Читать книгу Радиоволна - Альберт Нордс - Страница 2

Она сидела на земле и крутила в руках небольшую металлическую пружинку.

– Что это? – спросила девочка у незнакомого подростка в серой мятой рубашке и широких шортах, пробегающего мимо нее.

От неожиданности тот остановился и внимательно рассмотрел провода и спирали в ладонях девочки.

– Похоже на катушку связи от рации. Для общения на расстоянии, –мальчишка почесал затылок и вернул детали обратно.

– Ты кто такая, как тебя зовут?

– Лали.

– Гейт, – мальчик кивнул, рассматривая девочку и периодически оглядываясь, вдруг его застукают другие ребята за разговором с малолеткой.

– Гейт, а для чего они нужны?

– Если соединить несколько деталей вместе, то можно сделать рацию и общаться.

– Как это?

Гейт удивился ее настойчивости, но присел рядом на пыльный камень и начал объяснять:

– Ну, понимаешь, две антенны будут улавливать волны на расстоянии, и можно будет говорить с другим человеком, даже не видя его.

– А если мы сделаем две эти таких рации, ты будешь говорить со мной? – Лали смотрела на Гейта большими серыми глазами.

– Еще чего! Ты маленькая. Сколько тебе лет? – Он сделал важный вид, словно задумался о чем-то очень серьезном и жизненно необходимом.

– Восемь.

– А мне тринадцать, о чем мне с тобой разговаривать! – Почему-то он сам поморщился от собственных слов, а в животе стало холодно и противно.

Лали слегка нахмурилась, но не заплакала. А Гейт от смущения начал пинать лежащие под ногами сухие осенние листья. Повсюду на небольшой поляне были разбросаны транзисторы и провода. Вероятно, кто-то выбросил ненужные радиодетали в стороне от общей свалки, и теперь они, как рыбьи кости, торчали из травы.

– Вот все так говорят: ты маленькая, с тобой неинтересно. А мне скучно, здесь все старше меня, а мама не может забрать меня раньше окончания смены.

– Поэтому ты сидишь здесь одна?

Лали молча кивнула.

– Хорошо. Я сделаю нам приемники. Только ты никому не рассказывай о них. Даже родителям. Пусть это будет наш секрет, иначе все отберут, а нас выпорют. Законом запрещено иметь самодельные рации. Ты же знаешь, что такое закон?

Лали, казалось, забыла о своей недавней грусти и широко раскрытыми глазами смотрела на Гейта, в ответ лишь кивая головой.

– Но нам нужны еще детали: транзисторы, резисторы, конденсаторы. Поможешь мне найти их здесь? Паяльник есть у моего отца, я попрошу его привезти.

Девочка радостно запрыгала на месте, хотя ни слова не поняла из того, что перечислил Гейт.

– Откуда ты знаешь так много об этом?

– Люблю читать журналы по физике, мой отец – инженер, у нас дома навалом всяких книг.

– А ты будешь приходить сюда играть со мной, когда мы сделаем рации? – спросила Лали.

– Да, когда позовешь меня, – ответил Гейт.

Гейт передавал ей сигнал, а она улавливала его в другом корпусе детского военного лагеря. Сигнал был простым, всего лишь одно слово – «привет». Он говорил его в маленький приемник, опутанный проводами и черной тряпкой, чтобы не увидели надзиратели. Она отвечала «привет», и после этого они шли на встречу в секретное место на поляне, где случайно увиделись в первый раз.

Позже он смастерил похожий приемник у себя и у нее дома. А спустя годы они стали жить вместе: легко и непринужденно. Им даже не нужно было подстраиваться друг под друга, они просто идеально сложились, как шестеренки.

Все было как обычно: военное положение в небольшом старом городе Y, окруженном высокой стеной «Рубежом», страх быть пойманным и беспричинно осужденным, холодные рукопожатия коллег, избегающих смотреть друг другу в глаза, и едкое, жгучее, как перец, чувство вины, что работаешь на правительство, а где-то рядом умирают люди, которых заподозрили в предательстве. Хотя в опасности были все, независимо от званий и должностей. Конфедерация не любила выскочек, требуя лишь одного – беспрекословного соблюдения законов и порядка.

