Читать книгу Вернуться-2 - Альберт Кириллов - Страница 6

Женщины завороженно смотрели идущий спектакль, не отрывая глаза от сцены, наслаждаясь каждой минутой действа.

Герман с удовольствием смотрел на живого и относительно молодого Караченцова, который великолепно играл, как делал это каждый раз при выступлении в этой рок-опере.

И блистательные Александр Абдулов, тоже ещё живой, и Виктор Раков… Инна Пиварс в роли Кончиты была хороша, но на взгляд Германа Алёна Хмельницкая играла лучше. Но всё это вкусовщина, так что…

Объявили антракт и Герману чуть ли не силком пришлось выводить тёщу и Настю из зала. Те никак не могли отойти от того, что любимый спектакль они видят здесь и сейчас в живую. Надо было сходить в буфет, куснуть чего-нибудь.

– Караченцев просто душка… – закатывала глаза Наталья Николаевна

– А Абдулов? А Раков?.. – вторила ей Настя.

Женщины живо обсуждали первую часть рок-оперы, стоя за столиком на длинной ножке, поглощая небольшие салатики, заедая их бутербродами, которые были куплены для них Германом в буфете.

«Ага, и ты тут! Ну это просто замечательно… Бабы, говоришь!», метрах в пяти от них за другим столиком стоял этот боров со своими жирными созданиями.

Судя по тяжелому взгляду «нового русского», тот отслеживал Германа, будто ожидая чего-то.

– Ну и отлично, – тихо под нос сказал он сам себе: – Дамы! Мне пора попудрить носик, – обратился он к женщинам.

– Э? – Настя аж рот открыла.

– Герман, ни дня без шутки, да? – дернулись вверх уголки губ тёщи.

Он пожал плечами и пошел «пудрить носик» и учить одного невоспитанного человека манерам.

Мама с дочкой продолжили активно обсуждать рок-оперу, актеров и их игру.

– Ну всё, шкет, копец тебе, – раздался сзади голос, когда Герман мыл руки над раковиной.

– О, вот и Пятачок пришел! – он спокойно завернул краны, а потом повернулся к вошедшему в туалет борову.

– Ты знаешь кто я, ты на кого наехал? Да я тебя… – понесся обычный гнилой базар, возомнившего себя элитой земли русской.

– Пятачок, ты оскорбил моих дам. Тебе в пятак дать или в жирное пузо? – оборвал его Герман.

– Сука! – взревел боров.

Всё-таки борцы не «ударники», неумелый размашистый удар в голову Германа пролетел над самой макушкой, когда он спокойно присел, пропуская кулак.

– Агх-х-х, – мощнейший удар, выпрямившегося Германа, кулаком правой руки прилетел прямо в живот борова.

– Значит в пузо! – сам себе кивнул Герман.

Георгий в какой-то степени гордился своей физической формой, не часто, но продолжал заниматься вольной борьбой в одном из спортивных залов. Да, пиво не пошло на пользу, а его он любил, – отрос живот.

Но он даже гордился, когда шутки ради просил «пробить» ему «пресс», кого-нибудь из друзей. Всё-таки оставшийся, какой-никакой мышечный каркас на животе, прикрытый «броней» жира в четыре сантиметра не давал возможности причинить ему какую-то сильную боль. И любой, даже сильный удар от партнеров в живот, он спокойно воспринимал.

Только вот сейчас ему показалось, что вроде бы щуплый паренёк, на фоне его габаритов, всадил ему в живот бетонный столб.

– Ты чего наглый такой, Пятачок?

– Ахг-ы-ы, – Георгий почувствовал, что воздух еле-еле протискивается в его сжатое будто металлическими штырями горло.

Герман сразу, как туша попыталась согнуться от боли и упасть на пол, схватил пальцами левой руки за горло мужика, а потом поднял всю сто десятикилограммовую тушу, рассматривая борова, как таракана.

– А… – раздался возглас со стороны.

