Читать книгу Царетворец. Волчий пастырь. Книга вторая - Алекс Делакруз - Страница 5

Есть время молчать, и время говорить.

Есть время отдавать приказы, и есть время приказы объяснять.

Если, конечно, приказы эти отдавались индигетам. И были выполнены, но мотивы приказов поняты не были. В том числе для этого – объяснить некоторые мотивы, я и собрал сейчас всех спутников в одной из кают Клавдия.

В знак того, что я сейчас говорю не как командир отделения, а как владеющий индигет, я снял перстень спартанца и со щелчком положил его перед собой на столешницу.

– Дженнифер.

Девушка, после короткой паузы, несмело и настороженно подняла на меня глаза. Сидела она, немного отодвинувшись от стола и максимально возможно повернувшись в сторону. Так, чтобы убрать из поля нашего зрения щеку, на которой темнела лиственная вязь татуировки. Яркое свечение из нее уже ушло, но по краям рисунка едва заметно отблескивали сиянием контуры, придавая лицу Дженнифер удивительный вид.

– Дженнифер, – еще раз повторил я. – Вчера ты потеряла брата. Но благодаря ему и ты, и мы, все вместе, сохранили свои жизни. Мы не можем в полной мере разделить с тобой скорбь, но мы разделим память о Себастиане.

Дженнифер кивнула, спрятав взгляд.

– Теперь по поводу твоей новой татуировки.

После этих слов девушка вздрогнула. Тема крайне болезненная: татуировка, напитанная силой Сияния – это клеймо слабосильного. Да, для вырвавшегося в мир владения магией обычного аколита это почетная метка; но для индигета второго сословия подобное неприемлемо. Изменение внешности, которое в иных фамилиях иначе как «позор» и не характеризуют. И Дом Лариан, воспитывающий и растящий детей на лириуме, а не на мутагенах, как раз относится к числу таких следующих старым традициям фамилий. И лишь потеря брата, я видел, сейчас отодвигала у Дженнифер на второй план переживания об изменившейся собственной внешности.

Подвинувшись ближе, я взял девушку за руку. Она вздрогнула и с трудом справилась, как я заметил, чтобы не вырваться. Плечи Дженнифер поникли, и она вся сжалась в ожидании моих дальнейших слов. Потому что ничего хорошего насчет своей татуировки она услышать не ожидала.

– Дженнифер, – чуть крепче сжал я ее руку. – Я видел, как ты стреножила сразу пятерых гарпий. Я видел, как ты исцеляла раненых на площади. Да, тебе помогала богиня Жива, но… заемная сила богини, которая прошла через тебя, сравнима с той, что я использовал на Нереиде. Но если я после помощи Морриган едва не кончился как живой человек, то тебе даже неудобств сильных откатом не принесло – и это случилось именно из-за твоей новой татуировки. Которая, ты потом поймешь, подарила тебе не просто силу, а самую настоящую мощь. Поэтому я полагаю, что отношение к татуировкам усиления в самое ближайшее время будет пересмотрено. Удивлены? – осмотрел я взирающих на меня Венсана, Нессу и Гаррета.

Никто не ответил, но мои слова их действительно удивили.

– Зря удивлены: я не совсем понимаю, что происходит, но боги уже прямо вмешиваются в дела людей. Мир быстро меняется, и те, кто хочет остаться на гребне волны, изменятся вместе с ним. Те, кто не хочет этого делать, останутся на свалке истории. Поэтому… Дженнифер, на твоем месте я бы сильно не огорчался из-за появившихся изменений во внешности. Потому что по потенциалу силы ты теперь, похоже, одна из самых могущественных владеющих индигетов Империи.

Дженнифер удивленно посмотрела на меня – с этой стороны она о произошедшем явно не думала, занимаясь самоуничижением.

– Кроме того, татуировки тебя ничуть не портят, и твоя пленительная красота никуда не ушла.

В подтверждении своих слов я поднял руку, заставив перстень блеснуть импульсом силы. Дженнифер после этого снова вздрогнула. Она действительно воспитана в старых традициях, и не сразу поверила и осознала, что я на самом деле считаю ее такой же красивой, как и прежде. Оставив пока Дженнифер наедине с этой мыслью, я отвернулся.

