Читать книгу Принцесса - Алекс-Мари - Страница 3

15 лет спустя.

– Юлечка Вячеславовна! – дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы пропустить розовощекое улыбчивое лицо секретарши, – там компьютеры привезли!

Алла Петровна, секретарь, пережила, если можно так выразиться, трех директоров, Юля была четвертой. Пожилая женщина была не просто секретарем, она была частью этой школы, знала все обо всех, и в свои преклонные годы никак не хотела уходить на заслуженный отдых. Предыдущий директор, Виктор Викторович, всеми любимый, уходя, напутствовал:

– Юля! Ты можешь безболезненно уволить половину коллектива и набрать молодых. Этого даже никто не заметит. Но если ты уважаешь меня и прислушиваешься ко мне, то не увольняй Аллу. Вот увидишь, насколько проще будет твоя жизнь, если она останется сидеть в твоей приемной. Кроме того, – он лукаво прищурился, – она же как местное привидение, почти достопримечательность!

Виктор Викторович оказался прав. Алла Петровна, у которой вся жизнь сосредоточилась вокруг школы, не только исправно выполняла свои обязанности, но и в силу доброго сердца и широкой души очень поддерживала молодого директора. А поддерживать было надо. Коллектив не очень понял и принял решение управления образования назначить Юлю новым директором. И даже пошли слухи, что к этому приложил руку Юлин отец, хотя о нем никто ничего не знал, но слухи все же пошли. Юля не препятствовала и не опровергала, ей было, по сути, все равно. Косые взгляды коллег несколько напрягали, но и с этим она вполне справлялась. Она давно научилась закрываться от внешнего негатива. Жизнь научила.

– Спасибо, Алла Петровна, – Юля улыбнулась секретарше, – передайте им, что я буду через минуту!

Лицо в двери исчезло и хлопнула входная дверь – Алла Петровна торопилась проследить за тем, чтобы с ценным грузом обращались аккуратно. Юля уронила голову на руки. Устала. Сил нет, как устала. С момента назначения прошло уже полгода, а работы был непочатый край. Виктор Викторович был замечательным человеком, добрым, душевным, его все любили, от первоклассников до пожилой уборщицы, но администратором он был неважным. Да он и сам это понимал, постоянно повторяя: "Я всего лишь старый историк!". Когда Юля пришла работать в школу, Виктор Викторович сначала в шутку, а потом и всерьез начал при каждом удобном случае говорить "Буду тебя, Мельникова, готовить на свое место!" И он это делал, ненавязчиво, но упорно. Посылал ее представителем на какие-то совещания, буквально заставил сдать экзамены на первую, а потом и высшую категорию и поступить в аспирантуру. Естественно, злые языки тут же приписали им роман, тем более что Юля частенько задерживалась в кабинете директора допоздна. Но прямых доказательств не было, а кроме того, рядом постоянно находилась Алла Петровна. Только это спасало Юлю он клейма гулящей женщины, распутницы и разлучницы, как это водится в деревенском обиходе.

Она долго привыкала к деревне. Могла бы в любой момент все бросить и уехать, но терпела и жила. Потому что только тут чувствовала близость к Сереже. Ей теперь казалось, что даже старый дом пахнет им. Ей нравилось рассматривать его вещи, старые игрушки, листать книги с расшатанной этажерки, ходить туда, куда ходил он. Нина рассказывала и показывала все, что помнила, сожалея о том, что намного моложе брата и не помнит его ребенком. Но зато пересказывала истории из детства со слов матери. Сережина сестра, поначалу сторонилась ее, да и было отчего. Вообще, хорошая она, Нина, добрая, приветливая. Совсем не похожая на свою мать. Юля никогда не видела свекровь улыбающейся. Вечно этот взгляд исподлобья, вечно укор в глазах. Но не гнала ее, это уже хорошо. До того случая. Впрочем, Юля и сама подумывала переехать, так что все случилось вовремя. Сейчас они с Лерой жили в хорошем домике недалеко от школы. Когда-то ей казалось, что этот маленький, потемневший снаружи дом никогда не станет ей родным, но со временем обжилась, привыкла и даже полюбила. Уезжая на несколько дней в город, ночуя в квартире родителей в своей комнате, на своей детской постели, Юля скучала по дому, виду из окна и лаю Гаврилы снаружи.

Гаврила был псом средних лет, неприметной внешности и с очень склочным характером. Именно по этой, последней, причине, Гаврилу пришлось посадить на цепь, соседи жаловались на порванные Гаврилой штаны и обещали прибить, если инцидент повторится. Один раз уже пес прибегал домой с алюминиевой пулькой в бедре, и Юля, рыдая, бежала к ветеринару Толику, чтобы тот за поллитру вынул пулю из собаки. Возмущаясь жестокостью местных жителей и глупостью Гаврилы, она решила, что лучше неволя, чем смерть. И Гаврила стал цепным. Впрочем, он не переживал из-за ошейника, разве что потому, что тонкая, но крепкая цепочка не позволяла достать до ворот. Любой входящий был злобно облаян, Гаврила старался от души, показывая, что если бы не ограничение, то разорвал бы он нежеланного гостя в клочья. Зато пес не трогал детей. Вот просто совершенно игнорировал. Когда во двор боязливо заходили ребятишки, Гаврила демонстративно поворачивался к ним спиной и начинал выкусывать блох, как бы говоря: "Мне нет до вас никакого дела, получеловеки!".

И только ее, Юлю, Гаврила любил своей собачьей любовью. И Леру. Летом, сидя на крыльце, Юля поглаживала лохматые Гавриловы уши и внушала ему, что не все люди злые. Она была убеждена, что до нее Гаврила жил у каких-то садистов, и именно поэтому ненавидел весь людской род.

– Вот приедет Сережа, – наговаривала она вполголоса, – ты увидишь, какой он добрый. Вы будете гулять вместе, он сводит тебя на речку, я же не могу, ты обязательно убежишь и кого-нибудь покусаешь, балбес!

Гаврила слушал, жмурясь, и только изредка шевелящийся хвост свидетельствовал о том, что пес все слышит и понимает.

Сережа… иногда Юле казалось, что это был сон. И то лето, и безумная любовь, просто одержимость этим парнем. Много позже она анализировала произошедшее. Все совпало – молодость, свобода, желание влюбиться, ее безрассудство и его мужественность, их совместное желание. Просто солнечный удар какой-то, как у Куприна. Юля вспоминала свои ощущения и понимала, что в тот момент она вообще не задумывалась о последствиях. Когда поняла, что беременна, то очень испугалась. Было невозможно представить, как она стоит перед родителями и говорит им: "Мама, папа, я беременна". Это просто абсурд какой-то. Юля даже представляла реакцию родителей. Мама сразу начнет плакать и звать папу. Папа побледнеет, и начнет потирать складку на лбу. Он так всегда делает, когда случается что-то неприятное. Они, конечно, не станут ее ругать, но просто невыносимо ощущать их разочарование и боль. А потом мама позвонит тете Лизе, и будет плакать в трубку. Тетя Лиза тут же прибежит и будет смотреть на нее, будто она предала все ее мечты… Но был человек, которому можно и нужно было рассказать. И она, трясясь, позвонила ему.

Сергей примчался по ее зову на следующий день. Они встретились на пригородном вокзале, и первые минуты смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Потом он притянул ее к себе, и она зарыдала горькими слезами. Крепкие руки обнимали ее, и Юля почувствовала, что возможно, все не так необратимо, и что-то еще можно сделать. Кое-как успокоившись, она потянула его к автобусной остановке, держась за мускулистую руку как за соломинку. И в душном автобусе он сделал ей предложение. То ли качка, то ли стресс повлияли, но ее замутило, и едва выскочив из салона, она наклонилась и ее вырвало. Люди брезгливо обходили их, а Сергей придерживал волосы и старался прикрыть ее от посторонних глаз.

В Загсе на них смотрели равнодушно и устало. Таких как они, решивших пожениться здесь и сейчас, работницы Загса видели каждый день, и мольбы о срочности их не трогали. Заявление приняли и назначили дату – двадцать четвертое августа. Но это было совершенно невозможно. Тогда Сергей усадил ее в коридоре и куда-то ушел. Вернувшись через двадцать минут, он подмигнул Юле и вошел в кабинет один. А еще через пять выглянул и поманил ее рукой. Их расписали. Это было так просто и банально, совершенно неторжественно. Когда регистраторша спросила про кольца, Сергей пошарил во внутреннем кармане и достал тонкое колечко с малюсеньким камушком. Он аккуратно надел кольцо ей на палец и, улыбнувшись, чмокнул в нос.

