Читать книгу Танцы на стеклах – 2 - Алекс Д - Страница 2

Дом – место, в которое хочется вернуться, вне зависимости от того, к каким берегам тебя прибила жизнь. В тяжелые времена или на гребне успеха, в моменты внутренней нестабильности и душевного коллапса… в минуты радости и острой потребности почерпнуть энергию в местах, где прошло твое детство, мы все, рано или поздно, возвращаемся домой. И у каждого свои причины искать утешение на родной земле.

У меня нет таких причин и нет такого места.

Если бы я мог ответить, объяснить самому себе, почему? И когда это произошло? В какую секунду своего прошлого я стал бездомным?

Я чужой в Америке, и чужой здесь, в Анмаре.

Среди людей, которые пришли поздравить меня с предстоящей свадьбой, нет никого, кто был бы мне по-настоящему дорог. И дело не во мне. Я лишь выдаю ответную реакцию на отношение родственников к себе. Я – отражение их ненависти и презрения. Лицемерные лжецы, которые фальшиво улыбаются, глядя мне в глаза, и мечтают посильнее ударить, когда я повернусь к ним спиной.

Я давно научился закрываться воображаемым щитом, который, не смотря на невидимость, очень сложно пробить. Я не бесчувственный избалованный подонок, но хочу им быть…

Почему?

Потому что так не больно.

Я помню, каково это… Долгие часы в закрытой темной комнате с израненными ступнями, распятой гордостью и оплеванной душой.

Я научился бить в ответ в пятнадцать. И после, моя жизнь представляла собой постоянную борьбу с внутренним хорошим парнем, которым я когда-то был, которого хотела воспитать моя мать. Я не уверен, что в итоге, останься она со мной, я бы сильно отличался от сегодняшнего Адама. Отец начал принимать участие в моем воспитании лет с девяти, постепенно меняя мое мировоззрение. Конечно, Рашиду бин Мухаммеду аль-Саадату не было равных в искусстве программирования незрелой психики подростка, как и во влиянии на умы своих последователей, иначе он бы не стал успешным и уважаемым монархом. Мой дед родился обычным смертным. Обеспеченный араб без особой родословной. Вырос и жил в Турции, потом женился на Анмарской принцессе. У нее были наследные братья, но так вышло, что, к моменту смерти правящего монарха, прямых наследников не осталось в живых. В те времена много воевали с кочевниками, соседями, бедуинами. Ничего удивительного в том, что погибли все сыновья правителя. Мой дед Мухаммед бин Карим аль-Саадат, как муж старшей дочери скончавшегося короля, случайно оказался на троне. И именно его ветвь стала правящей в Анмаре, потом власть перешла к отцу, следующим будет Али. Так что во мне слишком много всего намешано, чтобы я мог сказать с уверенностью, кем же являюсь на самом деле. Я помню деда. Он показался мне неплохим человеком. Видел его один раз, когда был совсем мальчишкой. Melegim. Он сказал, что я похож на ангела, имея в виду волосы. Я запомнил. В моем детстве, за исключением воспоминаний о матери, было мало хороших моментов. Когда она оставила меня, мое детство закончилось.

И началась настоящая травля. Сейчас меня не трогают взгляды многочисленных родственников, которые по-прежнему считают меня выродком. Сыном проститутки. У меня тоже нет к ним никакого уважения, и мы играем похожие роли. Притворяемся семьей, которая чтит традиции. Сплошное лицемерие.

Праздник по случаю предстоящей свадьбы, организованный мужчинами нашего рода, проходит на вилле, которую построили специально для меня и Рании. Хотя виллой сие огромное сооружение назвать сложно. Архитектурный шедевр, напоминающий дворцы из сказок про Алладина, помпезный и вычурный. Окрашенные позолотой залы, высокие потолки с лепниной, бесконечное количество картин на стенах, ковры на полах с восточной стилистикой. Я увидел свой новый дом в первый же день, когда прилетел в Анмар. Меня встретил отец. Лично сопроводил и показал подарок. Мне очень сложно было изобразить восхищение. Годы в Америке сделали свое дело. Я предпочитаю модерн и минимализм, черно-белые тона. А здесь все детали до мелочей отражали саму суть Анмара. Большие многочисленные комнаты, тяжеловесная резьба, яркие краски, пестрые тона. Дорого и броско.