– Несса, – обратился я к внимательно поглядывающей то на меня, то на Дженнифер девушке. – Если твои расспросы по поводу изменений моего характера действительно были вызваны ментальной атакой, будь готова, тебя сейчас начнут проверять. Поэтому анализируй чувства: если тебе в иной момент, причем в любой: ночью, днем, утром, во время тренировок или лекции вдруг захочется чего-то неординарного, возможно, это ментат Корпуса проверяет тебя на прочность. Будь внимательна.

Кивнув, Несса сняла свой перстень спартанца и так же, как и я со щелчком, положила его на столешницу. Показывая, что говорить сейчас будет не как курсант, а как индигет. Не как Несса, а как Амелия Карина фон дер Биллен.

– Ты расскажешь нам, отчего ты так изменился, Кайден Доминик Альба де Рейнар?

Вот ведь настырная какая.

– Конечно, расскажу, – кивнул я. – Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время молчать, и время говорить. Когда я отдавал вам приказы совсем недавно, я не объяснял вам их смысл. Сейчас время пришло, и я готов отвечать на все ваши вопросы по минувшему дню. Придет время и моему рассказу о себе.

Двумя сложенными пальцами, средним и указательным, я показал Нессе на снятый ею перстень и сделал легкое движение, показывая ей его надеть. Щеки девушки заалели, но спорить она не стала.

– Гаррет, – обернулся я спутнику, который сейчас смотрел на меня с неодобрением и ожиданием.

На площади Гаррет промолчал и сейчас молчал. Но было видно, что сдерживается с трудом.

– Гаррет, – спокойно выдержал я его взгляд. – По итогу случившегося нам наверняка дадут по медали, причем каждому. И это, скорее всего, будет Военный крест мужества. А теперь скажи мне: как ты считаешь, если бы мы выехали с Кавендишем навстречу демонам, а ты остался бы под защитой стен портальной станции, отличался бы твой крест от моего?

– Да.

– Вот и я считаю, что да, – кивнул я. – Потому что мы с ним просто поехали бы выполнять свой долг. Весело, с шутками и прибаутками, как Кавендиш хорошо умеет. А тебе, учитывая, что ты представитель второго сословия, хватило мужества не оспорить мой приказ и остаться на защите информации. По этому поводу…

– Какой информации? – переспросил меня Гаррет.

Я только вздохнул укоризненно.

– Впредь, когда я говорю, если ситуация не критическая, постарайся меня не перебивать. Так же, как я никогда, если ситуация не критическая, не перебиваю никого из вас. У тебя хватило мужества не оспорить мой приказ и остаться на защите информации о том, кто виноват в смерти четырех наших братьев-спартанцев и в потере фрегатом Нереида боеспособности.

– Но ведь это очевидно, – не выдержала Несса, заполняя паузу.

– Разве? – посмотрел я на нее, а после и на остальных. – Не испытывайте иллюзий. Итак, Гаррет, насчет расследования: если бы мы остались на улицах города втроем – ты, я и Кавендиш, и погибли бы, то показания Дженнифер и Нессы не были бы однозначно интерпретируемы, даже во время допроса ментатом. Почему? Правильно, потому что Дженнифер пропускала через себя силу богини Живы, которая не является членом Имперского пантеона. А Несса, если мы правильно догадались, еще в лесу попала под провоцирующую ментальную атаку одной из дриад. То есть одна побывала под воздействием чужой Империи богини, вторая ментально уязвима, и это было бы поводом оспорить их слова. Ты – единственный, чей разум оставался чист все время нашего бегства. И если бы мы с Кавендишем сгинули на улицах Хвойной заставы, именно тебе бы пришлось выступать главным и единственным свидетелем в деле доказательства попытки, вольной или невольной попытки, этого петуха Финнегана нас убить. Но кроме этого, именно тебе, если бы мы с Кавендишем погибли, пришлось бы терпеть не только косые взгляды, но и самому себе задавать вопрос о том, почему не ты не остался с нами, а ушел от опасности через портал. Поэтому вопрос о равноценности наград считаю закрытым. Твоя награда, для понимающих людей, ценилась бы выше, чем наши с Кавендишем.

Гаррет так же, как и Дженнифер недавно, с удивлением смотрел на меня. Он тоже с иного угла зрения на волнующую его проблему даже не думал смотреть.

– Да, не вздумайте питать иллюзий – Финнеган вряд ли пойдет под трибунал. Это долг, который мы сможем отдать ему не сразу. Сейчас же скорее всего его действия высоко оценят, дадут медаль второй или даже первой степени, а не третьей как нам и отправят дальше на повышение.