Очнувшись от мыслей, Юля тряхнула головой и встала. Мимоходом глянула на руку – колечко было на месте, там, где оно находилось уже почти шестнадцать лет.

Накинув пальто, она вышла из кабинета. Надо было работать. Работа, это единственное, что занимало ее. Разумеется, кроме дочери. Лерка выросла вредной, въедливой и очень самостоятельной. Наверное, это издержки деревенской свободы, а, может быть, наследственность. Юле иногда казалось, что Лера тяготится возрастом и невозможностью принимать решения. Она была слишком самостоятельная, и только нежная любовь к матери сдерживала ее от импульсивных поступков. Хотя, были времена, когда дочь заставляла поволноваться молодую мать. Чего только стоил поход в Америку, который затеяла семилетняя Лерка, подговорив соседских мальчишек. Компания из шести человек и двух собак, наверное, достигла бы берегов Нового Света, если бы не заблудилась в ближайшем лесу. Их нашли по реву самого младшего, четырехлетнего Семы. Попало всем, а мать Семы по сей день считает Лерку похитительницей детей.

Лерка просто фонтанировала идеями, и Юле приходилось держать ухо востро. К счастью, дочь сначала выстраивала план, а, так как советоваться ей было особо не с кем, детали плана она обсуждала с матерью. Юля, как могла, сдерживала дочкины порывы. Благодаря ей отменился запуск самодельного параплана. И поиск сокровищ на дне пруда тоже очень контролировался взрослыми, отчего из опасной затеи превратился в интересную игру. Сокровища нашли, дети наплавались, а родители, волновались только о том, чтобы Лерке вдруг не пришла мысль, что не все еще сокровища найдены.

Воспоминания вызвали улыбку. Сейчас пятнадцатилетняя дочь переживала муки взросления. Юля помнила себя в этом возрасте, представляла, какой трагедией может обернуться не вовремя вскочивший прыщ, и очень надеялась, что природное здравомыслие возьмет верх. Училась Валерия отлично, давая повод для гордости не только матери, но и всем остальным родственникам. Но больше всех гордился Валерией Илька. Не имея собственных детей, всю свою любовь он отдал Юлькиной дочери. И эта любовь была взаимной. Юлька обожала Ильку, прислушивалась к нему, и даже доверяла самые секретные секреты, вызывая приступы тихой ревности у матери. Юлька требовала, чтобы Илька немедленно поведал ей содержание тайн, но Илька молчал как партизан.

Кабинет информатики встретил распахнутыми дверями. На столах громоздились коробки и коробочки, а грузчики таскали и таскали, переговариваясь между собой. Сердце радостно забилось от созерцания всех этих богатств и предвкушения восторгов учителей и учеников. Когда она только запланировала покупку компьютеров, никто в школе не верил, что у нового директора что-то получится. Но она смогла! Коллеги даже не догадывались, сколько кабинетов обежала Юлька, перед сколькими начальниками стояла, убеждая, что простой деревенской школе очень нужен новый компьютерный класс! Невероятно, но деньги нашлись, и вот теперь осталось дело за малым – найти богатству хозяина. Нет, информатика, конечно, в школе была, но Айсылу Батыровна, пожилая математичка, преподающая по совместительству информатику, наотрез отказалась осваивать современную технику.

– И не уговаривайте! – махала она рукой, когда Юля пыталась уверить ее, что все не так страшно, – да мне стыдно будет перед учениками! Они в компьютерах разбираются лучше, чем я!

Так и не удалось ее убедить, а значит встал вопрос поиска нового учителя. С этим было сложнее. Учебный год начался, а вакансия до сих пор была свободной. В очередной раз навестив управление, она вернулась с радостной новостью – преподаватель будет! Правда, она вообще ничего не знала о нем, кроме того, что это молодой специалист, желающий получить жилье. А значит, ей добавилась еще одна забота – проследить, чтобы молодой специалист был принят и обласкан как надо, в соответствии с государственной программой. В сельском совете предложили на выбор три дома, два из которых она отмела сразу, потому что один домик находился на окраине и выглядел уж очень заброшенным, а второе жилье было хоть и благоустроенным и располагалось в одной из трех двухэтажек, но она знала, что зимой там перемерзает вода, и жильцы таскают воду ведрами из колонки с соседней улицы. Подкладывать такую свинью новому сотруднику Юлька не собиралась. Третий дом был вполне приличным на вид и уютным изнутри, осталось навести порядок.

Прозвенел звонок. В коридоре зашумели, забегали ученики. Любопытные заглядывали, таращили глаза, боязливо протягивали руки и дотрагивались до новеньких блестящих коробок. Грузчики, работа которых усложнилась с появлением снующих туда-сюда детей, беззлобно покрикивали на любопытных, требуя уйти с дороги.

– Мам! Юлия Вячеславовна! – в кабинет забежала Лера, вздергивая на одно плечо рюкзак, – уроки закончились, я пойду к бабушке, ладно?

Называть ее по имени-отчеству в стенах школы Юля просила дочь с первого класса. Сначала той было забавно, потом привыкла. Теперь же, когда Юля стала директором, Лерка больше всех старалась соблюдать субординацию, поддерживая авторитет матери.

Юлька подошла к дочке, заправила за ухо выпавшую длинную челку. Какая она уже взрослая! Почти одного с ней роста. И красавица. Юлька украдкой любовалась дочерью, пытаясь понять, на кого же все-таки похожа Лера. Иногда ей казалось, что на нее, а бывали дни, когда она в лице дочери видела черты Сергея.

– Ну так что, можно? – девочка нетерпеливо топталась на одном месте.

– Да, конечно, – Юлька улыбнулась, – иди. Поцелуй от меня бабушку и Нину.

– Мам! – глаза Лерки таинственно загорелись, – говорят, у Нины кавалер завелся!

– Кто говорит? – Юлька нахмурилась, знала она эти источники информации, такого наплетут, что мало не покажется!

– Катька сказала, а она слышала, как мать рассказывала бабе Зине…

– Ну, понятно, – Юлька устало вздохнула, – ладно, иди, обязательно поешь там! И чтобы к шести была дома! И Гаврилу покорми!

– Хорошо, мам! – эти слова донеслись уже издалека.

Покачав головой, Юлька взяла со стола накладные и углубилась в чтение. Краем уха она слышала, как на улице командует Алла Петровна, требуя от грузчиков большей аккуратности.

– Добрый день! – приятный мужской голос оторвал Юльку от чтения, и она подняла глаза. Молодой человек в темно-синей куртке смотрел на нее пристально. – Вы – завхоз?

Юлька отрицательно качнула головой.

– Нет, я директор школы. А вы кто?

– О, отлично! Вы-то мне и нужны! – молодой человек протянул руку, – а я Денис, вас Анатолий Павлович не предупреждал?

– Вы – программист? – уточнила Юлька, и молодой человек с улыбкой кивнул.

– Системный администратор, – поправил он ее, – я настрою вам компьютеры, ну и сделаю все остальное, что нужно.

– Замечательно, – Юлька заулыбалась тоже, – можете начинать уже сегодня. Ой, – в голову пришла неожиданная мысль, – вы будете приезжать каждый день?

– Лучше бы, конечно, остаться дня на три-четыре, – Денис стянул перчатки, – а то я на дорогу потрачу четыре часа, работать будет некогда.

– Ну хорошо, я подумаю, где вас разместить, – Юлька сунула мужчине бумаги, – вы пожалуйста сверьте наличие с документами, а я ненадолго отойду. Алла Петровна вам поможет.

– Алла Петровна – это та бодрая старушка? – Денис махнул рукой в сторону выхода.

– Она самая, – улыбнулась Юлька.

Вернувшись в кабинет, она подняла трубку телефона. С досадой посетовав, сколько она всего еще не учла, Юлька набрала номер председателя сельского совета. Председатель, серьезный мужик, хоть и выглядел суровым и уставшим, но Юльке в помощи никогда не отказывал. Вопрос о проживании специалиста по компьютерам поставил его в тупик.

