Избранное. Сборник

Оглавление

Альберт Светлов. Избранное. Сборник

Полынь и донник (сб. «Окликая по имени»)

01 (роман «Перекрёстки детства»)

Глаза неба (сб. «Алхимия»)

03 (роман «Перекрёстки детства»)

Соната Вентейля (сб. «Без раскаяния»)

07 (роман «Перекрёстки детства»)

Между сном и явью (сб. «Гранатовый пепел»)

12 (роман «Перекрёстки детства»)

Давным—давно – 1 (сб. «Мой друг Марсель Кузьмич»)

15 (роман «Перекрёстки детства»)

Живой (сб. «Острова в бесконечном океане»)

25 (роман «Перекрёстки детства»)

Жизнь в поисках виноватых (сб. «Окликая по имени»)

30 (роман «Перекрёстки детства»)

Опавшие листья (сб. «Алхимия»)

35 (роман «Перекрёстки детства»)

Сентябрь (сб. «Без раскаяния»)

37 (роман «Перекрёстки детства»)

Хрупкие. (сб. «Гранатовый пепел»)

Давным—давно – 2 (сб. «Мой друг Марсель Кузьмич»)

Острова в бесконечном океане (сб. «Острова в бесконечном океане»)

40 (роман «Перекрёстки детства»)

За окном твоей квартиры (сб. «Окликая по имени»)

41 (роман «Перекрёстки детства»)

Когда всё сказано и сделано (сб. «Алхимия»)

43 (роман «Перекрёстки детства»)

Без раскаяния. (сб. «Без раскаяния»)

46 (роман «Перекрёстки детства»)

Прощание. (сб. «Гранатовый пепел»)

48 (роман «Перекрёстки детства»)

Завтра (сб. «Острова в бесконечном океане»)

Барбос

Имя твоё (сб. «Окликая по имени»)

50 (роман «Перекрёстки детства»)

Когда меня не станет (сб. «Алхимия»)

52 (роман «Перекрёстки детства»)

Скажи-ка, брат… (сб. «Без раскаяния»)

56 (роман «Перекрёстки детства»)

Не достучаться до небес (сб. «Гранатовый пепел»)

61 (роман «Перекрёстки детства»)

Слова (сб. «Острова в бесконечном океане»)

69 (роман «Перекрёстки детства»)

«Я не вернусь» (сб. «Окликая по имени»)

74 (роман «Перекрёстки детства»)

Сентябрь (сб. «Алхимия»)

На цыпочках (сб. «Без раскаяния»)

Август. Второе. (сб. «Гранатовый пепел»)

Всё, кроме тебя (сб. «Острова в бесконечном океане»)

До свидания, сентябрь… (сб. «Окликая по имени»)

Ave, Caesar! (сб. «Без раскаяния»)

На долгую память (сб. «Острова в бесконечном океане»)

Двадцать пять (сб. «Без раскаяния»)

Отрывок из книги

Давно уже я обратил внимание, что целые периоды жизни практически стёрлись из моей памяти; и не то, чтобы они оказались потеряны, но рисовались размытым, невнятным, расплывчатым миражом, напоминающим контуры за стеклом, когда по нему хлещет сильный дождь. Вроде бы, смутные очертания предметов, находящихся на улице, и можно различить, к примеру, дом напротив не перестаёт быть домом, хотя, и смахивает теперь больше на серую застиранную скалу с глазницами пещер, вместо окон; или спортивная площадка, она ведь ни на йоту не стала менее приспособленной к ребячьим проказам, но видится, как жёлто—красный пещерный городок, обитают в котором, извлекающие неведомые нам сокровища из ближайшей глухой и унылой скалы, трудолюбивые горные гномы со сморщенными суровыми бородатыми мордочками, чьи головы увенчаны коричневыми остроконечными колпаками, а тела облачены в зелёные кафтанчики с ремешками, блистающими медными пряжками, с карманами на груди и на боках, закрывающимися на серебряные пуговички, сверкающие в огне ручных фонарей со свечами в центре, а ноги, покрытые чёрными сафьяновыми штанишками, обуты в кожаные сапожки с металлическими подковками на каблуках, цокающими при ходьбе в подземных тоннелях. Однако мазки прекрасного манто с волшебным бурым мехом не дают точного понятия о сокрытом за потоком ливня городе, покуда не сумевшем насладиться солнечным светом, не успевшем окунуться в бархат неба, чересчур редко не тревожимого шуршащим ситцем облаков, настолько привычных нашим широтам. Нет во всём этом резкости, предельной микроскопической резкости, создающей максимальное представление о явлении, рассматриваемом нами всесторонне в надежде постичь его форму и содержание. Вот и минувшее, распугивающее ворон ребятнёй, неуловимо трансформировалось в магический дымчатый полупрозрачный шар, со звучащей в нём иногда музыкой, то ли полузабытой, то ли вовсе ныне незнакомой, внутри коего подчас мелькали загадочные лица, кленовые переулки, сейчас не существующие, ибо неузнаваемо искажены они равнодушным, холодным и безразличным к ним и ко мне, временем. Порой я ощущал, будто и прошлое с его шармом ностальгического уюта у меня отсутствует; утеряно оно бесследно, прочно, и даже крошечных зацепок за него не сохранилось, а есть только неумирающее бесконечное «сегодня». Оно и завтра тоже будет – «сегодня», а само «завтра», превратившись во «вчера», окутает меня лёгким туманом, лишь добавляющим непрозрачности сему бесцветному пятну, стирающему, словно ластиком, остатки чётких глубоких линий – моему детству, моему утраченному без возврата детству.

С весёлой бестолочью салок.

.....

Такой я её и запомнил. Танцующей и поющей на фоне жёлтого прибрежного песка, с оспинами мелких камушков, сочной зелёной осоки и стелющегося слезой дыма костра.

Через 26 лет, в течение которых, мы поговорили всего единожды, Татьяны не стало. Инсульт. Мне написали о похоронах за сутки, и я, торопясь в безвременье пересыхающим родником, не смог скорректировать планы. Да и был ли я там необходим? А остальные? Спорно… Зыбко… Вряд ли я свыкнусь с мыслью, что ко мне на кладбище притащится какой—нибудь малознакомый субъект. Полагаю, не велико количество добра, сделанное мною людям, ну и они также испытывали к моей персоне мало симпатии, и не стоит посмертно ворошить прошлое, приглашать на проводины тяготившихся общением. Валите сразу к отцу лжи, лицемеры!

.....