Все было как обычно. Пока однажды они не услышали:

– Привет…

Никто не мог знать об их радиоприемниках, надежно спрятанных дома. Тем более, никто не знал этого кодового слова, которое они использовали лишь в детстве. Они никому не рассказывали о нем. О таком не говорят посторонним. В один миг маленькая детская игра превратилась в большую взрослую тайну. Настолько большую, что Гейт, не произнеся ни слова, плотно задвинул шторы и закрыл створки кондиционера, через которые в квартиру поступал свежий воздух.

– Привет, – повторил радиоприемник.

Это означало, что за ними наблюдают и видят все их меры предосторожности. Отмолчаться было невозможно, они уже были на крючке.

– Привет, – ответил Гейт.

И в этот миг ничего не произошло. И в последующий тоже. Приемник оставался немым свидетелем их страха.

Топот ребячьих шагов эхом отражался от бетонных стен коридора. Гейт выглянул из комнаты. Мимо него с шумом неслись мальчишки, хватая его за края рубашки. С треском верхняя пуговица отскочила от ворота и, покатившись, ударилась о стену напротив.

– Что стоишь? Хватай девчонку!

– Какую девчонку? – спросил Гейт, приглаживая темные взлохмаченные волосы. И тоже побежал вслед, смутно догадываясь, о ком речь.

– Мелкую. Ты слышал, у нее полно всяких транзисторов и проводов?

– Мы должны отобрать их, – деловито добавил другой парнишка, потирая ладони.

Мальчики выбежали из корпуса и наткнулись на Лали, окруженную подростками.

– А ну, показывай, что у тебя в карманах!

Но Лали молчала, лишь вытирала рукавом покрасневший нос.

– Хватит вам, отпустите ее, – вступился Гейт, – что вы связываетесь с малявкой. Вон там, в лесу, валяется куча всяких проводов, пойдемте, я покажу.

– Мы знаем про поляну, она утащила оттуда наши провода. Это наша свалка! А девчонкам там не место.

– Да бросьте, проводов вам мало, – Гейт встал рядом с Лали и протянул ей носовой платок. Все-таки мама знает толк в детских лагерях, раз положила платки во все карманы его брюк.

– Ты, наверное, тоже девчонка, раз возишься с ней, – засмеялись ребята постарше, окружая Гейта.

В носу у мальчишки неприятно защипало, и от этого вдруг захотелось плакать. Он уже приготовился к потасовке и крепко сжал кулаки на случай нападения. Он не любил драться, так как частенько бывал бит из-за маленького роста и щуплого телосложения, но всегда вступал в бой, если того требовали обстоятельства.

Вдруг все замолчали и нехотя расступились в разные стороны.

– Что здесь происходит? – крикнула директриса, выйдя из-за угла корпуса, оглядывая ребят и расцарапанные коленки девочки.

– Я просто упала, – испуганно прошептала Лали, и из ее глаз полились слезы, с трудом сдерживаемые ранее.

– Это ты ее ударил? – Директриса повернулась к Гейту в надежде всыпать ему как можно больше в наказание.

– Нет, он дал мне это. – И девочка показала скомканный платок, ставший серым в ее пыльной ладони.

– Ладно. Иди в свой корпус. – Женщина уперла руки в бока, постояла немного и удалилась, что-то недовольно бурча себе под нос.

Из приемника доносились буквы и цифры:

с15 с4 п2 17.00

с15 с4 п2 17.00

С15 с4 п2 17.00

С15 с4 п2 17.00

Сиплый мужской голос повторил код еще несколько раз и замолчал. Приемник издал короткий щелчок, как бывало всегда, когда на другом конце радиосигнала отключали передатчик. Гейт посмотрел на часы – семь часов утра – время собираться на работу. Лали сидела на кровати, обхватив колени руками.

– Что теперь будет? Что означают эти цифры?

