Читать книгу Откровения Мартина Оуса - Алекс Кар - Страница 4

Что случится с человеком в конце пути, если он так и не осознает свою жизнь? Вероятно, по его лицу прокатится слеза недоумения, он сделает последний вздох и его сердце прекратит свою работу. А что будет испытывать человек, который понял, осознал и прочувствовал свои прожитые годы? Вы совершено правильно подумали. Он будет счастлив. Вместо слёз недоумения будут слёзы радости. Его энергия, воплощённая в книгах, оставит в истории человечества глубочайший след.

Впервые моя рука сжала перо, когда я обнаружил в заброшенной библиотеке книгу с пустыми страницами и с дрожью почувствовал, как она меня позвала. Что я знаю о жизни? Даже меньше, чем среднестатистический человек, проживающий в современном мегаполисе. Я не смотрел фильмы, я не ходил на концерты, не испытывал страха перед налогами. Я не водил детей в школу. Я не строил дом и не сопровождал любимую девушку в ресторан. Я не ездил за серьёзными покупками в магазины. Я не присматривал за животными. Но то, что показало мне моё путешествие, заставило меня стать думающим человеком. Я был лишён свободы действий, но не свободы выбора. Я видел самых храбрых людей и самых властных преступников в мире. Меня подвергали самым изощрённым пыткам. Моё тело высыхало настолько, что, когда я вдыхал свежий воздух, кислород обжигал меня изнутри. От бесчисленных переломов я хотел лишить себя конечностей, чтобы больше никогда не испытывать невыносимую ноющую боль. Я хотел покончить с собой больше раз, чем мне лет. Я ненавидел жизнь за всюду встречающее меня непонимание. Но я горд за то, что сохранил свои руки, чтобы писать. Многие на войне теряют конечности. Я видел, как люди сражаются и превращаются в немощных инвалидов. Но больше всего меня удивляло то, что, когда я спрашивал тех людей, за что они сражались, они не могли мне ответить ― даже тогда, когда ещё были способны передвигаться самостоятельно. Человек ― достаточно сложный вид, но над ним всё ещё легко властвовать.

Что значит для вас молитва? О чём вы думаете, когда надеетесь на лучшее? Вы можете просто тешить себя иллюзией, что всё будет хорошо, и вновь продолжать совершать ошибки. Затем вы приобретаете привычку исправлять их. Ошибки ― это не плохо. Всю свою сознательную взрослую жизнь я учился на них. Дело не в том, насколько часто вы их совершаете. Важнее всего то, каким образом они влияют на ваш опыт, совершаете ли вы сделанные ошибки в дальнейшем или нет. Если вы не понимаете, что повторяетесь в заблуждениях, то становитесь человеком, зависимым от нежелательных происходящих событий.

Самое интересное то, что ошибаемся мы и в выборе цели: для многих роскошь ― синоним успеха. Однако это не так. Мы же очень часто выбираем именно эту цель, придумываем подробный план её достижения и думаем, что это оптимальный путь к счастью. Очередная труднопреодолимая иллюзия.

Неразграниченность ценностей в нашем мире наглядно демонстрирует современный кинематограф, который богатеет на том, что снимает фильмы про войну. Людям нравится война. Мурашки идут по кожи от насилия. Это генетика. Мы хищники и созданы, чтобы добиваться цели любым путём. Но мы забываем о главном! Мы есть то, что мы делаем. Если мы делаем что-то на протяжении долгого времени, мы приобретаем привычку к действию, чаще всего совершаемому неосознанно. Когда я беседую с людьми, собеседник становится мне интересным только в том случае, если он может объяснить свои привычки ― самые машинальные из наших действий.

