Читать книгу После тебя только пепел - Алекс Хилл - Страница 4

POV: Мнац

– Так и будешь молчать? – нарушает тишину Рома.

Переключаю скорость и сворачиваю на грунтовую дорогу, что ведет к задним воротам заброшки. Из-под колес вылетают камни, машину трясет, как и меня самого от злости.

– Мнац, ты чуть не прибил пацана!

«Лучше бы прибил», – звучит в мыслях яростное рычание.

– Крис там вообще на измене, – не останавливается Рома. – А остальные…

– Ты так кипишуешь, словно никто из них разборок не видел, – усмехаюсь я, выжимая тормоз. – С малым все будет нормально, я всего лишь сломал ему нос, а не шею. Если он не научится вести себя, как здравый пацан, то его научит жизнь, и в больничку уже никто не отвезет.

– Мнац, я тебя столько лет знаю, и до сих пор не перестаю удивляться, какой же ты все-таки…

Поворачиваюсь к лучшему другу и с безумством распахиваю глаза шире. Он смеется, качая головой, и открывает дверь, так и не договорив.

Мы с Ромой ходили в один детский сад, делили игрушки и бросали друг в друга песком. Позже стали одноклассниками, впервые попробовали алкоголь в старом дедушкином гараже, смотрели фильмы про Бэтмена и тащились от Джокера. Мы взрослели вместе, но это не значит, что он по-настоящему меня знает.

– Давай нажремся, что ли? – предлагаю я, ощутив острую потребность переключиться.

Рома пихает меня в плечо и выпрыгивает из машины:

– Идем, психованный.

Выбираюсь следом, захлопываю дверь и прячу связку ключей в карман. Содранные воспаленные костяшки на кулаках горят и пульсируют, ярость кипящей волной поднимается из груди к горлу.

– Ты кого психом назвал, а?! – с шуточным вызовом кричу я, оборачиваясь к другу. – Бессмертный?!

– Тебя! Кого же еще?! – смеется Рома, поднимая кулаки к лицу, и покачивается из стороны в сторону, копируя своего любимого Флойда Мейвезера [1].

Склоняю голову, прищуриваясь, и шагаю вперед:

– Зря мы от больницы так далеко отъехали.

Цепляемся с Ромой в дружеской схватке, пытаясь повалить друг друга на землю. Больше смеемся, чем боремся, силы почти равны, но в какой-то момент Рома вдруг становится жутко серьезным.

– Что на тебя нашло, Мнац? Может быть, я чего-то не понимаю, но… повода ведь не было. Послал бы его, и все. Зачем морду бить-то из-за какой-то незнакомой цыпы?

Отвожу взгляд, тяжело дыша. Меня не часто замечали в драках, я прекрасно умею решать вопросы и без кулаков, но иногда слов недостаточно. Только один человек видел меня в подобном состоянии, и он уже точно не сможет никому об этом рассказать. Малому еще повезло, что сестрица вступилась, вряд ли бы я остановился. Вспоминаю перепуганные глаза девчонки, эту уродскую смиренность и ужас на ее лице. Она ведь даже не пыталась возразить ему. И слова не сказала! Ее образ смешивается с другим, далеким и светлым. Желание выпить клокочет и вибрирует в венах. Нужно чем-то потушить это пламя.

– Хороший лидер иногда устраивает показательные казни, – говорю я. – «Волков» считают отморозками, но это не отменяет того, что у нас должны быть принципы и хоть какие-то правила.

– Да? Тогда пойди и объясни это своим подданным, король «Волков», – едко произносит Рома и отталкивает меня, ударив в грудь.

Он разворачивается и шагает к воротам. Тихо вздыхаю и двигаюсь следом, засовывая руки в карманы:

– Я думал, это твоя работа.

– Прикрывать твою задницу?

– Готовиться принять этот пост.

– Вы все-таки уезжаете? – спрашивает Рома, замедляя шаг.

– Да.

Он бросает на меня колючий взгляд и больше не произносит ни слова. Пересекаем поле по протоптанной тропинке, из здания впереди доносятся смех и звуки музыки, рассеивающиеся в летней прохладной ночи. Ну вот, а Рома говорил, что все на панике. Сейчас уже, наверное, никто и не помнит о том, что случилось час назад. Заходим в старую постройку, взгляды присутствующих прилипают ко мне. А может, и помнят. Останавливаюсь и распрямляю плечи, обводя ребят взглядом. Приподнимаю уголки губ и громко произношу:

– Батя в здании, народ! Всем расслабиться, проблем нет!