Гейт записал код на небольшом клочке бумаги и положил его во внутренний карман военного кителя.

– Я думаю, это адрес, где нас ждут в пять часов вечера. Очень удобное время: все военные еще на службе, и город практически пуст, – задумчиво ответил Гейт.

– Ты хочешь пойти? – Девушка убрала с лица пряди светлых, как пепел, волос.

– У меня нет выбора. Я не знаю, кто отправил этот сигнал, возможно, это тест на верность Конфедерации или что-то в этом роде. Проверка со стороны правительства. Ты знаешь, как это бывает. Мне нужно выяснить, кто за этим стоит. А может быть, нам всем грозит опасность и готовится какая-то диверсия. Тогда мне нужно будет сообщить об этом Командору.

– Я пойду с тобой. Я смогу к пяти часам уйти из сектора, сегодня не ожидается никаких учений.

– Нет, это опасно, – твердо ответил Гейт. – Если я не вернусь домой к полуночи, сломай и выброси передатчик, вызови поисковый отряд, но ничего не говори про сигнал. Просто скажи, что я ушел на работу и больше не вернулся.

– А как же адрес, что тебе дали, как мне сказать о нем?

– В этом не будет никакого смысла. Если со мной что-то случится, я уверен меня нельзя будет найти по тому адресу, который, скорее всего, просто выбран для встречи, не более.

Лали прижалась к мужу, поправляя ворот его рубашки.

– Не ходи туда, умоляю! Давай, сделаем вид, что мы ничего не слышали.

– Я не могу, – с нежностью в голосе ответил он. – Это моя работа – следить за порядком в городе, что бы ни случилось.

Гейт развернул на столе карту и отметил едва заметной красной точкой: сектор 15, строение 4, помещение 2 – корпус заброшенной больницы на окраине города. Чтобы добраться туда из Военного Департамента потребуется час, если идти быстрым шагом. Значит, нужно уйти со службы на час раньше.

«Может быть, захватить с собой напарника» – промелькнуло в голове. – «Нет, устроят допрос, откуда у нас приемник. Не хватало еще проблем с правительством».

Гейт убрал карту в ящик стола, закрыл его на ключ и вышел из кабинета. В пустых коридорах было тихо: в это время большинство сотрудников были на сборах с начальством, военные на учениях. Лишь иногда раздавались быстрые шаги курсантов, спешивших на занятия. Капитан Гейт, в звании «А», руководил Отделом контроля над правонарушениями против Конфедерации – одна из высших должностей в Департаменте. Сегодня Командора Хэнка не было в Департаменте, а значит, у Гейта не назначены совещания и встречи, – удачный день, чтобы сходить на тайную встречу. Но Гейт не верил в удачу. Сегодняшний день был выбран не случайно: за ним следили и знают распорядок его работы. Он поправил темно-синее кепи и вышел на улицу. Держась узких малолюдных улиц, он шел, оглядываясь по сторонам.

Волнение нарастало.

«Все-таки нужно было взять с собой напарника».

Гейт свернул в переулок, ведущий в заброшенную часть города. Раньше здесь располагались больницы, но со временем пустующие корпуса пришли в негодность. Люди старались не попадать в руки врачей и лечились дома. В лихорадке или во сне можно было сказать что-то лишнее. В больницах о пациентах знали все – тотальный контроль над каждой новоприбывшей человеческой единицей: особенности работы, семья, друзья, как проводит свободное время, когда выносит мусор, клички домашних животных, список прочтенных за год книг и журналов, купленные в магазине продукты, просмотренные интернет страницы. Сейчас практически не осталось людей, кто бы сёрфил интернет в поисках информации, его использовали лишь для короткого общения с родственниками и коллегами. Никто не вводил в поисковике лишних запросов, которые могли вызвать подозрения в верности Конфедерации. И так достаточно было чипа вживленного в лопатку, чтобы все знали, куда ты пошел и чем занят.

Чип!

Как он мог забыть об этом.

