Читать книгу Призраки Орсини - Алекс Д - Страница 4

Год назад

Моей первой женщиной была… я не помню ее имени. Но первой, которая оставила определенный след в душе стала Мирель Фармер. Французская актриса, которая была старше меня на семь лет. Семнадцатилетний подросток – я влюбился в нее без памяти, и, наплевав на грозящего мне жестоким наказанием Лайтвуда, пустился во все тяжкие, колеся за ней по миру, как ручная собачонка. Ей льстила моя влюбленность, и я не скупился на подарки. Что преобладало в ее благосклонности ко мне – моя страсть или финансовые поощрения? Я так и не узнал. Но тогда, ослепленный новыми чувствами я не был способен думать и анализировать. Просто жил, дышал. Был счастливым. Недолгое время, но по-настоящему был счастливым. Я благодарен ей за те несколько месяцев, а вот она, если бы была сейчас жива, предпочла бы никогда меня не встретить.

Моей вины не было, – скажет сторонний наблюдатель, но это неправда. Она будет первым призраком, который придет, чтобы взглянуть в мои глаза, когда я буду подыхать. Я не мог не понимать, что подвергаю ее опасности, не думая о последствиях нашей связи. Лайтвуд не из тех, кто дает пустые обещания. Я тогда принадлежал ему. Целиком и полностью. Личная игрушка, которая вышла из-под контроля. Именно я спустил пса с цепи… Хотя, в глубине души, я надеялся, что мой роман откроет глаза Лайтвуду на то, что я не тот, кого он хочет видеть рядом с собой, что я вырос, переступил рубеж возраста, после которого извращенцу, вроде него, становится неинтересно, и он может искать другие развлечения… Но сукин сын был удивительно постоянен в своем пристрастии ко мне.

Однажды, мы с Мирель остановились на пару недель Милане, где она снималась в эпизодической роли. Было как обычно – весело, безумно и бездумно… Мы много гуляли, спускали деньги в казино, болтались по клубам. Мне кажется, что ни одного дня из нашего романа мы не провели трезвыми. Свобода имела аромат виски и марихуаны. И терпкий, приторно-сладкий запах духов Мирель.

Но только немного позже, я познал настоящий аромат свободы.

В один из наших сумасшедших вечеров, я отправился в бар за выпивкой, оставив Мирель в номере, а вернувшись, нашел ее в ванной… с перерезанными венами. Ярко-алая вода переливалась через край и лилась мне под ноги розовыми ручьями.

Я смотрел на ее неестественно застывшее лицо, перекошенное гримасой ужаса, на посиневшие руки, безвольно свисающие с краев ванной. Уродливая. Та, которая еще полчаса назад казалась мне прекрасной и соблазнительной, когда извивалась подо мной. Открыв бутылку, я сделал несколько глотков, пытаясь перебить противный привкус во рту, но не помогло.

К потолку поднимался пар, и я задыхался от едкого запаха крови, который стоял в воздухе. Волна тошноты подкатила к горлу, я с трудом сдержал рвотный порыв. С губ сорвался нервный смех, когда я вытер губы рукавом рубашки.

Аромат свободы.

С тех пор, он всегда ассоциировался у меня с кровью и смертью.

Я вышел из гостиницы, шатаясь, словно пьяный. Но я и был пьян, по пути выпив почти всю бутылку. Никто меня не остановил. Никто бы не осмелился тронуть личного питомца Генри Лайтвуда, человека, который держал в руках почти весь этот гребаный мир.

Возле парадного входа меня ждал черный Бугатти, и я уже знал, кто внутри.

– Я предупреждал тебя, Дино, но ты все равно ослушался. Теперь ты понимаешь, что твое упрямство может стоить кому-то жизни? – спросил меня Лайтвуд, когда я сел на заднее сиденье. Его липкая, мерзкая ладонь коснулась моего лица. Я дернулся, но он пальцы не убрал. – Мой любимый мальчик. Я так скучал по тебе. Обещаю, что больше не причиню тебе боли.

– Ты всегда так говоришь, Генри, – холодно отозвался я, допивая остатки виски, не глядя в отвратительное лицо убийцы женщины, в которую, мне казалось, я был влюблен.

