Читать книгу Западня для олигарха - Альбина Скородумова - Страница 4

Троеглазов курил невероятно много. Это была одна из дурных привычек, доставшаяся ему в наследство от тяжелого детдомовского времени. К алкоголю относился совершенно спокойно, но без выкуренной сигареты не мог начать ни одного дела.

О Марине Рябининой он узнал совершенно случайно – из обзора мониторинговой группы «Артефакт», в котором отмечались публикации об аномальных явлениях и археологических открытиях на территории Сибири, Алтая и Урала. Такие обзоры «Артефакт» присылал Троеглазову еженедельно. Несколько раз Владлен Алексеевич находил там ссылки на исследования историка из Санкт-Петербурга Марины Рябининой, которые понравились ему своей лаконичностью и четкостью изложения. Троеглазов захотел с ней познакомиться, чтобы привлечь к своей работе. Точнее – к «Великому походу», который готовил уже несколько лет.

Но сначала он отправил к Рябининой своего порученца, чтобы этот «сердцевед» подготовил подробный отчет о том, что же представляет собой интересующая его особа. Насколько умна и владеет темой, капризна или нет, к чему питает слабость, не имеет ли каких-либо проблем со здоровьем. В общем, полную и подробную картину, как на рентгеновском снимке.

Аркадию не раз приходилось заниматься подобными «исследованиями» интересующих начальника персон женского пола, и, надо признать, делал он это мастерски. Троеглазов всегда удивлялся его умению быстро располагать к себе женщин, которые в него немедленно влюблялись. В головном офисе Троеглазова он числился главным менеджером по связям с общественностью и СМИ, но коллеги за глаза называли его не иначе как «специалистом по связям и сношениям».

Аркадий раз в два-три месяца летал в «командировку» в Милан или Париж, где подбирал себе умопомрачительные костюмы, стильные, безумно дорогие галстуки и обувь ручной работы от самых известных и модных дизайнеров. Он не пропускал ни одной тусовки, ухаживал за самыми гламурными девушками Москвы, а также за дочерьми высокопоставленных чиновников, не скупясь на подарки.

Все расходы, естественно, оплачивал Троеглазов. И страшно гордился, что один из самых известных плейбоев Москвы – служащий его компании. Ведь один звонок Аркадия, например, в канцелярию какого-нибудь министерства или в налоговую инспекцию N-ского округа столицы, мог решить проблему, на устранение которой у других фирм уходили дни или недели.

Вот уже несколько лет Владлен Алексеевич вынашивал планы «Великого похода» – наверное, в детстве не наигрался в «искателей сокровищ» или «казаков-разбойников». Зато теперь, прожив полвека и разбогатев, как царь Крез, он решил восполнить этот пробел. Семьей Владлен Петрович так и не обзавелся. Не встретил ту единственную, ради которой мог бы отказаться от своей заветной мечты – найти таинственную Сигору.

Он много работал, постоянно учился. В отличие от многих российских олигархов, покупающих дипломы и ученые степени, Владлен Алексеевич имел два честно заработанных диплома – Московского института стали и сплавов и Королевского института Великобритании.

В молодости простым рабочим он бороздил необъятные просторы Сибири и Алтая в составе геолого-разведочных экспедиций. Так, возможно, и продолжал бы жить дальше, но в конце 80-х профессия геолога, когда-то считавшаяся одной из самых романтических, породившая немало замечательных песен и кинофильмов, потеряла свой статус.