– Юля, – он звал ее по имени, не тратя время на длинное отчество, – ну ты же знаешь, гостиницы нет. Ну посели его к кому-нибудь… Ничего, три дня перетерпит!

– Михал Михалыч, родненький, ну к кому?! Кому нужен посторонний мужчина в доме?

– Ну давай его в приемной поселим! – Юлька не понимала, шутит председатель или предлагает всерьез, – чайник тут есть, туалет тоже.

– Ну нет уж, – Юлька вздохнула, – ладно, подумаю сама.

– Ну давай, думай, – председатель без прощального слова положил трубку.

Легко сказать думай… Юлька перебирала в голове имена тех, к кому можно было бы обратиться с этой странной просьбой, и понимала, что попросить в общем-то некого. А значит остается один вариант, самый неудобный и малоприятный. Она снова набрала номер.

– Татьяна Петровна, добрый день, это Юля… Узнали, да… Позовите пожалуйста Леру. Спит? А что случилось? Устала… Ну ладно, пусть спит.

Она еще раз перезвонила.

– Нина… Привет. Слушай, можно тебя попросить, не могла бы ты пожить у меня несколько дней? Потом объясню зачем. Ну, ты придешь? Хорошо, буду ждать тебя.

Этот вопрос, можно сказать, решили. Просто так взять незнакомого мужчину в дом это все равно что самой нашить на себя алую букву. А с Ниной в качестве наперсницы и Лерой можно было еще как-то защититься от злых языков. Хотя, скорее всего и это не поможет…

Вернувшись в кабинет, Юлька с удивлением отметила, что Денис времени не терял. Половина коробок были распакованы, и теперь валялись в углу у двери, а сам "программист" растягивал длинные провода. Алла Петровна суетилась тут же, открывая коробки и болтая без умолку. Заметив Юльку, Денис заулыбался, Алла Петровна тоже.

– А мне тут Алла Петровна рассказывает, какая вы молодец, – Денис говорил, а сам зачищал конец провода, роняя обрезки черно-белой оплетки на пол.

– Конечно молодец! – Алла Петровна, пыхтя, раскрыла очередную упаковку и пыталась самостоятельно извлечь монитор.

Юлька, увидев старания секретарши, поторопилась помочь, и вместе они поставили новенький монитор на поверхность стола, – вон какую красоту придумала!

– Алла Петровна, – обратилась Юлька к секретарше, – будьте добры, распечатайте приказ о приеме на работу нового молодого специалиста, данные его у меня на столе, а сам он будет на той неделе.

– Хорошо, Юлечка Вячеславовна! – секретарша оставила очередную коробку в покое и упорхнула в приемную.

– У вас что, работать некому? – Денис присел на корточки и голос его теперь раздавался из-под стола.

– В каком смысле? – не поняла Юлька.

– Старушка – божий одуванчик в секретарской, это явные проблемы с кадрами, – пояснил молодой человек, поднимаясь с колен.

– Ну не скажите, – вступилась Юлька за Аллу Петровну, – этот одуванчик даст фору любой молодухе! Даже не знаю, что бы я без нее делала!

Денис хмыкнул и снова исчез под столом. Юлька видела, как он ловко скручивает провода, что-то куда-то подключает, похоже, что помощь ему не нужна.

– Вам нужна какая-то моя помощь? – на всякий случай уточнила она.

– Нет, спасибо, – отказался молодой человек.

– Ну хорошо, я тогда пойду, – она указала на дверь, – если что, звоните или приходите, я у себя в кабинете.

Денис издал какой-то звук, Юлька приняла это за согласие.

– И вот еще что, – повернулась она в дверях, – ночевать будете у меня… Так что, когда закончите, приходите, я вас дождусь, вместе пойдем.

Юлька ждала вопросов, но из-под столешницы был слышен только скрип проводов и сопение мастера, и она, замешкавшись на секунду, тряхнула волосами и вышла.

Работы было море, так что размышлять о моральном аспекте своих решений было некогда. В приемной Алла Петровна протянула ей договор, Юлька взяла бумаги и улыбнулась, увидев в отражении больших круглых очков секретарши зеленое поле "косынки".

Закрыв за собой дверь, она присела на маленький диванчик, стоящий в углу кабинета. За окнами пасмурнел приближающийся вечер, с карниза капал занудный осенний дождь. Вот уже и октябрь заканчивается… Скоро опять зима, снег до середины окон, топить печку рано утром, чистить снег у ворот. Правда снег ей чистил, в основном, свекор, но иногда приходилось самой брать лопату и раскапывать образовавшиеся за ночь сугробы. Юлька любила зиму, которая, как ей казалось, приносила свежесть и обновление. И дышать становилось легче. Надо не забыть позвонить и заказать дрова. Вот еще забота-то! В прошлую зиму она забегалась и забыла, пришлось потом складывать дрова в поленницу уже по снегу. Родители, иногда наезжавшие с визитом, никак не могли привыкнуть, что их дочь может и печь растопить и воды принести. Мама каждый раз причитала о том, что Юлька сама просиживает лучшие годы в этой глухомани, и Лере не дает нормально развиваться.

– Принцессушка моя, – пригорюнивалась мама, прижимая ладони к теплой печке, – ведь ты же могла бы… Да все что угодно бы могла! А Лерочка?! Она такая умная и талантливая девочка, ей нужно хорошее образование! А тут…– на этом мама махала рукой и вытирала невидимые слезы.

Юльку смешило детское прозвище, и раздражали вечные мамины нападки.

– Мам, – в сотый раз она пыталась донести до мамы свои чувства, – нам тут хорошо! И Лере тут хорошо! И учится она отлично!

– А могла бы еще лучше! – вспыльчиво перебивала расстроенная мама.

– И в институт она поступит запросто! – добавляла Юлька, предвосхищая продолжение разговора.

В общем, это повторялось каждый приезд, с разной степенью настойчивости. Папа никогда не поддерживал маму вслух, он просто поглаживал ее по плечу и выразительно поглядывал на Юльку, извиняясь взглядом за мамины претензии. В целом он не осуждал дочь, но его тревожило другое. Папа не понимал, как можно ждать человека, который живет где-то своей жизнью. Юлька несколько раз порывалась объяснить, но слова как-то не складывались, и все выглядело так, будто она немного помешалась в рассудке.

На столе коротко дзынькнул телефон, оповещая о внутреннем звонке. Юлька сняла трубку.

– Юлечка, – когда никого рядом не было, секретарша позволяла себе некоторые вольности, – с почты звонили, просили зайти.

– Хорошо, Алла Петровна, – ответила Юлька и положила трубку.

Вот, еще и это. Переводы шли регулярно, и суммы были немаленькие. Все эти годы Сергей, где бы он ни был, поддерживал их. Поначалу присылал не такие уж большие деньги, а потом, видимо работа нашлась хорошая, все больше и больше. Сейчас иногда приходили суммы, превышающие ее директорскую зарплату в три-четыре раза. Юлька помнила, как радовалась она, получая деньги на почте, это подтверждало ее уверенность, что Сережа вот-вот приедет. Но время шло, а его все не было. Теперь она совершенно равнодушно получала деньги на почте, складывала синие и красные бумажки в кошелек и уходила, стараясь избежать вопросов любопытной операторши. Она знала, что такие же суммы приходили и на имя свекрови, но они об этом не разговаривали.

Так, ладно, что тут у нас? Юлька нехотя встала с диванчика и переместилась на рабочее место. Договор с молодым специалистом был готов, осталось подписать. Ну, будем ждать. Квартира новому сотруднику была готова. Добрые женщины, узнав, что приедет вчерашний студентик, собрались и дружно отмыли нежилой дом. Кто-то принес занавески и комплект постельного белья, на столе скромно стояла баночка варенья из личных запасов. Юлька, проходя мимо, увидела свет, заглянула и порадовалась, что деревенские еще не забыли о гостеприимстве.

