Читать книгу Арктика в Великой Отечественной Войне - Алекс Громов, Алекс Бертран Громов - Страница 11

5 июня 1941 года вышел приказ наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, в котором сказано, что любые недостатки в оперативной готовности кораблей, частей и соединений флота следует считать чрезвычайным происшествием и строго наказывать. По словам А. Г. Головко, популярная в Советском Союзе патриотическая песня «Если завтра вой на» отзвучала на советском Севере уже за пять суток до официального сообщения о начале немцами военных действий.

Моряки Северного флота не зря уделяли внимание боевой подготовке и переводу кораблей из одной оперативной готовности в другую. Как отметил в своих записках командующий Северным флотом, «дело в том, что на всех флотах к весне 1941 года была введена система разных степеней оперативной готовности, очень продуманная и досконально разработанная. Каждая степень (всех насчитывалось три) предусматривала свои мероприятия, которые обеспечивали готовность той или иной части боевых сил флота к немедленным действиям. Такая система сыграла весьма положительную роль в боевой подготовке: она приучила командиров и личный состав обходиться без дополнительных распоряжений и приказов, всегда отнимающих лишнее и всегда драгоценное время. Короче говоря, система оперативных готовностей была подобна автоматическому переключению, предусматривавшему в конечном счете комплекс определенных действий всего флота»[24].

Опираясь на данные разведки и информацию, полученную от норвежских беженцев, оказавшихся на советской территории, командование флотом знало, что гитлеровцы сосредоточили свои войска и боевую технику на территории Северной Норвегии и в районах Финляндии, граничащих с Советским Союзом. Помимо этого, было известно, что немцами сформирована военно-морская группа «Норд» и происходит концентрация надводных и подводных кораблей Третьего рейха на базах, расположенных вблизи советско-норвежско-финляндской границы. Отечественные посты береговой охраны замечали в нескольких точках вблизи территориальных вод советского Заполярья перископы чужих подлодок.

Командование вермахта и ВМФ Германии после побед в Европе, по-видимому, считало себя неуязвимым. В период развертывания своих сил для нападения на СССР оно перестало соблюдать элементарную осторожность, постоянно подтверждая своими действиями на границе, что вторжение произойдет в течение нескольких ближайших дней.

Наглядный пример: 17 июня 1941 года около двух часов дня командующему Северным флотом доложили, что в небе над главной базой флота появились германские самолеты. Как потом выяснили, над бухтой и Полярным пролетел самолет с опознавательными знаками ВВС Германии, причем так низко, что оперативный дежурный по Северному флоту, выглянув из окна служебного помещения, разглядел немецкого летчика в кабине. Сфотографировав гавань Полярного, немецкий самолет прошел над Кольским заливом, над аэродромом в Ваенге и отправился восвояси. Несмотря на ранее полученные инструкции открывать огонь в подобных случаях, ни одна из советских батарей не сделала по нему ни одного выстрела. В объяснениях командиров батарей командующему флотом звучала одна и та же фраза: не открывали огня из-за боязни что-либо напутать. Артиллеристы боялись, что, если они поддадутся на провокацию немцев, это может стать причиной конфликта и, возможно, начала полномасштабных боевых действий. Контр-адмирал Головко дал приказ перехватить самолет, но поднятые в воздух дежурные истребители И-15 и И-16 не обладали необходимой для перехвата скоростью полета, и немецкий самолет отправился на свой аэродром с собранной информацией о главной базе нашего Северного флота.

Спустя несколько часов над советской Арктикой появилось звено немецких самолетов, один из которых прошел над бухтой Озерко. На этот раз, выполняя приказание командующего Северным флотом – в случае появления неизвестных самолетов их сбивать, – зенитки открыли дружный огонь, но так и не смогли задеть чужие самолеты, летевшие на высоте свыше семи тысяч метров. Было очевидно, что немцы делают последние приготовления к нападению.

Головко не только доложил об этих инцидентах наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову, но и отправил телеграмму генерал-лейтенанту М. М. Попову – командующему Ленинградским военным округом, которому Северный флот оперативно подчинялся по вопросам сухопутной обороны. В ответной телеграмме, подписанной начальником штаба Ленинградского округа, было сказано: «Не давайте повода противнику, не стреляйте на большой высоте». Головко объявил на Северном флоте оперативную готовность № 2. Такую же готовность объявили и на Балтийском флоте. До начала Великой отечественной войны оставалось три дня…

Но даже располагая такими данными о намерениях врага, Северный флот и Красная армия на Севере не получили из Москвы соответствующих инструкций, а самое главное – военных сил и боевой техники было недостаточно для отражения вражеского нападения. Как отмечал в своем дневнике контр-адмирал Головко, «пограничный район, который затем получил наименование мурманского направления, оборонялся всего лишь одной стрелковой дивизией, и то неполного состава, сильно поредевшей по всяким причинам мирного времени. Новых типов самолетов авиация флота еще не получила. Северный флот располагал несколькими самолетами типа "СБ", а наш сосед – 14-я армия – полком таких самолетов. Иными словами, если брать соотношение сил лишь в абсолютных цифрах, по количеству и по оснащенности современными для того периода боевыми средствами, Северный флот и сухопутные войска, расположенные на участке, примыкавшем к государственной границе в районе Кольского полуострова, должны были оказаться в самом невыгодном положении с первого часа военных действий»[25].