Нужно будет до завтра придумать версию, зачем он ходил в заброшенную больницу. Хотя, если его ждет встреча с преступником, ему останется лишь арестовать его, написать рапорт, как он делал десятки раз. Все как обычно.

Вдалеке показался последний полуразрушенный четвертый корпус. Гейт по привычке поправил униформу и вошел в здание. Откуда-то с верхних этажей доносилась колыбельная, эхом отражаясь от голых бетонных стен.

Женский голос, мягкий и спокойный, пел:

Черными прядями за полночь:

замертво, заново,

замерло –

ночь.

Спи, мой младенец

маленький, богом

дарованный, –

дочь.

Шаги Гейта гулко раздавались по каменным ступеням, отражались от стен, сливались друг с другом, становясь все громче и громче. Услышав его приближение, пение прекратилось.

Пройдя последний лестничный пролет, мужчина оказался в большой пустой комнате, в середине которой на полу сидела женщина с ребенком на руках, с головой укрытая плотным темно-бордовым палантином.

– Что вы здесь делаете? Вам нужна помощь? – Гейт подошел к ней и присел на корточки.

– Вы Гейт? – тихо спросила та.

– Да.

– Мой брат позвал вас сюда, чтобы поговорить.

– Где же ваш брат? – Мужчина осмотрелся по сторонам, но в комнате больше никого не было.

– Я буду говорить за него. Меня зовут Миа. Нам нужна помощь.

– Что-то случилось? Вы больны? – Гейт протянул к ней руку, желая помочь встать с пола.

– Нет. – Миа отстранилась. – Я думала, вы придете с женой, так было бы проще все объяснить.

– Откуда вы знаете про мою жену и приемник?

– Мы все знаем про вас, Капитан. Извините, но мы следили за вами весь последний год. А то, что у вас есть приемник, мы знаем уже много лет. Наш отец поймал вашу радиоволну, когда вы были еще подростком.

– Что вам нужно? – Гейт стал ходить из стороны в сторону, желая сбросить напряжение. – Какой хитрый ход! Ваш брат знал, что я не смогу арестовать женщину с младенцем.

– Я уже говорю – нам нужна помощь. Нас целая община, мы хотим выбраться из города. В последние годы все чаще происходят облавы, многие наши уже в тюрьме или убиты, мы голодаем. А через полгода наступит зима, которая погубит нас.

– Кто вы? Почему не живете нормальной жизнью, не работаете, как все, не получаете помощь Конфедерации. Вы бездомные?

– Можно сказать и так. Мы исчезли из жизни города, нас больше нет ни на одной карте регистрации чипов, нас нет в списках жителей. И мы хотим уйти из города совсем, но без вашей помощи нам не пробраться за окружной забор. Все, чего мы хотим – быть свободными. Больше я ничего не могу вам сказать.

Гейт продолжал ходить из стороны в сторону, обдумывая свои слова.

– Если вы не желаете говорить, то я не смогу вам помочь.

– Мы не преступники, Гейт. Мой брат, руководитель общины, хотел бы поговорить с вами. Но я не могу отвести вас к нему, пока у вас есть чип. Если вы удалите его, я покажу вам, где мы живем.

– Вы понимаете, о чем просите? Это преступление против Конфедерации, это предательство.

– Да, но разве вы не видите, что Конфедерация давно предала нас, отобрав все наши права? Неужели вы не хотите жить свободным человеком, без постоянно страха быть осужденным? Я хочу, чтобы моя дочь росла свободной.

Женщина приподнялась, скинула с левого плеча накидку и показала обезображенную неровным шрамом лопатку в том месте, где раньше был вшит чип.

– Нам некому больше доверять, Гейт. Мы следили за вами, мы знаем, что вы тоже не хотите быть разоблаченным с вашим приемником. Это значит, вы тоже боитесь.

– Замолчи. – Гейт с силой ткнул в женщину указательным пальцем.

Ребенок вздрогнул от громкого звука и заплакал. Миа отвернулась, покачивая младенца.

