Читать книгу По ту сторону глянца - Алекс Д - Страница 2

Максим

Она курит в открытое окно, изящным жестом стряхивая пепел в пузатую бронзовую вазу с уродливой трещиной по середине. Агния купила ее в антикварной лавке в Милане за тридцать евро. Три года прошло, я до сих пор дословно помню, что она тогда сказала: «Искусство рождается там, где исчезает гармония».

Теперь в разбитой вазе исчезает пепел и окурки ее сигарет. И никакого искусства в этом нет. Но я вижу его в ней самой, когда она стоит ко мне спиной. Окутанная предрассветной розоватой дымкой, обнаженная, босая и задумчиво-отрешенная. Агния Данилова для меня не просто женщина, с которой я периодически сплю. Она – искушение, вызов и настоящее проклятие для любого мужика, осмелившегося забраться в ее постель.

Приподнявшись на подушках, я любуюсь тем, как темно-каштановые волосы ласкают хрупкие плечи и густой волной струятся до середины спины, затем прохожусь взглядом по тонкой талии, подтянутым округлым ягодицам с россыпью крошечных родинок и с сытым удовольствием залипаю на длинных стройных ногах. Пять минут назад они отлично смотрелись на моих плечах, но в тот момент я не мог оценить в полной мере их совершенство, потому как постигал острые грани наслаждения. Плавных с ней не бывает, но, наверное, поэтому я за три года отношений ни разу не взглянул на другую.

Нащупав под подушкой телефон, я навожу фокус и делаю с десяток кадров. Не удержался, хотя знаю, что она не любит, когда ее снимают.

– Сотри немедленно, – в хрипловато-чувственном голосе звучит усталость.

– Ага, – согласно киваю, но мы оба понимаем, что я этого не сделаю.

В моем телефоне сотни ее фотографий и еще столько же в зашифрованной папке в ноутбуке. Иногда мы просматриваем их вместе, после чего Агния каждый раз просит меня удалить все до единой. Но я уверен, на самом деле она хочет обратного. Ей нравятся мои работы вне зависимости от того, кто находится в кадре.

– Ты помнишь, что в эту пятницу у нас с мужем юбилей? – затушив сигарету, она закрывает окно, и развернувшись, вопросительно смотрит мне в глаза.

Хотел бы я забыть. И об ее муже, и о чертовом юбилее, где мне придется несколько часов подряд наблюдать за семейной псевдо-идиллией. Меня дико раздражает этот постановочный фарс, повторяющийся из года в год и по особым праздникам.

– Кира тоже будет? – сухо спрашиваю я.

– Разумеется. Соберемся, как обычно, вчетвером. Матвей приготовит карпа на гриле. Посидим в беседке в саду. Если хочешь, можешь остаться на ночь, – Данилова грациозно приближается к кровати и, наклонившись, подбирает с пола кружевные трусики и бюстгальтер. Пока она одевается я смотрю на ее красивую налитую грудь с крупными темными сосками, ощущая, как стремительно тяжелеет в паху.

В этом году Агнии исполнилось сорок два, но ее подтянутое тело не уступает формам двадцатилетних моделей, периодически позирующих мне во время съемок в стиле ню. Она выглядит максимум на тридцать пять, у нее божественная фигура, бархатистая кожа и практически нет морщин, за исключением тоненьких паутинок в уголках глаз. Секрет ее неугасаемой молодости прост и состоит из трех компонентов: спорт, хорошая генетика и пластическая хирургия. В качестве четвертого можно добавить качественный регулярный секс с молодым любовником.

– Кира тоже останется на ночь?

– Понятия не имею, – равнодушно бросает Агния, застегивая молнию на узкой юбке, которую достала из-под кровати. – Кстати, я отменила твой авиабилет в Париж на субботу, – протянув руку за свисающей с изголовья блузкой, добавляет она. – Со мной полетит Матвей.

Я зависаю, переваривая услышанное. Это дурацкая шутка? Какого хрена на мою выставку в Париже с ней летит Матвей? Ладно, пусть не полностью мою, а всего лишь на десять процентов. Из головы вылетело точное число моих работ, получивших возможность украсить стены одной из самых крупных арт-галерей Парижа. Тем не менее автор тридцати из них стопроцентно я. Поэтому – да, свое присутствие на открытии выставки считал само собой разумеющимся.

– Серьезно? – сквозь зубы цежу я, поймав спокойный уверенный взгляд.