Остаток дня она провела в планировании, потом звонили из управления, просили подъехать. Юлька поморщилась. Опять этот Звягинцев. Он не давал ей прохода с того дня, когда стало известно, что ее уже точно назначили директором. Звягинцев был заместителем руководителя управления, выглядел важно, чувствовал себя так же и был жутким бабником. Юлька старалась избегать общения с ним, но Звягинцев положил на нее глаз, и с тех пор она лишилась покоя. Сначала он заваливал ее комплиментами и приглашал на свидания. Юльку спасало то, что в городе она, чаще всего, была проездом и на служебной машине, а значит, задерживаться не могла. Потом он стал намекать, что не без его участия Юльке досталась должность, а значит, она ему должна. Это все уже настолько вышло из-под контроля, что Юлька стала бояться звонков из управления. И вот сейчас опять. Надо положить конец этому всему, и как можно скорее.

В дверь стукнули один раз.

– Юлия Вячеславовна, можно? – Денис вошел, держа в руках куртку, – я на сегодня закончил.

– Да? – Юлька глянула на наручные часы, – боже мой, уже почти восемь! Я даже не заметила! Ну хорошо, сейчас я оденусь, подождите пожалуйста.

Она встала из-за стола, подошла к шкафу, достала пальто. Денис бросил куртку на диван, подошел сзади, перехватил пальто и помог надеть. Юлька благодарно улыбнулась, застегнула пуговицы, намотала на шею широкий шарф, стянула волосы резинкой и надела шапочку. Щелкнув выключателем, вышла в приемную.

– Ну Алла Петровна, – умоляюще протянула она, – сколько раз вам говорила, кончился рабочий день – идите домой! Не надо меня ждать!

– Ну как же, Юлия Вячеславовна, – парировала старушка, – а вдруг вам что-то понадобится, а меня нет!

Юлька беспомощно взмахнула рукой. Эту упрямую женщину не переубедить.

Втроем они вышли на крыльцо. Алла Петровна открыла зонт, Юлька тоже, Денис натянул капюшон.

– Ну и погода, – проворчал он.

– Нормальная осенняя, – ответила Юлька, – идите под зонт, тут всем места хватит.

Денис перехватил ручку зонта, поднял повыше, Юлька подхватила его под локоть, и, попрощавшись с Аллой Петровной, они направились в сторону светящихся теплым светом Юлькиных окон.

– Вы – трудоголик? – с усмешкой спросил молодой человек.

– Да нет, – горячо возразила Юлька, потом подумала и исправилась, – наверное. Не знаю. Я люблю свою работу.

– А как же муж? – спросил Денис и покосился на ее правую руку.

– Муж… – она помолчала, – … он… в командировке в общем… Длительной.

– Вахтовик?

– Можно и так сказать.

Юлька жила совсем рядом, но даже на этом промежутке они умудрились встретить любопытствующие взгляды соседей. Ну что ж, завтра узнаем что-то новое про себя. В окнах горел свет – Нина и Лера были дома. Лерка выбежала на топот ног в сенях и удивленно затормозила в коридорчике, увидев чужого человека. Но быстро пришла в себя и заголосила, повернувшись в сторону кухни:

– Нина! Мама с мужиком пришла!

Юльку бросило в жар от бестактности собственного ребенка, но Денис только хмыкнул и повернулся к Юльке, чтобы помочь снять пальто. Лера стояла и наблюдала, покусывая заусенец. На крик, вытирая руки кухонным полотенцем, вышла удивленная Нина. Юлька вздохнула и представила гостя:

– Знакомьтесь, это Денис, наш системный администратор, настраивает в школе компьютеры. А это Нина, моя… сестра мужа. А это, – она указала на Леру, – Лера, моя невоспитанная дочь.

Денис протянул руку, Нина, замешкавшись, ответила на рукопожатие. Потом он так же поздоровался с Лерой, и та, как ни странно, довольно чопорно подала незнакомцу кончики пальцев.

– Очень приятно, – произнесли они хором, и Лера хихикнула.

– Проходите, – Юлька начала проталкивать мужчину в сторону комнаты, – сейчас будем ужинать.

За ужином все перезнакомились ближе. Денис оказался разговорчивым и с хорошим аппетитом. Он нахваливал Нинину стряпню, отчего Нина смущалась и краснела. Еще он травил байки, от которых хихикали все, в общем, ужин прошел весело. Лерка быстро адаптировалась, называла Дениса на "ты" и под конец притащила свой ноутбук, чтобы молодой человек посмотрел состояние ее техники. Денис уже было уткнулся в монитор, но Юлька категорически запретила Денису работать, а Лерке приставать.

– Время уже позднее, всем пора спать, – тихо, но настойчиво произнесла она, пристально глядя на дочь.

Лерка надулась и ушла, громко топая пятками и прижимая ноутбук к животу.

– Я постелю вам на кухне, – произнесла она, – там очень удобный диванчик.

Гость был согласен на все. Юлька выдала ему широкое пушистое махровое полотенце, и с крыльца указала в сторону баньки, стоявшей в конце огорода. Нина позаботилась, слегка протопила ее, чтобы гости могли помыться перед сном. Гаврила был очень сердит, что его заперли в будке, и хрипло взлаивал на незнакомца. Денис, слыша предупреждение в голосе собаки, старался держаться от будки подальше. Вернулся из бани он довольный, порозовевший, распаренный.

– Боже, какое счастье! – произнес он блаженно, откидываясь на спинку дивана. Нина протянула большую кружку в красный горох, наполненную домашним вишневым компотом.

– Спасибо, – выдохнул гость и с наслаждением начал пить.

Он бы еще долго благодарил, но Юлька принесла постельное белье, быстро раскланялась, и закрыла дверь кухни.

– Мам, – пискнула из-под одеяла Лера, – а если я пить захочу ночью?..

– Раньше надо было думать, – пробормотала Юлька, наклоняясь и целуя дочь, – терпи до утра.

Условия были таковы, что с Ниной пришлось делить кровать. Комнат было всего две, да им больше и не надо было. Обычно Нина спала на диване, теперь же она устроилась с другой стороны широкой кровати. Эту кровать Юлька купила, когда решила переезжать от свекрови. Тогда они спали с Лерой вместе, и очень были довольны шириной спального места. Теперь дочка ночевала в своей комнате, а Юлька наслаждалась кроватью одна.

– Вечно ты все берешь на себя, – прошептала Нина, – что, некуда было его пристроить?

– Михал Михалыч предложил в приемной его поселить, – так же шепотом ответила Юлька.

– Хорошо, что не в больнице, – хихикнула Нина, и Юлька тоже тихо засмеялась.

Случай, когда гостей поселили в маленькой больничке, уже года три смешил всех, кто об этом знал. Тогда был день села, и председатель расщедрился, пригласив артистов из городской филармонии. Договор был таков, что артисты споют, спляшут, и поедут восвояси. Но жизнь подкинула сюрприз, и автобус, на котором приехали люди искусства, вдруг отказался ехать. Надо было что-то делать, своего транспорта в райцентре не оказалось, пришлось артистам оставаться на ночлег. А так как гостиницы, даже самой маломальской, не было, председатель распорядился раздать больных, которые не при смерти, по домам, а койко-места предоставить обалдевшим от такого горячего приема артистам. Спасло ситуацию только то, что трудности быта были скрашены немереным количеством спиртного. На утро выяснилось, что это даже очень хорошо, что ночевали в больнице: солиста и двоих из подтанцовки, прежде чем отправлять домой, пришлось прокапывать физраствором и глюкозой после обильных возлияний.

Юлька и Нина смеялись, закрывая рты ладошками, пока Лерка не подала голос.

– Мне вообще-то завтра к первому уроку, – недовольно пробурчала она издалека, – хорош уже ржать! Как дети, честное слово!

Замолчали как по команде.

– Сегодня деньги пришли, – прошептала Юлька.

Нина молчала.

– Из Питера…

– В прошлый раз откуда были?

– Из Москвы…

– Мама тоже на почту ходила, – Нина повернулась к Юльке, – весь день ходит сама не своя.

– Нина, я хочу снова попробовать его разыскать.

– Не представляю, как это возможно, если ты знаешь только город, откуда приходят деньги.

– Ты так говоришь, будто тебе не интересна судьба брата! – Юльке вдруг стало обидно, что Нина настолько равнодушна к ее идее найти Сергея.

