Читать книгу Я знаю, на что ты смотришь - Алекс Хилл - Страница 3

А новый бармен забавный, такой правильный и серьезный. Хочется схватить его за щеки и сказать: «У-тю-тю… не бойся, малыш, тетя тебя не съест. Может, покусает немного. Совсем чуть-чуть. Больно не будет».

Замечаю его взгляд. Максимка ничем не отличается от остальных, такой же кобель. Знаем, плавали… Но симпатичный кобель, стоит признать. Кожа только-только тронута загаром, это и выдает в нем новичка. Злые зеленые глаза, напряженные крепкие плечи в оборонительной стойке. Хорош-хорош… Но надолго здесь не задержится.

Запрокидываю голову и смотрю на светлеющее небо – пора. Быстро нахожу цель. Парень расцветает, словно видит перед собой фею, которая исполнит все его желания.

«О да, котик… Я исполню», – обещаю ему мысленно.

В желудке закипает кислота, но я отвечаю самой сладкой улыбкой из своего арсенала. Не произнося ни слова, беру крупную мужскую руку в свою, парень покорно шагает следом. Интересно, если бы вместо гладкой плитки было битое стекло, все осталось бы по-прежнему? Х-м-м… Может, устроить ему испытание? Было бы весело.

Мысль о веселье заставляет оглянуться. Бармен наблюдает. Ух! Сколько осуждения в нахмуренных бровях и сжатых губах. Догадываюсь, что он думает обо мне, и не могу не усмехнуться.

«Не переживай, малыш, до тебя тоже дойдет очередь, но не сегодня».

Морской бриз целует щеки, левую руку жжет чужая грубая кожа. Спускаемся к пляжу и заходим в крайнее бунгало. Кусок мяса рывком прижимает меня к стене, жадные губы идут в атаку, но я проделывала этот спектакль миллион раз и ловко уворачиваюсь, поднимая подбородок. Настойчивости парню не занимать. Лижет шею и сжимает ягодицы, неуклюже толкаясь бедрами. Тошнота становится все явственней.

– Погоди-погоди, котенок, – произношу я, вдавливая ногти в его плечи. – Нам кое-чего не хватает.

– Чего? – мычит он, отклоняя голову.

Звериная похоть в пьяном взгляде. Какой же придурок. Думает, это он меня склеил и сейчас поимеет? Все они так думают.

– Шампанского, глупыш, – хохочу я. – Я умею делать такой минет с пузырьками. Лучшая СПА процедура нашей гостиницы. Подождешь немного, сбегаю за бутылкой?

– К-конечно… – заикается он.

Не верит своему счастью? Такой милаш.

– Но сначала я хочу увидеть твой агрегат. Размер имеет значение.

– Без проблем.

Он отходит назад и приспускает шорты. Достаю из кармана телефон, не глядя включаю камеру.

– Что-то он грустный, – обиженно произношу я. – Стесняется что ли? Пусть скажет привет тете Еве.

– Просто ветер прохладный.

Не люблю оправдания.

– Так согрей его!

Парень вздрагивает, и я прикрываю глаза. Вышла из образа раньше времени. Черт! Ева, соберись!

– Котик, если я тебя не возбуждаю, то…

– Нет, ты что! Ева, ты… Удивительная!

– А ты любишь меня?

– Конечно люблю, – говорит тот, чье имя я даже не помню.

Кровь пузыриться в венах, кости превращаются в лезвия и режут плоть изнутри. Кайфовая боль от лживого признания удовлетворяет сумасшедшую часть меня до закатывания глаз. Как легко они лгут, какими слабыми становятся, если расставить ноги у них перед носом. Жалкие… Жалкие создания, не способные на настоящие чувства.

Никто на них больше не способен.

Делаю шаг вперед и обхватываю рукой мягкую плоть. Она напрягается в моей ладони, пульсирует и оживает. Интересно, если попытаться оторвать член, это будет сильно больно? Может, гуманнее отрезать?