Близкие пацаны салютуют мне жестяными банками и пластиковыми стаканами, остальные молча возвращаются к игре в карты или разговорам. Вряд ли кто-то из них переживал за здоровье малого, скорее из-за возможной стычки с полицией. Нас и так ненавидят, лишние проблемы ни к чему. И, пока я здесь, их точно не будет.

Ловкая теплая ладошка нежно опускается на мой живот, в плечо упирается мягкая грудь. Нос улавливает тонкий сладкий аромат, к которому я еще не привык, но уже запомнил. В этот раз Крис совсем другая, и дело не только в марке духов. Она меняется после каждого нашего расставания, словно примеряет новые образы и маски, и так даже интереснее. Я будто не возвращаюсь к бывшей, а нахожу новую.

– Поищу что-нибудь выпить, – говорит Рома, оставляя меня в плену Крис.

– Все хорошо? – спрашивает она, запрокидывая голову.

Поворачиваюсь и заглядываю в ее обеспокоенные зелено-карие глаза в обрамлении щедро накрашенных ресниц. Недавно подстриженная челка, разделенная прямым пробором, касается ее румяных щек.

– Теперь да, – отвечаю я и целую ее мягкие податливые губы.

Эта версия нежной и беспроблемной Крис нравится мне больше всех предыдущих. Возможно, мы даже продержимся до конца нового учебного года, но это не точно.

– Ты всех напугал.

– Знаю, так было нужно, – произношу уверенно и вижу на ее лице безропотное понимание.

– Да, этот парень настоящий кретин. Предлагать тебе…

– Давай не будем об этом.

– Конечно, – улыбается она, сощурившись, и смотрит в сторону. – Идем, кажется, Рома отжал у кого-то бутылку виски.

– Поэтому мы с ним и дружим, – устало вздыхаю я.

Крис громко хохочет, словно услышала потрясающе веселую шутку. Может, я погорячился, сделав вывод об ее удачном апгрейде?

Даже лошадиная доза алкоголя и сумасшедший секс не спасают от бессонницы. Мысли не дают покоя, в голове кружит стая кричащих птиц, потерявших направление привычного маршрута. Четвертая сигарета совершенно пустая на вкус, но я поджигаю пятую, чтобы хоть чем-то себя занять. Шлепки босых ног, доносящиеся из прихожей, заставляют тяжело вздохнуть. Предвкушаю долгий и нудный разговор в стиле Крис первой версии, но она тихо входит в кухню и садится за стол, не зажигая свет.

– Не спится? – спрашивает она нежным шепотом.

– Ага, – отвечаю я, упираясь затылком в подголовник кресла.

– Хочешь, я поеду домой?

Ее примерность пропитана фальшью, и все же мне льстит то, как она старается. А еще мне нравится смотреть на красивую обнаженную девушку, гуляющую по квартире.

– Нет, – отвечаю я и тушу сигарету в потрескавшемся блюдце, что стоит на краю стола. – Лучше иди сюда.

Крис медленно встает, позволяя рассмотреть каждый изгиб ее соблазнительного тела. Она обходит стол и забирается ко мне на колени. Провожу ладонями вниз по ее спине, Крис крепко обнимает меня в ответ и прижимается щекой к макушке. Ее тепло согревает, но этого все еще недостаточно. Спичка не может стать факелом. Пусть Крис ведет себя по-другому, она все та же, да и я не менялся. Сколько еще мы будем обманывать друг друга?

– Как она? – шепчет Крис, зарываясь пальцами в волосы на моем затылке, и массирует кожу, легонько царапая ее кончиками острых ногтей.

Сердце сжимается от болезненного напоминания, и я возвращаю Кристине эти ощущения, стискивая кожу на ее бедрах:

– Ничего нового.

– Дань…

– Не называй меня так, – резко обрываю я.

– Нас ведь никто не слышит.

– Я слышу, – мой голос тверд, мысли полны ожиданий.

Может быть, сейчас все изменится. Может быть, она поймет наконец, что к чему.

– Это твое имя! Почему я не могу?!. – Крис повышает голос, но резко замолкает, теснее прижимаясь ко мне и глубоко вдыхая. – Извини, занесло.