Самолет АНТ-40

Фото: Kpisman/Flickr (CC BY 2.0)

С дорогами дело обстояло плохо, их почти не было, а те, что были, не могли выдерживать тяжелую технику в большом количестве. С одной стороны, это представляло проблему для противника: для того чтобы перебросить свои войска на советский Север, немцы могли использовать только две сухопутные дороги. С другой стороны, уязвимость и малочисленность коммуникаций затрудняла (а могла сделать невозможной) доставку подкреплений, снаряжения, техники, боеприпасов для оборонявших Арктику подразделений Красной армии и Северного флота. Исправить ситуацию было уже невозможно. До начала войны оставались считанные часы, а вскоре уже счет пошел на минуты.

Большинство воспоминаний очевидцев и участников тех событий позволяет сделать вывод, что неизбежность начала войны понимали уже и руководство СССР, и военачальники. Недаром, к примеру, в Москве в ту самую ночь на 22 июня 1941 года ввели режим затемнения. О том, что еще в мае началось постепенное выдвижение войск к западной границе, сказано выше.

Нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов вспоминал, что около 23 часов 21 июня ему позвонил Тимошенко и сказал: «Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне». Кузнецов отправился к наркому обороны вместе с заместителем начальника Главного морского штаба контр-адмиралом Алафузовым и застал у Тимошенко Жукова – нарком и начальник Генштаба сочиняли ту самую Директиву. «Считается возможным нападение Германии на нашу страну», – сказал Тимошенко вошедшим адмиралам. Кузнецов, по его словам, увидел текст Директивы – подробный, но все еще половинчатый: «Возможно нападение… избегать поддаваться на провокации».

«Пробежав текст телеграммы, я спросил: "Разрешено ли, в случае нападения, применять оружие?" "Разрешено", – вспоминал Кузнецов. – Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову: "Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один! Бегите!"… Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападение можно ждать в эту ночь? Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..»[26].

Телеграмму «Оперативная готовность № 1! Немедленно!» отправили, но спешно вернувшийся в Наркомат флота Кузнецов счел необходимым лично позвонить всем командующим флотами, в том числе, конечно, и контр-адмиралу Головко на Северный флот, с приказом о полной боевой готовности.

«В то же самое время в севастопольском Доме флота шел большой концерт, – говорится в книге "Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны". – Город сверкал огнями. Бульвары и сады были заполнены нарядной публикой. Но корабли в бухте уже были затемнены. Еще два дня назад, 20 июня 1941 г., Черноморский флот, так же как и Балтийский и Северный, был переведен на "Оперативную готовность № 2". Большая часть моряков, вернувшихся в порт после учений, так и не была отпущена на берег. А сегодня ночью "Оперативная готовность № 2" превратилась в "Оперативную готовность № 1"»[27].

Последняя предвоенная ночь в Полярном выглядела примерно так же: спектакль в Доме офицеров, праздничная атмосфера… И телеграмма из Москвы об объявлении полной боевой готовности. В четыре часа утра самолеты люфтваффе совершили первый налет на Полярный.

В своем дневнике командующий Северным флотом описал события, происходившие за считанные часы до нападения гитлеровцев на СССР. В данных советской военной разведки фигурировали обнаруженные чужие суда – тральщики на подходах к губе Петсамо и в самом порту, на рейде, а также на рейде Варде и в Перс-фиорде. Командование Северным флотом получило срочную радиограмму, сообщавшую, что немцы стянули к границе войска (около 200 дивизий), что с часу на час надо ожидать их вторжения на территорию СССР, поэтому все части флота должны быть переведены на оперативную готовность № 1. В своих мемуарах Н. Г. Кузнецов пишет: «Северный флот принял телеграмму-приказ в 0 часов 56 минут 22 июня. Через несколько часов мы получили донесение командующего А. Г. Головко: "Северный флот 04 часа 25 минут перешел на оперативную готовность № 1". Значит, за это время приказ не только дошел до баз, аэродромов, кораблей и береговых батарей – они уже успели подготовиться к отражению удара»[28].

Связь наркома с флотами действовала бесперебойно. В первые же часы войны Головко и других командующих флотами беспокоили две основные опасности: налеты вражеских самолетов на военно-морские базы и высадка неприятельского десанта. Согласно докладам пограничных постов, 22 июня в течение только первых полутора часов суток шесть самолетов (четыре германских, один финский, принадлежность еще одного осталась неизвестной) нарушили границу, пролетев над территорией Советского Союза на высоте около 1000 метров.

Первые вражеские бомбы были сброшены на советскую землю в районе Полярного около четырех часов утра, после чего многие мирные граждане бросились к замершим у причалов буксирам и пароходам, чтобы срочно отплыть в Мурманск и оттуда направиться по железной дороге вглубь страны, подальше от бомбежек и угрозы вторжения врага. Среди них были и артисты – в это время в Полярном гастролировал Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. В последний субботний предвоенный вечер на спектакль «Перикола» пришли командующий Северным флотом Головко, член Военного совета Николаев, начальник штаба Кучеров. После окончания первой бомбежки весь состав театра в течении двух часов был отправлен из города, пока – без реквизита и декораций.