– Мне очень интересна его судьба, – Нина протянула руку под одеялом и погладила Юльку по руке, – но мне правда кажется, что, если бы он хотел вернуться, он бы давно вернулся, или дал о себе знать, или хотя бы написал. Хотя бы матери!

– Он писал! – Юльке хотелось защищать Сергея.

– Когда?! Когда в армии был?! А потом, когда вернулся, ни одного письма!

Юлька замолчала. Все, что говорила Нина было правдой. Вспоминать время, когда она, беременная и несчастная, металась по квартире, надеялась, что он приедет, не хотелось. Ей казалось, что она сойдет с ума. Мама чуть не силой потащила ее в поликлинику, где перепуганная врачиха тут же уложила ее в стационар и запретила даже вставать, не то что ходить. Две недели ей кололи уколы и заставляли пить таблетки. В суете больничной жизни она отвлеклась, и однажды вдруг поняла, что живот резко покруглел, а бесконечная тошнота закончилась. Она перешла во второй триместр.

Правда, выйдя из больницы, Юлька с ужасом узнала, что Сергей ушел по контракту воевать. Это было уму непостижимо, она держалась только на одном – на письмах Сергея. Он писал часто, рассказывал о жизни, о друзьях, о погоде и природе. Но никогда – о войне. Эти письма лежали в коробочке, перевязанные розовой лентой, той самой, которой завязывали новорожденную Лерку.

В последнем письме Сергей сообщил, что служба закончена и он возвращается восвояси. Она было возликовала, но дальше он писал, что домой не вернется, а поедет с другом куда-то на север, где хорошо платят. После этого Сергей пропал. Юлька пыталась выспрашивать у свекрови, но та ничего нового не говорила, да и вообще, о сыне говорила неохотно. Юлька понимала, свекровь ее не любит, но ради Сергея и новорожденной дочки Юлька была готова терпеть вечно дурное настроение Татьяны Петровны. И они начали ждать. Больше он не писал, зато начал слать переводы. Сначала понемножку, но честно поровну и жене, и матери, а потом все больше и больше. Юлька ждала переводов не из-за денег, хотя они здорово выручали молодую учительницу, а из-за того, что перевод был весточкой – он жив – здоров. Она ждала сама и научила ждать Лерку. Маленькая дочка рассказывала всем, что папа скоро приедет, и что он шлет ей подарки на день рождения и новый год. В такие моменты Юльке хотелось плакать. Все в деревне знали историю ее отношений с Сергеем, кто-то кривил губы, мол недолго продержится городская, кто-то, наоборот, надеялся на счастливый конец. Сама она уже не знала, чего ждать, и просто жила. С этими мыслями она незаметно уснула.

Подъем был ранним, как всегда, когда Нина приходила ночевать. В половине седьмого бодрая и умытая Нина растолкала Юльку, а та, в свою очередь, сопротивляющуюся Леру. Лерка закапывалась в одеяло и вопила, что нарушаются ее детские права, что ранний подъем травмирует ее подростковую душу, и возможно, после этого она начнет пить, курить и слушать Раммштайн, а может и еще что похуже. Юлька, устав бороться, хлопнула ладонью по одеялу в том месте, где приподнималась выпуклая нижняя часть тела, и пошла в кухню, завязав потуже халат.

Денис уже не спал. Постельное было аккуратно свернуто и лежало в углу дивана, а сам гость, разложив на столе колбасу и сыр, нарезал хлеб для бутербродов.

– Вообще-то, мы с утра едим кашу, – недовольно оповестила вошедшая Нина.

– Извините, – Денис смущенно посмотрел сперва на Нину, а потом на Юльку, – живу один, каш не варю, питаюсь подножным, можно сказать, кормом. Похозяйничал тут у вас…

– Да все нормально, Денис, – Юлька указала ему на табурет, – садитесь.

Лерка, натягивая на ходу пуловер, увидев бутерброды, радостно потерла руки.

– Хоть один раз в году нормально позавтракать! – Лерка показала Нине язык и взяла с тарелки бутерброд. – Может чаю нальете? – обратилась она к Денису.

– Не наглей, а? – Юлька пихнула дочь в бок, и та, положив надкушенное, вылезла из-за стола и нарочито зазвенела-забренчала посудой, разливая по чашкам чай. Поставила чашку перед Юлькой, Ниной, налила себе, и, чуть задумавшись, достала большую керамическую кружку с надписью "Босс", налила в нее и поставила перед Денисом.

– Спасибо, – Денис улыбнулся, Лерка ответила улыбкой, потом залезла с ногами на диван и принялась за бутерброд.

Нина ушла первой, шепнув в прихожей, что сегодня придет позднее. Юлька торопилась, не хотелось появиться в школе, когда весь коллектив и дети будут на месте, но, конечно же, они замешкались, потому что надо было сначала закрыть бесновавшегося Гаврилу, а потом выпустить его, после того как Денис выйдет за ворота, и пришли в половине восьмого. Денис, несший Леркин рюкзак, войдя в здание, протянул его девочке на глазах обалдевших подружек, и вместе с Юлькой отправился в учительскую, где висел ключ от кабинета информатики. Стараясь не замечать любопытных взглядов, Юлька привычно приветливо поздоровалась со всеми и оставила мужчину на растерзание голодных до событий женщин.

Алла Петровна уже была на месте. Она сообщила, что управление (будь оно неладно) требует, чтобы директор в ближайшее время показалась на глаза, а, кроме этого, поучаствовала в ежегодной конференции по инклюзивному образованию. Юлька пригорюнилась. Конференция запланирована на послезавтра, и она очень хотела отправить туда завуча, женщину активную, а главное, одинокую. Теперь же придется подменяться, потому что в тот день у нее уроки в седьмых и десятых классах.

Зазвонил телефон. Юлька глянула на экран – звонил Илька.

– Кто говорит? – спросила Юлька словами из детской книжки, а Илька, поддерживая тон, ответил:

– Слон!

– Привет, Лютик, – Юлька улыбалась. Она всегда улыбалась, когда разговаривала с другом детства. Илька, хоть и вырос в здоровенного дядьку с бородой, но остался тем же Илькой. Рядом с ним она сама чувствовала себя девчонкой, беззаботно смеялась и готова была на любые безрассудства. Илька оказался очень талантлив и работоспособен, выучился, стажировался за границей, а теперь занимал должность исполнительного директора на крупном заводе. Тетя Даша гордилась Илькой неимоверно, и только одно удручало ее – к своим тридцати четырем годам Илька по-прежнему был одинок. Несколько лет назад у него случился кратковременный роман, перетекший в брак, но этот брак оказался с браком, молодая супруга обвинила Ильку в том, что он скучен, забрала свои чемоданы, украшения, которые ей дарил скучный муж, и шпица, и, вернув фамилию, укатила в закат. Юльке было жаль друга, но вскоре она поняла, что он не слишком переживает. А она, к своему стыду, даже порадовалась, когда это случилось. Илькина жена ревновала Ильку к Юльке, и все то время, пока он был женат, виделись они гораздо реже, чем раньше. Юлька бы может и перетерпела, но Лера очень скучала и просилась к любимому другу. Кстати, она категорически отказывалась называть Ильку дядей или еще как-то, как называют взрослых, считала Ильку ровесником себе, и требовала полной самоотдачи. Во младенчестве Илька менял Лерке пеленки и гулял с коляской, пока молодая мать пропадала в институте. Он учил ее плавать, и сейчас Лерка обожала воду. Он кормил ее всякой дрянью, игнорируя вопли Юльки, настаивая на том, что пищевые рамки нужно раздвигать. В процессе этих экспериментов они узнали, что у Лерки аллергия на цитрусовые.

Лерка так доверяла другу, что долгое время совершенно не стеснялась его. Юлька любила вспоминать, как у Лерки начала расти грудь. Ей было почти одиннадцать, и сначала дочь просто жаловалась на зуд и боль, пугая Юльку. А потом, когда все открылось, Лерка звонила в город, требуя, чтобы Илька приехал немедленно. Илька, конечно, знал характер взбалмошной подопечной, но такая настойчивость насторожила его, хотя Юлька уверяла, что все в порядке. Увидев Ильку на пороге дома Лерка мгновенно задрала футболку и радостно объявила: "Смотри, у меня титьки растут!". Илька полдня ходил в предобморочном состоянии, а Юлька хохотала до слез. Сейчас Лерка, уже совершенно оформившаяся как девушка, не любила вспоминать этот позорный инцидент и шипела на Юльку, если та вспоминала детский конфуз.

