Читать книгу Как закалялась российская сталь - Альберт Савин - Страница 4

От благодушия, навеваемого щедрым потоком приятных слуху слов и наилучших пожеланий. Впрочем, каждый вправе спросить – а что же в этом плохого и предосудительного?

А в том, что в сознание людей веками внедрялся стереотип, по которому уверовали, что приятные слова и наилучшие пожелания – это уже, якобы, существенная прибавка ко всеобщему добру, а глубокая вера на-слово – весьма успешное продолжение этих начал. Да ничего – подобного!

Ибо по изначальной, естественно-природной сути, любое слово – есть всего лишь совокупность простейших звуков, предваряющих означаемые ими практические события. И сами по себе совершенно ничем не гарантирующие наступление событий, способных равным образом как состояться, так и состояться только частично, дибо не состояться вовсе. И в любом случае – как в пользу тех, кто внимает словам, так и в пользу авторов, ласкающих слух приятным словоблудием.

И, самое главное, желать огромного счастья, обещать или клясться сделать что-то – ничего не значит, не весит и не стоит ровно настолько, сколько значила бы, весила и стоила реальная мера сил, средств, жизненной энергии и воли, при воплощении слов в добрые дела. А имено в этом принципиальнейшая разница точно такая же, какая она между небом и землёй. Потому вербальный мир такой и щедрый на любовь и доброту.

Однако, будем объективны. Доброе слово действительно способно воодушевить, вдохновить и подвигнуть к энтузиазму на практические дела. Но сам заблудительный момент состоит в том, что, якобы, при этом происходит удесятирение жизненных сил.

А на самом деле имеет место мобилизация на десятикратную затрату и тех, что есть, при непременном условии адекватного восстановления затраченных – во избежание полной растраты физиологической энергии. Не обеспечение таких условий – и есть одна из скрытых форм неадекватной эксплуатации человека на энтузиазме своего труда.

Но, впрочем, достаточно вспомнить – насколько щедрый поток обрушился от Бомонда на обывателя – в предверии очередного, например, года Кролика – как символа пушистого добра и плодородия. А какого на самом деле: – покорного и послушного, или своенравного и убегающего, ушастого или лопоухого, понимающего или равнодушно-жующего, храброго или трусливого? Это же ещё разгадывать придётся – кто и какого имел в виду кролика.

Разве что – с ещё одной пробной верой в то, что хоть в этом году выдвинем чуть больше «ходоков» из народа во власть в лице подлинных хозяев своих слов и дел, чем традиционных обожателей щедрой политической фразеологии и различных шоу с псевдотеледебатами – в далеко не равный обмен на высшие полномочия по распоряжению огромными материальными ценностиями из природных богатств, трудовых ресурсов и финансовых потоков. А, по сути – по распоряжению судьбой народа, страны и государства!