– Извини, но так сложились обстоятельства. Лера прилетит в Париж на выходные и хочет провести это время с родителями, – невозмутимо объясняет Агния.

Судя по ее тону, решение принято и обсуждению не подлежит. Спорить бесполезно. Лера – ее дочь. И Матвея, разумеется, тоже. А я – лишнее звено. Замечательно, просто супер.

– Вы не могли выбрать другое время для семейной встречи, – клокочущее возмущение прорывается из меня потоком. – Например, через пару недель, когда у Леры начнутся летние каникулы.

– Не могли, – категорично отрезает Агния. Я яростно сжимаю челюсть, удерживая рвущиеся на волю гневные слова. – Валерия не вернется в Москву в июне, – смягчившись, поясняет Данилова. – Ей предложили поучаствовать в научной экспедиции от университета. Неизвестно, сколько времени она займет. Для меня это тоже не самая приятная новость, но Лера два года ждала, пока одобрят ее заявку. Я не могу запретить дочери исполнить свою мечту.

– А как же мои планы и договорённости? Я согласовал несколько встреч с представителями круп…

– Я проведу их за тебя, – бесцеремонно перебивает она. – Представлю твой коммерческий бук[1] в лучшем виде. Поверь, у меня это получится намного лучше. Мое агентство сотрудничает с ними много лет. К моему мнению прислушиваются, Макс. Ты проверял почту?

– Нет, – хмуро отзываюсь я. – Когда? Вчера у меня целый день были съемки, потом сразу поехал сюда.

– Не кипятясь, Максим. Сегодня у тебя будет достаточно времени, чтобы посмотреть отобранные снимки и заполненные анкеты на участие в двух ежегодных международных конкурсах. Я думаю, у тебя есть все шансы попасть в десятку лучших, – она соблазнительно улыбается, наблюдая, как меняется выражение моего лица. Стерва! Знает, чем меня можно подкупить и бессовестно этим пользуется. – А еще я вчера созвонилась с «Конде Наст»[2]. Они хотят продлить сотрудничество еще на полгода и вдвое поднимают расценки. Согласен?

– Шутишь?

– Нет, – Агния качает головой, застегивая последнюю пуговицу на блузке. У самого горла. Ее безупречный строгий стиль всегда заводил меня сильнее самых откровенных дизайнерских нарядов. – Не подведи меня, Макс.

– Выложусь на полную, – заверяю ее.

– Я в тебе не сомневаюсь, – опустив одно колено на матрас, Данилова ласково проводит кончиками длинных пальцев по моим скулам. В зеленых ведьминских глазах на долю секунды проскальзывает затаенная грусть. – Мой красивый мальчик, – шепчет с чувственным придыханием, от которого у меня все сворачивается внутри. – Мне безумно жаль, что мы так сильно разминулись во времени.

Я импульсивно перехватываю ее запястье и прижимаюсь губами к центру горячей ладони.

– Впереди целая жизнь, и я планирую провести ее с тобой, – в моих словах нет ни грамма фальши или лести. Я совершенно искренен с ней и предельно открыт.

Безусловно Данилова многое делает для продвижения моей творческой карьеры, без ее протекции и связей я до сих пор безуспешно обивал бы пороги фотоателье и крупных издательств, попутно подрабатывая на свадьбах и юбилеях. Это она открыла мне дверь в мир большой моды, рассмотрев потенциал в амбициозном студенте, посещающим все ее курсы для начинающих фотографов. Но мое отношение к ней базировались вовсе не на сопутствующих выгодах. Я на самой первой лекции влюбился в эту роскошную, стильную, умную, многостороннюю, успешную и безумно соблазнительную женщину. Она казалась мне далекой и недосягаемой как звезда. Я фантазировал о ней сутки напролет, абсолютно ни на что не надеясь. Блядь, да я до сих пор не верю, что мне не приснились последние три года, пролетевшие, как одно мгновенье. Словно вспышка фотокамеры, в одном кадре запечатлевшей всё, о чем я мог только мечтать.

– Через пару лет ты заговоришь иначе, – мягко улыбается она, осторожно высвобождая запястье.

– Никогда.

– Глупый, ты и сам не заметишь, как это произойдет, – мимолетный короткий поцелуй, и Агния ускользает, оставив на моих губах свой сладкий вкус с нотками ментоловых сигарет.

