Читать книгу Бумажные цветы - Алекс Д - Страница 3

"Вернувшись назад, в тот день, когда все пошло не так, я изменил бы только одно событие: вернул вспять несколько минут, которые решили ее судьбу. Нужно было так мало, кажется сейчас, но тогда.... Безумно много, тяжело и страшно. Я считал, что поступаю правильно, но мне ли было судить, что правильно для нее. Нужно было так мало… Быть рядом и верить ей. Я не сделал этого. И потерял."

Никита Скворцов.

ПГТ "Снегири". Подмосковье. 2004 г.

Холодный дождь сменился противным мокрым снегом. Вдалеке раздался вой голодной собаки, вспугнувший стайку воробьев, пригревшихся на металлической оградке. Зябкое серое утро, полоса тумана над ветхой церквушкой, пронырливые черные вороны, выхаживающие между могил в поисках наживы. Ледяной ветер пронизывал насквозь высокую худощавую фигуру молодого человека. В простом демисезонном пальто и наспех намотанным на шею шарфом он качался под порывами стихии, не обращая внимания на снег, прилипающий к волосам, тающий на щеках и стекающий ручьями к подбородку. Его ноги в осенних ботинках увязли в глиняной слякоти, костяшки пальцев, плотно сжатые в кулак, побелели от напряжения и холода. Он стоял на краю могилы. Ее только что закопали, и в кулаках еще остались частицы земли, в ушах стоял раздирающий душу глухой звук. Как последнее прости. Комья мокрого песка, ударившиеся о крышку гроба. Искусственные венки и живые розы, покрывающие маленький холмик. Он не мог отвести глаз от переплетенных мертвых цветов, схваченных траурной лентой. "На вечную память от любящего брата". Какая ирония. Он не дарил ей цветов при жизни. Никогда. А сейчас – целая охапка. В такие моменты остро понимаешь, как мало нам отмерено времени, чтобы успеть сказать своим близким самое важное, и сделать для них все, что мы никогда после сделать уже не сможем.

– Никита… – позвала женщина, стоявшая позади ссутулившегося парня. Он не повернулся, уткнувшись носом в шарф. И тогда она подошла ближе, мягко дотронулась до плеча рукой в черной кожаной перчатке.

Их было двое в этот скорбный день. Брат покойной и инспектор по делам несовершеннолетних. Странная парочка. Но сейчас для убитого и раздавленного горем Никиты Скворцова не было никого ближе этой суровой на вид женщины. Ни друзей, ни родственников, ни подруг. Она одна понимала, через какой ад прошел этот молодой человек, пытаясь спасти свою сестру. Но она все равно ушла, и его спутница боялась, что он возьмет на свои юные плечи всю тяжесть ответственности за случившееся.

– Никита, ты ни в чем не виноват. – осторожно произнесла она. Парень стоял, не шевелясь. И только его черные, как смоль волосы, нещадно рвал ветер. И когда он поднял голову, на нее взглянули выбеленные болью синие глаза. Кристаллы льда. В них умирало его сердце.

– Светлана, я благодарен, что вы пришли. – с ледяным спокойствием произнес Никита.

– Юля сама приняла решение. – начала женщина. – Ты не мог ее остановить.

Никита смотрел на Светлану Слепцову немигающим остекленевшим взглядом. Едва ли до него доходил смысл ее слов.

– Что ты еще мог сделать? – отчаянно воскликнула Светлана. – Юля нуждалась в помощи врачей.

И надрывные нотки в голосе женщины что-то сломили в нем, прорвали тщательно удерживаемый шквал чувств. Но именно этого и добивалась Слепцова.

– Она просила меня дать ей последний шанс. Просила поверить, помочь. Она соглашалась на все. Даже на лекарства, но я отправил ее на смерть. – хрипло выкрикнул Никита. Теперь в его глазах колыхалась ярость, обращенная на самого себя.

– Ты не мог знать, Ник. Юля постоянно лгала, она не понимала, что делает. Невозможно было поверить ей снова. Не вини себя в том, в чем нет твоей вины.

Парень попытался отвернуться, но инспектор резко схватила его за локоть, развернула к себе.

– ТЫ. НИ. В. ЧЕМ. НЕ. ВИНОВАТ. – пристально глядя в глаза, по слогам произнесла она. Третий раз за последние несколько минут. Но он слышал только себя. Чувство вины съедало его, делало невозможным принятие окружающей реальности.

– А кто? – глухо и безжизненно спросил он. – Врачи, которые назначили неэффективное лечение? Медперсонал, не углядевший за тяжелой больной? Или сама Юля, прыгнувшая с пятого этажа больницы на бетонные блоки? Или все-таки я, отправивший сестру на принудительное лечение в самое страшное и ненавистное для нее место?

– Ты не понимаешь, Ник. – отвечая на яростный голос и требовательный стальной взгляд, покачала головой Светлана. – Она бы сделала это. Все равно сделала. Дома или там. Она была больна. Смирись с этим. Ты сделал, все, что от тебя зависело. Даже ваша мать не справилась....

Ник неожиданно переменился в лице, вокруг губ появились горькие складки. Из глаз ушла ярость, осталась только неизбывная тоска и одиночество.

– Я позвонил ей. – снова пряча лицо в воротник тонкого пальто, тихо сказал он. – Сказал, что Юля умерла. Думал, что она придет. Хотя бы попрощаться.

– Это страшно, милый. – мягко проговорила Светлана. – Для матери особенно.

– А для меня? – безжизненный голос. Женщина с трудом подавила желание обнять молодого человека, утешить, прижать к груди, сделать и сказать то, что не смогла, не отважилась родная мать. Но ему не нужно было сочувствие посторонней женщины.

– А для меня не страшно? – снова спросил Ник. – Мама просто ушла. Все уходят, бросают меня. Кто так решил? Кто придумал, что мужчины сильнее? Как могла Юля так поступить со мной? О чем она думала, вылезая в окно? Или она бежала, бежала ко мне?

– Не надо, мой хороший. Все пройдет. – рука в кожаной перчатке заботливо поправила сбившийся шарф. Ник смотрел на нее, не понимая, почему она все еще здесь? Из жалости? Сострадания?