– Вы что-то хотели? – спросил Герман, повернув голову и увидев, что из кабинки вышел какой-то совсем молодой щуплый парень с интеллигентным лицом.

*********

Максим, студент 3 курса МГУ, факультет математического анализа и кибернетики сегодня был счастлив. Он умудрился достать, вернее заработать два билета на постановку «Юнона и Авось». Хоть в бельэтаже и на последние места, но и то счастье. Одному бестолковому, но богатому студенту, понадобилось написать диплом, что Максим за него и сделал. В качестве оплаты попросив билеты, которые было почти невозможно достать, а богатый студентик имел связи в театральной сфере. И он расплатился с Максимом, предоставив ему билеты в Ленком на «Юнону и Авось».

Максим, заикаясь и еле выдавливая из себя слова, кое-как, пригласил самую красивую девушку из своей группы по имени Юлия. А она возьми и согласись!

Насчёт её красивости многие парни бы сильно поспорили: обычная «серая мышь», маленького роста, худющая, на переносице очки в толстенной роговой оправе. Вечно одевающаяся в какую-то мешковатую и дешевую одежду.

В общем, такая же «заучка», как и Максим – два «ботана».

И вот антракт. Он как истинный джентльмен сопроводил свою даму в буфет, где на последние деньги купил себе бутерброд с дешевой колбасой, а своей красавице салатик и апельсиновый сок из «Юпи» (вкусно и дешево, что было главным).

Юля была голодна (до стипендии было ещё два дня), а в общаге, где она жила, с продуктами было от слова никак. Все студенты поголовно проели присланные продукты и давно прогуляли, прожили стипендии, кто их получал.

Так что она была благодарна своему кавалеру, и стараясь не спешить, жадно поглощала салатик. Видя её голодные глаза, он подтолкнул её свой бутерброд, а сам сослался на необходимость и удалился по своим делам.

Будучи стеснительным мальчиком, он воспользовался кабинкой, а не писсуаром, и закончив свои «дела», он открыл дверь и вышел из кабинки, не услышав, что в туалете началась какая-то суета.

И даже начала задавать вопрос, не поняв ситуации, но увидел, что почти посередине помещения стоит молодой парень левая рука которого сжимала горло медведеподобного толстого мужика, который обеими руками пытался оторвать её от своего горла.

– Ик! – Максим неожиданно для себя икнул…

В этот момент здоровенный мужик пнул державшего его по колену правой ноги, за что тут же получил мгновенный удар кулаком в живот.

– Пшхыы, – раздалось из горла ударенного.

– Пятачок, тебя мама с папой не учили, что пинать людей не хорошо? И главное где? – парень поднял правую руку к потолку с выставленным указательным пальцем. – Здесь храм искусства! Здесь витают флюиды культуры и актёров, играющих здесь! А ты пинаешься, как осёл.

Максим опять икнул, в общем-то согласный, что в храме. Только это – туалет, и скорее здесь миазмы витают, а не какие-то там флюиды.

– Вы не согласны? – парень повернул голову к студенту, заметив у того на лице какие-то сомнения.

– Э-э-э, согласен-согласен, – быстро закивал тот. – А можно я пойду?

– Не смею вас задерживать, сударь! – благосклонно кивнули Максиму.

Максим рванул из туалета со всей возможной скоростью, а просачиваясь мимо «скульптурной группы», обратил внимание, что ноги толстого мужика болтаются над полом…

– Максим, что с тобой? На тебе лица нет! – забеспокоилась Юлия, когда он примчался в буфет.

**********

– Пятачок, Пятачок, надо в театре вести себя культурно и вежливо! Не наглеть. Не оскорблять чужих женщин. Не пинаться! Ты чего молчишь?

Георгий и рад был бы ответить, но пережатая гортань и малый поток воздуха, поступающий в легкие не давали ему это сделать.

– Какой-то ты неразговорчивый, – парень наклонил голову к правому плечу. – Заболел, что ли?..

