Читать книгу Роботер - Алекс Лэмб - Страница 7

Пока чиновники болтали о политике, Густав глядел в окно. Пейзаж отвлекал. Очень хотелось немного расслабиться и не смотреть на раскормленные лица придворных. Взгляд сам тянулся к пуленепробиваемой стеклянной панели размером с трёхэтажный дом. Из приёмной залы дворца пророка в Боготе открывался захватывающий вид, пусть и не слишком эстетичный.

За дворцовыми крышами цвета слоновой кости на многие мили простирался ухоженный ровненький сад. А за ним – трущобы. Вдалеке, на месте величавого леса, – протеиновые фермы, какофония грязно-бурых и тошнотворно-жёлтых пятен. Небо – злое, пепельно-серное. Конечно, на Земле ещё есть пейзажи гораздо приятнее. Но их немного. Однако как же ужасно то, что даже из дома самого пророка мир казался почти не залечившим раны Века террора.

Чиновники всё бубнили, а Густав перевёл взгляд на приёмный зал. Тут уж радость глазам, спору нет. Стиль – снежно-белая неоготическая фантазия. Огромные колонны, словно замёрзшие молочные водопады, льющиеся с высоченного сводчатого потолка. Пол гладкий и яркий, словно ледяной. В нём отражаются придворные, сбившиеся в группки, которые в разноцветных просторных мантиях похожи на бабочек из-под кисти импрессиониста. Приглушённые голоса мечутся среди зеркально-гладких стен.

А ведь во дворце таких залов множество. И главное, в каждом – огромные двери. Сквозь них вскоре придётся пройти. Они ведут в тронный зал Его Искренности Пророка – духовного правителя всей Земли.

– Генерал, так что вы об этом думаете? – осведомился чиновник.

Густаву не было покоя с самого прибытия. Каждый хотел, чтобы его видели разговаривающим с генералом Густавом до того, как тот удостоится похвалы Его Искренности.

Маленькие пухлые ручки спросившего смешно торчали из складок просторной оранжевой мантии. Бедняга жестикулировал при разговоре так, будто дёргал розовые воздушные шарики.

– Простите, не совсем понял вас, – признался Густав и вежливо улыбнулся.

– Я спросил, что вы думаете про женское образование? Противоречит ли оно догматам?

Худой как скелет чиновник, завёрнутый в грязно-зелёную ткань, указал на спросившего костлявым пальцем.

– Вопрос вовсе не в том, – заметил худой. – Мы здесь говорим только о Последователях, а не о Ведущих. Я отнюдь не против того, чтобы девочки Ведущих получали образование. Это не повредит никому.

Густав вспомнил: пророк недавно издал декрет, строго запрещающий давать образование девочкам Последователей. Кое-кто из вождей многочисленных сект и течений Королевства попытался умолить пророка отменить декрет. Напрасные старания.

– Джентльмены, боюсь, я всего лишь учёный, – добродушно пояснил Густав. – Я пытаюсь воздерживаться от политики.

А про себя он добавил: «По крайней мере сиюминутной». Густав посвятил жизнь строительству лучшего будущего. На настоящем он давно поставил крест.

– Но, генерал, как же так? – спросил стоявший чуть позади тип в белой мантии послушника Высокой церкви.

Мягкогубый, пухлый, смазливый тип с набриолиненными, зачёсанными назад волосами. Но глаза – камень.

– Ведь и у самых отсталых из нас есть некий моральный инстинкт. Разве нет? А вам как учёному вопрос об образовании наверняка близок.

Он улыбнулся, показав ряд мелких острых зубов.

– Разве в вашей исследовательской команде нет женщин? Мне было бы интересно выслушать ваше мнение.

Густав настороженно посмотрел на послушника. Тот обошёл буквально все группы придворных, но лишь стоял за спинами, прислушиваясь, – и вот теперь подал голос. Чем сразу подтвердил все подозрения на свой счёт.

Участие женщин в работе Густава было вообще-то служебной тайной, хотя бы потому, что вся информация о работе Густава была тайной. Этот разговор надо заканчивать. И поскорей.

– Простите, но моё образование не позволяет мне доверять инстинктам, – натянуто улыбнувшись, выговорил Густав. – По моему опыту, они – плохая замена разуму.