– Хочешь, я расскажу тебе историю своей подруги? – спросила Светлана. Он равнодушно повел затекшими и промокшими насквозь плечами.

– Зачем?

– Просто послушай, – попросила Слепцова. – Ее зовут Марина. Мы учились вместе, на одном курсе. Она сейчас майор милиции, жена и мать двоих детей. Но восемь лет назад в ее жизни случилась страшная трагедия. На тот момент старшей дочке Марины – Маше было восемь лет, а сыну три. Всей семьей они поехали на юг. По-моему, в Крым. И там у девочки заболела нога. Думали, что наступила на что-то, занимались самолечением. Потом все прошло, и когда вернулись домой, Марина не повела дочь в больницу. А когда спустя пару месяцев у Маши поднялась высокая температура и начались боли, ее срочно госпитализировали. Диагноз был страшным. Рак. Девочка угасла за считанные недели. Она ужасно страдала, даже малейшее прикосновение ткани к телу причиняло невыносимую боль. Врачи кололи обезболивающее, но больше ничего сделать не могли. В последние дни жизни своей дочери Марина не нашла сил быть рядом с ней. Она боялась идти в больницу, и находилась дома, катаясь в слезах по полу. Уже после смерти ребенка, осуждающая медсестра выговаривала Марину за бесчувственность. Она сказала ей, что Маша была в сознании до самого конца. И последними ее словами были: "где моя мамочка", "позовите маму".

– Света, зачем! Словно мне мало моей боли… – хрипло проговорил Ник. Глаза его заблестели.

– А я скажу зачем, Никита. – сурово взглянула на него Слепцова. – Бесчувственной я считаю не Марину, не осмелившуюся наблюдать, как умирает ее дитя. А медсестру, рассказавшую о словах Маши и заставившую мать до конца жизни сожалеть, о том, что не была рядом с дочерью в последние минуты. Я не могу осуждать Марину. С тех пор ее словно выключили, вставив вместо живого источника энергии, искусственную батарейку. Это другой человек, сожженный дотла чувством вины. Недавно она родила еще одного ребенка, девочку, но не ожила. Я рассказала тебе ее историю, чтобы ты осознал, насколько страшной, несправедливой и пугающей может быть боль, и как по-разному мы принимаем и переживаем ее. Сложно понять, как правильно реагировать на смерть любимых, на их болезнь и страдания. И что может быть правильного в человеческой боли. А мы люди, слабые или сильные. И нам нужно жить дальше.

Светлана умолкла. Она очень надеялась на то, что Никита все понял правильно.

– Я хочу остаться один… с сестрой. – попросил он. Женщина кивнула, отступая в сторону. Она знала, что им еще придется встретиться. Полгода назад, когда Юля Скворцова в очередной раз сбежала из дома, она напала с ножом на девушку, отобрала у нее телефон, деньги и порезала руку. Родители потерпевшей подали в суд… на Никиту, так, как он был единственным опекуном несовершеннолетней сестры. Конечно, иск был составлен неверно, так как у Юлии есть живые и здоровые родители. Но для того, чтобы привлечь их к ответственности, сначала необходимо найти. Мать, Эмма Скворцова, бросила детей два года назад. Уехала с мужчиной в другой город. Юле было четырнадцать. А Нику двадцать три. Об отце Светлана ничего не знала. Ник говорил, что он ушел от них, когда Юля была совсем маленькой.

Прошло несколько часов, прежде, чем Никита Скворцов осознал, как сильно он замерз. Уши и пальцы на ногах потеряли чувствительность. Руки ломило от холода, и он спрятал их в карман. Простой деревянный крест на могиле Юли наполнял душу суеверным ужасом. Он заказал памятник, но в ритуальном сервисе сказали, что его нельзя установить, пока земля не уляжется. Простой крест. Как это несправедливо. Как отвратительна смерть и грязная вязкая яма, в которую бросили гроб его сестры.

Он не заметил, что через небольшое поселковое кладбище, петляя между могил, к нему направляется мужская фигура. А когда поднял глаза, то сразу узнал его. На расстоянии протянутой руки стоял его отец. Постаревший и неожиданно родной. В глазах мужчины блестели слезы.

– Здравствуй, Ник. – тихо произнес он.

И все слова, заготавливаемые годами, в ожесточенном обиженном сердце брошенного сына, все обвинения и злость, негодование и желание мести… ушли, погасли, растворились в отчаянном желании быть любимым, нужным, не одиноким. Он много раз представлял эту встречу, и видел себя сильным, уверенным, полным презрения. Он думал, что скажет отцу, что не нуждается в нем, не помнит. Он боялся, что смог бы даже ударить его.

И вот он здесь. Его отец. Обидчик. Предатель. Тот, кто отвернулся от него, от матери. Трус, испугавшийся диагноза собственной дочери. Стоит перед ним. Раскаявшийся, несчастный, убитый горем. Его глаза умоляют о прощении.

И обиженный мальчик, брошенный сын, уже мужчина, прислоняется лбом к плечу своего блудного отца и плачет. Боль вытекает вместе с влагой, но не приносит облегчения. Нет. Пока еще нет.

***

Ярославль.

Записи из дневника Маргариты Казанцевой:

Третье декабря.

"Я совсем не помню лица своей матери, и не знаю, как она умерла. Мне никто не сказал правду, а я была слишком маленькой, чтобы задавать вопросы, а потом, став старше, боялась получить ответ. Наверно, лет в шестнадцать я начала догадываться, но все равно не спросила, не попыталась докопаться до истинных причин внезапной болезни, так рано оборвавшей жизнь моей матери. Двадцать три года. Боже мой, такая молодая. Мне было пять, когда я стала сиротой. Диана, младшая сестра мамы, воспитывала меня. Отца никогда не было, о чем я, честно говоря, никогда и не жалела. Бабушка умерла еще до моего рождения, о дедушке мне тоже никто ничего не рассказал.

Что я помню из детства?