– Аыгх-ы-ы, – только и смог вымолвить бывший борец.

– Ничё не понял, – тут раздался первый звонок, приглашающий зрителей в зал. – Ладно, Пятачок! Будь культурным и она – культура к тебе потянется. Ты хоть пукни что ли, а то я понять не могу, ты меня понял или нет.

Пукнуть Георгий может и хотел, из-за того, что испытали его внутренние органы после двух сильнейших ударов в живот: но ни снизу, ни сверху тела вразумительных или любых других звуков так и не поступило.

Герману ответы были не особо нужны, он разжал пальцы и туша борова рухнула на пол туалета:

– Пойду я, ты отдыхай, сил набирайся. Впитывай флюиды культуры. Может окультуришься, наконец.

Не успел развернувшийся к двери Герман сделать второго шага, как сзади раздалось.

– Я-а-а, хте-бя-е-е шею сверну-у-у, ще-е-енок, – голос был сиплым и хриплым.

– Не, ты не Пятачок! Ты Осёл! Но не Иа, потому что тупой, а он умный, – констатировал Герман, разворачиваясь к борову.

Смазанное движение, звук хлесткого удара: классическая «вертушка» по среднему уровню – боров успел подняться на одно колено, подставив свою угловатую челюсть, куда и получил подошвой туфли.

– Вроде живой, – Герман в последний момент резко снизил силу удара, поняв, что натурально снесёт голову борову. Будет некрасиво, стены туалета и пол красным покроются. А это некультурно, театр всё-таки…

Тут раздался второй звонок, Герман прихватил за затрещавший ворот борова, открыл дверь кабинки и одной рукой зашвырнул его внутрь:

– А ничего так получилось, креативненько, – тело влетело головой прямо в унитаз и замерло в коленно-преклоненной позе. … – Будем надеяться, что педиков в театре нет, а то они тебя точно попользуют, – дверь кабинки закрылась.

– Герман! – дамы ушли из буфета и стояли перед входом в зал, ожидая своего припозднившегося кавалера. – Мы же опоздаем! Без нас начнётся, – Настя возбужденно всплескивал руками, а её мама укоризненно смотрела на него.

– Простите! – он прижал руку к груди. – Просто иногда в Москве попадаются очень некультурные люди.

– Что?

– Пошли, опаздываем, – тут раздался последний – третий звонок, он подхватил их под руки и увлек в зал.

**********

Вот и закончилась рок-опера!

Артисты вышли на сцену, чтобы поблагодарить зрителей, которые встали и оглушительно хлопали кланяющимся артистам. Вот небольшая часть зрителей понесла любимым актерам букеты цветов.

– А вы чего стоите? Идите, дарите Караченцову цветы, – раздался голос Германа, стоящего в проходе между рядами.

Билеты на эту постановку купил Алекс, будучи в очередной командировке в Москве, переплатил большие деньги, но получил билеты с теми местами, где и хотел Герман. Помимо этого, компаньон заехал прямо в Ленком, где встретился с одной из женщин-администраторов, переговорив с которой оставил ей внушительную сумму денег.

В своё время Герман очень удивился, когда узнал, что администраторы театров и актеры достаточно оригинально перестраховываются – в случае недовольства зрителей игрой артистов. Почти на каждый спектакль покупались цветы на деньги актёров или театра. Типа от восторженных зрителей. Не сказать, что часто, но бывало, что зрители цветов не дарили…

Ходил Герман как-то на один спектакль в Москве, где актёры играли отвратительно – на отвали. И зрители ощутившие и увидевшие такое отношение к себе, не стали дарить цветы, у кого он были, а так и ушли из зала, унеся букеты с собой.

И тут администраторы театра принесли букеты сами и подарили их актерам, типа от зрителей, м-да.

Пока женщины восторженно хлопали в ладоши, с восхищением глядя на вышедших всех актёров на сцену, чтоб поблагодарить зрителей за овации, он быстренько смылся в фойе театра и увидел нескольких женщин с букетами цветов в руках. Определив в одной из них администратора – более лощеной была и моложе, он подошел к ней:

– Добрый вечер, я, Герман!