Но разубедить послушника оказалось непросто.

– Ха, в Высокой церкви считают иначе. Моральный инстинкт – важное подспорье в принятии решений. Подобие духовного компаса.

Он обвёл взглядом чиновников, словно ища поддержки.

– Тогда позвольте мне задать вам вопрос, – сказал Густав. – Что, как вы думаете, сейчас представляет большую угрозу безопасности Королевства: циклическая игра или кодирование FROF-b? Уверяю вас, этот вопрос сейчас весьма интенсивно обсуждается Службой военной разведки.

Он вопросительно посмотрел на послушника.

Тот нахмурился. Его щёки порозовели. Послышались смешки. Прежде чем святоша нашёлся, что ответить, с далёкого свода загрохотал повелительный голос:

– Генерал Густав Улану! Ты можешь приблизиться к пророку!

Весь огромный зал умолк.

Густав глубоко вдохнул. Время пришло. Он поклонился чиновникам.

– Прошу извинить меня.

Он ровным, размеренным шагом пошёл к недосягаемо далёким белым вратам. Они распахнулись навстречу.

Какая насмешка судьбы! Большинство отдало бы жизнь за похвалу пророка, а Густав лишь предчувствовал беду. Идти к этим вратам следовало адмиралу Конраду Тангу – тому, кто командовал флотом при Мембури. Танг две недели назад вернул Земле важнейшую базу. Именно он представлял этот проект. Так отчего же пророк вздумал хвалить Густава? Ведь генерал намеренно тянул с готовностью целых полгода. Тут выговор был бы уместней похвалы.

Генерал вошёл в тронный зал и замер. Впереди возвышалась ступенчатая пирамида. На её вершину с далёкого потолка падал единственный луч фальшивого солнечного света. Он озарял огромный трон, на котором восседал величайший современный гений социально-политической мысли: Его Искренность Пророк Пётр Санчес.

Он сумел ответить на важнейший вопрос эпохи: «Как помирить враждующие партии, убивавшие друг друга поколениями?» Ответ: направить их усилия против общего врага. Хорошего, привлекательного врага: капиталистов, удравших с планеты, когда её природа и климат окончательно испортились, капиталистов, прихвативших все деньги, какие они смогли унести.

Основанная Санчесом организация, Церковь Истинности, стала шедевром административного устройства. Она – частью финансовая пирамида, частью армия, частью культ. Она вмещает любую идеологию, при условии, что та поддерживает пророка и признаёт его власть. Санчес сумел изменить мир.

Издалека черты пророка не разглядеть – видно лишь овальное пятно чайного цвета поверх снежно-белых одежд. Ступенью ниже платформы с троном стоит Рамон Первый, Король Людей и официальный глава военного правительства Земли. Он в мундире, с головы до пят покрытом причудливыми фиолетовыми и золотыми геральдическими символами медельинов – своей любимой субсекты. Он был её духовным вождём. На ступеньках ниже короля выстроились фавориты пророка, одетые со смехотворной, вызывающей роскошью. Все они глядели на Густава и ожидали.

Он преклонил колено. Потекли секунды молчаливого ожидания. Затем загрохотали динамики, превратившие хриплый шёпот пророка в горный обвал.

– Дитя моё, ты можешь приблизиться.

Стараясь не отрывать взгляд от пола, Густав встал, подобрал полы неудобной бурой мантии реконсидеристов и пошёл верх по ступенькам. И чем выше, тем тревожней и сквернее ощущал себя генерал. Он старался не обращать внимания. Тревогу и страх вызывала батарея ультразвуковых генераторов. Трон пророка конструировали лучшие специалисты по психоархитектуре. Наблюдающие придворные, невероятная роскошь, высокая крутая лестница, да ещё ультразвук – всё нацелено на подавление, внушение благоговейного ужаса. Но Густаву оно внушало только раздражение и недоверие.

На ступени ниже короля Густав снова преклонил колено. Ступеньку намеренно сделали узкой, с тем чтобы лишить пришедшего равновесия, показать, как легко качнуться, покатиться вниз, прочь от трона, покрыв себя вечным позором.

– Ваша Искренность, позвольте представить вам генерала Густава Улану. Его работа сделала возможным освободить Мембури.

