Читать книгу Тяжелые грузовики - Алекс Коста - Страница 5

Утром Юрик с трудом проснулся. Оказалось, растянулся, заснул прямо на длинной грязной скамье, тянущейся вдоль стены у столов Шесть-Ноль, как масленщик или летала.

Хотя, водилам полагались отдельные места для сна, как их называли, «плечи». Никто не знал, почему «плечи», кто-то говорил, что вроде, старое название. Но плечи были не так уж плохи. Из старых контейнеров, составленных один к другому, тех, которые не годились на погрузку или были не по размеру.

Ну и еще, водилы могли вдоволь стучать там по стенкам. Пусть эхо разносилось дребезжащим «бам-с…бам-с», зато обитателям бункера было не так страшно. По этому звуку, они узнавали, что это не что-то хреновое падает с неба, вот-вот взорвет их единственное укрытие, а просто один из тех героев, благодаря которым они все еще едят, пьют, крайне хреново, но как-то выживают, – сходит с ума. После того, как привез им то, благодаря чему они спят, едят и хреново живут.

Во всех бункерах, все знали. В жизни водил мало, что существовало, кроме «движок-коробка-кабина» и «ангар-рейс-бункер». И это было сложно. И, такова уж жизнь водителей тяжелых грузовиков.

Вот поэтому, когда один из них не может уснуть, колотит в контейнер, который стал ему домом до следующего рейса, ему подносят очередную флягу, садятся рядом, гладят по волосам, говорят что-то.

И эти герои рейсов, суровые мужики с огромными руками и плечами такими, что и не поймешь, выше они или шире, скулят и жадно глотают то, что во фляге, лишь бы боль ушла. Лишь бы перед глазами перестала кружиться хлябь, а в руках дрожать тяжелый, как две штанги, обрубленный кусок железа, руль их грузовика, а у правой руки сходить с ума чертов штырь, способный проломить лист железа, который они почему-то называли матушка-кочерга.

***

Но, в ту ночь, Юрик Ласкью, лучший из водил, не добрался до отведенного ему, «плеча», заснул там, где есть. А, очнулся, рядом на столе лежали две фляги, одинаково пустые.

Обычное дело, но… орал ли он что-то, колотил ли в стену, в стол, в того, кто случайно пришел посмотреть, что там с этим знаменитым, мать его, Юриком?

Нет, Юрик! Не орал. Не колотил! – сказал он сам себе и тряхнул головой. А зря он это сделал. Шесть-Ноль и так был уродливым, как самая поганая дыра. А тут еще, от тряски и дзинькающей боли, стал совсем как круговерть лоскутов, грязных, как вся жизнь столов и, тянущихся вдоль них, лавок, унылых и непригодных ни для того, чтобы сидеть и есть, ни для того, чтобы спать.

Пр-о-о-чь! – закричал Юрик. И от этого крика вспомнил, кому принадлежит вторая фляга. Тому щуплому старику, водиле, хотя по виду, больше похожему на масленщика или леталу. Но, водиле опытному. Еще как! Это он напоил его вчера, и это он рассказывал ему какую-то хрень, сначала про Гува, потом про тех, других водил, которые были раньше, когда-то.

Да кого это вообще интересует!? Раньше? Водила был и водилы нет. Это просто, как сама жизнь, как клич, вой, крик… в общем, слова тех, кто водит тяжелые грузовики: тяжелое – это надежно. И никаких сомнений. Это и так всем понятно.

Ух-х… А, ну! – он хотел потребовать еще флягу, но вспомнил, что уже утро, да к тому же, день следующего рейса. А значит, ни один масленщик, даже под страхом смерти, не принесет ему ни то, что флягу, а даже и воду, разбавленную пойлом.

Да и ему надо бы собраться. Что он там сказал этому старику!? Рассказал про то, куда он на самом деле хочет ехать?

Не… нет, что б тебе! – Юрик вспомнил, как почти заснул, когда начал говорить про край земли. И про нее, возможно. Хотя, нет, так он не мог набраться. Про нее он ничего не сказал. А про край земли… что ж, это может быть даже нужно. Кто знает, может старик что-то знает. Да-да! Знает! Может, он даже знает, где…

Юрик не додумал. Кое-как встал на ноги, покачал плечами, взмахнул руками, силы к нему вернулись.

Сегодня его ждал не очень трудный рейс. Пока их колонна оставалась здесь, в Шесть-Ноль, он должен был съездить с двумя новичками, забрать пару десятков контейнеров из Пять-Ноль, который был рядом. Из препятствий – только Жопошный Туннель, в конце спуска, страшный только со стороны. Опасный разве что тем, что если у кого заглохнет грузовик, он либо стянет кого-то вниз, если будет внутри колонны, либо сам скатится, если будет спереди или сзади. В любом случае, это не упасть в пропасть. Ну скатятся и скатятся. Поднимутся и поедут дальше.