– Но… почему? – крайне удивились все четверо.

Эх, наивность молодости. Нет у них опыта высшего командования и пониманий реалий имперского управления.

– Потому что справедливости нет, а есть сила фамилии и право рождения, – невесело усмехнулся я. – Награда обязательно найдет нашего героя, но вручать ее будет вовсе не арбитр во Дворце Военного правосудия. Это наша с вами задача – а доказывать его виновность нам нужно будет командующему Корпуса, чтобы он согласовал возврат долгов. Все, на сегодня разбор окончен, мне пора на доклад к Лассалю.

– Капитан здесь? – удивился Венсан.

– Да, мне прислали вестового еще во время обеда, с просьбой подойти к нему как разберусь с насущными проблемами.

– И ты сидишь тут разговариваешь с нами?

– Мне передали просьбу, а не просьбу-и-приказ, учитесь их разделять. Не думаю, что Лассаль прямо сейчас сидит и ждет меня. Наверняка он по горло занят текучкой и мой доклад будет слушать вторым планом, чуть раздвинув время и отодвинув иные проблемы. Все, отдыхайте.

Поднявшись, я направился к выходу.

– Дженнифер, – обернулся я, едва отойдя от стола.

– Да? – подняла блеснувшие зеленью сквозь слезы глаза девушка.

– Тебе нужно принять успокоительное и поспать. Поверь мне, это лучшее из того, что ты сможешь сейчас сделать.

– Рейнар! – окликнул меня у самой двери Кавендиш.

– Да? – обернулся я к нему.

– А мне?

– Что тебе?

– Мне ты ничего не скажешь?

– Хм. Тебе… тебе… – в задумчивости почесал я даже подбородок. – Знаешь, когда ты смягчил мой удар о скалу ледника, это было очень вовремя. Но думаю, в ближайшее время, я на это надеюсь, мы больше так летать не будем. Поэтому килограмма три-четыре тебе все же стоит сбросить, они у тебя лишние. По возвращении в Мессену подойди к диетологу, сообщи, что тебе нужно худеть, пусть тебе изменят меню и представят персональные рекомендации. Считай это просьбой-и-приказом: ты слишком тяжело дышишь во время бега, это раздражает.

Выйдя наконец из каюты, я направился по длинному коридору к выходу на палубу. Поднявшись, оказался в центре нескончаемой суеты: «Гордость Клавдия» завис над лесом Фегервар, на самой его границе в видимости Хвойной заставы, и на палубе находились многочисленные эвакуированные жители. И в общем гомоне мое внимание привлекли громкие крики, среди которых расслышал узнаваемый голос. Надо же, знакомые лица: Тамара Каннегисер, жена купца первой гильдии Мартина Каннегисера, совсем неподалеку истошно даже не кричала, а яростно вопила. Избивая при этом небольшой сумочкой дородного мужчину, на котором из одежды была только обмотанная вокруг пояса грязная простынь.

Неподалеку я увидел транспортный бот, отваливающийся от борта Клавдия. Видимо, только что выгрузил очередную партию эвакуированных: Хвойная застава была объявлена зоной специальной операции, и всех гражданских оттуда оперативно вывозили. И все только что сошедшие с борта транспортного бота, все кроме обмотанного простынею купца первой гильдии, радовались спасению.

Купец первой гильдии же, судя по накалу эмоций, сейчас сильно пожалел, что явился пред светлыми очами супруги. А судя по тому, что именно она кричала, отчитывая купца первой гильдии, в эту самую гильдию он зашел лишь благодаря браку с ней.

Странный господин на самом деле: жена богата, красива, влиятельна и, судя по громким крикам, весьма темпераментна. Зачем было рисковать положением в обществе ради одноразовой интрижки с посещением спа в компании феечек?

Риторический вопрос, конечно же.

Бочком-бочком минуя место громкого семейного скандала, я двигался вдоль стены. Драма выяснения отношений и стремительного падения (в этом у меня не было сомнений) купца первой гильдии в «ту выгребную яму, откуда мой отец тебя вытащил, ты, поганое ничтожество!» между тем разворачивалась все более вширь: как раз в этот момент Тамара в ярости сорвала с пожарного щита выкрашенный в желтый цвет топор. Похоже, падение купца первой гильдии сейчас может случиться не только в аллегорическом смысле – если он, спасаясь, за борт выпрыгнет.