Густой, зычный, ровный голос, не выдающий никаких эмоций – какой и подобает королю. Густав знал: король предпочёл бы, чтобы проект возглавил медельин. Но едва ли жалкие научные кадры медельинов смогли бы хоть долю того, что удалось Густаву.

Король тоже был изобретением пророка. Позволяя лидерам каждой партии и секты, присоединяющейся к Церкви Истинности, сохранять власть над своими людьми, Санчес создал непредсказуемое, хаотичное правительство. Многие из присоединившихся отчаянно боролись за влияние и питали застарелую ненависть друг к другу. Санчес не позволял им стрелять в спины и бороться за власть, формально передав её третьему лицу, но оставил право последнего слова за собой, сделавшись высшим символом власти.

А это значило, что Рамона можно было с лёгкостью заменить. Король это знал, знали и придворные. Потому слово короля весило куда меньше, чем ему хотелось бы.

– Генерал, ты можешь посмотреть на меня, – прогрохотал голос, раскатился по залу.

Густав поглядел в лицо, морщинистое, как грецкий орех. Санчес уже так стар! Он уже потерял свои седые волосы, так долго бывшие самой узнаваемой его чертой. Но глаза – по-прежнему холодные, внимательные, бездонные колодцы.

– Генерал, воздаю тебе хвалу за труды твои, – прохрипел пророк. – Ты вложил пламенный меч в руки воинов веры. Силы зла разбиты, и близится эра единства. Господь видит твои старания и радуется.

Пророк чихнул.

– Потому Господь велел мне наделить тебя личным правом субсектарности на двенадцать с половиной процентов впавшего в грех мира Галатеи после окончания войны.

Придворные охнули. Густав и сам не сразу поверил в услышанное. Подобный дар – огромная ценность, состояние, способное кормить семью многие поколения, конечно, если Густав обзаведётся ею. Он постарался не выдать изумления. Его давно уже так не застигали врасплох.

Он глянул искоса на округлое, тяжеловесное лицо короля. Рамон не слишком доволен щедростью вождя. Но и не слишком удивлён.

Лицо Санчеса смялось, будто обёрточная бумага, – Пророк удостоил генерала благожелательной улыбки. Взгляд, однако, оставался твёрже обсидиана.

– Генерал, я слышал о ваших свершениях, – сообщил пророк.

У Густава побежали по спине мурашки.

– Я слышал о трудностях в исследовании. О долгих месяцах кропотливых стараний, которые потребовались на созидание могучего оружия наших воинов. Наконец мы показали его мощь в битве. Уж скоро ваши великие труды завершатся.

Густав затаил дыхание. Санчес умело подбирал слова. Оставив в неведении двор, пророк дал понять генералу, что знает об умышленной задержке штурма Галатеи.

Но зачем тогда щедрый дар?

– Я поразмыслил над вашей великой жертвой во имя святого дела и решил, что могу способствовать вам в завершении праведных трудов. Я назначаю послушника Родригеса из моего личного окружения вашим помощником.

То есть генералу всучили соглядатая. Густав помрачнел.

– Послушник Родригес, можешь приблизиться.

Едва лишь пророк произнёс имя, Густав догадался, о ком речь. Он скосил глаза и увидел типа в белой рясе. Того самого, из приёмного зала. Тип поднялся по лестнице, встал на колени рядом с генералом. На краткое мгновение взгляды встретились. В глазах Родригеса сияло торжество.

Густав понял, отчего генерал удостоился состояния. Его купили. Наконец-то пророк решил навести порядок в запутанном деле со звёздным ключом. Теперь решает Высокая Церковь. Густав понял, чем это чревато, и похолодел.

Нет уж, если они решили, что гора денег заставит его отречься от дела всей жизни, то сильно ошиблись. Они ещё повозятся.

– Говори, – разрешил пророк.

– Ваша Искренность, у меня нет слов, чтобы выразить мою безмерную благодарность. Я желаю лишь продолжать труды во имя Господа. И я молюсь о том, чтобы стать достойным столь щедрых даров.

Пророк внимательно посмотрел на него, удостоверяясь в том, что понял стоящее за словами генерала. Хотя Санчес был глубоким стариком, рассудок его оставался острым, как бритва.

– Дитя моё, и я тоже, – сказал он и сухо улыбнулся. – Ты можешь идти. Благословляю тебя.