Страна перестала быть единым и неделимым Союзом – закрывались крупнейшие предприятия, разорялись целые промышленные империи. Что уж говорить о геологоразведочных партиях и экспедициях…

Владлен Троеглазов успел поступить в институт, пока еще не началась повальная коммерциализация высшего образования. Получив диплом, уехал по распределению в Западную Сибирь, где начал свою трудовую биографию простым инженером на буровой установке. Начинал простым, а закончил – золотым. В прямом смысле слова. Его так и звали «золотой инженер». То ли за то, что умел ладить с простыми работягами, то ли за то, что вовремя ухитрился «прихватизировать» свою буровую. Не единолично, конечно, а вкупе с начальником. Но тот товарищ хлипковат оказался. Пока самого пугали, еще терпел, а как угрожать семье стали – сдался. Акции за копейки продал… А Троеглазову, кроме как за себя, бояться было не за кого. Поэтому он и не боялся – бился и отбивался, как в детдоме научили. До последнего… И выстоял – на его буровую больше никто не совался.

За несколько лет он сколотил неплохой капитал. Дальше – больше. Учеба в британском Королевском университете, где Троеглазов провел три года, не прошла бесследно. Здесь он не только выучил настоящий Oxford’s English, но и научился делать настоящий английский бизнес – основательный, добротный, по-хорошему консервативный, не приемлющий компромиссов и полумер. Вернувшись в Россию, он обошел многих своих конкурентов и оставил их далеко позади.

Удивительно, но бывший детдомовец Троеглаз никогда, даже в своем одиноком нелегком детстве, не скучал по дому и семье. Он не понимал пацанов – ершистых, злобных, отчаянных, которых нет-нет да ловил за самыми что ни на есть неблаговидными занятиями: Сашку Гвоздя – плачущим над фоткой своей умершей матери, Димку Тыкву – готовым переделать самую грязную работу в обмен на один визит в квартиру дворничихи тети Даши. А ведь какие крепкие были парнишки!

После детдома жизнь раскидала всех их по разным местам. Тыква покатился по наклонной плоскости – за воровство попал в тюрьму и после этого редко бывал на воле. Теперь-то, правда, он живет на Кипре, называет себя не иначе как «заслуженный законник страны», руководит, и надо признать неплохо, своим воровским сообществом. Семьей так и не обзавелся, как, впрочем, и Троеглаз. Зато Гвоздь за них постарался – вырастил четверых детей, завел фермерское хозяйство в Новгородской губернии да так и живет припеваючи со своей Нинкой, с которой вместе еще с детдомовских времен. По выходным, которые бывают очень редко, или праздникам крепко пьет. Раньше по пьяному делу гонял жену и детей по деревне, но теперь сыновья ему особо воли не дают – так иногда побегает с топориком по двору, но на это никто уже не обращает внимания…

В детдоме воспитатели называли их неразлучной троицей и страшно боялись. Пацаны были отчаянными хулиганами и очень дружными, как в «Трех мушкетерах». Один за всех, все за одного. Наверное, им это здорово помогло в жизни. Теперь они видятся крайне редко, но по каким-то своим памятным датам обязательно созваниваются. И если получается, встречаются. Вот такая «селяви».

Владлен Алексеевич опять потянулся за сигаретой, но увидел переполненную пепельницу и решил повременить. Посмотрел на часы – половина девятого. Подумал, что Аркаша уже, наверное, охмурил умницу из Питера. Надо позвонить и узнать, как обстоят дела…

Но мобильник Аркадия никак не реагировал на вызов. «Неужели уже уложил ее в постель?» – подумал Троеглазов и нажал на «отбой». Решил не мешать своему штатному Казанове. Хотя в душе немного расстроился. Судя по тому, что он знал о Марине Рябининой, ему казалось, что она должна быть более стойкой к чарам этого расфуфыренного павлина Аркашки…

Однако домыслы Троеглазова не оправдались. Аркадий уже второй час беседовал с Мариной, самым галантнейшим образом пытался ухаживать за ней, но интереса к себе, любимому, в ее глазах так и не заметил.

Он пригласил ее в ресторан «Ландскрона» в гостинице «Невский палас», где остановился. Рассчитывал, что после приятной трапезы и двух-трех танцев под приятную композицию он пригласит ее к себе в номер, а наутро с чистой совестью доложит шефу, что задание выполнено.

Но ситуация развивалась совсем по другому сценарию.