– Ложись, – толкаю парня к лежаку. – Теперь прими сексуальную позу. Хочу фото на память.

– Что?!

– Да не волнуйся, потом снимемся вместе, – успокаиваю разволновавшегося мальчика ласковым голосом.

Количество выпитого делает свое дело, он позирует. Может, все-таки трахнуть его или хотя бы позволить сделать мне приятно? Так старается. Так старается… Нет. Что-то настроение не то.

– Супер. Ты меня так возбуждаешь.

Сохраняю угарную фотку в телефоне.

– Теперь жди здесь. Я за шампанским.

– Давай скорее, – скалится он.

– Конечно, котик. Уже бегу.

Выскакиваю из бунгало и направляюсь в противоположную от бара сторону. Быстро шагаю по прохладному влажному песку к границе пляжа. Завидев впереди несколько фигур, улыбаюсь. Мои верные бурундучки.

– Мальчики! Ю-ху-у-у! – машу охранникам.

– Ева! – грозно рычит Буцефал.

– Приветик. У меня там посылочка для вас. Крайнее бунгало. Завернут и готов к отправке.

– Ты опять?

– Что опять? Ну не самой же мне его в номер тащить. Он та-а-ак устал. Если вы понимаете, о чем я?

– Зато в тебе дури, хоть отбавляй.

– Конечно. На тебя тоже хватит. Хочешь мы с тобой?..

Мужчина качает головой мне на потеху:

– Всыпать бы тебе ремня.

– Да, Буцефал! Отшлепай меня, как следует. Я была очень плохой девочкой.

Его напарник тихо смеется, но только до тех пор, пока не встречается со мной взглядом.

– Ты тоже можешь присоединиться, – хлопаю ресницами. – Как тебя зовут?

– Ева, сколько раз говорить? Не трогай моих ребят, – злится Буцефал.

– Обычно они трогают меня, – отзываюсь, играя в гляделки с охранником номер два.

Еще секунда, и у него из задницы вырастет хвост, которым он будет молотить по песку. Взять бы сейчас огромную кость, запихнуть ему в глотку и смотреть, как он медленно и мучительно давится слюной и задыхается. Как побледнеет его кожа, а глаза нальются кровью…

Упс…

Пора валить…

– Ладно, мальчики. Мой рабочий день на сегодня окончен. Пока-пока, – целую пальцы, отправляя воздушные поцелуи, и зашвыриваю телефон за высокий железный забор.

– Даже не думай, Ева!

– Ах! – наигранно поражаюсь. – Останови меня, милый.

Шагаю спиной к морю.

– Ева, пожалуйста…

– Пожалуйста, – повторяю и вытягиваю руки, приглашая его в объятия. – Обними меня, и я пойду в номер. Вместе с тобой…

– Ева…

Соленая вода приятно холодит кожу, захожу все глубже.

– Несносная девчонка… Я доложу Мирону!

– Не утруждайся! Я к нему сама завтра загляну! Сознаюсь во всем! Честно-честно!

Разворачиваюсь и ныряю под воду. Подплываю к забору и касаюсь ладонью металлического прута. Полметра левее и… Вот он. Проход. Выныриваю за границей частного пляжа. Дикая сторона, а впереди скала.

– Спасибо, что проводили, ребята! Дальше я сама! Вы идите клиента заберите, а то он замерзнет без штанов!

Под тихую брань подбираю мобильник и направляюсь по грубому неухоженному песку домой. В то место, где могу снова погрузиться в пустоту. Другого у меня нет. Я все выжгла из памяти.

Осторожно прыгаю по массивным мокрым камням и оказываюсь на скрытом кусочке пляжа. Небольшое углубление в скале вмещает старый диван, обтянутый плащевой тканью. Открываю тайник и достаю полотенце, болоньевое покрывало, футболку и носки.