Много всего. Детский сад, и мальчика по имени Ваня. Он показывал мне свой писун в туалете, а я смеялась. Действительно, его писун выглядел очень смешно. Бледный червяк....

Утренники и белые банты, которые неумело завязывала Диана. И нелепые платья с оборками. У тети всегда было плохо со вкусом. Чувство неловкости, потому что Ди являлась на утренники с опозданием и в неизменном мини и ураганом на голове; облегчение, когда праздник кончался, и она уходила, оставляя шлейф сладковатого аромата. Тетя не знала меры в духах и еде, что ни в коей мере не отражалось на ее фигуре. Стройная миниатюрная блондинка. Крашеная. От природы мы обе темноволосые. Сейчас я понимаю, что Диана очень красивая молодая женщина. И добрая. Очень храбрая. И терпеливая. Для воспитания маленькой племянницы требуется много смелости и доброты, если тебе самой только двадцать лет. Она все делала правильно, но по-своему. Диана любит меня, а я ее. Самозабвенно. Мне больше некого любить.

Еще я помню вереницу мужских лиц. Красивых и не очень. Ни один не задержался в нашей маленькой двухкомнатной квартирке надолго. Диана была магнитом для неудачников и козлов. Была и есть. Потому что даже в тридцать четыре года она разбирается в своих любовниках так же плохо, как и пять, и десять лет назад. Поэтому до сих пор не вышла замуж.

Последнее увлечение Ди чуть не стоило мне невинности. Не велика потеря, я скажу. И сама давно подумываю, как избавиться от надоевшего ярма девственницы, но не таким же путем! Тетя вернулась с работы в самый ответственный момент. Я кричала и отбивалась, и с меня сразу были сняты все подозрения. Незадачливого мачо мы выгнали в тот же день. А потом напились и долго разговаривали по душам. Ди жаловалась на жизнь. Что меня всегда удивляло в ней – непреклонная вера в людей, слепая наивная надежда и жажда любви. И бесстрашие, с которым она окуналась в новые неперспективные отношения. Обжигаясь снова и снова, Диана не переставала лететь на огонь. Она никогда не сгорит. Рано или поздно тетя найдет своего принца и проживет с ним остаток жизни. Ее целеустремленная чувственная натура не допустит иного варианта.

И все же сейчас мы обе одиноки. Одни в недружелюбном и жестоком мире, где порядочных мужчин с каждым днем становиться все меньше. В отличие от Дианы я не верю в любовь на всю жизнь. Не верю в Бога. Я – материалистка до кончиков ногтей. Никакой загробной жизни, никаких чудес. Рождение, взросление, неловкие попытки стать человеком, создание ячейки общества, воспитание детей, которые редко оправдывают ожидания, дряхление и смерть, а дальше ничего; червяки, поедающие тело.

Ди работает в педагогическом университете, она декан на факультете филологии. И в этом году я стала ее студенткой. Не случайно, конечно, но бесплатно. Спасибо Ди. Она уговаривала меня поступить на психологию, но я со школы терпеть не могу биологию, анатомию и все, что с ними связано. Наверно, из меня получился бы хороший менеджер по туризму. Я всегда интересовалась дальними странами. Но Ди работает на филфаке. А мне нравится стиль ее преподавания. Именно лекции тетки приносят удовлетворение от учебы в универе. Наверное, я боюсь самостоятельности. Рядом с Ди мне спокойно. С ней я могу быть сама собой. Она никогда не осуждает, не читает нотаций. Поддерживает и успокаивает, когда я выхожу из себя. И достает рецепты для успокоительных таблеток, которые я пью с шестнадцати лет. Понятия не имею, как ей удается их раздобыть. Не задавать лишних вопросов – главный девиз. Только один раз Диана проявила несгибаемую настойчивость. Два года назад она уговорила меня записаться к психиатру. Но я не пошла. Не хочу, чтобы и мне задавали вопросы, ковырялись в голове. Ди смирилась и принесла таблетки. Стало легче. Гораздо легче. Срывы случались, когда я пропускала прием. Но это бывало крайне редко. Я боялась своего неконтролируемого гнева, направленного на все, что окружает меня, на всех, кто окружают меня, и на меня саму. И старалась не пропускать.

Я не шизофреничка, хотя психиатр заявил бы обратное, и, возможно, отчасти бы прав.

Человек – это вовсе не то, что думают о нем другие. Человек – это то, что он сам представляет о себе. Мне плевать на чужое мнение. У меня – свое. И пусть оно отличается, зато принадлежит только мне. Диана согласна со мной. Она живой пример вызова. Мы похожи. Одна кровь. Как же я люблю ее. Именно она посоветовала мне вести дневник. Чтобы навести порядок в мыслях. Это моя первая запись. Честно? Я понятия не имею, о чем еще написать…"

***

"Двадцать пятое января."

Вот он и настал – день моего совершеннолетия. Плюс – я стала старше, Ди подарила мне новый ноутбук и упорхнула на очередное свидание с очередным неудачником, предоставив две тысячи рублей в мое распоряжение, свой пестрый гардероб и полную свободу действий. Минус – постарела на год и до сих пор не спала с мужчиной. Собираюсь исправить последний недостаток сегодня же. Если повезет… И причина имеется. Я влюбилась. В самого красивого парня в университете. Старшекурсник, без пяти минут дипломированный журналист и настоящий бабник. Вадим Смирнов. Сплетники донесли, что он считает личным долгом опробовать каждую смазливую мордашку из свежего потока, но никогда не имеет дела с неопытными девицами. Я собираюсь покорить его, и именно с ним создать ячейку общества и родить детей. У меня есть все шансы. Я красивая, зеленоглазая блондинка (крашеная), высокая, стройная и не глупая. Осталось только набраться определенного опыта, чтобы было чем покорять. Слюнявые однокурсники, витающие в облаках и мечтательно вздыхающие мне в след, на столь сложную и ответственную роль никак не подойдут. Необходим парень постарше, без пунктика насчет девственниц. Незнакомец, которому не придется ничего объяснять и смотреть в глаза… после всего.

Я тщательно подготовилась. Все просчитала.