Проходя все дальше вдоль стенки палубного прохода, я с интересом наблюдал за разворачивающимся действом. Понимая предпосылки: ведь со мной был весь опыт прожитых лет, и я понял накрывшее Тамару бешенство. Понял, что сейчас она прощается с затаенным страхом, с той самой зажатостью, которая сейчас напрочь исчезла, уступив место ярости. Да, ее затаенный страх – точно следствие действий мужа. Который, наверняка, тихой сапой, исподволь и незаметно подтачивал и опускал вниз ее самооценку.

В паре очень часто один любит, а второй лишь позволяет себя любить – и дядька, похоже, именно позволял себя любить Тамаре. Просто использовав ее для собственного возвышения. И позволяя себя любить, мелкими придирками и постоянным недовольством затоптал личность и самооценку жены довольно глубоко. Вполне возможно сделав это и неосознанно, просто подсознательно злясь на нее, и вероятно, даже ненавидя – из-за того, что именно ей обязан своим возвышением.

Вот такая вот своеобразная месть.

Но… не повезло ему, не повезло. Если сильно тянуть, резьбу когда-нибудь обязательно срывает. А то, что у Тамары сорвало резьбу – факт налицо. Как раз сейчас с громким испуганным криком купец первой гильдии отшатнулся, и топор просвистел в том месте, где он только что стоял. Наступив при этом на развязавшуюся простыню, купец первой гильдии запнулся, упал и покатился – чудом успев избежать второго удара топора.

Вот мне его даже не жалко сейчас – нужно было головой думать, а не иными местами. Между тем попытавшийся остановить Тамару стюард отшатнулся от впавшей в неконтролируемую ярость женщины. Причем отшатнувшись как раз в мою сторону, и при этом взгляд Тамары наткнулся на меня.

– Синьор Кайден де Рейнар, – уронила топор и сделала она книксен.

– Мадам, – подходя ближе, поцеловал я руку Тамаре.

Не сколько демонстрируя уважение, сколько спасая купца первой гильдии. Потеряв простынь, он уже улепетывал по трапу на нижнюю палубу. И, давая ему шанс сохранить жизнь и здоровье (мне на них наплевать, но кровь с палубы стюардам отмывать), я задержал руку Тамары в своей.

– Синьор де Рейнар…

– Можно просто Кайден. После того, что мы пережили, – едва-едва улыбнулся я женщине.

– Синьор Кайден, – заметно покраснела Тамара. – Вы спасли мне жизнь, и благодаря вам у меня открылись глаза на эту тварь. Я перед вами в неоплатном долгу.

– Право, не стоит благода…

– Двери моего дома всегда будут открыты для вас, синьор Кайден. И двери дома моего отца, Роберта Гуггенхайма, – крепко сжала мою руку Тамара.

Надо же.

Если бы не столь извилистая череда событий, я бы мог подумать, что сама Морриган подтолкнула меня сегодня в Хвойную заставу. Потому что за краткий промежуток времени я смог обрести долг жизни со стороны двух весьма могущественных людей в Септиколии. Если д’Энтенса имеет серьезное влияние в Риме, то магнат Гуггенхайм – весомый голос в Боярской думе Варгрии.

И еще интересный вопрос – а что все эти важные люди делали вчера и сегодня в Хвойной заставе?

– Мадам, – между тем кивнул я Тамаре, отпуская ее руку.

– Синьор, – сделала она еще один книксен.

Развернувшись и кивком попрощавшись с Тамарой, как оказалось дочерью весьма и весьма интересного отца, я двинулся наконец по вызову Лассаля.

– Куда сбежала эта тварь!? – когда я отвернулся, повысила голос Тамара, обращаясь к стюарду. – Да ты не бойся, я не буду его убивать, просто хочу посмотреть этой мрази в глаза…

Удалившись от места печального падения купца первой гильдии (воистину идиот, жениться на дочери Гуггенхайма и ходить налево к феечкам – ну есть ум у человека?), я прошел через ресторанную палубу, сейчас забитую эвакуированными жителями Хвойной Заставы.

Поднялся на шканцы, где сохранялся полный порядок. Здесь меня встретили два молчаливых воина-спартанца и препроводили вглубь офицерской палубы. Более того, по длинному коридору мы дошли до самого конца, до адмиральской каюты, где обычно квартировало командование Корпуса.