Марина в силу своей профессиональной привычки досконально изучать любую проблему, которая возникала на ее пути, и здесь не стала изменять своим принципам. То, что Аркадий специально приехал из Москвы на своем дорогущем «лексусе», чтобы поразить ее сердце сразу же, как только усадит в суперсовременный салон, она никак не приняла во внимание. Секретарша Анюта, возможно, оценила бы это по достоинству, а для Марины все машины были на одно лицо… Предложение Аркадия посидеть в дорогом ресторане, а не в ближайшем «Макдоналдсе», тоже не произвело на нее особого впечатления. Если человек приехал из Москвы по делу, зачем тратить время на посещение ресторанов, когда можно побеседовать да хоть на скамейке в парке?

Зато неумение Аркадия четко отвечать на конкретно заданный вопрос сразу насторожило Марину.

– Аркадий, а почему ваш шеф не приехал сам?

– Ну, Мариночка, – подливая вино в ее бокал, нараспев, по-московски, начал ее кавалер, – вы же прекрасно понимаете, насколько занятой человек мой босс! Сначала я должен получить от вас согласие на предложение сотрудничать с одним из самых известных в России бизнесменов, а уж потом он сам решит, как ему с вами познакомиться… Может быть, приедет сам, а может быть, пригласит вас в Москву.

– Но ведь вы, Аркадий, не можете толком мне объяснить цели экспедиции, которую собирается предпринять Троеглазов и в которую, судя по всему, он хочет пригласить и меня. Как же я могу согласиться или отказаться, если не понимаю, куда конкретно меня зовут и в качестве кого?

– Ну, Мариночка… – опять начал кокетничать Аркадий, чем окончательно вывел Марину из себя.

– Я прошу не обращаться ко мне так фамильярно! Мариночка я для своей мамы и подруг, а для вас – Марина Юрьевна. Во-вторых, я принципиально отказываюсь обсуждать с вами планы господина Троеглазова. Если он хочет иметь со мной дело, пусть приезжает сам. Ни в какую Москву я не поеду. Спасибо за угощение! Прощайте, Аркадий…

Она положила салфетку на стол и быстрым шагом направилась к выходу. Аркадий подумал было догнать ее, но тут зазвонил телефон, и по мелодии он понял, что звонит шеф. Догонять Марину он не пошел, и так ясно – «блицкриг» не удался.

Чтобы сочинить какую-нибудь красивую историю, у Аркадия просто не было времени, поэтому он рассказал шефу все честно, без утайки. Удивительно, но Троеглазов таким поворотом дела остался доволен. Он даже принялся утешать его и велел как следует провести время. За счет фирмы, разумеется. И лишь перед тем, как отключиться, попросил телефон Марины.

Аркадий перевел дух, залпом выпил фужер коллекционного «Шато» и заметил за соседним столиком явно скучающую блондинку. Встретившись с нею взглядом, он понял, что эту мадемуазель, в отличие ученой от «дивы», он заинтересует гораздо больше. Так и вышло.

Владлен Алексеевич был в прекрасном настроении. Как мало, оказывается, нужно человеку для счастья! Просто убедиться в том, что умная молодая женщина, которая попала в его поле зрения исключительно благодаря своим знаниям, оказалась на самом деле крепким орешком, морально устойчивой к таким коварным «штаммам», как Аркадий-Красавчик. Устояла-таки, не клюнула на все Аркашины уловки, которые были сотни раз отработаны на других дамочках. Мо-ло-дец!

Теперь нужно выждать немного, дать ей время, чтобы она спокойно доехала до дома, и перезвонить самому. Извиниться, напроситься на встречу. И все ей рассказать о своем «Великом походе».

