Читать книгу Песни витки. Саги и сказания - АЛЬБЕРТ - Страница 2

В ночь полной луны, когда цветет багульник и мальчики готовятся стать воинами, старый Кендрик, витки-прорицатель, одев на голое дряхлое тело платье своей матери, перешедшей к ней от её матери и водрузив на голову корону из ветвей омелы, собирает у костра детей. Седые косы туго переплетены тонкими кожаными ремешками. Поговаривают, что тесемки вырезаны со спин вражеских воинов. Он берет в руки хоро и надувает мешок. Дудка дребезжит, издает резкий звук, пугая собравшихся подростков. Трещит хворост, над огнем вьются ночные мотыли, пропадая в пламени. Ухает филин. Очарованные испугом, дети ожидают рассказа Кендрика.

Витки откладывает хоро в сторону, дудка продолжает испускать шипящий стон, как умирающая змея, из мехов выходит воздух. Подбросив в костер несколько веток, старик взглянул на луну, спросил у ночного божества позволения и запел.

***

В те годы, народ лугиев населял все земли и горы от правого берега синей реки Водры до левого берега голубой реки Вистулы. Владения были велики, обильны и радостны, их хранил Великий Донар, отец всех великанов и карликов.

Конунг Оттар – справедлив и мудр. Сын его, наследник-отингир Оллгард – юн и красив. Соседние роды давно заключили с лугиями вечный мир и не смели его нарушить, зная храбрость смелого вождя. И только перелетные птицы, да странники, люди без дома, доносили до заветных краев вести, что из страны, где весь год греет солнце и озеро, такой ширины, что не видно других берегов, движется безжалостное войско. Воины его закованы в железо, у них стальные щиты и длинные мечи, сильные и выносливые кони везут повозки, мечущие огромные камни с расстояния большего, чем полет стрелы. Во главе – магистр в шлеме с лебедиными перьями. Рядом с ним всегда человек в черном плаще с капюшоном, несущий перекладину с распятым мертвецом. Ветер рвет флаги, на флагах начертаны кресты. Варвары жгут поля с рожью, уводят в свою страну коров и девушек, воинам неприятеля, умершим в битве – отрубают головы и тела бросают в реки. Подчинились нашествию зумы и кафки, каулки и сибины. Даже гордые бастарны склонились перед мощным натиском южного врага.

Когда изгнанные соседи в ранах и бедности стали просить у лугиев приюта, конунг созвал совет и стал готовить свой народ к войне. Мудрого и закаленного в боях Бардолфа, что означает «сияющий волк», назначил херцегом воинов левой руки, а своего сына Оллгарда – херцегом войска правой руки.

Была у отингира-наследника возлюбленная, девушка с белыми волосами и бездонными, как горные озера глазами, Олла. Шло время к свадебным празднествам. Только невеста не стала шить нарядное платье. Вместе с подругами, она начала нарезать и чистить ивовые ветви для стрел, щипать корпию, что останавливает кровь на ранах. Много у женщин забот, перед уходом их мужей, сыновей и женихов на битву.

Однажды к вечеру, закат принес гул боевых труб и тяжёлое дыхание наступающих. Конунг Оттар объявил сбор всех, кто может метать копьё и бить секирой. Старухи-спакуны – Альбруна, Ганна, Веледа и Хеймлауг-вёльва, которая ворожит по крови и внутренностям пленника, отправились к священному ясеню Ирминсуль, что бы заключить союз с богами о победе лугиев.

Пригорок, где раскинуло могучие ветви мудрое дерево, был любимым прибежищем Ибекс, самки оленя с рогами полукругом, размером, превыше роста самого высокого мальчика и золотистой шерстью. Главной хранительницы-оберега лугиев и их братьев – мугилонов.