– Добрый вечер, это ваше, – она протянула ему два букета шикарных роз…

– Герман, откуда? – Наталья Николаевна обалдело уставилась на цветы, а Настя просто рот открыла.

– Оттуда! Там больше нет. Идите и дарите букеты Караченцову, – он всучил им цветы и вытянул их в проход к сцене.

У сцены толпились человек двадцать, даря цветы и пытаясь общаться с любимыми актерами. На сцене впереди всех и ближе всех к зрителям, конечно, стояли Караченцов и Инна Пиварс.

– Не, ну отдали цветы и идите дальше. Чего столпились-то, дайте и другим, – ворчал Герман, поняв, что его дамы не могут протолкнуться к самой сцене, чтобы наконец добраться до Николая Петровича и Кончиты.

– Может пойдём? – неуверенно сказала Настя, поняв, что пробиться не получается. – Не пробьемся.

– Пойдем! Но к актёрам! – заявил Герман. – Так, граждане! – тон его голоса резко повысился, став «командным». – Граждане, расступитесь! Пропустите женщину с ребенком. Эй! Женщина с ребенком без очереди!

Народ несмотря на громкий шум в зале, стал оборачиваться и расступаться, а Герман увидев прореху в толпе, тут же протолкал-продвинул тёщу и Настю прямо к краю сцены, где стоял на колене Караченцов и принимал букеты.

– Молодой человек, а вам не кажется, что это некрасиво, так обмануть! – вдруг заявила одна из матрон бальзаковского возраста, которая была недовольна тем, что её пришлось уступить место из-за этого нахала, хотя она букет подарить успела.

– Мадам, это женщина! – он ткнул в спину Натальи Николаевны, ожидавшей пока Караченцов, передаст очередной букет кому-то из массовки на сцене. – Она мать. А вот эта девочка, посмотрите какая она маленькая и беззащитная, – ткнул палец в сторону Насти, – это её дочка. Так в чём я вас таки обманул, мадам?!

Да аж дар речи потеряла от такой наглости:

– Какая же она маленькая, да она кобыла натуральная!

Так-то Наталья Николаевна была ростом 171 см., а вот Настя – 179, да и заметно крупнее своей более субтильной матери. Какая-то логика в словах некультурной женщины была…

– Мадам, тогда уже не кобыла, а кобылка, маленькая и беззащитная, но её есть кому защитить, – Герман склонил голову к правому плечу и очень внимательное взглянул даме в глаза.

Та видимо решила оставить последнее слово за собой, но вдруг ей показалось, что от молодого наглеца в её сторону «пошла волна» неосязаемой жути. Дама захлопнула открывающийся рот, стушевалась и быстро ушла куда-то в зал.

Караченцов наконец повернулся и принял букет от Натальи Николаевны, а потом благосклонно принял букет от счастливой Насти. Неожиданно наклонился и поцеловал её в щеку.

**********

– С ума можно сойти! – Настя никак не могла успокоиться. – Я видела живого Караченцова. Он меня в щеку поцеловал!

Она сидела вместе с Германом на заднем сиденье «бомбилы», которых было полно после спектакля рядом со зданием театра. Они специально съезжались к окончанию спектаклей в театрах по всей столице, чтобы хорошенько подзаработать.

Герман отловил одного, вызывающего большее доверие и быстро договорился с ним. Приятно удивившись, что их повезли на машине VOLVO S 90, далеко не новой, но с неплохо сохранившимся и ухоженным салоном. Теща села вперёд, а они с Настей расположились на заднем сиденье.

– Если бы он тебя в губы поцеловал, я бы ему в лоб дал. Хотя не поймут-с! Азия-с, – проворчал парень.

– Ты чего? Ты меня приревновал, да? Серьезно? Ну скажи, скажи, – её глазки азартно заблестели, и она стала тормошить Германа.