Густав поднялся и осторожно попятился, стараясь не запутаться в мантии, пыхтя и чертыхаясь про себя. Послушник же ступал ловко и умело, без труда держась наравне с неуклюжим генералом.

Когда оба наконец достигли приёмного зала, Родригес поглядел на генерала и торжествующе ухмыльнулся. А затем поклонился – слишком быстро, почти пренебрежительно.

– Генерал, такая честь работать с вами! Я предвижу наше тесное и крайне плодотворное сотрудничество.

В лице Густава не дрогнул ни единый мускул. Генерал молчал до тех пор, пока не поблекла улыбка святоши.

– …да, именно так, – наконец ответил Густав.

Он растянул губы в улыбку и смерил Родригеса взглядом:

– Добро пожаловать в команду. Давайте же пообщаемся, развлечёмся. Не сомневаюсь, половина двора сгорает от желания поговорить с вами.

Общение радости не принесло. Родригес тягался следом, будто комнатная собака или, скорее, рыба-прилипала. Густав едва сдерживал ярость.

Насущный вопрос: как пророк вызнал о задержке? Густав был уверен: это Танг. Адмирал одержим карьерой. Ему не терпится начать полномасштабное вторжение. Он продал руководителя за возможные звания и почести.

Дурак.

Густав вздохнул с облегчением, когда явился посыльный в белой ливрее. Визор его шлема мерцал.

– Сэр, генерал! Лорд Освальд Хан просит удостоить его чести частной аудиенции.

Густав выдохнул с облегчением. Освальд – союзник при дворе. Возможно, он сумеет избавить от несносного святоши.

– Я немедленно отправляюсь к нему, – сообщил Густав. – Джентльмены, прошу прощения.

Он поклонился обступившей толпе придворных и пошёл прочь. Родригес направился следом, но посыльный встал на пути.

– Простите, сэр, но пригласили одного генерала, – робко предупредил посыльный.

На мгновение лицо Родригеса исказила злость, но затем оно приняло прежнее беззаботное выражение.

– Само собой. Генерал, если понадоблюсь, – я здесь.

Густав скривился, затем отвернулся и быстро пошёл к выходу. Посыльный едва успевал за быстрым генеральским шагом.

– Сэр, он ожидает вас в покоях реконсидеристов, – объяснил он на ходу. – Комната четыре-четыре-восемь-три. Сад Папоротников.

Густав кивнул. Он уже знал, куда идти.

Посыльный дал сигнал, открылась дверь служебного лифта. По пути наверх Густав попытался собраться с мыслями. Освальд – единственный из знакомых Густава, способный добиться отзыва Родригеса. Влияние Освальда огромно – ведь именно он создал реконсидеризм. В глазах генерала Освальд не уступал политическим талантом самому пророку. Долгое время земной ислам не принимал Церковь Истинности, считая последним пророком Мухаммеда. Оттого мусульмане остались за бортом военных и экономических реформ, прокатившихся по миру. Реконсидеризм предложил выход из ловушки, утверждая, что Аллах увидел Век террора, исполнился отвращения и передумал. Он послал человечеству нового пророка, ибо люди слишком далеко отклонились от праведного пути.

Освальд обратил Густава в свою веру среди софийских трущоб в разгар бунта. Освальд поклялся, что его секта сохранит все лучшие традиции нового ислама: рациональность и возможность обсуждать догму и окружающий мир, строгое соблюдение закона и никаких компромиссов с неверными.

До сих пор Освальд ни в чём не отступил от данного слова – и реконсидеризм стал неофициальным научным отделом Церкви Истинности. Густав надеялся, что Освальд и дальше останется верным себе.

Лифт остановился, Густав шагнул наружу, на буро-белую плитку Покоев реконсидеризма, и двинулся по коридору к Саду папоротников. Генерал протолкнулся сквозь старомодную вращающуюся дверь во влажную духоту.

Сад папоротников был своего рода оранжереей. Подобные сооружения располагались по углам дворца. Сад заполняли разросшиеся сосудистые растения. Большинство из них уже давно вымерло на Земле. Многие виды привезли с Марса после захвата крестоносцами. Разбрызгиватели и парогенераторы Сада – отчасти не случайно – делали подслушивание практически невозможным. К тому же стены Сада надёжно экранировали передачи. Отлично изолированное место – и реконсидеристы поддерживали его таким.