Ибекс появлялась возле Ирминсуль весной, что бы есть первую нежную траву и молодые побеги ясеня. Валькирии ночью чистили ее шерсть, золотые волоски падали на землю, днем старухи собирали их и раздавали роженицам, что бы младенцы были сильны и здоровы, юношам, что бы те крепко любили своих невест, невестам – для зарождения в них новой жизни. Получали золотинки старые и молодые. Старикам дары приносили мудрость, воинам – храбрость и верность, мастерам – умение, ученикам – стремление постичь науку, конунгам – справедливость, дурным – ум, умным – снисхождение, обиженным – умение прощать, а обидчикам – стыд.

***

Кендрик устало замолк. Пошевелил палкой в костре тлеющие угли, дал знак мальчикам, сидящим ближе к нему, подбросить хвороста. Посмотрев на возрождение пламени, отпил из кружки травяного настоя и приложил к губам хоро. Мешок наполнился воздухом, дудка застонала. Дети ждали. Выдохнув печаль, хоро снова лег на землю у ног витки.

– Жестокий бой длился день и ночь и ещё один день. Погиб от удара меча херцег Бардолф, пали его воины, предпочтя смерть позорному плену. Умер конунг Оттар, копьё, раскололо ему череп, войдя в левую глазницу.

Уставшие и несломленные, лугии смотрели на Оллгарда, ожидая его призыва. Ему быть теперь конунгом, ему вести народ против захватчиков. Юноша, не печалился о гибели отца, не смотрел с жалостью на мертвых товарищей. Его волосы и обнаженная грудь залиты кровью врага и ладони крепко сжимают секиру. Рядом с любимым – Олла, в готовности и желании последовать за женихом для решающего боя. Все смотрят на закат. В свете красного зарева неприятель готовит огромные и ужасные метательные орудия.

Как ураган, идущий с гор, как оглушающий гром с неба во время бури, понеслись смертельные камни навстречу последним воинам лугиев и мугилонов, стоящих рука об руку в последнем оплоте. Не дрогнув, падали замертво бойцы, разорванные и раздавленные валунами. Тела их закрыли Оллгарда и Оллу, сохранив жизнь возлюбленным.

«Солнце не ведало, где его дом, звезды не ведали, где им сиять, месяц не ведал мощи своей!» – так предвещала вёльва Хеймлауг. Так сбылось! Смерть юных сердец стала бы спасением чести и души, покрыла бы славой в легендах имена! Восторженно пели б скальды и я вас, дети, мог учить на том примере…

– Взгляните ввысь! – Кендрик, вновь прервал пение, поднимая руку к небу. – Смотрите, остановилась Большая медвежья повозка, на ней отрубленный Палец Аурвандиля-Охотника, рядом три ярких звёзды, Прялка Фригг, его невесты. Пускай костер будет жарче, пусть недостойные помышления и дела сгинут в пламени, как эти мошки, пьющие кровь у спящих. Ещё огня! Шевелитесь! Иначе темнота и озноб нагонят на вас страха… И добавьте мне питье, сухо в горле, – витки чешет голые ноги, оставляя на лодыжках кровавые следы, от раздавленных насекомых.

Шевельнулось хоро, тяжко простонав. Искры взметнулись вверх, осветив детские, полузакрытые дремотой глаза, полуоткрытые рты.

– Предводитель иноземного врага, магистр Маларих, по прозвищу Модар, потому, что был он умен и хитёр, как лис, всем нашим братьям и отцам, убитым и поверженным, приказал отрубить головы и водрузить их на частокол вокруг своего лагеря, раненых распорядился лечить, чтоб сделать рабами. Велика печаль для лугиев от таковой милости и с завистью живые смотрели на павших.

Привели к магистру Оллгарда и Оллу, не было слез в их глазах, готовы оба к пути навстречу с богами.

Палачи разогревали жаровню, раскаливали на углях ужасные щипцы и ножницы. Содрогнулась Олла, взглянув на железо, прижалась к Оллгарду, закрыл девушку спиной от мучителей отингир. Понял тогда магистр Маларих про любовь красивой пленницы и юноши, сына конунга.

Пришли к Малариху спакуны Альбруна, Ганна и Веледа, в их руках корзины, полные золота. Это шерсть Ибекс, которую та рассыпала под ясенем Иггдрасиль. Волшебное заклинание на благородство и великодушие. Магистр удивился такому благу, расспросил старух о тайне Ибекс, принял их дар и повелел не обрекать молодых людей на мучения.