– Мы не враги вам, и нам нечем вас запугать или принудить. Нам просто нужна помощь. Я не могу вам больше ничего сказать. Через две недели вы получите новый сигнал и новый адрес. Если к этому времени вы решитесь удалить чип, мы сможем проводить вас в общину, и вы увидите все своими глазами. Много лет назад мы выбирали правительство, чтобы оно защищало и оберегало нас. Но вместо этого мы получили лишь цепи и корку хлеба. Сейчас мы выбираем вас. Это ваша работа защищать жителей города.

Миа завернула младенца в палантин и быстро вышла из комнаты.

Услышав радиосигнал от Лали, Гейт побежал в их тайное место на бревнах, недалеко от дамбы. Девочка сидела, обхватив ноги руками, уткнувшись лицом в цветную хлопковую юбку.

– Ты плачешь?

Лали посмотрела на севшего рядом юношу.

– Что случилось?

– Меня выгнал с урока учитель истории, – ответила она, ковыряя шершавую коросту на правом колене. – И сказал, что однажды я убью своих родителей. – Ее голос сорвался, и она зарыдала, закрыв лицо ладонями.

– Почему?

– Моя бабушка заболела. Она живет в другом городе, в Z, а нас не выпускают к ней. Я сказала учителю, что мы живем как в клетках, словно заключенные, без права покидать город, даже к родственникам нельзя съездить. Учитель начал кричать, что из-за таких, как я, Конфедерация обязана соблюдать режим, иначе мы все разрушим, и вновь начнется война. А так как я еще несовершеннолетняя, то отвечать за меня будут мои родители. И если я буду и дальше так думать, то это предательство, и всю нашу семью убьют. И правильно сделают. – И девочка вновь заплакала.

– Он не имел права так говорить! – Гейт вскочил с места, яростно отбрасывая ногой валяющиеся на земле палки. – Ты просто ребенок, который скучает и переживает за бабушку. Причем тут предательство?

– Нам не разрешают поехать в Z. Только мама поедет, она договорилась с Командором, а мы с отцом останемся здесь. Может быть, я никогда ее больше не увижу.

– Бабушку?

– И маму тоже. Ее могут не пустить домой обратно, если она задержится там надолго. Ты же знаешь, так часто происходит: Командор скажет, что слишком много времени она провела за городом, что ее преданность нарушена, и ей больше нельзя доверять. И все.

– Да, я слышал о таком. Не волнуйся, все будет хорошо. Только не ругайся больше с учителем, а то и тебя отправят куда подальше. А ты – мой лучший друг. – Гейт приобнял девочку за плечи и почувствовал, как ее дыхание стало успокаиваться. Больше не было сотрясений и всхлипов, лишь иногда она смахивала со щеки слезинки.

От волос Лали пахло свежим хлебом и ванилью. Гейт давно не чувствовал этот аромат – с тех пор, как два года назад его родители погибли во взорвавшемся в небе вертолете, он жил один. Гейт закрыл глаза и вспомнил о матери, о том, как ребенком был окружен ее заботой.

– Когда я вырасту, у меня не будет детей, – едва слышно сказала Лали.

– Почему? – Гейт нехотя открыл глаза.

– Не хочу, чтобы они жили как в тюрьме, как мы живем сейчас.

– Тебе еще рано об этом думать. Тебе всего двенадцать лет. Все изменится, когда ты повзрослеешь.

– А ты что думаешь?

– Я не знаю, – пожал плечами Гейт, – я не думал об этом. Мой отец говорил, когда я стану военным, я пойму, как все устроено изнутри службы, узнаю, какое благо для нас делает Командор. Благодаря Конфедерации мы живем без войн, в мире, она защищает нас.

– От кого?

– От внешних врагов.

– Может быть, их и нет вовсе – внешних врагов. Ну, или их не так много, чтобы каждый день сидеть за забором.

– Может быть… А кем ты будешь работать, когда вырастешь?

– Мама хочет, чтобы я пошла работать в госпиталь. А я тоже хочу стать военной, чтобы, как ты говоришь, посмотреть изнутри.