«Именно такой напарник мне и нужен, – рассуждал Владлен Алексеевич. – Все то, что я смог узнать об айяндаках, это лишь капля в море. Для составления маршрута нужны более четкие ориентиры. Если Рябинина их сможет наметить, то она уж точно не сможет отказаться от предложения пройтись по этому маршруту, чтобы все увидеть и узнать самой. На этом я ее и поймаю… Сейчас самое подходящее время для Похода – лето на дворе. Думаю, что проблем с работой у нее быть не должно, возьмет какой-нибудь научный отпуск (или как там это у ученых называется?), и поедем мы с голубушкой Мариной открывать новые цивилизации… Шлиман со своей Троей отдыхает! Ему-то все понятно было: Гомер четко описал, постарался старинушка – бери лопату и копай!.. У нас задачка посложнее будет…»

Впервые об айяндаках Троеглазов услышал в одной из своих многочисленных геологоразведочных экспедиций. Он был тогда совсем еще мальчишкой, лет восемнадцати. В армию его не взяли из-за врожденного дефекта – левая нога на четыре сантиметра была короче правой. Когда после детдома его дружки Димка Тыква и Саня Гвоздь были обриты наголо, упакованы в казенную одежку и отправлены в разные концы Советского Союза, чтобы отдать Родине священный долг, он остался совсем один и страшно затосковал. Хорошо, что сосед, дядя Степан, подсказал, что Самошинская ГРП (геолого-разведочная партия) набирает рабочих в экспедицию куда-то за Урал. Прекрасная возможность для молодого паренька и мир посмотреть, и настоящему ремеслу научиться.

Так Владька оказался среди людей самой что ни на есть романтической профессии – геологов. Он хорошо запомнил свой первый перелет: пусть и на стареньком «кукурузнике», зато какой вид из иллюминатора – загляденье! Долго добирались до места, где разбили свой лагерь, – сначала на самолете, потом тряслись больше суток в крытом брезентом кузове старенького грузовика.

Поначалу Владька никак не мог понять, что же в этой работе такого романтичного? Целый день пашут, как рабы на плантации, а по вечерам пьют спиртягу. А где же романтика? Как в песне поется: «Дым костра создает уют, искры гаснут в полете сами, пять ребят о любви поют чуть охрипшими голосами» – какая тут любовь? Откуда? Да и вместо песен – отборный мат вперемежку с сальными, жутко пошлыми анекдотами.

Его оформили подсобным рабочим – «подай», «принеси», «сбегай в сельмаг за водкой и килькой». Из лагеря, который разбили прямо в поле, до ближайшего населенного пункта было километров пять-шесть. Пока кто-то из геологов был в состоянии сесть за руль видавшего виды газика и доехать по разбитой и искореженной, как стиральная доска, дороге до сельмага, Владьке никто не докучал. Но когда водка кончалась, весь лагерь исходил криком:

– Эй, коротколапый, куда, мать твою, провалился, а? Дуй за водкой немедля!..

Поначалу грубость мужиков его удручала. Так хотелось за обидное прозвище засветить кому-нибудь в глаз, но постепенно он понял, что говорят они так не со зла. Не принято в сугубо мужском коллективе сантименты разводить. Старший геолог в экспедиции – Николай Иванович Меженков – так просто душа-человек. Пока трезвый. А как выпьет, без мата двух слов связать не может.

Водитель Федя Лихоимцев – самый близкий Троеглазу по возрасту бугай – на все руки мастер. Опять же, пока трезвый. Стоит ему принять стакан водки – гуляй, рванина!.. Тут главное машину подальше отогнать. Иначе усядется за руль и устроит гонки по пересеченной местности.

Однако именно лихач Федька его очень многому научил. Водительские права, к счастью, Владлен успел получить в учебно-производственном комбинате, а вот практики было маловато. Федька этот пробел быстро устранил. Он привязался к молчаливому детдомовцу как к младшему брату, которого Бог ему не дал. Вечерами возился с ним, обучал нехитрому шоферскому делу. Главное, научил устранять неполадки, которых в «газоне» 50-х годов выпуска было как звезд на небе. «Распорочки, винтики, скобочки», – так любезно называл он подручные средства, с помощью которых умудрялся реанимировать этот ржавый кусок металлолома на колесах.