Генерал прошёл по узкой мощёной дорожке, перебрался по камням через ручей и обнаружил Освальда у дальнего окна. Лорд Хан – высокий, с кофейно-тёмной кожей, с кольцом седых волос на лысеющей голове – изучал пейзаж. Заметив генерала, Освальд обернулся и присвистнул. Густав подумал, что лицо Освальда выглядело бы уместно в галерее портретов древних эфиопских королей.

– Мой господин, – выговорил Густав и поклонился.

– Не стоит, – обронил Освальд. – Мы одни.

Густав слегка расслабился. Он оставался другом Освальда с того дня в Софии, хотя жизнь и дела повели их разными дорогами. Ближе союзника у Густава не было.

И потому он начал без обиняков:

– Я хочу, чтобы этот паяц проваливал.

Освальд поморщился – он не любил грубости – и медленно покачал головой:

– Прости, мой старый друг. Я сделал всё, что мог, но Санчес непреклонен. Он хочет закрыть проект. А Родригес отправлен, чтобы оценить состояние дел.

– Ты что имеешь в виду под «закрыть»? – выговорил ошарашенный, напуганный, полностью сбитый с толку Густав.

– Гус, это значит – финал. Санчес хочет закрыть проект «Реликвия».

– Но как он может? – выдавил Густав, не в силах поверить.

– К сожалению, может.

– Он что, не понимает? «Реликвию» не получится сохранить в тайне. Такие новости рано или поздно выходят наружу.

– Конечно, – подтвердил Освальд. – Но Высокая церковь смотрит на мир по-другому. Реликвия пугает их. И прежде всего Санчеса.

Освальд развёл руками.

– Если бы не Галатея, нам бы не позволили сделать и первого шага. Но Церкви нужен «звёздный ключ». И потому ты здесь.

Густав поморщился. Прятать Реликвию – преступление против науки. Но хуже того – это политическая глупость. Санчес сам посеял семя нынешней беды, когда много лет назад отверг существование внеземной жизни по теологическим причинам. На самой заре Церкви пророк решил, что для объединения очень разных течений и сект мало одной священной книги. Новый Коран либо Библию не создашь – люди всегда предпочтут старые книги новым. Потому Санчес провозгласил человеческий геном живым воплощением божественного откровения.

К сожалению, это означает, что доктрина опирается на идею первенства человеческой расы над всеми прочими творениями Господа. Разглашение новости об открытии древней высокоразвитой цивилизации, пусть и давно вымершей, приведёт к бунту среди Последователей. По мнению Густава, надо уже сейчас и как можно скорее, но со всей возможной осторожностью и тщательностью готовить почву для новости о Реликвии.

– Может, подтолкнуть их? – спросил Густав.

Освальд печально глянул на него и вздохнул. Он знал, что Густав имеет в виду. Они уже несколько раз говорили о том, как аккуратно слить подготовленную информацию широкой публике. Так можно укротить недовольство – и подстрекнуть церковь к действиям.

– Тебя убьют.

– Возможно, – согласился Густав и пожал плечами. – Если сгоряча. Но я могу сделать это накладным для них.

Освальд положил ладонь на плечо Густава.

– Гус, послушай: если правда откроется сейчас, крестовый поход застопорится.

– Сомневаюсь, – сказал Густав и сухо улыбнулся.

– Мой друг, твоя беда в том, что ты слишком долго провёл вне Земли, прячась в секретной лаборатории, – печально заметил Освальд.

– Ты о чём?

Освальд сложил ладони, потупился.

– Пока тебя не было, пророк… в общем, с ним не все хорошо.

Хм, вот же новость. Кто бы подумал. Само собой, её держат в строгом секрете.

– Его доктора сказали, что жить осталось недолго. Думаю, именно потому он решил прекратить проект «звёздного ключа» прямо сейчас. У Санчеса нет сил вести паству сквозь резкое измерение доктрины. Пророк не верит в то, что его преемник справится. Потому Санчес предпочёл оставить всё как есть.