Я словно оказался в точной копии резиденции отца, в которой прошли не лучшие годы моей жизни под опекой Норы. Я знаю, что дизайн разрабатывал не Рашид бин Мухаммед аль-Саадат, а архитекторы, учитывая его пожелания. Полет фантазии у местных умельцев оказался ограниченным. Но мне понравился парк вокруг дома. Несколько километров открытого пространства, на которых располагались искусственные озера, фонтанчики, садовые деревья, цветы и кустарники, скульптуры, беседки, детская площадка. На просторных лужайках еще две недели назад были расставлены шатры, в которых завтра состоится свадьба, и все вокруг утопало в цветах. Действительно очень красиво смотрелись украшения к предстоящему грандиозному празднеству. Отец заявил с горделивой улыбкой, что Аллах еще не видел такой роскошной свадьбы.

Не думаю, что Аллаху интересен я или Рания, или наша свадьба. Вся неделя прошла в бесконечной суете, приготовлениях, встречах с родственниками и в молитвах. Отец решил, что эти дни я должен провести в духовной чистоте и прислал в мой новый «дворец» своего имама, который рьяно следил, чтобы я соблюдал заповеди пророка и вел со мной благочестивые беседы.

Если честно, я чуть не свихнулся. В Нью-Йорке я посещал мечеть только по пятницам, но и то, по привычке, а не в силу религиозной потребности.

И, конечно, каждый день, согласно традиции, я посылал невесте дорогие подарки и украшения. Она часто звонила мне, очень переживая, что свадьба будет проходить не в ее доме. Я не собирался ехать в соседнее государство, чтобы предстать перед ее родней. Для меня удобнее было отпраздновать здесь. Тем более, что сразу после всех официальных мероприятий, мы с Ранией на неделю улетим на уединенный остров в Тихом океане, который уже тридцать лет принадлежит нашей семье. Все поголовно молодожены выбирают его для своего медового месяца, и я не стал изменять традициям. Мне все равно, куда везти Ранию. Я бы предпочел, вообще, отказаться от медового месяца. У меня были планы и дела здесь… в Анмаре.

Точнее, одно важное дело. Мелания Йонсен, которая стоила мне тридцати миллионов, и теперь томилась на вилле моей матери. Какая ирония, еще одна украденная женщина из другого мира, вывезенная из Нью Йорка для моего развлечения.

Тридцать миллионов. Такой долг сложно выплатить.

Но дело даже не в деньгах. Сучка предала меня, посмела разговаривать со мной, как с одним из своих щенков, угрожала мне. Снова! Раздвинула ноги для никчемного сосунка Дэвиса. Еще одна продажная шлюха. И меня безумно злит, что, несмотря на все ее преступления, я совершаю безумные поступки, чтобы удержать маленькую дрянь рядом с собой.

Мне необходимо обладать ею.

Зачем, черт возьми? Я мог превратить ее жизнь в ад, не привозя сюда. Мне даже не нужно было присутствовать в Нью-Йорке лично, но мое отношение к Мелании давно перешло все грани разумного и объяснимого. Я должен избавиться от наваждения, должен взять, сломить, растоптать и забыть. Пресыщение – вот мой путь к избавлению. В ней нет ничего, что могло бы долго удерживать мое внимание, и я начну процесс избавления от зависимости сразу после возвращения из свадебного путешествия.

Нужно просто пережить еще одну неделю. Чем дольше ожидание, тем острее удовольствие. Мои собственные мысли о приготовленных для Мэл наказаниях, приводят меня то в ужас, то в дикое возбуждение. Ей не понравится, но кого волнуют ее пожелания. В моей стране женщина не имеет права голоса. Она сделает все, что я захочу. По своей воле, либо по принуждению.

Я предоставлю ей выбор, и надеюсь, что Мэл прислушается к здравому смыслу и примет свою судьбу, покорится моим желаниям и не станет усложнять свою жизнь противостоянием со мной, которое выльется для нее в агонию боли.