Войдя внутрь, я понял, что сказанное совсем недавно спутникам: «Не думаю, что Лассаль прямо сейчас сидит и ждет меня» оказалось большой ошибкой. Потому что собравшиеся в каюте, похоже, действительно сидели и ждали меня. И здесь были не только старший инструктор мастер-сержант Блайд, командир учебной роты капитан Лассаль и ментат Корпуса в цитадели Мессена Гомер Ли, который сосредоточенно обгладывал куриную ножку.

Да, ментаты – странные ребята, поэтому грызть куриную ножку и вытирать руки о край расстеленной на столешнице карты для ментата вполне нормально. Даже в присутствии командира Первой горной бригады генерала синьора Андре де Монтеклера из Дома Вержи, а также самого генерала графа Александра Горацио Эрнеста фон Вайса, командующего Корпусом Спарты, который расположился во главе длинного совещательного стола.

Вот это уже серьезно. Де Монтеклер и фон Вайс – это высший офицерский корпус. Crème de la crème, Земная опора трона на Западе. Рядом только высшее командование Флота, Небесная опора, а выше только сам Император.

– Рейнар. Проходи, присаживайся, – сразу перешел на неофициальный тон фон Вайс, жестом продемонстрировав мне, что беседа будет проходить «без чинов».

Сам же я в этот момент взглядом показал капитану Лассалю, что к просьбе можно было бы и присовокупить мне намек поторопиться. После чего присел на указанное место. Капитан в этот момент открыл лежащую на столе папку и положил передо мной две фотографические карточки.

На одной была изображена голубокожая тарнейка, с которой мы недавно пересеклись на Клавдии, по пути на отбор. Фото явно из личного дела. На второй – она же. Не полностью, только отрубленная голова на рабочем столе некроманта пыточной камеры цитадели.

– Это Айре Гессер, изгнанная из клана за своеволие, – постучал по первой фотографии еще живой голубой тарнейки Лассаль.

Отлично. Значит, сейчас я узнаю мотивы…

– А это Бездушная, – произнес Лассаль, постучав пальцем по карточке с изображением головы.

Отлично. Не узнаю мотивы.

Бездушные – искусственно созданные тела, в которые на короткий срок можно закачать зачатки разума, в некоторой части его копировав из тела-образца. Что, получается, и было сделано с созданным телом, так похожем на Айре Гессер. Сама тарнейка, кстати, может быть даже еще жива, если повезло. Или она может быть жива, если именно как Айне Гессер участвовала в группе охотников за моей жизнью, позволив для этого снять копию со своего тела.

– Задача бездушной состояла в том, чтобы… – между тем продолжал говорить Лассаль.

«Меня убить», – мысленно закончил я его фразу, но как оказалось и тут ошибся.

– …прикрыть внедрение в Корпус твоего убийцы.

Из папки появилась еще одна фотография, также из личного дела. Это был Сорок Первый: тот самый римлянин, который оказался самым слабым звеном в моем взводе. И которого я поднимал и тащил со сломанной ногой, когда он упал без сил во время отбора.

Неожиданно. Я даже эмоций не удержал, взметнув брови и оглядев присутствующих.

– Бездушная была нужна, чтобы отвлечь ментата и контролирующих отбор офицеров от внедрения твоего убийцы в Корпус, – еще раз озвучил столь удивительный факт Лассаль.

– Но как он прошел ментата?

– Это кукловод.

Вот это поворот! – еще раз, чувствую не в последний за сегодня, удивился я.

Кукловод. Подселенец, чужая душа в теле. Кукловод – это колдун-ментат, который может переместиться сознанием в чужое тело и там затаиться. Со смертью тела-носителя разум кукловода возвращается в собственное тело – которое, на время подселения, где-то сохраняется. В основном в Местах силы подобных тому, в котором мы беседовали недавно с царицей и до этого тоже… беседовали, так скажем, с Цветаной.

Сам же Сорок Первый даже не знал, что внутри него есть кукловод, который готов в нужный момент перехватить управление телом. Поэтому, по идее, да, шанс у него внедриться в Корпус был. Как и шанс меня убить.

Бездушная, кукловод… Кому я перешел дорогу? Это же уровень заговора против трона, если такие ресурсы использованы. Для большинства индигетов и бездушные, и кукловоды за всю жизнь остаются лишь теорией, слышанной когда-то в аудиториях образовательных учреждений. А для меня вот сразу комплект подогнали.