«Ева-лягушка. Вечно ноги ледяные. Я купил пятьдесят пар носков. Пусть они всегда будут здесь», – слышу голос из прошлого.

Клубочек выпрыгивает из рук. Дыхание колючими иголками вонзается в горло, сердце неистово бьется в груди в приступе паники и отчаяния.

«Тише-тише… Все хорошо. Только не надо больше делать себе больно. Сейчас пройдет. Ты же умничка, Ева. Все получится. Потерпи еще немного».

Успокаиваюсь, загоняя приступ за безопасную грань – прогресс. Тетя Груша была бы довольна, если бы я ответила хоть на один ее звонок. В свете луны, играющей бликами на воде, рассматриваю рисунок на носках – черные летучие мышки на желтом фоне. Я больше не пересматривала этот фильм, ведь мы договорились сделать это вместе. Через год. Правда, прошло уже два… Ну ничего. Я подожду.

Переодеваюсь, укутываюсь в одеяло и забираюсь на диван, устремляя взгляд в темноту. Море сегодня неспокойное, наверное, будет шторм. Завтра, а может быть послезавтра. Шум прибоя умиротворяет, вдыхаю родной морской воздух, что пахнет свободой и счастьем, и закрываю глаза.

Палящее солнце – лучший будильник. Сглатываю вязкую слюну, ощущая дикую жажду, и щурюсь от ярких лучей. Судя по расположению солнца, время близится к обеду. Переодеваюсь в купальник и убираю вещи в тайник. Возвращаюсь на территорию гостиницы и приветливо улыбаюсь охранникам. Они в ответ закатывают глаза и делают вид, что меня нет.

Как обидно… Сейчас заплачу…

Дефилирую по территории, рассыпая улыбки и игривые взгляды. Что-то моего последнего героя не видно. Надо бы не забыть обработать фото и выслать этому придурку. Я же говорила, что это «на память», он точно не забудет меня и это утро.

Останавливаюсь перед большой стеклянной дверью главного корпуса и перевожу взгляд на камеру видеонаблюдения. Позирую, надувая щеки и показывая «пис» на обеих руках. Замок щелкает, и я шлепаю босиком через фойе к лифтам. Персонал отводит глаза.

Такие душки.

Передушила бы всех.

В кабину лифта следом за мной влетает пара девчонок.

– Он точно не гей!

– Уверена? Слишком смазливый, и на флирт ноль эмоций.

– Тебя послушать, так вокруг одни гномики. А аргумент всего один, не клюнули на тебя! Он сто процентов нормальный, просто новенький, осваивается. Стоит сегодня снова сходить в…

Не могу сдержать смешок. Подружки оборачиваются и пронзают меня недовольными взглядами. Опускаю подбородок и смотрю на них исподлобья:

– Слушаем внимательно, курочки. Впитываем и распространяем информацию. Первое, он не гей. Второе, он мой не гей. Третье, кто захочет поспорить со вторым пунктом… – ухмыляюсь, – тем я буду отрывать пальцы щипцами для барбекю и скармливать рыбкам. Вопросы есть?

– Что?! Да что ты о себе?..

– Зайка… Хочешь проверить, можно ли выжить, выпав из окна четвертого этажа?

Двери лифта разъезжаются в стороны, и девчонки выскакивают наружу. Правильно. Мама разве не учила? Нельзя разговаривать с сумасшедшими. И тем более спорить с ними.

Выхожу на последнем этаже и направляюсь в конец коридора. Не заботясь о правилах приличия, распахиваю двери в большой кабинет, полный света. За широким массивным столом сидит молодой темноволосый мужчина.

Он хмурится.

Я улыбаюсь.

Плюхаюсь в кожаное кресло.

Он хмурится еще сильнее.

Я улыбаюсь все шире.

Складываю ноги поверх стола.

Он в бешенстве.

Я в восторге.

– Ева…

– Привет, Мирон. Соскучился?

– Где твой браслет?