Сумасшедшая… Только сумасшедшая станет будить зверя в Адаме бин Рашиде аль-Саадате. К моему возвращению мои наяды приведут ее в чувство, а если нет, то я продолжу воспитательные меры. Надеюсь ей пришелся по размеру мой драгоценный подарок. Она больше не будет швыряться моими подарками. Никогда. Теперь – она мой гребаный подарок. До конца ее дней.

Мне не хочется думать о Мелании Йонсен сегодня. В последний день моей холостяцкой жизни. Но я не могу не думать. Меня разрывают изнутри противоречивые мысли, страсть, гнев, жажда ее боли, похоть… Она разбудила самое худшее во мне своей глупостью и ложью. Я покажу сучке ее место.

С трудом заставляю себя мысленно вернуться к происходящему в самом большом зале виллы. В центре комнаты танцуют три полуобнаженные девушки. Я и мои гости сидим на низких диванах, наблюдая за эротичными движениями танцовщиц с открытыми лицами. Отца здесь нет, не смог оторваться от важных государственных забот. Остальные родственники мужского пола присутствуют, но я с ними почти не общаюсь. Гости поглощают угощения, пуская слюни на танцовщиц, оживленно переговариваясь и жестикулируя. Али в центре, и, как всегда, привлекает к себе всеобщее внимание слишком громким голосом.

Если бы не Мэтт Калиган, который прибыл утром и сейчас сидел по правую руку от меня, я бы уже покинул зал и поднялся в свою спальню. Друг тоже откровенно скучал, придя в шок от отсутствия спиртного на празднике. И совсем упал духом, узнав, что и завтра, на свадьбе алкоголя не будет.

Вечер перестал быть «томным» и стал откровенно скучным. Я едва сдерживал зевоту, и даже красивые женские тела меня не вдохновляли.

– Может, свалим отсюда и выпьем, как нормальные люди? – спросил Мэтт, когда Али в очередной раз громко расхохотался.

– Они скоро разойдутся, Мэтт, – качаю головой. – Я сам уже засыпаю.

– Если и свадьба будет такая веселая…

Калиган не успевает договорить, так как слово берет Али, вставая на ноги и поворачиваясь ко мне с неискренней улыбкой на лице.

– Дорогой брат! – высокопарно начинает он. – Аллах свидетель, завтра тебя ждет самый важный день в твоей жизни. Ты женишься на прекрасной девушке, которую когда-то я сам мечтал взять в жены. Я не держу на тебя зла, брат. И в знак моей искренней радости хочу преподнести тебе дар, от которого не откажется ни один мужчина.

Я удивленно вскидываю голову, пристально глядя в самодовольное смуглое лицо Али. Его черные глаза обещают мне очередную порцию унижения. Но у него не получится уязвить меня, я найду способ отразить любой удар.

– Я счастлив и в нетерпении, брат, – снисходительно отвечаю я, наклоняя голову набок.

– Девушки, которые услаждают наш взгляд сегодня, куплены мной в Литве, я выбирал их специально для тебя, брат.

– Не думал, что в Литве разрешена торговля людьми, Али, – сухо замечаю я, бросая взгляд на девушек, которые замирают и призывно улыбаются мне. Они знают наш язык или просто догадались, о чем речь. Мне не сложно понять, что Али купил их в борделе. Три белые шлюхи в подарок сыну шармуты.

– То, что недозволенно обычным людям, может себе позволить будущий шейх Анмара, – самодовольно произносит Али, высокомерно поглядывая на меня. Кусок идиота.

– Я возьму только двух, Али, – с улыбкой произношу я, – Предпочитаю блондинок. Брюнетку оставь себе. Столько усилий, ты тоже должен получить свою долю вознаграждения.

Взять себе шлюху, пользованную в борделе, для будущего короля – позор. Наш отец не скупился на живые игрушки для себя, но всегда приобретал чистых и невинных девушек. Подарок Али – насмешка и напоминание мне о моем происхождении. Но брат сам загнал себя в ловушку. Он не сможет отказаться от девушки. Я ей не завидую, но это уже ее дело.