– Я не ревнивый, но театр – сожгу, – грозно сказал он, а потом засмеялся.

– Я тебя люблю! – она счастливо вздохнула и ухватившись сильнее за его руку своими ладошками, сильно-сильно прижалась к нему.

Как не любить мужчину, который самому Караченцову за неё по морде может врезать.

Николай Петрович по слухам был ещё тот ходок, так что… Всё могло быть, и Герман не потерпел бы даже от такого человека фривольности в отношении своей женщины.

Наталья Николаевна только покачала головой, видя, как дочка прижимается к Герману. Она хорошо уловила в тоне Германа – если он и шутил, то совсем чуть-чуть…

**********

– Женщина, я требую, чтобы вы проверили туалет, – визжала Лариса, а рядом стояла её дочка Клара, всем своим видом показывая, что она полностью на стороне матери.

Администратор театра Елена Андреевна поморщилась, успев устать от недолго общения с этой базарной бабой…

Георгий сам им сказал, чтобы они шли в зал, пока он разбирается с оборзевшим щенком в туалете. Она и Клара ушли в зал, а потом заворожённые игрой актеров, были отвлечены, и поздно поняли, что их муж и отец, так и не пришёл на вторую часть рок-оперы.

– Он ушёл в туалет и пропал! – продолжала верещать Лариса.

– Хорошо-хорошо, сейчас проверим. Евгений, – обратилась администратор к молодому, начинающему актеру из массовки, стоявшего рядом с ней, – проверьте туалет.

Тот молча кивнул и зашёл в мужской туалет:

– Тут кто-то есть.

Видя чьи-то торчащие пятки под щелью внизу двери кабинки, Евгений несколько раз окликнул, постучал в дверь, но не дождавшись ответа толкнул дверь:

– Тут человек, он без сознания, – крикнул он. – Блевал что ли? – высказался Евгений себе под нос, увидев дивную композицию – голова человека прямо в унитазе.

**********

– Хочу в кроватку, с тобой и обнять, – сонно прошептала Настя.

– Ща отец проснётся, будет тебе кроватка! – прошипела Наталья Николаевна, стоящего рядом с Германом, державшего на руках Настю.

Виктор Сергеевич однозначно сказал, когда узнал, что Герман хочет отвезти женщин в Москву на спектакль, что они должны вернуться сразу после спектакля.

Видя его глаза, Герман понял, что спорить бесполезно, поэтому согласился с этим требованием. Хотя идиотизм, но шут с ним.

От театра они доехали до аэропорта достаточно быстро и в 23:55 вылетели в Пермь, прибыв туда около 04:00 утра.

Встречал их водитель из «Титана», так что через тридцать минут они были у дома родителей Насти. Пока ехали, она прикорнула и сладко уснула у него на плече.

– Настя!

– Наталья Николаевна, тише, – остановил разошедшуюся тёщу Герман. – Я её донесу.

Он осторожно выполз из машины, а потом вытянул Настю наружу и подхватив на руки, направился к подъезду.

– Тяжелая же, – пожалела его Наталья Николаевна. – Надорвешься ещё, «жених».

– Уважаемая будущая «тёща»! – не остался он в долгу. – Вы лучше дверь откройте.

Та поджала губы, но молча открыла дверь подъезда.

Она очень осторожно открыла дверь в квартиру, так чтобы не слышал явно спящий муж, а Герман занес свою суженую внутрь.

Настя открыла глаза и поняла, что она находится в собственной квартире:

– Ой! – он спустил её на пол. – Я уснула, да?

– Да, – он поцеловал её в губы под укоризненным взглядом тёщи. – Давай, на горшок и спать.

– Ладно-о-о… Уа-ауу… – она смешно зевнула, сбросила туфли и побрела в сторону ванной.

– Спасибо, Герман за прекрасный вечер, – сказала Наталья Николаевна, когда он выходил из квартиры.

– Да не за что. Обращайтесь!