– Ты должен закончить образование, а не бегать от меня по всему миру. Тебе нужно учиться, чтобы я мог сделать из тебя человека.

– Человека? – хрипло рассмеялся я. – Господи, Генри, ты еще безумнее, чем я думал…

Именно тогда, в автомобиле, по дороге в аэропорт, у меня родился план, как я уберу Генри Лайтвуда из своей жизни. Я сделаю это красиво и в тот момент, когда он не будет ожидать от меня предательства.

Позже, в прессе распространили слух, что Мирель была наркоманкой и умерла от передозировки. Другие источники все же указывали, что актриса покончила с собой. Но ни в том, ни в другом случае ее смерть никак не связывали со мной. Словно нас и не видели вместе сотни, тысячи глаз, пока я мотался за ней по разным странам.

Оглядываясь назад, я понимаю, что, на самом деле, часто сам напрашивался на проблемы, с которыми потом пытался справляться. Я часто влюблялся, и каждый раз терял голову. Наверное, необходимо было извлекать уроки, а я хотел жить. Так отчаянно хотел жить… Забыть обо всем, в омут с головой. Все эти лавстори с плохим финалом были мне нужны, жизненно необходимы, как своеобразный укол обезболивающего, чтобы забыть о том, чем на самом деле я являюсь, и кому принадлежу. Но короткие глотки свободы, что я делал, не стоили жизней моих избранниц. Однако, получал от них то, к чему стремился – короткое забвение. Цинично и жестоко.

Мое приближение к ним все равно, что оглашение приговора.

Я их использовал. Всегда. Мирель. Франческу. Потом Сару. И только в первый раз я мог оправдать себя тем, что не мог предугадать, что Лайтвуд зайдет так далеко. Но я даже не пытался оправдать. Ни с Мирель. Ни с другими.

Я научился принимать себя таким, какой я есть и не противиться своим желаниям и потребностям, даже если они будут стоить кому-то жизни.

К черту! Никого не интересовала моя жизнь, почему я должен беспокоиться о чьей-то?

***

Мы встретились в кафе на набережной. Андреа позвонила мне через три дня после похорон Мика Купера, на которых мы и познакомились. Я оставил ей свой личный номер, который знали только избранные, но только вернувшись в отель, где временно жил, осознал, какую глупость совершил. Андреа Памер – совсем еще юная девушка. Мне ли не знать, чем чревато появление нового женского лица в моей жизни? Я не собирался трахаться с ней, хотя не могу сказать, что не думал об этом все три дня, что ждал ее звонка. А я ждал, черт побери. Если бы не ее возраст, меня бы ничто не остановило, даже потенциальная опасность для жизни девушки.

Она пришла первая. Стояла, в нетерпении покусывая губы, переступая с ноги на ногу и сжимая в руках маленькую сумочку, которую явно стащила у старшей сестры, как и маленькое черное платье, которое прибавляло ей пару лет, подчеркивая стройные изгибы юного тела. Я какое-то время наблюдал за ней через тонированные окна автомобиля, припарковавшись неподалеку. Ее темные волосы были распущены по плечам, завитые в упругие кукольные локоны. На чувственных губах яркая помада, которая ей не шла. Мне нравились ее синие большие глаза и красивое тело. Хрупкие плечи, тонкая талия, налитая грудь, длинные ноги, изящные запястья. Парни, проходя мимо, оценивающе глазели, оборачиваясь на нее. Еще бы… посмотреть есть на что.

– Мне так неловко, что я позвонила первая, – смущаясь, сказала она, когда я подошел к ней. Я не принес цветов, чтобы Андреа не напридумывала себе лишнего. Это не свидание, и я должен дать ей понять, что между нами ничего не будет. Я, вообще, не собирался идти, но соблазн оказался сильнее. Запретный плод всегда сладок.

И уже тогда я начал искать повод задержать Андреа в своей жизни. Мне слишком нравилось, с каким неподкупным восхищением и детской влюбленностью она смотрела на меня.