Беззвучно усмехаюсь, опуская веки. Как я и думал, прогресса нет. Несколько минут в равнодушном безмолвии утягивают в темную пустоту, но, к сожалению, Крис не может долго сохранять тишину.

– Что ты собираешься делать после колледжа? У нас ведь последний год.

– Не знаю. Еще не решил, – с легкостью лгу я.

– Понятно.

Стая птиц в голове замедляется, но только чтобы через секунду закружиться с новой силой. Последний год. Смогу ли я сделать еще хоть что-то? Пусть немного, но изменить этот гребаный мир. Получится ли вытащить еще одну заблудшую?

– Крис, иди ложись.

– Ладно. – Она оставляет поцелуй на моем виске, ласково прижимаясь губами к коже. – Я люблю тебя.

Ответа нет. Его никогда не было. Руки сами знают, что делать. Я изучил ее тело вдоль и поперек, каждую его часть. Без особых усилий завожу Крис, скользя пальцами между ее бедер и целуя нежную кожу на шее.

– Жду тебя в постели, – произносит она с придыханием и сползает с моих колен.

– Скоро приду.

Она уходит, изящно покачивая бедрами, словно ничего не произошло и не было сказано этих идиотских слов. Крис – мой самый первый и не совсем удачный эксперимент. Я думал, что смогу ей помочь, но допустил несколько непростительных ошибок. Именно поэтому она все еще рядом со мной. Все еще верит в то, что у нас может что-то получиться.

Достаю из пачки еще одну сигарету и запрокидываю голову, чиркая зажигалкой перед лицом. Дым наполняет легкие с первым вдохом и рассеивается в темной комнате после выдоха. Я должен закончить с ней до конца года, дать ей новый стимул и новый смысл, иначе я ничем не лучше, чем он.

POV: Алена

Обвожу взглядом небольшую комнату с грязно-бежевыми стенами. Слой пыли на подвесных полках толщиной с палец, за единственным окном виднеется темная ржавая решетка. Никаких занавесок и других элементов уюта, кроме леопардового пледа на одной из двух кроватей.

– Поверить не могу, что они отправили тебя туда, – слышу печальный голос Маши из телефонной трубки.

– Я и сама не верю.

– Так жаль, что ты не вернешься в этом году. Я привезла тебе новую одежду. Ну как новую… Лолка свои вещи разбирала и оставила кое-что для тебя. Думаешь, я смогу их тебе передать?

– Не знаю, Маш. Я уже ничего не знаю.

– Расскажи, что вообще случилось? Ты была недоступна последние две недели, я переживала.

Касаюсь рукой бритой макушки, и на глаза наворачиваются слезы. Эти две недели я просидела взаперти, размышляя о том, что меня ждет в Волковском колледже. Возвращение мобильного телефона обрадовало, но даже с ним вряд ли будет легче выжить в этой тюрьме.

– Родственнички решили, что мое место среди «Волков», – только и произношу я.

– Не понимаю, почему они тебя держат. Ты совершеннолетняя и…

– Маш, пожалуйста, не надо. Я мечтаю, чтобы они выгнали меня или отказались. Я… я просто…

– Прости, Ален. Не расстраивайся, ладно? Мне жаль, что так вышло, но подумаешь, «Волки»! Может быть, все не так плохо? Какая разница, где учиться? Вот получим дипломы и уедем с тобой куда-нибудь далеко, где твоя семейка уж точно нас не достанет.

Слова Маши немного успокаивают. Мысли о светлом будущем не позволяют надежде погаснуть, но здравый рассудок не желает молчать. Никто не знает, что будет через год, а тем более два. Мы не можем заглядывать так далеко.

– Здесь еще хуже, чем я себе представляла. На окнах решетки, все грязное и старое, – понижаю голос до шепота. – Я видела, как дядя разговаривал с комендантшей. Эта тетка похожа на ведьму.

– У нее бородавки на носу?

– Если бы…

Вдруг дверь распахивается, и в комнату врывается женщина средних лет. Подпрыгиваю на старом матрасе, едва не выронив телефон, и испуганно хлопаю ресницами. Неужели она меня слышала? Вдруг и правда ведьма?

– Миланович?! – грозно вскрикивает комендантша.

– Я перезвоню, – быстро говорю Маше и сбрасываю звонок. – Да, это я. Здравствуйте.