Вечером пойду в клуб. Самый модный в нашем небольшом городке. Оденусь, как развратница. Ярко-красное платье Ди. Короткое, вырез на спине до самой попы. В ее стиле. На мне еще непристойнее, чем на ней. Я выше, длина юбки – короче. Еще косметика. Много туши, теней и помады. Боже, выгляжу старше лет на пять. Но образ удался. Роковая уверенная в себе красотка. В довершении к наряду– черные лакированные ботфорты на пятнадцати сантиметровой шпильке и полушубок из голубой норки (разумеется, не мой) и маленькая сумочка с телефоном, помадой и презервативами. Ключи от квартиры и деньги в кармане.

Беру такси и уже через полчаса вхожу в искусственно задымленный зал. Чувствую вибрацию музыки, окунаюсь в водоворот всеобщего веселья. Была в этом клубе полгода назад. Отмечали с подружками день рождения Тамарки Светловой, соседки снизу. Претендентов на мое тело в тот памятный вечер было много, но я была не одна и еще не знала, что скоро влюблюсь в ненавистника девственниц. В таком деле свидетели не нужны. Девочки не умеют хранить чужие тайны, а я не желаю становиться объектом грязных сплетен. Именно поэтому в свой день рождения приехала в одиночестве в ночной клуб.

Пишу в настоящем времени – так легче восстанавливать вереницу событий. Доверяю только Тебе, мой дорогой. Даже Ди не должна знать.

Итак, начинаю. Как на духу…

Сажусь на высокий стул у стойки бара. Представляю, как пикантно и эффектно выглядят со стороны мои длинные ноги в тонких чулках с кружевными резинками. Банально? Зато действенно. Заказываю коктейль. Махито. Вкуснятина, хотя мои подружки предпочитают "отвертку" из круглосуточного ларька. Первый претендент появился через пятнадцать минут. Сразу не прошел отбор. Мне не понравились его прыщи и липкие ладони, которыми он пытался облапать мои коленки. Рассталась с ним безболезненно и миролюбиво. Второй не угодил значительной степенью опьянения. Засомневалась, что он справиться с поставленной задачей. Третий – ростом не вышел. А четвертый оказался слишком наглым и сразу предложил уединиться в его машине. Отказ принял слишком близко к сердцу или просто не поверил, что его могли отвергнуть. В принципе, симпатичный молодой человек, но манера поведения оставляла желать лучшего. А я желала для своего перового раза самого лучшего. Но не лучше Вадима. Потому что лучше него никого нет. Тщательно выбирая выражения, я пыталась объяснить симпатяге Четвертому, что у нас совсем мало общего, и мы вряд ли подойдем друг другу, но он никак не хотел сдаваться. Схватил за руку, стащил со стула. И где их штампуют? Таких невоспитанных, грубых, самоуверенных.

– Девушка, у вас проблемы? – произнес мне в ухо приятный баритон. В толчее, окружающей меня, я не заметила, как подошел еще один претендент. Я обернулась. Он не смотрел на меня, только на наглеца, вцепившегося в мое запястье. Однако я ощутила странное волнение, смутную тревогу … и легкую грусть?

– Да, есть немного. – кивнула я. – Молодой человек не понял, что я не хочу с ним ехать к нему домой.

– А со мной поедешь?

Широкая, голливудская улыбка. Не думала, что увижу подобную наяву, а не в телевизоре. Тридцать два белоснежных зуба, чувственные четко очерченные губы, загадочные темные глаза, длинные ресницы, волевой подбородок, впалые щеки, высокие скулы, уверенность в каждой черточке лица. Шаблонная красота, без изъянов. Расценил мою растерянность на свой лад. Улыбка переросла в двусмысленную порочную ухмылку. Весы качнулись в сторону красавчика с белыми зубами. Он подходит. Я улыбаюсь в ответ алыми губами в тон платью. Я знаю, на что рассчитывал этот красавчик, но в глубине выразительных глаз проскользнуло нечто неуловимое, не поддающееся описанию. Он смотрел так, словно видел меня насквозь и ему очень нравилось то, что он видел. Тревожный холодок побежал по спине, но я смелая сегодня, очень смелая.

– С тобой – поеду. – ответила с вызовом, вздернув подбородок.

– Я первый ее увидел! – грозно возразил Четвертый. Пятый уверенно встал между нами, толкнув неудачливого соперника плечом. Тот от возмущения покраснел, побледнел, покрылся пятнами. Я вспомнила мальчика из детского садика. Он так же обиделся, когда я не захотела потрогать его смешного "бледного червяка". И рассмеялась. Громко от души. Это стало последний капелей в котел кипения Четвертого. Я видела, как он помахал кому-то в глубине зала. Пятый тоже заметил его жест. Теплая мужская ладонь мягко обхватила мои пальцы. Наши взгляды встретились в молчаливом согласии. Встретились и узнали.... Я засомневалась только на мгновение, большего времени на раздумья мне не дали.

– Нужно уходить. Засранец свистнул группу поддержки. – заговорчески подмигнув мне, сообщил мой избранник.

Мы трусливо бежали с поля боя. Я смеялась, как полоумная. Четвертый и его группа поддержки настигли нас в вестибюле. Я как раз одевала шубу. Избранник – черное короткое пальто. Но угроза отпала сама собой. Подоспели охранники и решили исход несостоявшейся битвы.

– Мы еще встретимся. – заорал четвертый нам вслед.

Загадочный незнакомец в пальто лишь небрежно фыркнул. А я усмехнулась про себя. Никогда больше не пойду в этот клуб.

Вышли на улицу, застыли в улыбке. Оба.

– Меня Ник зовут. – представился Пятый, повернувшись ко мне. В руке он сжимал ключи от машины.

– А я Алина. – соврала я. Незачем ему знать настоящее имя.

– Потрясающие ноги, Алина. – широкая улыбка. Ямочки на щеках. Взгляд скользит вниз. Черные, как смоль волосы, тающие снежинки на носу. Дух захватывает. Хорош. Мне сказочно повезло. Глаза в глаза. Ник старше меня. Намного. Это очень-очень хорошо.