Я заворожённо слежу, как она ныряет в черные лодочки на высоченных шпильках и с царственной осанкой дефилирует к креслу, чтобы забрать оттуда брендовую сумочку. Невероятная и по-прежнему неразгаданная. Не моя… Чужая. Еще пару минут, и она снова уйдет, вернется в свой красивый шикарный особняк в английском стиле с идеально стриженным газоном, приготовит завтрак мужу, а потом они вместе поедут в офис арт-агентства, разойдутся по своим кабинетам, делая вид, что в их иллюзорном счастливом браке ни меня, ни Киры не существует.

Как им удается? Я никогда этого не пойму.

– Я на днях прочитала обзор на книгу твоей матери, – накинув ремешок сумочки на плечо, Агния поворачивается ко мне и испытывающе смотрит в глаза.

– Ты про «Как вырастить вундеркинда»? Мама написала ее давно, лет десять назад. Не знал, что она еще издается, – пожав плечами, я откидываю в сторону одеяло, встаю с кровати и, не удосужившись надеть хотя бы боксёры, голый плетусь к окну, чтобы тоже немного подымить перед тем, как принять душ и свалить домой.

Не люблю надолго задерживаться в квартире Агнии после ее ухода. Сразу лезут в голову дебильные мысли. Например, не водит ли она сюда другого талантливого протеже в свободные от наших встреч дни. Точнее ночи. Днем Агния с потрохами принадлежит своему агентству, на раскрутку которого потратила лучшие годы своей жизни. Это еще неприятнее, чем гадать о том, в какие ночи она трахается с мужем. Я давно научился не питать иллюзий на чужой счет. Во многом благодаря Даниловой. Она до основания раскачала вбитые мне с детства нравственные установки, превратив в законченного циника, благополучно забившего на моральные нормы. Иначе я бы просто не вывез то, что происходит в моей жизни сейчас.

– Ты никогда не рассказывал, что у тебя такая большая семья.

– Про Вику ты знаешь, – сунув в рот сигарету, щелкаю зажигалкой.

– Но у тебя есть еще тринадцать братьев и сестер, – стук каблуков медленно приближается, а я непроизвольно раздражаюсь. Зачем она лезет на мою личную территорию, при этом упорно не пуская меня в свою?

– Пятнадцать детей непросто воспитать, но мои родители справились.

– Не просто справились, – остановившись, восклицает Агния. Ее взгляд прожигает мой затылок, пока я пускаю кольцами дым в открытое окно. – Я погуглила статьи, и, честно говоря, в легком в шоке. Твоя мать получила орден родительской славы, когда у нас только закрутилось. Это же повод для гордости. Почему ты ничего мне не сказал?

– Ну вот, теперь ты в курсе, что я вырос в показательно благополучной семье.

– Все не так радужно, как пишет пресса? – деликатно уточняет она, озадаченная моей реакцией.

– Все еще лучше. Не без, сложностей, конечно. Но это мелочи, небольшие шероховатости, которые случаются в каждой семье, – развеиваю ее сомнения. – У меня лучшие родители на планете. Это чистая правда.

– Это невероятно, Максим, – растроганно произносит Агния, положив ладошку на мое плечо. – То, что они сделали для чужих детей.

– Для них мы были своими, – резко отвечаю я, бросая недокуренную сигарету в треснутую вазу. – Они дали нам столько любви, заботы, поддержки и внимания, какой не получают единственные дети в семье.

– Ты прав, – с горечью выдыхает она.

Ее рука безвольно соскальзывает вниз. Развернувшись, я зарываюсь пальцами в густые шелковистые волосы, и сталкивая нас лбами, смотрю в затуманенные болью глаза.

– Перестань себя винить. Ты его этим не вернешь, – отчетливо проговариваю я.

– Не смей… – она резко отстраняется, толкая меня в грудь. – Никогда! Понял меня? – срывающийся голос переходит в яростное шипение, в глазах плещется гнев.

Я ожидал подобную реакцию, но, блядь, сколько можно молчать. Мы три года делим с ней постель, и мне до чертиков опостылела роль бессловесного любовника. Не могу я равнодушно смотреть, как она сжирает себя заживо надуманным чувством вины.

– Не ты посадила шестнадцатилетнего сына на тот проклятый байк. Черт, даже не ты его купила. Если тебе так необходимо кого-то обвинить, то…

– Заткнись, – хлесткая пощечина обжигает мое лицо.