Много лет спустя его школа очень пригодилась Владлену Алексеевичу, когда Тыква вдруг придумал зазвать своих детдомовских дружков в Африку на экзотическую охоту. Но кто-то из его подручных что-то перепутал. Прилетели в Дар-эс-Салам, разместились в замечательном пятизвездочном отеле, поболтались пару дней по городу и собрались ехать в национальный парк. Сопровождающий долго рассказывал о красотах плато Серенгети, о том, какие замечательные животные бродят по саванне и что их можно смело фотографировать.

– Ты что несешь, голубчик, – остановил разговорчивого аборигена Тыква, – мы сюда не фотографировать зверей приехали, а охотиться на них. Понимаешь?

Сопровождающий не понял.

– Ну, пиф-паф, – изобразил выстрел из ружья Тыква. – Сынок, мы же поохотиться приехали, а не по твоей пустыне кататься! Давай-ка организуй нам снаряжение, ружьишки покруче, экипировку побогаче…

Когда смысл сказанного русским «доном Корлеоне» дошел наконец до сознания несчастного африканского юноши, он наверняка побледнел, хотя из-за цвета кожи этого никто не заметил. Он робко стал объяснять, что, скорее всего, произошла какая-то ошибка. Его фирма занимается исключительно легальными видами туристического бизнеса. Сафари не по их части. Сейчас не сезон, нужно брать специальные разрешения и оформлять кучу бумаг, а этим он никогда не занимался…

Далее произошла немая сцена почти по Гоголю, но потом Тыква разошелся не на шутку. Еще бы, так лажануться перед пацанами! Позвал на охоту за тысячи километров, а тут вместо ружья фотоаппарат подсовывают! Что за хрень!..

Троеглаз его еле успокоил, убедительнейшим образом объяснив, что поохотиться они и в России смогут, а вот на слонов, спокойно разгуливающих по саванне, можно поглазеть только здесь. Тем более что завалить слона в три выстрела они все равно с ходу не смогут, так что лучше просто полюбоваться красотами африканской гордости – заповедником Серенгети.

Когда Тыква остыл, они расселись по машинам. Приехали к месту дислокации уже ближе к закату. Бедняга сопровождающий волчком крутился, чтобы только угодить осерчавшему на него Тыкве. Откладывать поездку по заповеднику не стали – пересели впятером в более-менее приличный джип и рванули с места в карьер, пока Тыква опять не начал психовать.

Виды саванны были действительно потрясающими. Солнце клонилось к закату, освещая золотисто-рыжую равнину приятным мягким светом. По всему маршруту их следования появлялись испуганные стайки молоденьких антилоп. Едва завидев автомобиль, они тут же растворялись в ближайших зарослях каких-то неизвестных африканских кустарников. Троеглазов любовался ими, так как охоту не особенно любил, поэтому истинный охотник Тыква прозвал его «ботаником». За что Троеглазов, не желая оставаться в долгу, назвал его «клоуном Полуниным».

– А почему Полунин? Скорее уж Никулин, – удивился «авторитет».

– А почему ботаник? Скорее уж биолог! – парировал Владлен Петрович.

Так подтрунивая друг над другом и над манерами местного населения, отъехали друзья довольно далеко. И тут случилось страшное. Машина заглохла.

Никто из присутствующих, как оказалось, в автомеханике ничего не смыслил. Даже фермер Гвоздь, которому, казалось бы, сам Бог велел уметь разбираться в любой технике. Машинами занимались сыновья, а он только живностью и кормами. Вот тут-то Троеглазу и пригодились знания, точнее, уловки и всякие хитрости, которым много-много лет назад обучил его Федька Лихоимцев.

Довольно приличный с виду «лендровер» на деле оказался изрядно потрепанным. Стоило Троеглазу заглянуть под капот, как он так и ахнул. «Внутренности» машины были настолько запущены, что оставалось только удивляться тому, как автомобиль смог вообще двинуться с места. Эх, Африка, Африка… Экзотика на каждом шагу.