Женщина бросает на кровать стопку постельного белья, подушку и тонкий матрас и прищуривается, впиваясь в меня пытливым взглядом. Ее темная растрепанная коса свисает с одного плеча, а черный балахон в пол только добавляет ведьмовской безуминки. Не хватает лишь метлы и остроконечной шляпы. Что-то мне подсказывает, что с этим персонажем лучше не ссориться. Себе дороже.

– Спасибо, – скромно улыбаюсь я. – Меня зовут Алена, а вас?

– Агата Павловна, – настороженно отвечает она.

– Рада знакомству, Агата Павловна.

Женщина оторопело дергает головой, будто я щелкнула ее по лбу. Черты ее лица немного смягчаются, а в блеклых глазах проступает слабый отблеск жалости:

– И я тоже рада, Алена.

Агата Павловна еще несколько мгновений внимательно меня разглядывает, а после подходит к кровати и забирает матрас, больше похожий на тонкое покрывало, которому навскидку чуть меньше пятидесяти лет.

– Принесу тебе другой. И одеяло. Ночи здесь холодные.

Ее внезапная забота уже согревает, на душе становится чуточку спокойнее, но ненадолго. Агата Павловна вновь приобретает устрашающую серьезность и произносит:

– Будь осторожна, девочка. Не думаю, что ты впишешься в местный контингент. Тебе придется отрастить когти и клыки, но, если будешь нарушать правила общежития, я сама тебя покусаю.

Не знаю, что сказать, поэтому молча киваю, будто все поняла. Агата Павловна едва заметно качает головой и покидает комнату, одарив меня на прощание косым сочувствующим взглядом.

Время близится к полудню, яркие солнечные лучи бьются в окно. Даже после влажной уборки комната не стала выглядеть лучше, но по крайней мере дышится здесь теперь куда легче. Заканчиваю раскладывать вещи, заняв меньше половины шкафа и всего одну подвесную полку, чтобы не стеснять соседку. Из коридора доносятся женские крики, и я замираю на месте, внимательно прислушиваясь.

– Да все я помню, Павловна, не нуди! Ты же меня знаешь!

Голос Агаты Павловны не такой звонкий, чтобы разобрать слова, но недовольство чувствуется в одной лишь интонации.

– Ничего я ей не сделаю! Буду самой приличной, не переживай! Да бросила я! Бросила!

Дверь за спиной открывается, и я напрягаюсь всем телом, готовясь к худшему. Мысленно уговариваю себя быть вежливой и не зажиматься, кто бы ни стоял сейчас рядом. Мне не нужны проблемы.

– Офигеть! – восторженно вскрикивает незнакомка. – Вот это улет, крошка! Прическа – огнище!

Если принять это за комплимент, то начало не такое уж и плохое. Медленно оборачиваюсь, натягивая на лицо приветливую улыбку. Невысокая девушка с маленьким приплюснутым носом беззастенчиво таращится на меня, толкая ногой дверь. Ее виски выбриты и окрашены в белый, вверх торчат оранжево-красные пряди. Вот у кого не волосы, а настоящий огонь. Ничего себе! Да и от ее наряда может загореться все вокруг: красное боди, черные широкие штаны на резинке, спущенной ниже набедренных косточек.

– Привет, – произношу я, по привычке заводя руки за спину, и сцепляю пальцы в замок.

– Привет-привет, соседка, – отвечает она, швыряя дорожную сумку на кровать поверх леопардового пледа. – Я Зоя, но для своих просто Зю.

– Алена, – киваю я. – Приятно…

Зоя бесцеремонно подлетает ко мне, хватает за голову, заставляя наклониться, и рассматривает то, что осталось от моих волос:

– Да уж, издалека выглядело лучше. Я бы отрубила руки твоему парикмахеру и скормила их воронам. Ну ничего, не боись. Подровняем, высветлим, будет еще круче. Черепушка у тебя ровная. В детстве не роняли – повезло.

Ее напор дезориентирует, но Зою, похоже, ничего не смущает. Она широко улыбается, сжимая мое лицо в ладонях, и смотрит в глаза. С трудом сглатываю слюну, скопившуюся во рту, и жду, когда она налюбуется.

– Ну чего трясешься, крошка? Страшно?

– Нет, – тихо отвечаю я.

– Не ссы, я сытая. Не сожру, – весело подмигивает она и отходит к своей кровати.