Дав мне время осмыслить услышанное, Лассаль продолжил:

– Гомер почувствовал присутствие чужого разума…

При этих словах ментат отсалютовал мне обгрызенной куриной ножкой. Причем сделал это не очень аккуратно, так что несколько капель жира упали на карту. На лес Фегервар, как я машинально обратил внимание.

– …почувствовал присутствие чужого разума, – Лассаль также проследил падение жирных капель. Гомер на наши взгляды даже внимания не обратил. Весь его вид говорил только о том, что у него есть жареная курочка, и больше его мало что сейчас волнует в этом мире.

– Но обрывать нить Гомер не стал, как и показывать, что заметил кукловода. Вместо этого он дал знак мне, и я сразу поднял по тревоге всех индигетов Корпуса в Мессене. Так что по выходу на тропу мясорубки за каждым кандидатом под пелериной невидимости следил минимум один офицер.

Вот оно что, оказывается. Не зря значит я удивлялся тому, что спартанка-инструктор словно шаг в шаг за мной двигается по тропе новичка.

– После вашего выхода на маршрут испытания мне почти сразу было доложено, что кукловод старается подобраться ближе именно к тебе. Судя по всему, кукловод намеревался убить тебя так, чтобы мы не узнали о факте подселения разума. Иначе, полагаю, он попытался бы прикончить тебя еще по дороге в Мессену, когда вы шли в колонне от портала. И из-за желания кукловода остаться неузнанным, наставник Блайд вопреки традициям сломал тебе ногу почти сразу, в самом начале отбора. Чтобы приковать к тебе максимум внимания и заставить кукловода осторожничать.

– Благодарю, старший инструктор мастер-наставник Блайд, – кивнул я Глотке.

– Всегда пожалуйста, господин курсант, – вернул мне кивок старший инструктор.

– После того как ты стал первым в потоке, и на тебя было обращено максимальное внимание, кукловод, как мы и предполагали, затаился. Мы ждали его действий, за ним и за тобой следили круглосуточно и ежесекундно. Но он молчал – а мы боялись спугнуть, поэтому даже провокаций не организовывали. Во время последнего испытания, когда Сорок Первый остался наедине с демоном, мы пленили его, сумев удержать в теле кукловода. Сейчас он в анабиозе, в подвалах Мессены.

– Не допрашивали? – задумчиво уточнил я у Лассаля.

Сразу после моего вопроса генерал граф Александр Горацио Эрнест фон Вайс усмехнулся. Ну да, что-то я снова забылся о своем месте в новой жизни.

– Вы слишком дерзки, курсант, – заговорил фон Вайс. – Слишком дерзки для кандидата в офицеры Корпуса, еще даже не прошедшего посвящение. Такая вольность в общении могла бы быть позволена одному из ваших прославленных предков. К примеру… может, сами приведете пример?

– Доминику Веспасиану, думаю.

– Верно, Доминику Веспасиану, – кивнул мне фон Вайс. – Достойный был офицер и человек, мое почтение славе предков. Итак, вернемся к нашему барану…

Генерал-адмирал посмотрел на Лассаля, и тот продолжил:

– Допрашивать кукловода мы пока даже не пытались: Гомер, уж насколько мастер, едва-едва ощутил отблески чужой души.

После этих слов Гомер утвердительно помахал начисто обглоданной ножкой, и потянулся к блюду с разорванной тушкой курицы, у которой оставалась еще одна целая нога.

– Этот колдун явно из высшей лиги, – заговорил уже командующий фон Вайс. – Поэтому с большой долей вероятности при попытке допроса он сможет эвакуироваться в собственное тело. Даже из экранированной пыточной, просто пробьет дыру в нижние планы, это реально. Но пока Сорок Первый в анабиозе, сделать колдун, естественно, этого не может. У нас время еще есть, так что мы просто будем ждать, вдруг кто проявится. Вернее, не проявится: колдунов такого уровня в Империи мало, и за полгода-год постоянное отсутствие кого-либо подходящего силой на конвентах будет заметно. Мы сейчас даже работаем над сбором внеочередного, надеюсь, получится согласовать через министерство. Тогда сразу или найдем нашего героя, или хотя бы составим короткий лист претендентов из отсутствующих. Ладно, с этим, господин курсант Кайден, достойный внук своего деда Доминика Веспасиана, мы закончили. Теперь перейдем к главному.

«То есть это было не главное?» – настроившись на обсуждение причин моего убийства, я в очередной раз за сегодня оказался крайне удивлен.

– Дженнифер Агилар де Лариан.