– Восемнадцать есть? – спрашивает он, прищурив фантастические глаза. Они не карие. Темно-синие. Но, наверно, могут казаться черными в определенные моменты. Изучает мое лицо. Подробно, придирчиво, с нескрываемым удовольствием.

– Двадцать пять. – задрав нос, заявляю я.

– Врешь! – Ник снисходительно улыбается, в глазах растворяется нежность. Он смущает меня. Но недостаточно, чтобы я передумала. – Паспорт есть?

– Пошел ты! – рассердилась. Неужели все-таки не повезло? Развернулась, чтобы уйти. На самом деле, это только маневр. И я не просчиталась. Ник удержал меня за локоть, развернул к себе.

– С парнем поссорилась? – после очередного досмотра, очередной вопрос. Нееет! Только не вопросы. Зачем тебе, милый? Мне плевать, кто ты и что ты. Сделай свое дело и проваливай.

Но он явно ждал ответа. Я решила подыграть. Горестно вздохнула, хлопая ресницами и сверкая глазами. Безусловно я талантлива.

– Козел изменил мне с родной сестрой. – с надрывными нотками в голосе. Наглая ложь, разумеется.

– Думаешь, приключение на ночь поможет? – в голосе не осуждение, но печаль. Как будто ему есть дело до моей чести!

– Морали читать собрался? – скептически спросила я. Его челюсти плотно сжались.

– Ладно, поехали. – взял меня за руку и повел к машине.

У открытой дверцы я снова начала сомневаться.

– Ты же не сядешь за руль? Ты, наверное, пил в клубе? – сразу два вопроса. Он насмешливо посмотрел мне в глаза и с силой усадил на переднее сиденье. Сам – за руль.

– Морали читать мне собралась?

Отрицательно покачала головой.

– Ты вроде приглашал меня к себе домой? – снова спросила я, когда машина въехала на стоянку возле гостиницы.

– Я никуда тебя не приглашал. Я спросил, поедешь ли ты со мной. – с наигранным равнодушием пожал плечами Ник, заглушая мотор. Он вышел из машины, и, обойдя ее, открыл дверцу с моей стороны, подал руку. – Я здесь живу, Алина. Кратковременная командировка.

Я вложила пальцы в его раскрытую ладонь, посмотрела в глаза. Внутри что-то затрепетало от волнения. Это не страх, совсем иное чувство. Предвкушение?

Отлично, что он в командировке. Исключает возможность случайной встречи в будущем.

– Ты бизнесмен?

Что со мной сегодня? Откуда это любопытство?

Виной всему роскошный номер. Я привыкла к более скромной обстановке.

– Это имеет значение? – тень пробегает по красивому лицу молодого человека. Ему не тридцати, но больше двадцати пяти. У него пунктик насчет богатства? Не любит девочек, падких на деньги? Но, если они у него в избытке, подобный расклад отношений неизбежен.

– Нет. – честно отвечаю я. – Мне здесь нравится.

Скидываю шубу на кожаный диван, вслед на ней летит сумка, стаскиваю сапоги и осматриваюсь по сторонам.

– А я нравлюсь? – тихо спрашивает Ник. Его пальто присоединяется к моей шубе. Ботинки к моим сапогам. Скоро мы будем так же близки, как наша верхняя одежда и обувь. Он подходит ближе. Горячие ладони ласково скользят по моим обнаженным плечам. Мурашки по коже. Первый опыт обещает стать приятным. Храбро смотрю в синие глаза. Он печален, взволнован. И, наверно, в глубине души одинок. Почему?

– Ты красивый. – попытка лести.

В ответ горькая усмешка. Взгляд зажигается, останавливаясь на моих губах.

– Ты тоже. Очень. И юная. Слишком юная для меня.

Мы замираем. Никогда не забуду этот момент, но все равно напишу. На всякий случай. Если бы я не была влюбленной в Вадима, то влюбилась бы сейчас. Безоглядно. И глупо, как это обычно делала Ди. А потом бы жалела и плакала. Как она. Но я другая. А Ник не Вадим. И мы не Ромео и Джульетта. Незнакомцы. Игроки, прячущие боль и лица. Две столкнувшиеся случайно кометы, чтобы через миг разлететься в противоположные стороны и не встретиться вновь.

Наши пальцы переплетаются сами собой. Я почти не дышу. Его тепло заставляет меня пылать. Со мной впервые так....

– Не пожалеешь? – еще один неуместный вопрос, но, видимо, важный для него.

– Никогда. – заверяю я.

– Уверена? – руки на моей талии. Ближе, еще ближе. Мне нравится его запах. Мужской, чувственный, дорогой. Губы на виске, щеке, на губах. Долгий-долгий поцелуй. Я – рыба, брошенная на берег. Еще....

– Шампанского? – ненадолго отрывается от меня. Прерывистое свежее дыхание. Он не пил сегодня. Не успел.

– Нет. Тебя. – я туманно улыбаюсь. Мне действительно хочется, чтобы Ник не останавливался. Не передумал. Не заподозрил. Тянусь к нему сама. Обнимаю за плечи, пальцы зарываются в его волосы. Густые, шелковистые. Целую его. Действую инстинктивно. И получается, почти на четверку. С ним легко. Он умеет зажечь во мне огонь. Искушение. Я не ожидала.

Что-то неуловимо меняется. Ник меняется. Напряженный, сильный, горячий. Твердый, как скала. Руки крепче сжимают мое тело, хаотично, порывисто блуждая повсюду. Мы тяжело дышим, прерываясь только для вздоха и снова тонем в поцелуе. Настойчивое движение чужого языка во рту, настойчивые объятия, настойчивые попытки снять с меня платье. Громкое биение сердца – в груди, ушах и висках, под пальцами. Я пульсирую и расплываюсь. Как мед. Платье падает к ногам. Чулки и стринги – все, что осталось на мне.

Ладони на груди, сжимают, ласкают, теребят затвердевшие соски, мучают.

– Такая маленькая, красивая. – он улыбается мне в губы, заставляя пятиться назад. Двигаемся в двери в еще одну комнату. Я знаю, что там. Спальня.