Никто и никогда до нее не боготворил меня так рьяно, так искренне, даже слегка навязчиво, с ноткой фанатизма. Но мне нравилось. Я позволял ей лепить из меня кумира, фантазировать о человеке, которым я никогда не был, осознанно питая девичьи мечты, вместо того, чтобы оставить ее в покое.

Я осознанно шел на риск, хотя рисковала всегда только она. Андреа Памер, семнадцатилетняя девушка, которая думала, что влюбилась в простого офисного сотрудника, который работает в одной компании с ее сестрой.

– Не хочу, чтобы ты думал, что для меня это в порядке вещей… – продолжала оправдываться девушка, когда мы сели за столик. Она так мило краснела, глядя на меня своими фантастическими глазами.

– Что именно? – уточнил я, подзывая официанта и диктуя заказ для нас двоих.

– Звонить парням, – пояснила тихо Андреа, когда официант отошел от нашего столика.

– Я ни о чем таком не подумал, но твой звонок меня удивил, если честно.

– А зачем ты оставил мне номер?

– Из вежливости. Там была еще твоя мать.

– Ты же не думал, что мама станет тебе звонить? – хихинула Андреа, я пожал плечами, снисходительно улыбнувшись.

– Ситуации бывают разные.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Я чувствую себя дурой, – побледнев, произнесла она после небольшой паузы, глядя в сторону.

– Перестань. Ты позвонила, я пришел. Не усложняй, Андреа, – мягко произношу я.

– Мне захотелось поговорить с кем-то, кто знал Мика, и ты работаешь с Марией. Она в последнее время стала такой замкнутой. А я… я чувствую себя одиноко.

Официант приносит мне виски, а моей спутнице молочный коктейль. Девушка хмурится, глядя на меня сквозь опущенные ресницы. Черт побери, я впервые вижу столь сексуального юного ангела.

– Я не ребенок. Могу тоже выпить… бокал вина, – сказала она, вздернув подбородок.

– Можешь, – кивнул я. – Но не со мной. Хочу пояснить, что Мика я почти не знал. Но с Сашей приходится часто работать вместе. Если хочешь что-то узнать о своей сестре, то лучше поговори с ней, а не со мной.

– Она не очень-то любит болтать. А после гибели Мика, вообще, ушла в себя. Он так любил ее, и нам всем казалось, что после его развода, у них появится шанс. Та история с Джейсоном Доминником, ты, наверное, слышал, все газеты кричали о его скандальном романе с Марией, она изменилась.

– Мы все меняемся, Андреа. Становимся старше. Это вполне нормально, и тебе стоит дать ей время. Саша придет в себя. Вот увидишь, – пообещал с натянутой улыбкой.

– Тебе кажется странным, что я пришла сюда и задаю эти глупые вопросы о моей сестре?

– Нет, – качаю головой. – Вы обе пережили трагедию. Тебе необходимо выговориться, пообщаться с кем-то, кто находится вне сложившейся ситуации.

– Да, так и есть, – кивнула Андреа, распахнув ресницы. Ее взгляд изучал мое лицо с детальной подробностью. – Ты не американец?

– Нет. Мой отец сицилиец, мама – русская. Родился и вырос в России, – сухо сообщаю я. Только факты. Ей не нужно знать больше.

– Как попал в Америку? – с любопытством спросила девушка.

– Я живу не здесь, Андреа. Приехал на несколько месяцев по работе.

– Твои родители остались в России?

– Мои родители умерли, когда мне было пятнадцать, но я не хотел бы говорить о них сейчас. Расскажи мне о себе, Андреа. Как живут юные семнадцатилетние девушки в Нью-Йорке? Как проводят свободное время?

– Ничего особенного. Колледж, уроки, подготовка к экзаменам… – девушка тяжело вздохнула, нахмурив лоб.

– Я спрашиваю про свободное время, – улыбнувшись, напомнил суть вопроса.

– А, ты про студенческие вечеринки и свидания? На вечеринки я не хожу, а свидания… Тема сложная. Странно, что мы вообще об этом говорим.

– Нет, не смущайся. Можешь быть предельно откровенной.

– У меня был парень. Но мы недавно расстались, – помрачнев, ответила Андреа, явно чувствуя себя некомфортно.