«Что Дженнифер Агилар де Лариан?» – взглядом поинтересовался я у фон Вайса.

– Мы вынуждены будем отдать ее Дракенсбергу.

«Что, простите?» – вновь крайне удивился я, едва не озвучив вопрос вслух чуть иначе и вообще безо всяких оглядок на субординацию.

Очень было трудно сохранить молчание, но я справился. Ожидая продолжения от командующего Корпусом.

– Дженнифер Агилар из Дома Лариан прибыла в вербовочный пункт вместо того, чтобы отправиться в Скаргейл: Дом Лариан согласовал брак Дженнифер с Дракенсбергом. Она пошла против воли фамилии, отправившись в Корпус.

Глядя в глаза фон Вайсу, я покачал головой. Многие идут против воли фамилии, отправляясь в Корпус. На то он и Корпус, потому что именно здесь собираются идущие своим путем индигеты.

– Корпус – выше этого, – наконец, произнес я вслух.

– Ты давно читал аналитические сводки разведуправления?

– Я их вообще не читал.

– Ах да, ты же простой курсант, – хмыкнул фон Вайс. – Сколько портальных станций ты посещал за недавнее время?

– Три.

– Ты видел, что рядом с каждой теперь есть представительство СС?

– Да.

Действительно, видел: у каждой портальной станции, что я посещал, замечал представительство Союза Зерна и Стали. С приметным щитом с мечом-с-колосьями и вензелем «S&S». Да, я это видел, но как-то отметив в памяти столь серьезное усиление Союза Зерна и Стали, об этом глубоко не думал.

Как оказалось, зря.

– Фридрих уже год проводит политику усиления своих полицейских ведомств и Флота в противовес стражам границы. Корпус все активнее растаскивают по задачам, последние несколько месяцев мы ничего не успеваем. Все, кто сегодня десантировался с «Клавдия» – отпускники, все только вернулись с боевых и из патрулей по приразломным территориям. Мы уже год теряем людей, теряем влияние, теряем силу. Но усиливая полицию и ослабляя нас, Фридрих еще и заручился поддержкой тамплиеров и торговцев. И в этом противостоянии с Римом мы становимся все слабее. А Дженнифер – весьма удобный повод нас показательно прогнуть. Сейчас дело «Дракенсберг против Корпуса» слушается в Семиградье, но результат предсказать несложно. И апелляцию мы подавать не будем.

– А что… хранители? – совершенно не понимал я картину новой реальности, в которой оказался.

Фон Вайс переглянулся с де Монтеклером, словно советуясь о том, что именно стоит мне рассказать. Судя по ответному взгляду командира Первой горной бригады, он был за то, чтобы рассказать мне все.

– Говноохранители! – вдруг не очень внятно прокомментировал Гомер, звучно выплюнув на блюдо куриный хрящ.

Фон Вайс после его возгласа заговорил снова. И после его дальнейших слов я понял, что все ранее услышанное было еще цветочками. Настала пора ягодок:

– В Ордене сейчас… не все хорошо. Год назад у них проходили очередные перевыборы Капитула, но что-то при голосовании случилось. Согласия достигнуто не было, и до сих пор новый состав не утвержден. Победу выбранных членов капитула немалая часть хранителей считает нелегитимной, те в свою очередь против перевыборов, и сейчас в верхушке Ордена полный разброд и шатание. Одна из группировок, как мы недавно узнали, хочет поменять нас, Корпус, как инструмент влияния на двор и Императора, на Союз Зерна и Стали. Варгрийцев твоего двоюродного деда от границ Разлома уже убрали, похоже, наша очередь защищать собственное влияние следующая. Так что, если перед тобой вдруг окажется незнакомый хранитель без рекомендации от любого из здесь и сейчас присутствующих, не советую ему доверять что-либо серьезное.

– Я понял. Моя задача сейчас какова?

– Окончить обучение, получить офицерский патент, пройти посвящение в Сиянии и отвезти Дженнифер Агилар ее будущему мужу, маркграфу Дракенсбергу.

После этих слов фон Вайса в каюте возникло долгое молчание.

– Старший инструктор мастер-наставник Блайд не позже завтрашнего дня будет уволен из Корпуса, – заговорил вдруг капитан Лассаль. – Уволен с позором, я сам сорву ему погоны перед строем. Потеря сразу четверых курсантов-индигетов – невиданное происшествие, он будет наказан.