Стиснув зубы, я замолкаю. Какое-то время мы молчим, испепеляя друг друга тяжелыми взглядами. Напряжение между нами сгущается, становясь невыносимым. Густым и осязаемым. Словно сотни электрических разрядов взрываются в воздухе. Агния сдается первой. Шумно втянув воздух, тянется к моей пылающей щеке и виновато проводит по ней костяшками дрожащих пальцев.

– Прости, я не должна была…

– Не должна, – качаю головой и отвожу ее руку в сторону. – Тебе пора. Муж скоро проснется, а завтрак еще не готов.

– Матвей сегодня не ночует дома, – бесцветным тоном отвечает она. – У меня важная встреча через час, иначе я бы осталась и приготовила завтрак тебе. Еще раз прости, Максим, – она убегает прежде, чем я успеваю ее остановить.

Прежде, чем сам осознаю, что действительно хочу ее остановить.

– Блядь, – с досадой рявкаю я, когда хлопает входная дверь, и со всей дури луплю кулаком в стену.

– Явился, – фыркает Викки, моя бесячая близняшка, когда через час я заваливаюсь в наш таунхаус в закрытом коттеджном поселке. – Ты хотя бы иногда дома появляйся, а то я скоро забуду, как ты выглядишь.

– В смысле? Я вчера целый день тут торчал.

– Ага, – кивает сестра. – Не выходя из своей комнаты, а до этого две недели в Лондоне прохлаждался. Я, может быть, соскучилась!

– Не прохлаждался, а работал, Вик, – раздраженно поправляю я.

– Ты, кстати в курсе, что Машка в МГУ перевелась и в Москву переехала?

– Откуда?

Маша – это одна из моих многочисленных сестричек. В детстве грезила стать балериной, но что-то там у нее не срослось. Насколько я помню, она в прошлом году поступила в Тверской универ.

– Вот именно! Совсем про семью забыл, – с упреком бросает Вика, вываливая на мою голову подробности Машкиной жизни. Я, конечно, радуюсь успехам Марии, но сейчас болтовня сестры меня жутко утомляет.

Не проходит ни дня, чтобы я не пожалел, что согласился взять совместную ипотеку. Почему я вообще это сделал? Ах, точно, Викки же чемпион по попаданию в неприятности, разгребать которые в итоге всегда приходится мне. И я почему-то решил, что на расстоянии контролировать ее будет гораздо сложнее. В итоге, избавившись от одного головняка, приобрел себе новый. Теперь она каждый день играет на моих нервах. Причем виртуозно и со всей душой. У нее в этом особый талант. Я бы даже сказал – прирожденный дар. Вика – актриса, и не из погорелого театра, а из самого что ни на есть настоящего.

– А ты чего не спишь? Рано же еще, – мрачно интересуюсь я, и, разувшись, прохожу на кухню. Она семенит следом.

– В смысле? Ты забыл? Ко мне сегодня гости придут.

– Гости? Посреди недели?

– Макс, ты совсем, что ли? Я же тебе говорила вчера, что мне дали роль в новом спектакле. Будем отмечать в узком кругу, – Викки хлопает в ладоши, радостно пританцовывая. – Ты просто обязан мне что-нибудь подарить.

– Еще чего, – ухмыляюсь я. – Насчет гостей, Вик. Правила помнишь?

– Никакой музыки после десяти, никаких наркотиков, никаких оргий, – загибая пальчики, перечисляет сестра.

– Молодец. Смотри, я соседей предупрежу. Накосячишь, накажу финансово.

– Ууу, какой грозный, – скорчив смешную рожицу, дразнится Викки. Двадцать шесть стукнуло, а ума, как у шестнадцатилетки. – Погоди, а ты куда-то намылился опять?

– Ага, поеду к Сереге на базу за город. Он в отпуске, отрывается на природе, а у меня как раз пару дней свободных есть.

– Поезжай, конечно. Правильно, чего тут тухнуть. Лето на дворе, жара, отдыхать тоже иногда нужно, – поддакивает Викки.

– Не вздумай толпу притащить. Не больше десяти человек и много не пить, – снова предупреждаю я, дергая на себя дверцу холодильника. – Ты опять забыла заехать в супермаркет? Вик, тебе хоть что-нибудь можно доверить?

– Я не забыла, – обижено сопит сестра, убирая за уши растрёпанные рыжие волосы. – Вместо того, чтобы рычать, разуй глаза, братец Волк.

Ага, разул. Две упаковки натуральных йогуртов, кусок сыра, зеленые яблоки и пучок какой-то травы. Обожраться просто.