– Вот было бы здорово вместе служить в Департаменте! Я смогу тебе доверять, а ты мне.

– Да, было бы здорово!

Гейт вышел из заброшенного квартала и пошел к дому. Спускающиеся сумерки укрывали его от любопытных прохожих. Лишь иногда на пути встречались военные, которые мимолетно касались пальцами кепи, приветствуя его, и спешили дальше. Гейт не торопился. Казалось, в его сознании дал знать о себе огромный шрам, который не беспокоил его многие годы, а теперь вновь стал кровоточить.

Мог ли он помочь этой женщине и ее ребенку?

Будут ли они, выбравшись из города, жить лучшей жизнью на свободе, чем все остальные, подчиняющиеся строгим законам Конфедерации?

Хочет ли он встретиться с общиной и ее руководителем?

Может быть, ему стоит арестовать их?

Ему наверняка дадут премию за поимку предателей и предотвращение бунта. Вместе с Лали он сможет съездить куда-нибудь в отпуск.

А сможет ли?

Смогут ли они когда-нибудь выбраться из этого города и жить спокойной размеренной жизнью?

Будет ли она любить его, если он выдаст эту общину правительству?

Конечно, нет!

Сможет ли она доверять ему после этого, жить с ним рядом, смотреть ему в глаза?

Выдать их – стало равнозначным потерять навсегда жену, единственного человека, которого он любил.

А чего он сам хочет, кроме любви Лали?

Хочет ли он расстрелять всех этих людей в общине, сколько бы их ни было?

Сможет ли он убить этого младенца и его мать?

Он уже знал ответ на этот вопрос. Он никогда не смог бы пойти на это.

Лали услышала стук дверного замка и выбежала в коридор. Она бросилась к нему навстречу, жадно хватая его коротко остриженную голову руками:

– Я думала, что больше никогда не увижу тебя, понимаешь, – никогда!

Гейт обнял жену и вдохнул теплый аромат ее шеи.

Он молча прошел в комнату, закрыл все окна, задернул шторы и сел в дальний угол, не смежный стенами с соседями, чтобы никто не смог его услышать.

– Там была женщина с младенцем. Она просит помощи, – тихо сказал он.

– Я думала, это будет мужчина, голос был мужской.

– Я тоже так думал. Говорит, их целая община. Сегодня пришла только она.

– Как ее зовут?

– Миа. Она хочет, чтобы я помог им выбраться из города.

Лали села на пол рядом с мужем и вопросительно посмотрела на него.

– Они хотят, чтобы я удалил из плеча чип, и только после этого они смогут отвести меня в свою общину и рассказать все подробнее.

– Я не пущу тебя одного. Я пойду с тобой. Я хочу увидеть этих людей.

По металлическим ноткам в голосе Лали Гейт понял, что никакие его возражения не будут приняты.

– Хорошо, – выдохнул он, – только нужно удалить чипы.

Лали достала свою дорожную аптечку.

– Надо же, курсы военных санитаров все-таки пригодились.

Нежно поцеловав Гейта в плечо, она резким движением сделала небольшой надрез скальпелем на его левой лопатке. Мужчина от неожиданности охнул.

– Могла бы предупредить, – съязвил он.

– Было бы больнее, обезболивающего все равно нет. – Тонким пинцетом девушка подцепила небольшую зеленую пластинку и вынула ее из-под кожи. – Главное не повредить чип. Нам нужно будет вшить его в твой китель, чтобы ты мог ходить на работу, и никто не заметил на радарах твое исчезновение.

Лали прижала кусок марли к порезу, стараясь остановить кровь. Она обработала рану спиртом и заклеила плотным пластырем.

– Теперь твоя очередь, – окровавленной рукой Лали протянула мужу скальпель и сняла рубашку.

Также быстро, не раздумывая, Гейт сделал надрез, аккуратно вынул из-под кожи жены чип и положил его на другую сторону стола, чтобы не перепутать. Несколько минут супруги молча смотрели на крошечные зеленые пластинки.

– Ты же понимаешь, что это значит?

– Да, теперь мы – преступники.