Провозиться пришлось не меньше двух часов. За это время Тыква несколько раз порывался придушить гида, допустившего такую «подставу». Беднягу спасал Гвоздь, которому остановка в пути казалась как частью культурной программы. Состояние легкого алкогольного опьянения, в котором он пребывал все время их путешествия, вырвавшись из-под контроля своей супруги Нинки, мешало ему осознать всю опасность ситуации.

Короче, Гвоздю было хорошо. Своим прекрасным расположением духа он мог поделиться только с несчастным африканским юношей, поскольку другие члены экспедиции его настроения не разделяли. Так он и ходил хвостом за своим новоявленным чернокожим другом, рассказывая о преимуществах ярославской породы коров…

Владлен Алексеевич опять потянулся за сигаретой. Портсигар был пуст. «Вот черт, – выругался он в сердцах, – самое время позвонить Марине, но без сигареты не смогу подобрать нужных слов. Ничего, сейчас отправлю Тимофея за сигаретами, а сам пока досье на свою голубушку почитаю…»

Заочно он уже почти влюблен в Марину – за ее умные статьи, за то, как ловко она приструнила Красавчика, за смелость, с какой отказалась с ним что-то обсуждать.

Пока что ему все в ней нравилось. Очень хотелось поговорить с ней. По телефону, конечно, эффект не тот, но главное заинтриговать ее, рассказать об айяндаках. Наверняка она что-нибудь знает о них. Интересно, как она себя поведет, когда он покажет ей медальон, доставшийся ему от Меженкова…

Тимофею бежать за сигаретами не пришлось. У него, как у настоящего адъютанта, всегда все имелось «про запас». Через пару минут он уже принес новую пачку.

Владлен Алексеевич закурил. Не торопясь набрал номер домашнего телефона Марины.

– Алло, я слушаю вас…

«Божественный голос, – подумал он, – немного низковат, ну да пискливых дамочек я ведь все равно не люблю».

– Я слушаю, говорите!

– Извините за столь поздний звонок, – начал Троеглазов, – но я решил расставить все точки над «i», уже сегодня. Потому и звоню…

– Не надо оправдываться, Владлен Алексеевич, – бесцеремонно перебила Марина, – я уже полчаса сижу у телефона и жду не дождусь, когда же вы наконец-то позвоните.

– Марина Юрьевна, вы меня пугаете!.. Как вы догадались, что это я?

– Я не догадывалась, я почувствовала. У меня, знаете ли, бывают такие состояния – смотрю на трезвонящий телефон и понимаю, кто мне звонит. Не всегда, правда, но иногда такое случается. Тем более что ваш порученец Аркадий уже успел, наверное, пожаловаться на меня. И вам ничего другого не оставалось, как позвонить мне самому. Я права?

– Абсолютно, Марина Юрьевна! Вы интересная особа. Сгораю от нетерпения с вами лично познакомиться. Как вы посмотрите на то, что я завтра прилечу в Петербург?

– А как же совет директоров? Аркадий мне все уши прожужжал, какой вы занятой человек. И что по средам вы проводите обязательный совет директоров.

– Аркаша, как всегда, все перепутал. По средам у нас проходит обязательная еженедельная планерка, но ее могут провести и без меня.

– Неужели он не знает таких элементарных вещей?

– Он, видите ли, по другой части… Я плачу ему большую зарплату не за знание моего расписания, а совсем за другие знания.

– Я догадываюсь, за какие…

– Странно, я вас, Марина, совсем не знаю, но такое ощущение, что мы сто лет знакомы. Ну так как, принимаете мое предложение о завтрашнем свидании?

– Конечно. Зачем откладывать? Записывайте адрес.

– Не надо, у меня есть все ваши координаты. Я подъеду за вами к 18.00 на работу.

– Буду ждать. До свидания.