Да, в самом деле время для утечки информации о Реликвии не лучшее. Если влияние Высокой церкви ослабнет, кто-нибудь обязательно нарушит перемирие, начнётся грызня за власть и на крестовый поход не останется сил. В худшем случае возобновится гражданская война. А Галатея тем временем воспрянет и, возможно, даже попробует освободить другие колонии. Шансы на второй крестовый поход в такой обстановке – очень малые.

Освальд понял, о чём думает Густав, и кивнул.

– Да, именно так. Если ты решишься открыть правду, будь готов к будущему, в котором Королевство сосуществует с Галатеей.

Нет, такого будущего Густав не хотел. Оно означало дюжину планет с обычными, нищими, немодифицированными людьми – и единственный скудно населённый мир гениальных богачей. Порочный круг неравенства, давивший народ Густава из поколения в поколение, возникнет снова. Земля окажется отброшенной в самое начало пути к свободе, станет нищей, угнетаемой и презираемой. Иными словами, вернётся то, что и привело к Столетию террора.

– Так что видишь, друг мой, ты в очень выгодном положении, и пророк это знает. Потому он столь щедр с тобой. Твой следующий ход определит течение войны.

– Ты преувеличиваешь, – сказал Густав, качая головой.

– Боюсь, нисколько. Умоляю: не спеши, выжди нужного момента. Ещё не всё потеряно. Выход есть.

– Я слушаю, – сказал Густав, сложив руки на груди.

Освальд придвинулся ближе.

– Два дня назад пророк заверил меня в разговоре тет-а-тет, что в любом случае потупит так, как посоветует Родригес. Это наш шанс. Послушник Родригес не очень умён. Пророк доверяет ему, ценя его веру и упорство. Родригес жаждет власти и боится быть обманутым, сознавая своё невежество. Если войти к нему в доверие и убедить, что в его интересах принять нашу точку зрения, – пророку останется лишь согласиться. Он обещал и сдержит слово. Проект будет спасён.

– Родригес – послушник Высокой церкви. Мы не сможем его подкупить, – указал Густав.

– Да. Но есть другие способы сделать из него союзника. Необходимо убедить его в том, что в его политических интересах оставить проект работающим. Пусть Родригес поймёт, что если информация просочится после закрытия работ, то его положение станет незавидным. Если у тебя получится, я доделаю остальное. Последние полгода мои люди работают над тем, как представить Реликвию последователям божьим чудом. Пока Санчес отказывается читать моё коммюнике. Если Родригес даст добро, я смогу сделать ход. Все нужные речи уже написаны. Материалы для прессы готовы.

Густав нахмурился. Компромиссы. Они будто кандалы. Согласишься принять – и лишишься свободы. Он вздохнул, потёр глаза.

– Ос, ты же знаешь меня. Я не дипломат.

– Что же тут поделаешь? – сказал Освальд, пожимая плечами. – Если бы я мог отправиться с тобой, я бы отправился. Но я не могу. Проект твой.

– Хорошо, – выговорил Густав и отвернулся.

– Спасибо, – сказал Освальд, коснувшись его плеча.

– Признаюсь, моим людям это совсем не понравится, – сообщил Густав, глядя на грязное небо за окном. – Завидев белую рясу, они почуют неладное. И не захотят сотрудничать.

– Дай понять, как им повезло, – посоветовал Освальд. – Санчес задумывался над тем, чтобы физически уничтожить вашу группу. Я указал ему на то, что проще и безопаснее купить вас, а не убивать. И напомнил, как отчаянно нужна Церкви поддержка учёных. Если твои люди соблюдут осторожность, то смогут получить состояния и, рано или поздно, продолжить работу.

Освальд похлопал генерала по плечу.

– А теперь тебе лучше спуститься к придворным, а то они задумаются над тем, куда ты пропал. Пускай поглазеют на тебя. Постарайся выглядеть счастливым. Нельзя выказывать недовольство дарами пророка.

Густав засмеялся. Опасная игра, но другого выхода нет. Земля не может позволить себе мирное сосуществование с процветающей планетой генетических расистов. А чтобы победить их, необходима единая церковь – по крайней мере, первое время.

Он поклонился, прощаясь.

– Удачи, – пожелал Освальд. – Я помяну тебя в моих молитвах.

Густав кивнул и отправился восвояси: к лифту, назойливости Родригеса и очередной порции фальшивых поздравлений.