Солдаты расстелили ковер, Маларих, сойдя с трона, сел на землю, как простой воин. Позвал Оллгарда занять место рядом с ним. Оллу же отвели в палатку, вместе со старухами, чтобы те помогли ей умыться и оказать другие почести, достойные невесты.

– Мы склоняем головы перед отвагой и бесстрашием вашего народа, – начал разговор магистр. – Но сегодня победили мы, наше право решать, что делать с побежденными. Захотим, предадим казни всех до единого и эти горы, леса и поля забудут, что тут жили лугии. Можем продать всех пленных в рабство. Несколько лет и растворится смелый народ среди таких же невольников из других покоренных стран, священный ясень будет срублен, плотники сделают из него прекрасный крест, во славу нашего бога. Ибекс затравят боевыми псами. Оллу я отдам на поругание моим истосковавшимся солдатам, а потом её казнят у тебя на глазах. Тебя же, славный лугий, я заберу с собой в главный город, где ты будешь заточен в темницу до конца дней.

Есть другая дорога. Убитых мы захороним, раненых излечим, тебя, Оллгард, рукоположим конунгом лугиев, благословим в жены верную Оллу. Ваше племя будет по прежнему пасти своих коров и охотится на зверя, платя ежегодно мне несильную меру скотом, хлебом и воинами для нашей армии, славя и молясь святому распятию. Что может быть прелестней для юноши? Сохранить только начатую жизнь и зародившуюся любовь, снискать славу в спасенном народе и почести подданных! Что скажешь, Оллгард?

Оллгард внимательно слушал магистра. Принять такое решение, мальчики, сложнее и тяжелей, чем, встав во весь рост, повести за собой в последнюю атаку бойцов.

– Наслышан, ты, молодой человек, умелый стрелок из лука, зорок глаз, твердая рука. Возьми одну стрелу и нож, найди Ибекс. Убей её первым выстрелом и принеси мне золотой хвост! Я обниму тебя, как младшего брата, ты будешь стоять рядом с моим троном, как первый херцог великого войска. Олла, окружённая, вашими детьми будет ждать тебя с войны в красивом каменном доме. Я прикажу войскам покинуть эти земли. Роды и племена лугиев передадут свою древность новым поколениям. Откажешься?

– Э, да вы совсем задремали! Утомил я детей скучным рассказом. Спите! Молодым надо спать, это придает силы и бодрость для дневных забав. Да и песня моя заканчивается. – Кендрик бросает в костер большую искривленную ветвь, полную сучков, подвигает грязные, истоптанные ступни к огню.

– Оллгард долго выслеживал Ибекс. Шел звериными тропами, слушал пение птиц, не защебечут ли тревожно, выглядывал в траве и на коре деревьев, не блеснет ли потерянная золоченая ворсинка. Пять дней минуло. В шестой день, на рассвете, вышел Оллгард к излучине реки. Ибекс пила воду, бока ее искрились в солнечных лучах. Зазвенела тетива, стрела мгновенно пронзила хрустальный воздух и остановилась в сердце козерога.

Юноша пошел к берегу, что бы отрезать хвост убитого зверя, трофеем положить к ногам магистра. Услышав плач за спиной, обернулся. Вёльва Хеймлауг и старухи-спакуны Альбруна, Ганна и Веледа, стояли на коленях в осоке, царапая себе лица ногтями в великой печали. Не до них! Скорее идти к поверженному зверю.

Только видит Оллгард, нет Ибекс на берегу, но лежит в мягкой траве Олла и стрела возлюбленного у нее под левой грудью…

Спят совсем. Пускай спят. Скоро колокол будет звенеть, епископ станет созывать всех на службу. Пойдут лугии, старые и малые, восторгаться мертвецом, прибитым на крест. А Кендрик не пойдет. Витки под этим высохшим ясенем будет смотреть на угли, брать их руками. Пускай жгут пальцы старику, выжигают воспоминания о том, как предал он однажды…