Зоя поворачивается ко мне спиной, раскрывает сумку и принимается вытаскивать одежду и кучу укладочных средств для волос в баллончиках и баночках. Прижимаю вспотевшую ладонь к напряженному животу и тихонько выдыхаю. Кажется, пронесло. Сажусь на свою кровать, поджимая ноги, и молча наблюдаю за соседкой. Зоя не отличается особой аккуратностью и за пять минут распихивает все свои вещи по полкам и ящикам, а после открывает окно и достает серую палочку, которую тут же подносит к губам. После затяжного вдоха Зоя выдыхает белый дым, по запаху напоминающий сухую смесь летних ягод, и поворачивается ко мне, протягивая электронную сигарету:

– Никотин есть, вони нет. Будешь?

– Нет. Здесь же нельзя курить.

– Если никто не узнает, то можно, – пожимает Зоя плечами и заваливается на кровать. – Я так удивилась, когда Павловна сказала о соседке. Думала, жить мне одной до самого выпуска. Здесь нечасто, но бывает одиноко. Хочется с кем-то поболтать в ночи или одолжить пару шмоток, понимаешь?

Понимаю ли я, что такое одиночество? Дайте подумать… Я потеряла обоих родителей в восемь лет и с того времени живу с родственниками, которые меня на дух не переносят. Я не сижу за общим столом во время еды, почти не хожу на прогулки или любые другие веселые мероприятия. Только в прошлом году я узнала, что такое настоящая дружба, когда поступила в колледж, но в момент лишилась и этого. Наверное, да. Я достаточно хорошо понимаю, что такое одиночество.

– Много у тебя уже было соседок? – интересуюсь я, чтобы поддержать разговор и прощупать Зою, как человека. Мне ведь нужно понимать, с кем я буду спать в одной комнате. Вдруг придется делать это с открытыми глазами.

– М-м-м… – задумчиво тянет Зоя. – Четыре вроде. Может, пять.

– И что с ними случилось?

Зоя недобро усмехается, и я уже сомневаюсь, что хочу знать ответ. Она вытягивает руку и указывает пальцем в левый угол комнаты:

– Видишь дырку на шкафу?

Перевожу взгляд в сторону, в горле становится сухо: внушительная растрескавшаяся вмятина на деревянной дверце зияет прямо на уровне человеческого роста. Отпечаток головы? Надеюсь, Зоя никого тут не убила. Поговаривают, что у «Волков» это не редкость.

– Да шучу я, крошка! – звонко смеется Зоя. – Это было здесь еще до меня. Я все время жила со старшекурсницами. Они выпустились, вот и все.

Хочется в это верить.

– А на каком курсе ты? – задаю я следующий вопрос.

– Последний. Даже жаль.

– Почему?

– Это мой дом. Единственный, который есть, – произносит Зоя с ощутимым теплом, уставившись в потолок.

– За что ты здесь?

Соседка заливается еще более громким смехом и поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня. Не знала, что я такая смешная.

– Ты так спросила, словно в тюрьму попала.

Искоса гляжу на решетку за окном и отвечаю:

– А разве нет?

Зоя резко подрывается и опускает ноги на пол, наклоняется вперед и упирается локтями в колени. Ее поза выглядит устрашающе, как и пронзительный взгляд круглых темных глаз. Теперь ей уже не до смеха, а мне тем более.

– Слушай, Аленка… расслабь булки, о’кей? Не знаю, чего ты такая дерганая, но добрая половина того, что говорят о нашем колледже, – полная чушь, понятно?

Как тут не согласиться? Коротко киваю, а она продолжает:

– Никто здесь студентов палками не бьет, не режет, мы не занимаемся жертвоприношениями и не едим сердца и другие органы неугодных. Все это придумали дебилы, которые считают себя лучше нас. Здесь обычная бюджетная шарага, и учатся в ней ребята, которым просто повезло в жизни чуть меньше, чем остальным. И если ты сама здесь, то должна понимать, что это значит. Среди нас, конечно, есть особые экземпляры, я укажу тебе на них пальцем, чтобы держалась подальше, а в остальном… – Зоя презрительно хмыкает и качает головой. – Перестань изображать бедную овечку, случайно попавшую в стаю волков, и все будет норм. Контакт есть?

Ее речь производит впечатление. Немного жестковато, но очень доходчиво.