– Спасибо, Адам. Твоя щедрость безгранична, – сквозь зубы цедит Али. Я ухмыляюсь, глядя на него.

– Как и твоя, Али, – едва заметно склоняю голову.

– Круто. А можно я возьму брюнетку? – разбавляет напряженно молчание своим гомерическим хохотом Мэтт.

– Боюсь, что ты не сможешь забрать девушку с собой в Нью-Йорк, Мэтт, – заметил я. Калиган сокрушенно вздохнул и развел руками:

– А жаль.

Али нашего веселого настроя явно не разделял, сверля меня свирепым взглядом, если не сказать хуже. Многочисленная родня как-то сразу притихла, почувствовав энергетику напряжения и злобы между мной и братом. Гости оперативно засобирались домой, чему я был только рад.

Али бин Рашид аль-Саадат покидал мой дом последним, не скрывая своего гнева. Одна из шлюх, предварительно одетая в длинную черную абайю, следовала за своим новым хозяином, понуро опустив голову. Я понимал, что Али выместит свой гнев на девушке, и судьба ее ожидает отнюдь нерадостная. Но меня мало волнует, как поступит с навязанным приобретением мой неуравновешенный брат. Мне еще предстоит разобраться с собственными «подарками», которые были сделаны с целью унизить и уязвить меня перед толпой родственников.

Мэтт не скрывал своего недоумения в отношении наших «варварских» обычаев, особенно отсутствием спиртного во время празднования предстоящей завтра свадьбы. Данный момент ошарашил его еще больше, чем подаренные мне две белокурые девушки. После короткого опроса, я выяснил, что им по двадцать с небольшим лет, и обе жрицы любви последние три года провели, как я и ожидал, в борделе в Литве. Когда шейх предложил им сказочные условия работы в Анмаре, они, не раздумывая согласились. Банальная история, но с той разницей, что отец предпочитал покупать себе секс-игрушки в Судане и Нигерии, Таиланде, где незаконная торговля людьми велась практически безнаказанно. Моя мать была исключением. Он здорово рисковал, когда насильно вывез ее из Европы. Как и я… Безумие и одержимость, видимо, наследуются на генетическом уровне, толкают на необдуманные поступки, которые могут очень серьезно усложнить мою жизнь, ударить по репутации, уронить тень на имя аль-Саадатов. Но когда я искал легких путей?

Весь вечер я ждал, что Мэтт задаст мне вопрос, но мы постоянно были на виду, и он не осмеливался. Однако я замечал его долгие задумчивые взгляды, которые время от времени замирали на мне.

– Что думаешь с ними делать? – спросил Мэтт, поглядывая на робко переминающихся с ноги на ногу девиц. Я тяжело выдохнул, откидываясь на спинку дивана, снисходительно изучая миловидные мордашки и стройные фигурки. В Анмаре тоже есть бордели…

– Могу предложить вам два варианта, дамы, – обращаюсь девушкам на-английском. – Первый – продолжить свою карьеру в одном из домов удовольствия в городе. Условия будут получше, чем в Литве, в плане оплаты. Второй – я могу отправить вас на другую виллу, где в ваши обязанности будет входить уборка дома, поддержание в порядке комнат, приусадебной территории. Также можете ублажать моих гостей, если пожелаете, и за дополнительное материальное вознаграждение. Какой вариант вам кажется более приемлемым?

– Second, – хором отвечают девушки.

– Отлично, вопрос решен, – удовлетворенно киваю я. Мэтт ошарашенно смотрит на меня, потом на девушек.

– Так это не шутка? – спрашивает он. Калиган оторопело смотрит на шлюх, потом на меня. Видимо парень всерьез считал, что происходящее не более, чем розыгрыш, а девушки – наемные стриптизерши, играющие свою роль по предварительно оговоренному сценарию.

Я пожимаю плечами, делая знак своей невидимой охране. Мои распоряжения выполняются мгновенно. Через пару минут новые работницы с широким спектром услуг покидают дом.

Мэтт останавливает на мне один из своих выразительных взглядов.

– Ничего не хочешь сказать мне, Джар? – спрашивает он.

Я искусно изображаю удивление, отвечая уверенным, слегка раздраженным взглядом.

