохранения, получив такие экземпляры, совершенно не удивились, посчитав, что это так и должно быть. Немного возмущались те, кто на абонементе выдавали такие книжки. Они пришли в помещение, где работали буквоеды и потребовали объяснений. Ежка Славич и Гойка Мразич все им объяснили с педагогической и моральной стороны, даже не вставая со своих рабочих мест. После этого удовлетворенные библиотекари разошлись по местам.

– Вот послушайте меня, коллега Мразич, – однажды между делом обратился Ежка, – как же можно такое писать, сплошная пошлятина, да еще на всю страницу размазано.

– Да. Вы совершенно правы, коллега Славич, такое нельзя оставлять, это может вызвать крах в обществе. Надо обязательно вырезать и съесть. – Сочувственно ответил Гойка и глотнул слюнку, – если в вас это не влезет, поделитесь, пожалуйста.

Час они не общались, каждый занимался своим делом, но когда часы показали обеденный перерыв, то Ежка перебросил через перегородку пачку вырезанных листов прямо на стол Гойке.

– Приятного аппетита коллега!

– И вам приятного аппетита, коллега!

Хруст мнущейся бумаги, запивания жидкостью и почавкивания наполнили служебное помещение новыми звуками. Оба библиотекаря аппетитно заталкивали мятые комки бумаги в рот то указательным пальцем, то большим и запивали лимонадом.

– Вы славно поработали, коллега Ежка! – Заметил Гойка в паузе между поглощениями.

– Угу! На сегодня норму выполнил, можно идти домой пораньше.

– Пожалуй и я пойду пораньше, только вот несколько экземпляров просмотрю.

Ежка Славич и вправду ушел с работы на час пораньше, а Гойка Мразич еще час оставался в одиночестве и вырезал неблагозвучные «Ж» из текста. В конце рабочего дня он вдруг воскликнул от удивительного открытия. Оказывается, за вырезанным отверстием пряталась другая неблагозвучная буква «Х», напечатанная на другом листе. Вырезав букву «Х», под ней оказалась другая «Г», затем «Б» и все заново. Увлеченный процессом вырезания букв, Гойка прорезал насквозь всю книгу. В результате этого появился новый смысл борьбы с неправильными буквами.

– И как я только раньше не догадался до этого?! – Воскликнул Гойка и принялся вырезать новое сквозное отверстие в книге.

В это время Ежка, находясь у себя дома, маялся от безделья. У него был явный невроз. Ничего ему не помогало, ни выброшенные на ветер ругательные слова, ни советы по ТВ, ни окрики домочадцев. «Стресс он и есть стресс и никак он не может быть связан с работой», так рассуждал Ежка Славич и не мог понять своего раздражения. Он бродил по комнатам и пыхтел везде, где останавливался. Ни одной фразы, ни одного словосочетания не вывалились из него за весь вечер. Это была катастрофа человеческой мысли, кризис. Удрученный, измученный библиотекарь стал вырывать листы из книг, мять их и облизывать. Потом пошли газеты и прочая упаковка, которая только могла найтись в доме. Вскоре посредине комнаты появился клубок из мятой бумаги. Ежка почувствовал, как ему хочется забраться внутрь этого клубка и жить там вечно. Он раздвинул пальцами бумагу и просунул внутрь голову. Дальше работал только зубами и ртом до тех пор, пока не оказался внутри комка. В безопасном домике, быто спокойно. В голову стали приходить новые идеи и способы их реализации. Проходящий мимо ребенок заметил на полу сопливый бумажный сверток. Он пнул его ногой, сверток покатился по комнате, затем он взял его в руку и кинул через форточку на улицу.

Напротив, задержавшийся в библиотеке Гойка Мразич, почувствовал себя плохо, его мучали острые колики в животе. Не выдержав приступов, он поспешил выйти из рабочего помещения в поисках помощи. Посетителей в библиотеке уже не было. Были только работники клиринговых служб и технический персонал, на бедные головы которых сливался накопленный запас неблагозвучных сочетаний «Ж», «Х», «Г», «Б», а так же фраз и словосочетаний. Работники, с большим трудом, выпроводили за уличные двери разговорившегося библиотекаря. Находясь на улице, Гойка не переставал донимать прохожих и высказывал им свои домыслы о культуре употребления букв в речи, показывал дырявую книгу, прикладывал ее к лицу и пытался смотреть на всех через ее отверстия. На мгновение он представил себя живущим в этой книге маленьким червячком. Это ему очень понравилось. В таком обличии он мог мгновенно выедать листики, прогрызать насквозь книги, трудиться и питаться сразу. Гойка еще раз приложил раскрытую книжку к лицу и представил себя червем-буквоедом.

Ранним утром дворник, подметая тротуар, поднял испорченную дырявую книжку и сунул в мусорный пакет, в котором лежал среди прочего мусора и хлама хорошо смятый клубок бумаги.

2014 год.