Читать книгу Рождённые волевыми - Алекс Хикари - Страница 2

Запись первая. Март, 132 год от начала нового времени

Оглавление

Всё случилось так внезапно, что я не успела ничего понять. Только сейчас, с дневником и ручкой, я постепенно прихожу в себя и осознаю – всё было на самом деле, от начала до конца. Права была мама, когда говорила, что дневник мне нужен – теперь я это вижу.

Всё началось с того, что Кейн ввалился в мою комнату, пока я ещё спала. Отвратительно с его стороны, даже не дождался, пока я проснусь; и ещё более отвратительно со стороны мамы – мимо неё он никак не мог проскользнуть. Но самое отвратительное во всём этом было само пробуждение.

– Несс, – слышала я сквозь сон. – Ты такая милая, когда спишь, что мне даже жалко тебя будить. Но надо вставать, у меня к тебе важный разговор.

Моё полное имя – Ванесса, и до этого момента никто так его не сокращал, потому что не было нужды – в детстве у всех нас были эти идиотские клички, за которые сейчас сгоришь от стыда. Наверное, поэтому я не просто проснулась, а подскочила на кровати, чтобы посмотреть в глаза смельчаку. Им оказался Кейн, и я, видимо, спала ну очень крепко, раз не могла узнать его по голосу.

– Идиотское прозвище, – сказала я. – Похоже на Несси.

– Нет, – Кейн покачал головой. – Нисколько не похоже. Это похоже на Ванесса, которая вдруг стала ближе и теплее. Ну… то есть…

Кейн замялся и неловко заулыбался, и я только в тот момент заметила, как он волновался. Конечно, он думает, что у него получается это скрывать, но я знаю его достаточно долго. Знаю эту позу, в которой он сидит – как будто сжался и прячется от всего мира. Мне знакомо и то, как дрожат его губы, когда он пытается сжать их, чтобы не выдать своих чувств, но при этом пытается казаться расслабленным. Я видела такое, когда мы сидели на лавочках в трёх шагах от зала, где проводятся церемонии инициации – Кейн просил проводить его до дверей, когда ему нужно было пройти через это.

А Несси – это сказка о чудовище, которое живёт в озере между Маргандалором и Ткагарадой. Говорят, что когда-то оно было человеком, даже волевым воином… кажется, его звали Нессиар. Он был против войны между деревнями – тогда ещё они были городами – и пытался помирить извечных противников, но у него ничего не вышло, хорошо ещё хоть жив остался. И тогда он ушёл жить в лес, потому что не мог видеть, как люди уничтожают друг друга руками волевых, и поселился на берегу озера, а потом и вовсе решил жить в нём. Потому что его волевик принял его сторону и защитил его, дал возможность дышать под водой, а потом и вовсе превратил в чудовище. Эту сказку рассказывают всем, кто хочет влезть в это озеро, или всем, кто спрашивает, почему волевой не может касаться волевика. В конце концов, пусть волевик и разумен, воля его хозяина превыше его воли; но волевик – как лекарство с побочными эффектами. Примешь – и получишь дозу вредного вещества, то есть прикоснёшься – и расплатишься.

Кейн улыбался и молчал, а я начинала волноваться вместе с ним. Его волевик крутился вокруг запястья светящейся голубой лентой, и мне показалось, что он тоже переживает.

– Кейн, – позвала я. – У тебя всё хорошо?

Он перестал улыбаться, покачал головой. Теперь я заволновалась всерьёз. Он придвинулся ближе, не стесняясь того, что я даже не вылезла из-под одеяла, а он только что пришёл с рейда, в настолько запылённой униформе, что ни за что не догадаешься, что она на самом деле чёрного цвета. Он обнял меня, и я ощутила его запах, такой… неповторимый, каждый человек пахнет по-своему. У него это – одеколон, или что там используют мальчики для бритья, а ещё его одежда хранила запах средства для стирки, напоминавшего аромат первого снега, такое делает только его мама, ла Клара. Кейн обнимал меня, и это было так не по-дружески, так по-другому, что я растерялась.

– Не хорошо, – тихо сказал он. – У нас кое-что случилось во время рейда. Мы с Тэй нарвались на засаду, у нас чуть не взорвалась машина. Нас прикрыли, но я впервые понял по-настоящему, что… ну, могу не вернуться.

Я молчала, не знала, что сказать. Воображение моментально нарисовало картинку – как Кейн и Тэй ехали вместе ночью на огромном внедорожнике вдоль стены, окружавшей деревню. Как было темно, как ветки деревьев, обступавших дорогу, образовывали безумно узкий коридор. Фары освещают его на несколько метров вперёд, и если кто-то не вовремя выскочит, не сразу заметишь. Дальше воображение не работало, а Кейн не спешил рассказывать. Он вдруг заговорил о другом.

– Несс, я… Я тут кое-что понял, – невнятно сказал он, и прижал меня ещё крепче, а я вслушалась внимательнее, боясь пропустить его слова мимо ушей. – Я… я кое-что чувствую к тебе… то есть… В общем, я люблю тебя и хочу, чтобы ты об этом знала.