– Калиган, мы в Анмаре. Здесь не стоит удивляться живым подаркам, – заявляю я невозмутимым тоном.

– Речь не о литовских проститутках. Я о Мелании Йонсен, – глядя прямо мне в глаза, уточняет Мэтт.

– С некоторых пор это имя вызывает у меня только отрицательные эмоции, – пренебрежительно морщусь я.

– Значит, ты не в курсе, что она пропала в то же самое время, когда ты вылетел из штатов.

– Что значит пропала, Мэтт? – ледяным тоном интересуюсь я. – Я ее уволил, она продала конфиденциальные данные конкурентам. Ищи ее на фешенебельных курортах, только не понимаю, зачем тебе это нужно, Калиган.

– Ты утверждаешь, что ее здесь нет? Ты не имеешь никакого отношения к похищению Мелании Йонсен? – Калиган пристально смотрит на меня, недоверчиво сощурив глаза. Пфф… Конечно, она здесь. Поехали, я тебе ее покажу. Идиот, б…ь. Но вслух, конечно, говорю другое.

– Ты в своем уме, Мэтт? – вспыхиваю я, стискивая челюсти. – Зачем мне нужна эта пользованная шлюшка, которая, к тому же, практически обворовала меня.

– Вот и я том же, – кивает Мэтт, его взгляд неотрывно следит за выражением моего лица, выискивая свидетельства моего лукавства или неискренности. – Ты два года вынашивал план ее завоевания. Ты получил свой трофей, но что-то вышло из-под контроля, так ведь? Признайся мне, Джар. Я понимаю, знаю, как это бывает. Не делай того, о чем пожалеешь.

– Я не имею никакого отношения к исчезновению Мелании Йонсен, – В голосе явственно звучат металлические нотки, но Мэтт не отступает. – Ты не там ищешь, – утверждающе подчеркиваю я.

– Ищу не только я, Джаред, – Мэтт тяжело вздыхает, качая головой. Отходит в сторону большого окна, засовывая руки в карманы. – Сэм не находит себе места. Родители Мелании обратились в полицию. Ее отчим – военный человек, со связями. К тебе в любом случае будут вопросы, потому что Саманта и Эйприл указывают тебя в качестве главного подозреваемого.

Мои губы кривятся в циничной усмешке, внутри все клокочет от ярости. Какого черта я должен оправдываться, словно нашкодивший щенок. Внешне я остаюсь совершенно спокойным и сдержанным.

– Ты думаешь, что у меня настолько поехала крыша, что я похитил Йонсен и держу ее тут в пыточной камере? – с ленивой интонацией скучающего сытого хищника спрашиваю я.

– Я помню, в каком ты был состоянии, когда орал на меня по телефону, узнав, что это я проболтался Сэм про твою свадьбу. И я помню, как с трудом оторвал тебя от нее в библиотеке. Черт, Джаред, согласись, когда дело касается Йонсен, ты себя не контролируешь.

– Я не подбираю объедки, Мэтт. Я уже получил все, что хотел. Сука обворовала меня, куда-то свинтила, чтобы потратить деньги, заработанные на моей компании, а ты еще умудряешься заподозрить меня в ее похищении? Это ты, судя по всему, окончательно спятил, – перестав контролировать эмоции, я перехожу в наступление. Я виновен, но меня приводят в ярость слова друга. Неужели меня так легко прочитать, черт побери…

– Ладно, парень. Не кипятись, – идет на попятную Калиган. – Не ты. Я тебя услышал. Закрыли тему. Просто будь готов, что ее семья обратится в американское посольство. И тебя все равно вызовут на допрос. Считай, что я предупредил… по-дружески.

– Моя благодарность не знает границ, – скептически произношу я.

– Ты говорил, что когда горячие парни свалят, мы сможем выпить? – резко меняя тему с плутоватой улыбкой спрашивает Калиган.

– Ты неисправим, Shaitan[3] тебя побери, – копируя интонацию своих родственников, восклицаю я, вскидывая вверх руки.

– Давай только без ваших этих мусульманских штучек, – смеется Мэтт. – Где тут у тебя бар?