*********

– Макар, найди эту тварь! Сука! – Георгий машинально схватился за потревоженную и опухшую челюсть с правой стороны.

Он находился в платной палате в больнице имени Склифосовского, куда его доставили вчера на «скорой помощи» без сознания.

– Вы ещё легко отделались, – заявил ему его лечащий врач утром, пришедший в палату к Георгию на осмотр. – Вы в милицию будете заявлять? – задав такой вопрос не просто так.

На шее пациента отчетливо были видны синяки от пальцев, которые четко выделялись на шее потерпевшего. На животе были огромные синяки, «заливая» чуть не весть живот багровеющей синевой, с прожилками разорванных подкожных вен. Врач предположил, что в живот пациенту со всей дури били битами или ломами.

Он был обязан заявить о таких телесных повреждениях в милицию. Но часто гости платных палат не желали подобного. И им спокойно шли навстречу.

– Легко отделался?! – возмутился Георгий. – Нет, не буду заявлять! – добавил он.

Он сам найдёт этого козла! Милиция ему тут не нужна.

– Дело ваше. У вас небольшое сотрясение, сильный ушиб внутренних органов, кровоизлияния мягких тканей живота, в мягких тканях шеи: в районе гортани и трахеи, небольшая трещина в челюсти. Но ничего серьёзного, быстро поправитесь, – спокойно заявил врач.

После его ухода, почти сразу приехал Макар, партнёр Георгия – бывший сотрудник милиции, бывший спортсмен. На ниве занятий спорта они познакомились и много лет вместе занимались вольной борьбой. В их совместном бизнесе он взял на себя охранные функции компании.

Макар внимательно выслушал компаньона, а потом высказал свои соображения:

– Будем искать, не вопрос! Только тебе не кажется, что может лучше всё «спустить на тормозах»?

– Не понял? – взбешённый Георгий тяжело смотрел на Макара.

– Молодой, щуплый парень, – констатировал тот, – «пробивает» тебя два раза – до состояния «не стояния», потом держит на одной руке, не напрягаясь, по твоим же словам. Потом непонятным образом тебя полностью вырубает. Прячет в кабинке туалета и спокойно уходит.

– Я просто не успел среагировать, – вскинулся Георгий.

– У меня возникает один очень насущный вопрос, – продолжил Макар, будто не заметив оправдания.

– Какой? – буркнул компаньон.

– Почему он тебя не убил, Гоша? Хотя легко мог это сделать. Ты подумай, только очень хорошо подумай!

Тот задумался… Как его не душила злоба, но дураком он точно не был… В конце концов пришел к выводу, что может Макар и прав – он действительно прошел по краю.

Парень оказался чудовищно сильным и очень быстрым. Единственный раз Георгий смог его достать, когда пнул его, но тот даже не поморщился, а всадил в живот очередной мощный удар, а он чуть не выблевал свои внутренности. И потом, когда парень его вырубил – он даже ничего не успел заметить, кроме какого-то смазанного движения и темнота…

– Все равно, найди его! – уже не так уверенно, как в начале беседы сказал Георгий.

– Конечно, Гоша, – поднял Макар перед собой руки, показывая, что всё сделает.

Поиски толком ни к чему не привели: бойцы Макара, большей частью бывшие сотрудники милиции, нашли «бомбилу», который отвёз обидчика Георгия и двух его спутниц во «Внуково».

По его словам, те летели то ли в Пермь, то ли в Иркутск, точно он не запомнил. А глубже копать не стали, да и не было такого указания от Макара.

Во-первых, он посчитал, что Георгий сам виноват со своей спесью, а бабы его – дуры; во-вторых, парень явно опасен – да ударом битой по голове можно уложить любого, но зачем будить лихо; в-третьих, Гоша быстро отходит, особенно когда знает, что сам виноват; правда никогда это не признает.

Так и произошло. Пару недель его друг и компаньон ещё спрашивал про поиски, а потом перестал.