Усмехнувшись, бросаю взгляд на брошенную на столе мужскую футболку. Не мою. Я такую дешевую безвкусицу не ношу даже дома. Затем замечаю на столе два пустых бокала и коробку из-под пиццы. Пустую. Все ясно. Викки притащила в дом мужика, жрущего фастфуд и одевающегося на Садоводе.

– Своего очередного ебаря, ты чем собираешься кормить? – повернувшись, смотрю на покрасневшую до самой макушки сестру.

– Ваня не ебарь. Мы встречаемся, – оскорблённо заявляет Викки.

– Давно? – выразительно закатив глаза, интересуюсь я.

– Две недели, – помявшись, отвечает она. – Но у нас все серьёзно.

– У тебя всегда все серьезно, но стабильно краткосрочно.

– Ну куда уж мне до тебя. Это ты у нас стабильно шпилишь престарелую замужнюю стерву. Родители пришли бы в ужас, если бы узнали, что их белокурый ангелок стал альфонсом на содержании богатой дуры со связями.

– Все сказала? – рявкаю я, шарахнув дверцей холодильника так, что она подпрыгивает от испуга.

– То есть тебе можно меня кусать, а я должна молчать в тряпочку? – артистично размахивая руками, вопит рыжая мегера. Заметив на ней свою рубашку за три сотни евро, я окончательно зверею.

– Какого хера ты лазаешь в мой гардероб?

– Тебе жалко, что ли? – попутав берега, дерзит Викки. – Не переживай ты так. Агнюша тебе новую купит.

– Да ты вконец оборзела! – я сгребаю свою рубашку у нее на груди и хорошенько встряхиваю.

Грубо – да, но иногда мою невыносимую сестру реально заносит. Даже наш семейный святоша бы психанул и всыпал бы ей по первое число. Хотя нет, Артур бы не всыпал, а прочитал занудную воспитательную лекцию. Что-что, а усыплять своими проповедями наш братец священник умеет, как никто другой.

– Ой, а что с рукой? – картинно восклицает Викки, увидев ссадины на моих костяшках. Разжав пальцы, машинально убираю травмированную руку в карман.

– Не твое дело, Вик. Не лезь, – хмуро огрызаюсь.

Но разве ее так просто заткнешь. Она только начала делать мне мозг. Встала видимо не с той ноги, или ее новый «серьезный» плохо потрудился ночью.

– Никак включил мужика и наконец-то врезал Агнюшиному муженьку? – не унимается язва. – Мощно, бро. Горжусь. А так и не скажешь. Вон даже пижонский пиджачок не помялся.

– Что за крик, а драки нет? – в проеме эпично появляется типичный представитель из сферы услуг по ублажению женских кисок в одних трусах. Фу, блядь.

Клянусь, все что говорят о некой неразрывной эмоциональной связи между близнецами – полнейшая муть, или просто нас обошла эта чудесная статистика. Мы с Викки абсолютно разные, как внешне, так и внутренне. Кроме набора генов у нас нет ничего общего. Вообще, ничего. Мы полные антиподы, с трудом выносящие общество друг друга. Но я все равно люблю эту дурынду, хоть и считаю конченной идиоткой без царя в голове. Поэтому меня дико злит, когда она растрачивает свое время на тупых жеребцов, потом ревет белугой на моем плече, проклиная весь мужской род. Удивительно, но в такие минуты она не считает меня придурком. Я внезапно становлюсь любимым братом, терпеливо подтирающим ее сопли. На пару недель, не дольше.

– Драка была. Ты все пропустил, – обращается сестра к перекаченному мачо. В мгновение ока она перевоплощается из брызжущей слюной мегеры в трепетную хрупкую лань. – Салат с руколой будешь, Вань? – щебечет ангельским голоском. Неужели и, правда, влюбилась вот в «это»?

– А посерьёзнее ничего нет? – интересуется качок и по-дебильному лыбится, протягивая мне свою граблю. Я не понял, он мне подмигивает или у него мышечный спазм? – Иван, а ты, я так понимаю, Максим.

– Ты бы хоть штаны надел, Иван, – проигнорировав приветственный жест, я самоликвидируюсь на хрен из кухни. В гробу я видал такие знакомства.

– Что это с ним? – слышу за спиной недоумевающий шепот.

– Макс придурок. Не обращай внимания. Слушай, Вань, а хочешь закажем что-нибудь?