Благодаря Лерке за Илькой закрепилось новое прозвище, которым пользовалась и Юлька. Произошло оно из Леркиного слаборечевого детства, когда она, завидев Ильку, кричала во все горло:" Илюта притол!", что означало "Илюша пришел". Позже "Илюта" заменилось на просто Люта, а Люта трансформировался в Лютика, и прикрепился к Ильке навсегда.

– Как дела? – Илька всегда начинал этим вопросом.

– Нормально, а у тебя?

– Тоже все хорошо. Как Лера?

– Спрашивала о тебе, – Юлька нисколько не лукавила, Лерка спрашивала про Ильку каждый день.

– Ну, я приеду на выходные, ты не против?

– Ну что ты глупости говоришь?! Конечно же я за!

– Хорошо, договорились, – слышно было, что Илька управляет автомобилем, – передавай всем привет.

– Передам, – Юлька чмокнула в трубку и отключилась.

Это хорошо, что Илька приедет. Рядом с ним она отдыхала душой. Достаточно было просто валяться на кровати, слушать как Илька и Лерка сражаются на приставке или обсуждают очередной фильм. Они и ее приглашали, но ей было лень разговаривать, хотелось просто слушать приятный басок и девчачий визгливый голос. Иногда приходила Нина, но она тоже не участвовала в бурном веселии, наверное, как и Юлька, она просто тянулась к невидимому Илькиному теплу.

Тогда давно, когда Юлька только поселилась в доме Осиповых, Илька приезжал часто, будто проверял, не обижают ли ее. Свекровь относилась к нему как к Юлькиному брату, и не видела ничего плохого в том, что юноша навещает их невестку с ребенком. А Нина очень стеснялась его, и когда он обращался к ней, краснела и убегала. Конечно, потом она привыкла, и даже начала с ним разговаривать, но Юлька всегда замечала некоторую неловкость в поведении Нины.

День прошел своим чередом, и Юлька даже смирилась с неизбежностью встречи со Звягинцевым, хотя решила, что, если он опять будет смотреть своими масляными глазами и предлагать что-нибудь, твердо отказать, чтобы он понял, что она не шутит.

Один раз, проходя мимо, Юлька заглянула в кабинет информатики, и с удовлетворением отметила, что Денис – работник хороший.

Уже все компьютеры были расставлены, сети протянуты, и сейчас молодой человек сидел за учительским столом, углубившись в монитор. Пальцы его порхали по клавиатуре, и он был так увлечен, что не сразу заметил, что она вошла.

Денис отчитался, что две трети работы закончены, и на завтра останется совсем чуть-чуть. Юлька похвалила его и пригласила к себе выпить чаю. Но Денис отказался, уверив Юльку, что не привык прерываться в течении дня.

А вечером, засунув бумаги в стол, и хлопнув ладонями по столу, Юлька встала, оделась и вышла в приемную.

– Алла Петровна, – привлекла она внимание секретарши, – а пойдемте-ка, дорогая моя, по домам?

– Юлечка Вячеславовна, – секретарша глянула на стену, где тикали круглые часы, – еще даже семи нет!

– Ну вот и отлично! – Юлька была полна решимости, – хоть в кои-то веки с семьей пообщаемся подольше!

Недоумевая, Алла Петровна все же послушно выключила компьютер и встала из-за стола. Дома ее ждали дочь с зятем и четверо внуков, Юлька подозревала, что на работе Алла Петровна отдыхает.

Денис настаивал, что если он подольше задержится, то к ночи закончит. Юлька почти силком вытащила молодого человека из кабинета и собственноручно повернула в замке ключ.

– Завтра, все завтра! – приговаривала она, – пожалейте меня, я ужасно устала!

Дома было темно – Лера ушла к свекрови. Нина тоже задерживалась. Гаврила, услышав шаги за воротами, зашелся хриплым лаем, Юлька, оставив гостя, вошла во двор одна.

– Так, ну хватит! – она намотала цепь на кулак, – прекрати сейчас же! Денис, заходите!

Молодой человек вошел, боязливо косясь на пса, который на своем собачьем языке обещал сожрать его сердце, и быстро вбежал по ступеням. Гаврила рванулся, цепь соскочила и затянулась на пальцах. Юлька вскрикнула от боли, отпустила цепь и прижала руку к груди.

– Ах ты! – от досады она замахнулась на собаку, Гаврила, увидев замах, шарахнулся в сторону, присел и испуганно заскулил. Юлька опомнилась, подошла к псу и погладила между ушами.

– Ну прости меня…

Дома она как следует рассмотрела руку. Два пальца подозрительно посинели.

– Неужели перелом? – Денис обеспокоенно топтался рядом, – в больницу надо!

– Да ну, вот еще, – она махнула здоровой рукой, – завтра буду в городе, если будет плохо, заеду в травматологию. Но вот беда, есть у нас нечего, а готовить я не в состоянии. Нина придет поздно.

– Давайте я! – мужчина с готовностью вскочил, – только вы скажите, что делать.

Денис оказался отличным учеником. Юлька сидела на диване, баюкая больную кисть и давая указания.

Когда пришли Нина с Лерой, то почувствовали съедобный запах и услышали хохот.

– Вы представляете, – захлебываясь смехом рассказывал Денис, помешивая лопаткой в сотейнике, – и стою я такой в трусах, яйцо по руке течет, а эта дура визжит, будто я прямо сейчас ее насиловать буду!

Юлька закатывалась до колик. Лерка, сняв сапоги, вошла, оперлась на дверной косяк.

– Весело тут у вас, – произнесла она, глядя с прищуром на мать.

– Привет, родная, – Юлька протянула к дочери руки, – иди, поцелую!

Лерка плюхнулась рядом, подставила щеку.

– Ты представляешь, этот паразит Гаврила меня покалечил! – продемонстрировала она забинтованную кисть.

Нина вошла и принюхалась.

– Добрый вечер! – с Дениса слетело все шутовство, он перестал размахивать ложкой, следя за Ниной глазами, – а мы тут кухарим.

– Я чувствую, – Нина улыбнулась краешком губ, – что готовите?

– Рагу, – похвастался молодой человек.

За ужином, по просьбе Лерки, Денис повторил свои истории, правда с некоторыми возрастными купюрами под строгим взглядом Юльки. Потом они пили чай с булками, которые принесла Нина. Выпечку передавала свекровь.

– А это кто у вас босс? – спросил Денис, указывая на принт на кружке. – Муж?

– Нее, – Лерка перебила открывающую рот мать, – это Лютика кружка.

Денис вопросительно глянул на девочку.

– Лютик это как бы мамин брат, только не родной. Ну в общем, он ей совсем не брат, просто они жили вместе. Ну, в смысле не вместе, а просто бабушка Даша дружила с бабушкой Лизой, и они родили маму и Лютика вместе. – Лерка тараторила и тараторила, потом сама запуталась в объяснениях и махнула рукой. – Лютик это Лютик. Он мой друг. Вот.

– Илья – мой хороший друг, – пояснила Юлька с улыбкой, – он нам как родной, поэтому часто приезжает и имеет в доме свою посуду.

– Понятно, – Денис кивнул, – и спальное место?

Юлька кивнула.

– Кстати, – повернулась она к дочери, – в пятницу вечером он обещал приехать.

– Ура-а-а! – Лерка сорвалась со стула, схватила ее за руки и энергично потрясла, отчего Юлька зашипела, – мамулечка, это здорово! Нина, правда здорово?!

Нина, все это время не участвующая в разговоре, подняла глаза на Лерку и кивнула.

– Это просто замечательно! – подтвердила она.

Ночью Юлька проснулась от странного звука. Привыкнув в деревне к тишине, она часто просыпалась в городе от звуков проезжающего транспорта и шума неспящих соседей. Сейчас тоже кто-то не спал. Она прислушалась и удивилась. В кухне, при свете экрана маленького телевизора, разговаривали двое. Денис что-то спрашивал шепотом, а Нина отвечала. Это было удивительно, потому что сколько Юлька помнила Нину, она редко шла на контакт с мужчинами, всегда была замкнута, и к своим двадцати семи годам ни с кем серьезно не встречалась. Единственный, кто мог расшевелить ее и заставить улыбаться, был Илька. Но это было неудивительно, Ильку любили все, даже свекровь благоволила ему. Поэтому Юлька и не верила в сплетни про Нининых ухажёров, ей приписывали отношения со всеми мужчинами, кому выпало счастье находиться рядом дольше пяти минут.