– Может быть, все еще наладится?

– Мы ездили вместе отдыхать, и там поссорились. Не уверена, что хочу продолжать отношения. Джек – он… просто мне не подходит.

– Ты еще встретишь подходящего, Андреа. Такая красивая девушка не останется без внимания.

– Наверное, ты всем это говоришь, – смущенно улыбается она. У нее на лице написано, как ей льстят мои слова.

– Я не собираюсь тебя соблазнять, если вдруг подобное пришло тебе в голову, – безжалостно разрушаю ее надежды я. Выражение лица Андреа резко меняется.

– Почему? – с искренним недоумением, спрашивает она.

– Тебе семнадцать лет, малышка. Ты несовершеннолетняя, и если бы я имел на тебя виды, это могло бы мне грозить судебным иском.

– Дело только в возрасте? – потерянно спрашивает девушка. Ее пухлые губки капризно поджимаются, когда я отрицательно качаю головой.

– Давай сразу договоримся, – наклоняясь немного вперед, произношу я, почти отеческим тоном. Из того, что я скажу дальше нет ни слова правды. – Если тебе нужен собеседник и дружеское плечо, то ты можешь позвонить мне снова. Но это все, что я могу тебе предложить. И, кстати, не стоит говорить сестре о нашей встрече, потому что в обратном случае она точно станет последней.

Андреа Памер с минуту молчит, пока официант расставляет перед нами тарелки с закусками.

– Хорошо, я согласна, – вздохнув, произносит девушка, двигая к себе салат. – И Мария ничего не узнает. Я понимаю, как это смотрится со стороны. Ей не понравится, она скажет маме… Ты прав. Как на счет экскурсии по Нью-Йорку? Если ты приехал недавно, то, наверное, ничего еще толком не видел?

– Я не против.

– Завтра? – сияющие глаза вопросительно замерли на мне. Я невольно улыбнулся.

– Нет, я завтра работаю. Давай в субботу?

– Отлично. Начинаю считать дни… ой, – залившись краской, Андреа прижала ладошку к губам.

Мне было понятно уже тогда, что девочка влюбилась в меня, но, вместо того, чтобы поступить правильно и прекратить наши встречи, я, как последний идиот, вместе с ней считал дни.

Нелепо, вы скажете. Снова и снова повторять одну и ту же ошибку, играть чужими жизнями, ради собственной прихоти.

Но мне, прогнившему до основания, испорченному, не знающему границ и запретов, совершенно аморальному, бесчестному и помешанному на своей мести Лайтвуду, так хотелось видеть в глазах семнадцатилетней девушки отражение другого человека. Притвориться, хотя бы на пару часов в неделю, парнем, которым я мог бы стать, если бы десять лет назад мою семью не выследили ищейки конгломерата «Изида», международной мафиозной структуры, центра мирового зла.

Конечно, я понимал, что наши встречи не сделают меня лучше, что каждая новая минута рядом со мной для Андреа – еще один шаг к краю, но остановиться было невозможно. Я уже плел свою паутину, затягивая ее, запутывая и погружая в кошмар, в котором варился сам уже много лет.

Мы встретились в субботу, как и договаривались. Целый день гуляли по Бруклину, болтая обо всем на свете. Конечно, смотреть там особо было нечего, кроме пресловутого Бруклинского моста, по которому мы брели уже под утро, совершенно не чувствуя себя уставшими. Удивительно, но, когда мы были вместе, я совершенно не ощущал разницы в возрасте. Андреа не казалась глупой, не смотря на юные годы. И с ней действительно было легко и интересно. Она рассказывала о своих мечтах, о бывшем парне и проблемах с родителями. Обыденные вещи, но для меня ее маленькие проблемки и сложности были как глоток свежего воздуха. Если бы я рассказал о своей юности, она пришла бы в ужас или еще хуже – отвернулась с отвращением. И мне сложно было бы осудить ее, наивную, милую, чуткую девочку, повстречавшую на своем пути испорченного подонка, вроде меня. Неважно, что сделало меня таким. Важно то, что меняться я не собирался.