В тот момент у меня перехватило дыхание. Мне такого никто и никогда не говорил, кроме мамы, и, может быть, папы, я не помню. Это было так ново, так неожиданно, что я растерялась и не знала, что сказать. Но то, что было приятно – точно.

– Скажи хоть что-то, – тихо попросил Кейн.

– Я… я тут недавно дневники сожгла, – неожиданно для себя призналась я. – Потому что там на каждой странице твоё имя, и мне вдруг стало неуютно, как будто меня без тебя нет. Это, наверное, то же самое, да?

Он отстранился, посмотрел мне в глаза, и я впервые заметила, насколько он необычный и милый. У него русые волосы до плеч, и он всегда зачёсывал их назад; когда Даен отрастил такую же длину и сделал так же, я долго над ним смеялась. А Кейну эта длина очень шла. Он вообще был очень симпатичный – серо-голубые глаза светились улыбкой, на щеках появилась щетина. Кейн всегда брился вовремя, и я впервые видела его в таком виде. Хотелось коснуться его, ощутить, что это такое. Только я побоялась – я ещё не совсем понимала, что это значит: любовь.

– Наверное, – Кейн улыбнулся. С улицы потянуло сквозняком, между занавесок в комнату проскользнул луч света, осветил Кейна, и он сам как будто осветился изнутри. Он взял меня за руку, сжал её. – Если честно, в моих дневниках тоже часто встречается твоё имя, только я их не сжигал. – Он усмехнулся. – Значит, ты…

Он замялся.

– Да, – я не удержалась и заулыбалась. – Наверное… наверное, я тоже.

– Тогда я могу спать спокойно, – он рассмеялся. – И, если честно, это сейчас очень кстати, я устал. Ты не возражаешь?..

– Я? Да… то есть, нет… то есть, да, иди, отдыхай, – промямлила я.

Кейн выпустил мою руку, поднялся на ноги. Опустил взгляд, неловко отряхнул пыль с костюма, затем замер на мгновение и махнул рукой.

– Извини, что я вот так… такой… вот, – неловко сказал он. – Ну… я пойду? Увидимся ещё сегодня?

– Ага, – кивнула я, отвечая на оба вопроса сразу.

Он кивнул в ответ и вышел из комнаты, а я машинально оглянулась на то место, где он только что сидел. Да уж. Я сразу поняла, что он имел в виду – на белой простыне и пододеяльнике остались пыльные следы. Плохо понимая, что делаю, я обняла испачканное одеяло и зажмурилась.

Но, если честно, я взялась за ручку и дневник не из-за Кейна. Да, лучшие друзья не каждый день признаются в любви, и ты не каждый день понимаешь, что можешь быть влюблена. Просто именно после этого случилось что-то, о чём я боюсь рассказывать даже маме, а потому пишу сюда.

Я очень долго лежала в обнимку с одеялом, слушала тихую ноту своего дома и думала о том, что теперь будет. Должен был Кейн поцеловать меня, раз сказал, что любит? Как теперь мы будем видеться, обниматься, да просто разговаривать? Что-то переменится, или мы будем такими же друзьями, как прежде? Или уже ничего не будет, как прежде? Стоило ли поговорить об этом с мамой, или…

Будущее. Теперь оно казалось в три раза страшнее, чем раньше. Теперь я ещё больше боялась потерять Кейна и ещё больше боялась узнать своё предназначение. Потому что если не станет Кейна – я останусь одна, а если я окажусь волевой и даже воином, и не станет меня? Одна мысль хваталась за другую, с каждой новой мне становилось всё страшнее, пока я не поняла, что задыхаюсь от страха. Это было ужасно – казалось, моя маленькая белая комната растворилась в небытие, и я осталась одна внутри себя, наедине с невыносимым страхом. Я не помню, как пришла в себя, как начала дышать нормально; помню только, что обнимала себя за плечи и уговаривала не бояться. Что нет ничего страшного. Что будущее ещё не наступило, и… Сейчас я пишу это, и страх снова подкатывает к горлу. Но я постараюсь с ним бороться, я должна с ним бороться. Или должна перестать думать о том, что будет. Мама как-то сказала мне, что в будущем нет ничего страшного: сейчас оно ещё не наступило, а когда оно наступит, я уже буду другой. И той, другой, может быть уже не страшно, потому что она будет готова. Потому что всё будет иначе.

А от Тайры, учительницы самозащиты, я слышала кое-что другое. Что страх – наша слабость, что он может парализовать, и это будет стоить нам жизни, нашей или жизни близких. Теперь я понимаю это, как никогда. И должна ни в коем случае не допустить этого.

Я буду бороться со своими страхами сама, и никто не узнает об этом. В конце концов, если вдруг мне суждено стать волевой, моя воля должна быть сильнее страха, не правда ли?

Рождённые волевыми

Подняться наверх