– И да… – говорит Зоя, скривив губы, – у каждого из нас за плечами своя говняная история. Кто-то говорит об этом, кто-то нет. Вот тебе первое правило, крошка, – никогда сама не начинай этот разговор и ничего не расспрашивай, можешь получить по лицу за слишком длинный нос.

Совет ценный, нужно запомнить.

– Ясно, – отвечаю я серьезно.

Зоя выходит из образа волчицы, снижая уровень эмоционального давления, и делает пару затяжек, глядя на меня сквозь дым.

– А ты типа прилежная умница, да? Теперь мне и самой интересно, че тебя сюда запихнули, но правила одинаковы для всех. Захочешь, сама расскажешь.

– Может быть, в другой раз.

– Забились, – подмигивает Зоя. – Так, а теперь нужно что-то сделать с твоей головой. Я не могу на это смотреть.

Делаю глубокий вдох и решительно поднимаю подбородок. Основной принцип выживания в новой среде – не хочешь проблем, не выделяйся. В случае с «Волками», чем вызывающе я буду выглядеть, тем меньше внимания буду привлекать.

– Делай что хочешь. Все что угодно будет лучше, чем это, – указываю пальцем на свою макушку.

Глаза Зои загораются воодушевлением, и она задорно отвечает:

– Ты не пожалеешь, крошка. Я лучшая в этом деле.

Пару часов спустя удивленно смотрю на свое отражение в зеркале и с трудом сдерживаю слезы, которые вызваны уже не отвращением к себе, а совсем наоборот. Пепельный блонд с фиолетовым отливом, который, по словам моего мастера, должен смыться через несколько дней, выглядит просто волшебно. В восхищении открываю рот, не в силах подобрать слов. Не знаю, кто это, но точно не я.

– Можем еще пару цветных полосочек за ушами добавить, – предлагает Зоя.

– Нет! Все и так идеально, – поворачиваюсь к ней и с трудом сдерживаю порыв, чтобы не наброситься с объятиями. – Спасибо! Это… это…

– Не за что, – довольно улыбается Зоя. – Можешь обращаться, когда захочешь, мы же подруги.

При других обстоятельствах я бы не восприняла эти слова всерьез. Какие еще подруги? Мы знакомы несколько часов, но сейчас я действительно рада это слышать. Завести друга в первый же день – отличный результат.

– Конечно! Знаешь, Зю, я так переживала, что меня здесь не примут, но ты… ты очень классная! До сих пор не могу поверить, что мне так повезло с…

Грохот музыки из соседней комнаты обрывает меня на полуслове. Певец истошно завывает, а Зоя изображает кота, наевшегося шерсти: открывает рот и высовывает язык, в центре которого блестит серебряная сережка.

– Приехала моя головная боль, – недовольно рычит Зоя. – Марина, а ну выруби эту дрянь, пока я не разбила колонку о твою тупую башку! Ты меня слышишь?! Вот же стерва!

Крики не действуют, музыка становится только громче.

– Ну все… – Зоя злобно раздувает ноздри и вылетает из комнаты.

Через несколько секунд певец замолкает, и вместо него высокие ноты тянут два женских разъяренных голоса. Угрозы сыплются одна за другой, и с каждым разом все изощренней и изощренней. Глухой стук! Громкий вскрик! И вот на пороге снова появляется моя соседка, сжимающая клок светлых волос в кулаке. Она брезгливо морщится и выбрасывает его в окно, а потом оборачивается ко мне:

– Что ты там говорила?

Думаю, мне следует запомнить еще одно правило – не злить Зою и не включать громко музыку.

– Что очень рада нашему знакомству, – отвечаю я тонким голосом.

– И я тоже, крошка, – весело подмигивает мне Зоя. – Та-а-ак, с прической мы разобрались, пора определиться и с нарядами. У нас в запасе всего полчаса.

Она ныряет в шкаф, держа в зубах электронную сигарету, а я делаю несколько шагов назад.

– С какими нарядами? – удивленно спрашиваю я.

– Сегодня традиционный тусняк перед началом года. Это отличная возможность всем тебя представить, а заодно и повеселиться.

– А мне обязательно идти?

Зоя оборачивается, ее лицо окружает белый дым, а в темных глазах мерцает недовольство. Черт возьми, она меня реально пугает!

– Какие-то проблемы?

– Нет, – мотаю головой. – Никаких.