– Ты о груди? – просто интересно.

– Нет. О тебе. – хриплый шепот.

Падаю спиной на прохладный шелк простыней. Темно. Большая кровать.

Оставляет меня. Чувствую его взгляд. Кожей. Слышу, как Ник нетерпеливо раздевается, ругаясь себе под нос и воюя с пуговицами рубашки. И облеченный вздох.

Голое мужское тело рядом со мной. Сильное, твердое, мускулистое. Ник высокий, широкий в плечах. Настоящий атлет. Красавец. Сообщаю ему о своих мыслях. Он доволен, судя по приглушенному смешку. Целует меня до изнеможения, до боли внизу живота. Почему у меня болит живот?

Пропустила момент, когда он избавил меня от трусиков. Чулки оставил. Я слышала, что мужчинам нравятся чулки, возбуждают. Поэтому я и надела их. Мысль в презервативе тает под градом умелых поцелуев.

Судорожные вздохи в кромешной темноте, лихорадочные ласки, тяжесть, пригвождающая меня к матрасу. Ослепительная вспышка боли. И мой вопль, разрывающий тишину.

Грубое ругательство срывается с губ Ника. Тяжесть уходит, и я сжимаюсь в комок, натягивая на себя тонкое одеяло, скрываясь в нем, пульсируя от отступающей волны боли.

Яркий слепящий свет, от которого слезятся глаза. Подняв на Ника глаза, замечаю, что он успел натянуть джинсы. Откуда они взялись? Смотрит на меня с нескрываемой яростью, изумлением, злостью. Он потрясен. Возмущен. Я испортила ему все удовольствие.

– Ты малолетняя идиотка! – грозно рявкнул он, приближаясь к кровати. – Это шутка такая? Или подстава? Кто тебя послал? Если за дверью ждут менты, то я прямо сейчас тебя придушу. Чтобы не зря сидеть.

Недоуменно хлопаю ресницами. Вот это паранойя! И, наверно, причины имеются. И опыт.... Но у меня опыт теперь тоже есть. Можно, и линять по-тихому.

– Никаких ментов, Ник. – спокойно говорю я, прижимая колени к груди. Боль окончательно прошла. – Я не могла ходить с этим грузом до старости. Тебе не провезло. Я выбрала тебя. Но ты сам напросился.

– Ты … – он бешено взглянул на меня, не найдя слов, способных измерить всю силу его негодования. – Груз? Серьезно? А я грузчик, по-твоему? Сказать, что я думаю?

– Неа. – тряхнула волосами, рассыпавшимися по голым плечам. Это даже забавно. Его ярость. Ничего не изменится. Он выполнил свою миссию.

– А я скажу, маленькая … – еще одна осечка. Представляю, как он мог бы меня назвать. О, это оправданно. Понимаю его. – Ты просто дура. Полная. Глупая, как пробка. Я мог оказаться кем угодно. Маньяк, уголовник, убийца. Ты поехала со мной, не зная ничего, не представляя, кто я.

– Так и планировалось. – спокойно сказала я. Изогнутые брови Ника взлетели вверх. Не думала, что могу удивить его сильнее.

Внезапно выражение лица мужчины изменилось. Он помотал головой, обессилено опускаясь на кровать. Взглянул на меня с усталостью.

– Что с вами происходит? – потерянно спросил он. – Вы – будущие матери и жены. И вместо того, чтобы отдать себя любимому человеку, идете в клуб, чтобы предложить свое тело первому встречному. Зачем?

– Ты был пятым.

– Первым. – уверенно поправил Ник.

– Пятым претендентом на роль первого. И ты мне понравился больше других.

Он откинул голову и расхохотался. Смех не был приятным или добрым. Он был злым, и Ник был злым. А потом он перестал смеяться, тяжело посмотрел на меня, словно ища ответы в выражении моего лица. Я улыбнулась с запоздалым смущением, протянула руку, провела кончиками пальцев по щеке Ника, пытаясь успокоить. Мне захотелось сказать правду. Я использовала его и должна была объяснить. Только объяснения не входили в мои планы.

– Разве у тебя нет парня, с которым можно было бы.... Я так понимаю, что историю с сестрой выдумка?

– Ага. – кивнула я, одернув руку. – У меня нет сестры. А парень, которого я люблю, не хочет девственницу.

– Тогда он дурак. И не стоит тебя.

– Ошибаешься. Теперь мы стоим друг друга.

Снова этот немигающий пронизывающий застывший взгляд. Приклеился к моему лицу.

– Это же глупо, Алина. Неужели ты не понимаешь? Ты не любишь этого своего парня. Иначе тебя бы сейчас не было здесь. Со мной. – Кого он пытался убедить? Чертов идеалист.

– Снова ошибаешься. Я с тобой ради будущего с ним. Мне необходим опыт. Я же знаю, что мужчины любят не только глазами. Им нужно, чтобы их желания удовлетворялись. И чем лучше, тем больше они любят.

Он не стал спорить. И неожиданно согласился со мной.

– Ты права. Такие мужчины существуют и их большинство. Особенно в твоем возрасте. И не все с годами меняются. Ты уверена, что тебе нужен парень, который оценит не тебя, а твои умения в постели?

– А есть разница?

– Огромная. Ты просто очень молода. Однажды твое мнение измениться, и ты пожалеешь, что выбрала меня, а не того, кого полюбишь по-настоящему.

– Но я уже люблю. – возразила я. Он поднял руки в знак капитуляции.

– Я сдаюсь, леди. Вы неподражаемы. Самое страшное, что ты сама веришь в то, что говоришь. Мне жаль. Искренне жаль.

– А мне нет. Я могу уйти?

Выжидающе посмотрела в синие глаза. Ник задумчиво нахмурился.

– Нет. – качнул головой, взялся за край одеяла и дернул его. Взгляд лениво заскользил по обнажившемуся телу. Я зябко съежилась, покрывшись мурашками.

– Нет? – голос предательски дрогнул. Кто это пискнул? Я?

– Если тебе нужен опыт. Ты его получишь. Но на моих условиях. Усекла?