Шепот был явственным, и Юлька хотела бы уснуть, но помимо своей воли прислушивалась к звукам. Полупрозрачная застекленная дверь не скрывала силуэтов, и было видно, что двое переместились к выходу. Шепот стал почти неслышим, очевидно потому, что произносился в самое ухо, а потом двое и вовсе замолчали. Юлька знала эту тишину. Она создавалась тогда, когда губы смыкались в поцелуе. Однако, что-то пошло не так, потому что Нина вдруг оттолкнула молодого человека.

– Я не могу, – она произнесла это почти вслух, и в тишине дома слова прозвучали как крик, – я люблю другого!

После этого дверь открылась, Нина стремительно вышла, скинула халатик и упала на своей стороне кровати, закрывшись одеялом с головой. Растерянный Денис постоял у косяка, потом закрыл за собой дверь. Слышно было, как под ним скрипнул диван.

Юлька притворилась спящей, а сама не могла унять разбежавшегося сердца. Во-первых, ее возбудила интимность подсмотренного момента, а во-вторых, она совсем не ожидала услышать от Нины ничего подобного. Нина любит другого… Значит разговоры о возлюбленном не на пустом месте. Но кто это?!

Этой ночью ей снились эротические сны, и она проснулась разбитая. Во снах фигурировал кто-то, кого она вроде бы и знала, а вроде и нет. Мужчина обнимал ее сзади, прижимал к себе, целовал в шею, проводил рукой по обнаженному животу, спускаясь все ниже… Прикосновения были такими родными и знакомыми… Она звала "Сережа! Сережа!", но он не отзывался на имя, наоборот, когда она вспоминала Сергея, мужчина вроде бы отталкивал ее. В общем, чушь какая-то…

Утро получилось скомканным. Нина выглядела так, будто полночи проплакала, отказалась завтракать и ушла, когда не было еще семи часов. Денис тоже был молчалив, попрощался с ней еще на входе в школу, сообщив, что сегодня закончит и сразу уедет. Лерка сказалась больной и осталась дома.

Юлька быстро пробежалась по вверенной ей территории, раздала последние указания, Алла Петровна обещала присмотреть за Денисом и принять у него работу. Параллельно Юлька позвонила свекрови и попросила проведать внучку, и через полчаса, чувствуя себя утомленной, плюхнулась на заднее сидение председательского автомобиля.

– Ты чего такая заведенная? – председатель Михал Михалыч никогда не отказывал Юльке, если сам ехал в город.

– Ой, дядь Миш, что-то сил нет, а еще весь день такая нервотрепка!

– Обратно на автобусе поедешь, – предупредил председатель, – у меня сегодня куча дел!

Выражение "куча дел" означало, что Михал Михалыч задержится в городе на ночь, и, скорее всего, будет выпивать.

– Ладно, – уныло согласилась она.

Город угнетал ее шумом, грязью и толкотней. Юлька удивлялась, как она раньше жила и не замечала всего этого. Управление находилось почти в центре, председатель высадил ее и уехал, коротко посигналив на прощание. Внутри было шумно. Юлька надеялась затеряться в толпе, но тут же наткнулась на Звягинцева, который, казалось, караулил ее у входа.

– Здравствуйте, Юлия Вячеславовна, – Звягинцев расплылся в улыбке и потянулся к руке – поцеловать.

– Здравствуйте, – Юлька ответила сухо и руку не дала.

Звягинцев был довольно привлекательным мужчиной, одевался в дорогие костюмы, пах хорошей парфюмерией, всегда был подстрижен и гладко выбрит, Юлька думала, почему же он вызывает такое отвращение у нее? Может быть оттого, что он не скрывал своего сексуального интереса к ней? Ну так были и другие мужчины, которые не скрывали, но это будоражило ее, а не отвращало. Ей казалось, что он какой-то "слишком" – слишком ухоженный, слишком любезный, слишком назойливый. В работе Звягинцев тоже был "слишком", умел вовремя преподнести себя, поэтому занимал высокую должность и в будущем намеревался стать главным в этой епархии. Говорят, у него есть жена, но ее никто ни разу не видел, как и троих детей Звягинцева.

– Юлия Вячеславовна, – Звягинцев сделал вид, что не заметил, как Юлька отдернула руку, – надеюсь, у меня получится украсть вас после конференции?

– Юрий Геннадьевич, – Юлька добавила в голос холода, – вы простите, но после конференции мне нужно будет срочно вернуться, у меня заболела дочь, да и вообще…

– Юлия Вячеславовна, – Звягинцев скривил полные губы, ответ ему не понравился, – я не понимаю, почему вы избегаете меня? Нам с вами еще долго придется плотно сотрудничать, нужно быть приветливее к своему начальству!

– Извините, – Юлька сделала вид, что у нее вибрирует телефон, – мне нужно отойти.

Она бросилась прямиком в туалетную кабинку. Вот репей! Прицепился же к ней!

Весь день она нервничала оглядываясь, в перерыве, когда все потекли в столовую, она выбежала на улицу и замерзла, гуляя по серым улицам. Юлька жалела, что не надела шапку, почему-то с утра ей показалось, что дождя не будет. А сейчас холодный ветер надувал стальные облака и по всему было видно, что дождю быть.

Вторую половину она почти не слушала выступающих и сидела как на иголках. А когда все закончилось, рванула к выходу одной из первых. Но не успела. Ее затолкали в проходе какие-то тетки из других районов, и когда она уже направлялась к гардеробу, он нагнал и схватил за предплечье. Юлька испугалась и дернулась. Хватка у холеного зама была железной, но он нехотя отпустил ее.

– Может все-таки примете мое приглашение? – Звягинцев крутил в руках дорогой телефон.

– Юрий Геннадьевич, вы меня преследуете? – спросила Юлька в лоб.

Звягинцев на минуту опешил, но быстро пришел в себя.

– У меня нет привычки бегать за женщинами, – холодно произнес он, – обычно все случается наоборот.

– Ну, я не в числе женщин, которые бегают за вами, – Юлька почти развернулась, но он снова схватил ее.

– Как бы вам не пожалеть, Юлия Вячеславовна, – произнес он зловеще и слегка оттолкнул ее выпуская.

Прислонившись к холодному стеклу, Юлька прокручивала этот неприятный разговор. Угрожает что ли? Но что он ей может сделать? В конце концов она устала думать о Звягинцеве и достала телефон. Хорошо, что Лерка загрузила ей какую-то игрушку с пузырями, есть чем занять руки и голову.

Автобус выпустил ее в мокрую и холодную темноту. Дождь лил, как из ведра. Холодные капли долбили по мгновенно намокшей макушке, как пальцы по столу. Это было больно и щекотно одновременно. Прикрывать руками мокрую, с прилипшими волосами, голову было бесполезно, и Юлька побежала, балансируя и поскальзываясь в мгновенно раскисающей почве. Земля в этих краях была сплошной чернозем, который, размокая, налипал на обувь тяжелыми жирными кусками. Увидев красно-желтые огоньки, Юлька обрадовалась. Неподалеку, в самодельной деревянной беседке сидела молодежь, курила, пила что-то, наверняка алкогольное, и смеялась. Когда-то давно, в этой самой беседке сидела и сама Юлька. Влетев под крышу, она передернулась, как собака, стряхивая с себя воду. Парни и девчонки засмеялись и сдвинулись в сторону, подальше от холодных капель. Кое-как отжав длинные, насквозь промокшие волосы, она вытерла лицо руками и обернулась.

– Добрый вечер, молодежь!

– Здравствуйте, Юлия Вячеславовна, – нестройно ответил разноголосый хор. Всех, сидящих в беседке, она знала. Тут были и недавние выпускники, и нынешние ученики. Мальчишки прятали прикуренные сигареты, помнили, как она гоняла их во дворе школы.

– Вы извините, что ворвалась, – извиняющимся тоном сказала Юлька, – но до дома еще топать и топать, а дождь не кончается.