Смотрю на руки, поднимая в удивлении брови:

– Не может быть! Наверное, его съел Кракен.

– Ева… – вздыхает Мир. – Сколько раз я просил тебя его не снимать? Здесь нет дворецких. На тебя вся охрана жалуется.

– Ой! Прямо-таки вся? А может только один здоровенный мужик, который никак не признается, что хочет меня?

– Прекрати! Сан Саныч заходил утром. Сказал, что вчера ты опять…

– Не опять, а снова. Я, между прочим, доброе дело делаю. Как санитар леса, только круче. Санитар кобелиного пляжа. А? Как тебе? По-моему, звучит.

– Ева, это не шутки. От нас бегут гости. Этот парень уехал сегодня утром, а должен был только через четыре дня.

– Он был козлом!

– У нас здесь не исправительная колония, а ты не представитель правосудия. Какое право ты имеешь так поступать?

– Если бы хоть один из них повел себя со мной как джентльмен, то я бы поступила с ним совсем иначе.

– А ты ведешь себя как леди? Ты знаешь, какую уже славу заработала?

– И ты в это веришь?

Складываю руки под грудью, но Мирон не смотрит ниже моего подбородка. Может, снять верх от купальника? Его безразличие злит. Вечно со мной, как с ребенком.

– Меня не касается твоя личная жизнь.

– Тогда в чем вопрос?

– В том, что мы теряем людей из-за твоих выходок.

– Приедут новые. Зря ты что ли за рекламу платишь? Или лучше сказать… Мы платим. Я ведь не прошу свой процент от прибыли, можешь пустить его на покрытие расходов от моих маленьких развлечений.

Мирон сжимает зубы, делая резкий короткий вдох. Этот разговор уже стал своего рода традицией. Из раза в раз одно и то же. Он понимает, что меня не переспорить, а я… А мне просто весело. Мир такой прикольный, когда включает большого босса и пытается мной командовать.

– Я не стану брать твои деньги. Бухгалтер перечисляет их на твой счет.

– У меня нет никакого счета.

– Есть. Дем… Он… То есть…

В глазах на мгновение мутнеет, размывая образ Мира до цветного пятна. Молчание заполняет комнату тяжелым звучанием пустоты.

– Ева, – ласково произносит Мирон, – может быть, тебе вернуться к работе? В ресторане при тебе было куда больше порядка.

– У меня уже есть работа. И я, кстати, по делу. Новый бармен. Приехал вчера. Мне нужна информация. Вся…

– Даже не думай. Серьезно. Мы договаривались, что ты не трогаешь персонал.

– А я и не собираюсь его трогать. По крайней мере, первая.

– Зачем ты все это делаешь? – в тысячный раз спрашивает Мирон. – Что ты пытаешься доказать?

– Мир, Мир, – качаю головой и скидываю ноги на пол.

Наклоняюсь вперед, чтобы посмотреть в красивые синие глаза, похожие на те, что снятся мне, когда блокировки Тети Груши перестают работать.

– Мне не нужно никому ничего доказывать, достаточно знать самой. А делаю я все это, потому что… Мне весело. Слышал, что это? Это когда губы делают вот так, – тянусь пальцами к его лицу и насильно приподнимаю уголки губ. – Видишь. Совсем не больно.

– Ему бы это не понравилось, ты же знаешь. Пожалуйста, Ева, перестать.

Грязный ход. Прищуриваю глаза, медленно отклоняясь:

– Так пусть придет и остановит меня.

– Ты же знаешь, что он…

– Нет! – вскакиваю на ноги.

Взгляд цепляется за ножницы, торчащие из органайзера. Правую ладонь печет адское пламя, а голос в голове подначивает сделать кое-что по-настоящему нехорошее.

– Успокойся… – Мирон встает с места и поднимает руки ладонями вперед. – Тише, Ева… Прошу тебя… Мне бы не хотелось снова…

– Если я тебе здесь так мешаю, выгони. Чего ты ждешь?