– Что это значит?

– Мы не закончили урок.

– Но…

– Ты использовала меня, куколка. Но я не злопамятный. Я готов идти на уступки. И начну с ванной.

Ник решительно сгреб меня в охапку, взяв на руки. Пока я думала, как от него избавиться и сбежать, он отнес меня в ванную комнату и посадил в джакузи. Включил воду. Взял с полки пузырек и полил немного под струю. Пахло чудесно. Ароматические масла. Сам присел на корточки рядом, не сводя глаз с моего лица.

– Расслабься. Я не сделаю ничего плохого. – заметив, как сильно я напряжена, предпринял попытку успокоения. Помогло. Я верила ему. Сама не знаю, почему.

– Ты женат, Ник? – спросила я, опускаясь под воду. Теплые струйки приятно массировали тело. Обмякнув, я вытянула ноги, покоряясь судьбе и этому мужчине. Один день. Одна ночь. И она принадлежит нам.

– Нет. Не женат. – он ласково улыбнулся, касаясь влажных завитков, прилипших к моей щеке. – Но, если ты будешь настаивать, женюсь. На тебе.

– Совсем не обязательно. – усмехнулась я, понимая, что он лукавит.

– Подумай. Я – богат, не стар, я красив. Я живу в Москве, и скоро возглавлю бизнес отца. Я хороший любовник, и щедр со своими женщинами. Я умею хранить верность, если есть кому. Я образован и умен.

– И скромен. – добавила я с легкой улыбкой. – Прости, но мое сердце занято.

– А мое разбито. – Ник шутливо приложил ладонь к груди. Нежный взгляд прошелся по мне, не упуская ничего. Внезапно он стал очень серьезным и сосредоточенным. – Я могу переубедить тебя. Дай только время. Пару дней. И ты согласишься.

Меня покоробила уверенность в его голосе.

– Зачем? Я глупая малолетняя идиотка, которая использовала тебя, чтобы соблазнить другого парня.

– Я склонен думать, что твои недостатки с возрастом превратятся в достоинства, если рядом окажется стоящий мужчина. Мне нравится твоя глупость. В ней есть что-то обезоруживающее. Ты красива, молода, я хочу тебя.

– Последнее доминирует, не так ли? – скептически спрашиваю я.

– Нет, не так. – серьезные глаза, серьезный голос. Он же не серьезно? – Ты веришь в любовь с первого взгляда?

– С первого раза?

– Забудь, у нас еще не было первого раза. Так, неловкая попытка. А я намерен сделать твой первый раз незабываемым. Ты не забудешь меня, Алина. Никогда. Понимаешь?

– Девушки редко забывают первого мужчину. Если не были пьяными в этот момент.

– Никто из нас не пьян.

Его рука скользнула в воду, прошлась по моим ногам, бедрам, очутилась между.... Я напрягалась, вопросительно глядя в невозмутимое лицо.

– Расслабься. – он улыбнулся, прикрыв глаза длинными ресницами. – Пожалуйста.

Я попыталась.... В принципе, ничего нового. Сама часто трогаю себя так. Но когда это делает уверенная неторопливая рука Ника, ощущения абсолютно иные. Мы смотрим в глаза друг другу, и в какой-то момент между бровей мужчины пролегает напряженная морщинка. Даже в такой момент его голова полна мыслей. О чем они? Я не думаю. Мне хорошо и тепло. Я не смущена, не растеряна, но должна бы испытывать неловкость, когда незнакомый парень ласкает меня столь интимно. Он осторожно раздвигает мои ноги, согнутые в коленях, я не возражаю. Не протестую. Мне интересно, что будет дальше. Когда Ник проникает в меня одним пальцем, память о пережитой боли заставляет мышцы напрячься. Затаиваю дыхание, прислушиваясь к ощущениям. Подушечкой большого пальца он надавливает на чувствительный бугорок, продолжая изучать меня изнутри.

– Не больно? – почти будничный вопрос. "Шампанское будешь?" – прозвучало примерно так же. Отрицательно качаю головой, жар сковывает низ живота, а волшебные пальцы Ника творят с моим телом нечто чудесное. Свободная рука накрывает грудь, нежно массируя и лаская. Волна удовольствия ослепляет, закрываю глаза, растворяясь в блаженстве. Когда внутри меня оказываются уже два пальца, начинаю терять контроль, кусаю губы, тщетно пытаясь не закричать. Вцепляюсь руками в края джакузи, инстинктивно выгибаясь навстречу пальцам, огненные стелы разлетаются по всему телу. Громкий стон вырывается из груди, достигнув пика наслаждения, плотно сжимаю колени, содрогаясь и тяжело дыша.

Открываю глаза и смотрю на него с недоумением, благодарностью.

– Класс. – облизав пересохшие губы, хрипло делюсь впечатлениями.

Ник напряжен, задумчив, испарина на лбу, а рука все еще зажата между моими ногами. У меня совершенно нет сил двигаться. Я расслаблена, хочется закрыть глаза и подремать в теплой ароматной воде. Но Ник поднимает меня, ставит на ноги и начинает намыливать все мое тело массирующими, исключительно-нежными движениями. Наливает на одну ладонь небольшое количества геля для душа, пахнущего розой и жасмином, и мягко скользит по моей коже. Всюду. После смывает пену и заворачивает в полотенце. Несет обратно в спальню. Как маленькую.

Временно оставляет меня сидеть в кресле, пока меняет простыни. И снова укладывает в постель, отбрасывает в сторону полотенце.

– Как насчет массажа? – лукавая улыбка на чувственных губах. Я лениво прикрываю глаза.

– Я согласна на все. – мурлычу себе под нос.

Ник переворачивает меня на живот, издав приглушенный смешок.

– Никогда не говори мужчине, что готова на все, если на самом деле имеешь в виду не то, что сказала.

Еще одна поучительная фраза. Он моралист? Но судя по действиям – верится с трудом.

Несколько капель масла на моей спине и вновь волшебные руки Ника повергают меня в пучину блаженного забытья. Плечи, шея, лопатки, поясница, ягодицы, даже ступни. Он – мастер своего дела. Каждая мышца поет и благоденствует. Кайф.