Терроризм не предполагает разъяснений, не предполагает осознанности; агитационные речи руководителей террористических организаций ― это скорее хвастовство. Но твёрдость этих речей слов поражала мой слух. Я начинал верить в их истинность, но всегда останавливался, усомневался в этой вере, когда от меня ждали подтверждения. Я прикидывался, что плохо расслышал, и после просто выполнял то, что мне велели. Конечно, кто-то замечал, что я всегда был себе на уме, тогда моё положение становилось опасным. И единственным выходом для меня стало превратить это подозрение в открытую для всех правду. Я обязал себя стать мудрым человеком и повернуть колесо ненависти в обратную сторону, к дружбе и взаимопониманию. Я поставил цель завоевать доверие волков. Но прежде мне нужно было добиться этого от вожака стаи. А вожак не любит находиться на одной ступени с тем, кто ему подчиняется. Поэтому я стал неукоснительно следовать своим намеченным целям, выйдя из-под его контроля. Сказать по правде, были люди, которые верили в мои начинания сильнее. Когда я сомневался, они меня поддерживали. И я порой задумывался: как я мог идти впереди и не только вести за собой тех людей, которые из страха нуждались в лидере, но и подавать пример тем, кому не требовались мои нравоучения?

Книга не была мной создана, я лишь заполнял её пустые страницы. Много лет, а возможно и веков она ждала моих рук, когда они возьмут перо и, наконец, напишут то, что должно быть написано. В моём труде я уделяю очень много внимания пустоте. Может сложиться впечатление, что я нарушил целостность формы и содержания чистой книги о пустоте. Видите ли, человек компетентен лишь в том случае, когда он руководствуется в действиях своим жизненным опытом или инстинктами. К примеру, если книга пуста, то, открыв её, мы можем только почувствовать запах старинного переплёта. Мы можем предположить, когда и для чего она была создана и помочь ей выполнить её предназначение.

Я провёл в своей комнате в полном одиночестве больше десяти лет, хотя вовсе не собирался делать этого. Но когда я почувствовал, что книга посмотрела на меня, то решил писать её. Но, перед тем как коснуться её девственного холста, я вёл записи на всём, что попадалось под руку. Затем, отредактировав текст, я уже переписывал его в книгу. На это уходило много времени, потому как я писал лишь тогда, когда ощущал необходимость. В эти годы я не чувствовал течения времени. Не знаю почему, но меня уважали, хотя я не переставал источать запах смерти.

Поначалу я участвовал в жизни лагеря, но затем я решил избавиться от суеты и покончить с чувством страха. У меня были друзья и коллеги, они помогали мне. Этот лагерь отличался от других тем, что в нём можно было жить как на свободе: он был частным. Никто не был заинтересован в большой смертности, поэтому нас всегда кормили ― хорошо ли, плохо ли. Такая рука подаяния многих заставляла поверить в адекватность всего происходящего в этом месте. Я был разнорабочим: помогал на кухне, в санитарной части ― готовил солдатам еду и делал им перевязки. Работал я и с учёными. Позже ― тренировал солдат и разрабатывал планы захвата вражеских территорий. У меня образовались крепкие дружеские отношения с Генералом ― так все мы его называли. Из-за сложившихся обстоятельств мои друзья хотели убить меня, потому что чувствовали, что от меня исходит опасность. Затем, когда я начал большую часть времени проводить в своей комнате, ко мне стали относиться как к безумцу. Мне понравилась эта роль, хотя бы потому что теперь меня никто не хотел убить. Генерал очень любил философию и религию, ещё мы много общались на темы лидерства.

Моей целью было воспитать в себе две личности и не дать одной из них ― подчиняющейся законам лагеря ― победить над первой ― создающей собственные законы и процессы. Я, так же как и все, хотел поскорее покинуть это место, но если бы я хоть раз дал усомниться в моей искренности, фактически ложной, то, скорее всего, я не успел бы закончить и первую главу. Чтобы не допустить ошибки, я начал писать две книги: одну для Генерала, другую для свободных людей. Первая содержала внешне убедительную, по сути же порочную тактику выстраивания политических отношений. Для того чтобы самому не запутаться в своих двойных убеждениях, я регулярно перечитывал свои записи и делал сравнения. Я анализировал, к чему может привести моя философия, созданная для Генерала, и откровения, которые читаете вы. Когда моё заточение в лагере закончилось, мне сказали, что преемник Генерала, которого он воспитывал с самого детства, сжег ту книгу, так и не узнав имени её автора. Вторую книгу я отправил Софии, которая переехала за океан. Я выполнил свою работу, и теперь не мне решать, что будет дальше.