– Ты знаешь, что я этого не сделаю.

– Почему? Долг отцу ты вернул, даже проценты какие-то там платишь. Я здесь не имею никакого веса, вышвырни и все. И я не буду больше твоей головной болью. Давай! Скажи это! Скажи, чтобы я катилась ко всем чертям!

– Нет. Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Я ведь обещал, что буду рядом, что присмотрю за тобой.

– Ему плевать на твои обещания!

– Конечно, нет, – Мирон делает шаг влево, чтобы обойти стол, но мой взгляд его останавливает. – Уверен, что он…

Режущая боль раскалывает череп.

– Что? Ну, что?!

– Он бы хотел увидеть тебя счастливой…

Сердце пропускает удар. Счастливой? Я уже практически не помню, как это. Будто кто-то взял тесак и соскреб эти чувства и воспоминания о них с моего естества.

– А я уже счастлива. Разве не видно? – ухмыляюсь, шагая спиной к двери.

– Тебе нужно позвонить матери.

– Ты общаешься с ней?

– Она и отец переживают за тебя.

– Да неужели? Какая прелесть. Конечно, я позвоню ей, Мир. И вообще… Буду вести себя супер прилично.

– Хорошо, – спокойно говорит он, заметно расслабляясь, и садится обратно в кресло.

– Ты расскажешь мне про бармена?

– Ева, я думал, мы договорились.

– Так и есть. Я просто хочу подружиться с ним.

– Я взял его по рекомендации Клима…

– Что? Этого сумасшедшего?

Воспоминания о парне с убийственным взглядом приподнимают волоски на руках. Он работал здесь прошлым летом. Отличный бармен, красавчик, но… Даже я не решилась лезть к нему. Поломанных не сломаешь. Играть с ним было бы глупо и совсем невесело.

– Я кое-чем обязан этому парню, поэтому обещал, что у Максима не будет проблем, если он сам их не создаст.

Широко улыбаюсь.

– Ты – ходячая проблема, Ева. Держись от Максима подальше, – сурово заканчивает Мирон.

– Ладно.

– Ладно? – недоверчиво переспрашивает он.

– Ага. Я к нему и близко не подойду.

– Хорошо…

– Думаю, наше собрание пора заканчивать, – говорю я и тянусь к дверной ручке.

– Ева! Это еще не все. Ты снова не ночевала на территории. Так нель…

Хлопаю дверью и бегу к лифту, глядя назад через плечо. Мы, конечно, уже давно не играем в догонялки, но все может быть. В одно мгновение левую сторону обжигает резкая боль, чужие руки подхватывают под спину, не давая упасть. Вдыхаю свежий запах геля для душа и дезодоранта и улыбаюсь.

– Осторожней!

– А ты вкусно пахнешь – отвечаю, задевая губами кожу над воротником футболки.

Максим пытается отпихнуть меня. Обнимаю его за шею, прижимаясь крепче.

– Что ты делаешь?

– Спрячь меня, – шепчу я.

– Что?

– Пожалуйста.

Испуганно оглядываюсь, толкая Максима все дальше к повороту.

– Что случилось? – с искренним беспокойством спрашивает он.

Еще и добрый. Не парень, а настоящий подарок. Интересно, я увижу, как он плачет? Это всегда так забавно.

– Я… меня…

Скрываемся за углом, яркий солнечный свет льется сквозь идеально чистые стёкла. Прижимаю бармена к стене и поднимаю голову. В живот упирается твердеющая плоть. Возбудился? Как мило. Я тоже. Недоступность привлекает.

– Да что с тобой? Что происходит?

– Ничего. Просто хотела поздороваться, как следует, – тянусь к его застывшим губам.

Максим отпихивает меня, меняя положение: прижимает к стене и стискивает ладонью предплечье.

– Совсем больная?!

– Это было грубо.