– Перевернись на спину. – теплое дыхание касается моего затылка. Предательские мурашки по телу. Теперь в спальне светло. Хватит ли мне смелости?

Хватило.

Он начинает с ключиц, и я мгновенно забываю о своей абсолютной обнаженности и бесстыдстве. Когда его умелые руки спускаются на грудь, я невольно издаю тихий стон удовольствия. Ник улыбается, глядя мне в глаза. Избегает наблюдать за тем, что творят его пальцы. Я вижу, как вздулись вены на сильной крепкой шее мужчины, зрачки расширены, на лбу и груди блестят капельки пота. Держится из последних сил.

– А тебе нравится! – осеняет меня.

И в этот момент он уверенно разводит мои колени, повторяя все то, что проделал в ванной, но гораздо ритмичнее, сильнее. Я начинаю биться и всхлипывать.

– Это нравится тебе. – легкая улыбка блуждает на умопомрачительно красивом лице Ника. Он доволен собой. Горячее дыхание обжигает грудь, когда он ласкает шершавым языком мои соски, прокладывает цепочку влажных поцелуев к животу, и ниже....

– Не надо. – запоздалое восклицание и острый спазм наслаждения, отравляющий остатки благоразумия. Неужели я позволила ему целовать себя там?

Он бесконечно долго мучает меня самым изысканным способом, доводя до грани и отступая, сводя с ума своим языком и губами. Лихорадочно вцепляюсь в его волосы, умоляя прекратить пытку. Слышу, как Ник снимает джинсы, бросает на пол и дает мне единственное лекарство, способное излечить от мучительной сладкой боли, сковавшей низ живота. Заполняет меня до отказа. Сначала медленно и осторожно, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Когда я начинаю выгибаться и хвататься за него, увеличивает темп. Я едва поспеваю за ним, и никак не могу поверить в реальность происходящего. Приближаясь к заветной черте, я обхватила ладонями его лицо, жадно целуя в губы. Яростный поцелуй заглушил наш общий вопль освобождения. Он уронил голову на мое плечо, содрогаясь всем телом и хрипло нашептывая ничего не значащие слова. В моей голове не осталось ни одной ясной мысли, только осколки затухающего пожара. То, что мы пережили с ним сейчас.... Неописуемо. Неожиданно. Всепоглощающе. Неистово.

Придя в себя, я мягко отстранилась, но Ник не собирался меня отпускать, крепко обнимая одной рукой, прижимая к сильному влажному от пота телу.

– Тебе не нужно ничему учиться, малышка. Природа все сделала за тебя. – прошептал он, целуя мое плечо. – Сногсшибательно.

– Согласна. – кивнула я. – А ты спец, Ник.

– Стараюсь. – самодовольно улыбается, в почерневших глазах расплескалась нежность. – Все нормально?

– Отлично. Мне, наверно, пора.

– Утром отвезу тебя домой. А сейчас – спи. – непоколебимый тон. Волевое уверенное выражение лица. Знакомо-задумчивый взгляд. – Забудь о своем парне. Я увезу тебя с собой.

Какое-то время изумленно смотрю на него, хлопая ресницами. Только этого мне не хватало!

– Зачем я тебе? В Москве с бабами напряженка? – резонный вопрос срывается с губ.

– Мне ты нужна. – простой ответ, который ничего не объясняет.

Всего на мгновение захотелось плюнуть на все и послушаться Ника, забыть про Вадима, и планы, с ним связанные. Довериться судьбе. Яркий импульс, порыв, но через пару минут он прошел.

Я дождалась, пока Ник уснет, а потом еще полчаса смотрела в потолок, взвешивая все "за" и "против". Повернувшись на бок, взглянула на умиротворенное и ослепительно красивое лицо мужчины. Такой беззащитный, ранимый, пока спит.... Я не знаю его. Совсем не знаю. Но откуда эта щемящая боль в груди? Эта тяжесть принятия решения? "Против" все-таки перевесило, и я тихонько высвободилась из ослабевших объятий любовника, и ретировалась. Ушла по-английски. Не прощаясь.

Может, Ник и богат, и не глуп, несомненно, красив, и чудовищно хорош в сексуальном плане, но .... У нас ничего не выйдет. Разные дороги, жизни и города.

И есть еще Вадим. Он мне подходит больше, чем искушенный богатый красавчик Ник.

***

Пятое марта.

Прости, что так давно не доверяла тебе свои сокровенные тайны. Столько всего навалилось. Экзамены, бурный роман с Вадимом. Да, я все правильно просчитала. Он от меня без ума. Познакомил с родителями, предлагал жить вместе. Уже начали искать квартиру, когда случилось это....

Я помню, как мы занимались любовью в комнате общежития при университете, где жил Вадим. Честно говоря, он так и не смог оправдать моих ожиданий в этом плане. Я надеялась, однажды он научиться прислушиваться не только к своим желаниям. И готова была подождать. А, если нет, то ничего страшного. Я же люблю его. Я помню, что именно об этом размышляла, нежась в кровати. Вадик ушел на кухню за чаем и едой. Он не запер комнату. И зачем? Что может произойти за три минуты его отсутствия? Однако, иногда судьба настроена на самые коварные ловушки. Вернулся сосед Вадика. Раньше времени. А тут я. Голая, под одеялом. Реакция молодого организма, бурлящего гормонами и тестостероном, вполне предсказуема. Я помню двусмысленные шуточки и грязные намеки. А потом… Ничего. Провал.

Пришла в себя уже дома. Ди суетилась рядом. Она была очень взволнована и бледна. А я пребывала в шоке. Не могла понять, как оказалась в своей квартире. Голова гудела от боли, я опустила глаза вниз и застыла от ужаса. На моих руках была засохшая кровь.

Диана отводила глаза, когда я засыпала ее градом вопросов, и вытирала влажной тряпкой следы крови с моей кожи.

Я не была ранена. Кровь – не моя.

Боже, что происходит? Неужели я ....

И тут я вспомнила. Утром я забыла принять лекарства."