Блайд после этих слов капитана склонил голову. В этот момент снова заговорил фон Вайс:

– Полагаю, после увольнения мастер-сержант Блайд начнет пить как проклятый, но погуляв пару дней и набрав административных штрафов и протоколов, под угрозой уголовного преследования сбежит от полиции. В Дикое поле, где сколотит небольшую банду. Предварительно, в его банде будет около пятнадцати отставников, не только из Корпуса. Это все лично мои проверенные люди и нелюди, – посмотрел на Блайда, на Лассаля, а потом на меня фон Вайс. – Больше не будет, имейте в виду и исходя из этого планируйте операцию «Дженнифер». Так, чтобы и муж получил новую жену, и все остались крайне удовлетворены случившимся.

Да. Иначе и быть не могло.

Можно попытаться прогнуть Корпус – но в результате всегда отдачей вернется так, что наступит пора сожаления. Потому что Корпус никогда не бросает своих. И если сейчас ситуация настолько накалена, что фон Вайс не может прямо пойти против воли (судебных арбитров) Императора, значит, делать это надо не совсем прямо. И Дракенсберг, который вольно или невольно, продолжил из глупого тщеславия или вдруг появившегося у него чувства неуязвимости претендовать на Дженнифер, когда она уже стала частью Корпуса, подписал себе смертный приговор.

– Лично твоя задача, – обратился мне фон Вайс, – окончить школу подготовки офицеров первым номером, получив максимально возможные навыки. Потому что, если вы облажаетесь с Дракенсбергом, Корпус от тебя откажется, и вы вместе с Блайдом окажетесь на плахе. Да, все настолько плохо, имей это в виду. Но ты не должен облажаться.

Не отвечая ничего, я просто кивнул командующему.

Правильно. Не должен. Нет у меня в этот раз такой опции.

– Рейнар, – окликнул меня граф де Монтеклер.

– Да.

– Имей в виду: до окончания обучения, несмотря на постоянную и незримую охрану рядом с тобой, будь готов к нападениям или провокациям. Те, кто хотят забрать твою жизнь, не отступятся.

– Кто это?

– Они совсем рядом с троном. Кто именно – мы пока не знаем, – посмотрел на меня своими голубыми до льдистой прозрачности глазами Монтеклер.

Не знают, но догадываются – понял я по его взгляду. Впрочем, продолжать Монтеклер не стал, а я не стал спрашивать. Смысла нет – если не счел нужным озвучить подозрения, значит, и на вопрос не ответит.

– Я же буду в Мессене, почему мне стоит опасаться?

Монтеклер в ответ на мой вопрос только хмыкнул и покачал головой. Заговорил же фон Вайс:

– Скажи, если бы ты знал, что один из могущественных колдунов Империи потерпел неудачу в покушении на некого курсанта… И тебе нужно этого курсанта выманить из-за стен цитадели и убить. Как бы сделал ты сам?

– Я бы… – задумался я. – Представил бы этого курсанта к ордену первой степени, чтобы был повод вызвать его в Рим на награждение, допустим.

– И… – протянул фон Вайс.

– И вызвать туда же Финнегана, наградив и его за героические действия по спасению вверенного фрегата? – уже озвучивая столь неприятное предположение, я понял, что вариант вполне рабочий. Особенно если готовить провокацию для семнадцатилетнего юноши, который только что чуть не погиб по воле имперского флотского командира.

– Именно так, – не очень внятно произнес Гомер, со злостью отбросив вторую обглоданную куриную ножку. Выскочив из широкого блюда, она проехалась по карте, оставляя жирный след по очертаниям Фегервара и пересекая Варгрийский хребет в сторону Востока.

– Это лето плохо началось, господа, – вновь осмотрел всех нас генерал фон Вайс, поднимаясь. – И полагаю, что дальше все будет только хуже. Будьте к этому готовы.

Ушел командующий Корпусом прямо из каюты, через портальный амулет – стоимость однократной работы которого в лириумным эквиваленте сравнима с затратами на трехмесячное обслуживание «Клавдия».

Да, игра определенно началась по-крупному.

Попытка Императора ослабить Корпус Спарты и разброд в Ордене Хранителей, сопряженный с разделом влияния – надо же, никогда бы не подумал, что такое возможно. Но если уже ситуация пошла в такой разнос, то на затраты никто внимания обращать не будет. Не считая не только золото и лириум: вскоре, похоже, за право остаться в большой игре платить придется не только деньгами, но и кровью.

И своей, и чужой.