***

Ну… – махнул он в сторону масленщиков, которые бегали вокруг его грузовика, сел в кресло, посмотрел через мелкие перекрестья проволоки и крупные от пластин-створок.

Сколько раз он всматривался туда, в эти разные клеточки, пытаясь определить, что впереди, на дороге, какая там хлябь. Закручивающаяся, как опрокидывающий буран или веющая, как сметающие порывы. Что там, что может убить его в следующую секунду. Где на поверхности из крошки льда и пепла, слабая желтоватая точка пятерни леталы. Который может и сам не увидеть, где под хлябью скрывается овраг или скала.

Сколько раз он, Юрик Ласкью, один из лучших водил тяжелых грузовиков, всматривался в эти перекрестья металла и видел только неизвестность?

А думал, что каждый чертов километр, проделанный с таким трудом, подвергая риску и себя, и грузовик, и все колонну, приближает его к тому, что он когда-то пообещал ей: найти край Земли, за которым все нормально, и есть другая жизнь.

Найти, доехать, добежать, да хоть доползти. Оставить там, на границе между этим ужасом и новой жизнью, свой тяжелый грузовик. Он ему там не понадобится. Она рассказывала! Обещала! Что там можно ходить пешком. Просто идти. Вот так!.. просто идти по Земле.

И ты приблизился к этому, Юрик!? Хоть на шаг? Ты стал ближе!?

Чтобы не отвечать, Юрик занялся привычной работой. Протянул все задвижки, проверил соединения, прокачал педали.

Ну-у… – закричал он, почему-то злой на масленщиков. Потом с силой натянул проволоку, так, что та заскрипела, рванул, что чуть не оторвал. Двигатель всхлипнул, а два носика масленок дернулись справа и слева от капота.

Накрутил пуск еще раз, дернул опять. На этот раз, не так сильно, но как надо, с выволочкой в конце.

Двигатель всхлипнул и чихнул. Да и масленщики не только вздрогнули носиками, но и дали пару струек. Правда не совсем туда, куда надо.

Черт, болваны… – Юрик намотал еще раз, дернул, еще раз намотал и еще. Редко, когда двигатель заводился раньше, чем через десять повторений.

Потом натяг ослабел и вслед раздался звук, который успокоил Юрика. Звук двигателя его тяжелого грузовика. В начале тот был, как звуки ударов камней о ржавое железо. И только после крепкой работы масленщиков, стал похожим на рык.

***

Пока двигатель прирабатывался, а масленщики суетились, Юрик вылез из кабины, подошел к двум водилам, которым предстояло ехать с ним в соседний бункер. Но, не особо обращал внимания, ни на них, ни на их грузовики. Так, сказали друг другу что-то, пожелали держать ось к оси, хлопнули руками «тяжелое это надежно» и все.

Юрик хотел поскорее отправиться. Он кое-что должен был пообещать себе. Как когда-то пообещал ей. И если уж это делать, то в кабине своего грузовика, выезжающего навстречу хляби.

Наконец, он хряпнул дверью, взялся за руль, врезал по матушке-кочерге. Да так, что та даже не пискнула, сразу встала в положенное место, надавил на педаль. Капот затрясся, захрустел всей броней, грузовик покатился к воротам.

Юрик подождал, пока за ним встанут двое водил из сегодняшнего рейса, потом отследил «пятерню» леталы, дал команду, чтобы открывали. Ворота открылись, и он увидел, что и так, в общем-то ожидал увидеть. Хлябь, бесконечную хлябь. Летающую, падающую сверху, поднимающуюся вверх, закручивающуюся, как будто кто-то очень большой пинал их Землю.

Юрик сжал матушку-кочергу, которая на первой передаче, была самой неспокойной. Но, сейчас злости и силы, в нем самом, было столько, что та даже показалась ему покладистой. Выехал, еле различая темный горизонт и точку «пятерни» леталы.

Кто сегодня со мной? Ты там, кто? – спросил он, обращаясь к летале. И чуть не добавил: Ты видишь край Земли, ну веди нас туда, черт бы тебя… к новой, другой жизни. К той, где можно ходить по Земле. Веди, веди…

Но, конечно, ничего такого не сказал. Не просто так он был водилой тяжелого грузовика. Он знал, что говорить, и когда говорить.

Но, он сказал себе. Тут его никто не мог остановить. Он сказал: Я найду тебя, Край Земли. Найду! Эй, слышишь! Холи-хэй! Это я, Юрик Ласкью тебе говорю!