Он собирается отойти, но я хватаю его за пояс шорт.

– Слушай сюда, – говорит он, бросая короткий взгляд на мою руку. – Мне плевать, королева ты или принцесса, я приехал работать, а не играть в игрушки с мелкой избалованной девочкой, возомнившей себя секс бомбой.

– Возомнившей? Твой солдатик уже готов поиграть. Этот титул заслуженный, ты так не думаешь?

– Ты вообще слышала, что я сказал?

– Мозг отключился на слове «секс».

– Боже… Ты просто…

Он пытается расцепить мои пальцы, но это не так-то просто.

– Какого черта ты делаешь?

– А что я делаю? – хохочу я, хватаясь за шорты второй рукой.

– В тебе есть хоть капля достоинства?! – выпаливает он, сжимая мои запястья, и в бешенстве дергает на себя.

Поднимаю подбородок и открываю огонь на поражение:

– А ты как думаешь?

– Ты меня не интересуешь, ясно?

– Выглядит все совсем наоборот.

– Потому что ты ведешь себя, как…

– Как кто? Договаривай. Шлюха? Заметь, денег я у тебя не прошу.

– Я бы и рубля не заплатил за такую, как ты.

– А вот это обидно, – опускаю глаза, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

– Зато, правда.

Максим отбрасывает мои руки и делает шаг назад. Сколько ярости и нетерпения. Его взгляд блуждает по моему телу. Завожу палец за лямку на топике:

– Я могу снять купальник, если хочешь.

Он встряхивает головой, словно сбрасывая морок, и снова смотрит в глаза с пронзающим презрением.

– Ну, говори, Максимка. Я слушаю. Ты же хочешь мне что-то сказать, – поглаживаю грудь. – Я вся во внимании.

– Зачем ты это делаешь?

– Делаю что?

– Изображаешь из себя такую…

– Изображаю?

Провожу ладонью по животу и развожу бедра в стороны. Все еще держится, не опускает взгляд. Неплохо…

– Ты не на того напала, Ева. Мне плевать на твои желания и мотивы. Если думаешь, что сможешь манипулировать мной, то тебе придется жестоко обломаться.

– Это вызов?

– Предупреждение.

– Думаешь, я боюсь тебя?

– А ты – что все мужики думают членом? Стоит им увидеть полуголую телку, так они превращаются в марионеток?

– Да! – усмехаюсь.

– Удачи, – бросает он, разворачиваясь.

Окликаю его прежде, чем он завернет за угол:

– Максим!

Он нехотя останавливается, сжимая кулаки так сильно, что по рукам ползут змейки вздувшихся вен.

– Увидимся вечером.

Максим молча уходит, а я провожу языком по нижней губе. Горячий. Такой серьезный праведник. Это будет даже круче, чем я думала. Адреналин будоражит кровь. Мысли скачут в голове на деревянных лошадках. Вперед-назад. Вперед. Назад.

Он не поведется.

«Поведется».

Слишком правильный.

«Мы его испортим».

Ему плевать.

«Реакция уже есть».

Что если ему будет больно?

«А вот на это плевать мне»!

А если будет больно тебе?

«В этом и суть».

Боль – сильное и прекрасное чувство, заполняющее целиком. Оно убивает пустоту, заменяя ее агонией, криками и слезами. Хотя бы что-то…

Возвращаюсь к лифту, обдумывая план. Нужно больше информации. Мирон не помог, скучная задница. Вечно портит все развлечения. Сейчас еще и Максиму выдаст чек-лист «Как держаться от Евы подальше», только усложнив мне задачу. Неплохо бы подготовиться. Кто еще может знать о новеньком? Ах да! Мой верный длинный друг. Но для начала переодеться и поесть, а то уже голова кружится. Два дня на энергетике.

«Плохая, Ева! Хочешь снова в больницу»?

Нет! Там скучно, дают невкусные таблетки, тыкают иголками. Никакого сервиса…