– Да вы садитесь, – предложил Костя, высокий худой блондинчик, пододвинувшись на деревянной, грубо сколоченной лавке, – пива хотите?

– Нет, спасибо, – хмыкнула с улыбкой Юлька, и присела на занозистый краешек. Парнишки, загомонили, кто-то опять закурил, и влажный воздух тут же напитался дымом. Девчонки, косо поглядывающие на незваную гостью, заняли позиции возле своих кавалеров, давая понять, что здесь – территория, свободная от нравоучений. Кто-то присел на коленку, кто-то попросился под теплую сильную руку – погреться. Кто-то дзынькнул струнами, проверяя настройку, и тихий перебор сорвался со старенькой гитары. Песня была незнакомая, но очень красивая. И голос мальчишки, свежий, молодой, очень гармонично подходил к этой песне. Юлька оперла голову на руку, и вся прониклась исполнением. Вот откуда они берутся, деревенские певуны, похитители девичьих сердец.

Неожиданно она почувствовала прикосновение и резко вскинула голову. На плечи опустилась большая кожаная куртка, все еще отдающая тепло своего хозяина, а рядом стоял молодой человек, и, улыбаясь, смотрел на нее.

– Вы вся дрожите, – проговорил он будто извиняясь.

Юльку и правда потряхивало, но не от холода, и промокшей, прилипшей к телу одежды. Это была нервная дрожь, нахлынувшая от воспоминаний.

– Спасибо, но не стоило, – с улыбкой, но суховато ответила она, и хотела снять чужую, пахнувшую мужчиной вещь, но молодой человек оказался на удивление настойчивым и удержал ее руки, а затем поправил куртку и приподнял ворот. Юлька не ожидала, и пристально посмотрела на незнакомца. На вид он был старше всех остальных, удивительно, что привело его сюда, в компанию вчерашних школьников. Молодой человек бы высок, строен и крепок в плечах. А еще у него были удивительной голубизны глаза. И эти глаза улыбались ей. И губы тоже.

– Ну что ж, спасибо, добрый юноша, – уже мягче произнесла Юлька, – но я, наверное, уже пойду, вроде дождь стал потише.

– Я провожу, – сказал он тем же уверенным голосом, не позволяющим отвергнуть предложение.

– Дина, дай зонт, – произнес молодой человек в группу девушек, стоявших кучкой и во все глаза глядевших на Юльку. Одна из них молча протянула ему сложенный зонт. Молодой человек нажал на кнопку, и механизм-автомат распахнул цветастый купол.

– Идемте, – махнул он головой, и Юлька, нырнув под укрытие, выскочила из-под навеса.

– Андрюша, ты скоро вернешься? – раздался девчоночий голос вслед.

– Скоро…

Зонт был одноместный, и идти под ним было ужасно неудобно. Они то и дело стукались локтями, зонт колыхался, и получалось, что оба промокали с двух сторон.

– Да возьмите меня уже под руку! – скомандовал провожающий, и сам подтянул Юльку к себе. Стало немного удобней, но теперь появилась неловкость в общении.

– Как вас зовут? – вдруг спросил молодой человек.

– Юлия, – ответила она.

– А меня…

– … Андрюша, – закончила за него Юлька и засмеялась.

– Ну да, – вдруг смутился он, но тут же улыбнулся, – Андрей.

– Приятно познакомиться.

– И мне.

– Оставили вы, Андрей, своих дам скучать, – поддразнила она нового знакомого, – еще и зонт отобрали.

– Это сестры зонт, – пояснил Андрей, – двоюродной, уточнил он. – Вот, вышел молодость вспомнить. Давно я тут не был, лет десять точно!

Юлька покивала с пониманием.

Дождь затих, тучи разошлись, открыв небо с глазками звезд. Андрей закрыл зонт, но Юлькиной руки не отпустил. Так и дошли они, "под ручку".

– Ну, вот и пришли. Спасибо вам, Андрей, за тепло, за внимание, – Юлька проговорила слова благодарности, готовая попрощаться и уйти. Однако, Андрей не отпускал ее. Внезапно оробев, чего с ней давно не случалось, Юлька подняла глаза и натолкнулась на взгляд смотревшего на нее молодого человека.

– Андрей, я пойду… – проговорила она почти шепотом.

– Да, конечно, – он отпустил ее руку.

– Ну, прощайте…

– До свидания…

Юлька дошла до ворот и вдруг поняла, что она все еще в куртке неожиданного спасителя.

– Андрей! Стойте!

Он обернулся и смотрел, как она бежит к нему.

– Вы куртку забыли…

Юлька сняла куртку и протянула ему. Андрей взял ее кисть в кольцо пальцев, подтянул к себе и, наклонившись, коснулся губами ее губ. Юльке показалось, что ее ударило током. Во всяком случае, в области лица именно так и было. Она закрыла глаза и отдалась поцелую вся. Она и забыла, как это прекрасно. И, даже вся абсурдность и возмутительность ситуации не заставила ее отказаться от этих ощущений. Когда Андрей отпустил ее, она чуть не прижалась к нему обратно. Но, сдержавшись, отстранилась на шаг.

– Сколько тебе лет? – вдруг спросила она, перейдя на "ты" незаметно для себя.

– Двадцать шесть, – улыбаясь ответил Андрей.

– А мне тридцать три! – почти с вызовом бросила она ему.

– У-у-у! Целая вечность! – уважительно-насмешливо протянул он.

– Вот именно! – вспылила Юлька, оттолкнула его, и опрометью бросилась домой.

Забежав по ступеням в холодный коридор, она прижалась к стене спиной и схватилась за сердце. Оно колотилось как бешеное, отдаваясь в пересохшем горле. "Безумие какое-то!" – покачала головой Юлька, постояла еще чуть-чуть, и вошла в дом.

– Ой, мам, ты же вся мокрая! – Лерка бросилась навстречу, помогала стаскивать пальто.

Юлька, увидев себя в зеркале, только покачала головой – мокрая, взъерошенная – она представляла жалкое зрелище.

– Мам, чем от тебя пахнет? – Лерка подозрительно принюхалась, прижав мокрый ворот пальто к носу.

– Чем? – Юлька насторожилась.

– Мужским чем-то… Одеколоном и табаком… Курила что ли? – хихикнула дочь.

– Ага, – Юлька пыталась выглядеть спокойной, – и мужской одеколон пила! Дай сюда!

Она забрала у Леры пальто, встряхнула его и тут же почувствовала тот самый запах. Да уж… Повесив пальто на плечики, Юлька развернулась к дочери.

– Есть что поесть? Голодная – ужас!

– Есть! Бабушка приходила, принесла борщ и котлеты с пюрешкой. И шанежки с творогом.

– Ну и почему это все стоит на столе нераскрытое? Ты целый день голодная сидела?! – Юлька строго посмотрела на дочь.

– Да не-е! Приходили Севка с Димкой, принесли чипсы и "косичку".

– Ну нашли тоже еду твои Севка с Димкой! И ты молодец! Вот испортишь желудок, и вместо института ляжешь в больницу!

– Мам, – Лерка дернула плечом, – все едят и ничего!

– Ну-ну… – Юлька вздохнула, взяла кастрюльку с борщом, поставила разогреваться. – Ладно, – сменила она тему разговора и заговорила тише, – как ты себя чувствуешь?

– Да вроде нормально, только чешется все.

– Что чешется?! – Юлька вдруг испугалась и повернулась к дочери, – ну-ка покажи!

Девочка подняла футболку, и Юлька ахнула – все тело было покрыто мелкими красными прыщиками.

– Может аллергия?! – с сомнением произнесла Лерка, – помнишь, как на апельсины было?

– Господи! Час от часу не легче! – Юлька схватилась за телефон. – Нина! Привет! Не спишь? Извини, что разбудила! Слушай, у Лерки тут сыпь какая-то… И температура с утра была… Да…

– Лера, сейчас есть температура? – обернулась она к дочери. Девочка кивнула.

– Да, и сейчас есть небольшая… Чешется говорит… На животе… И на спине…

– Лера, еще где?! – Лерка молча указала на ноги и промежность.

– Везде, Нина, везде! Да, и ТАМ тоже! Ладно, жду. – она отключилась и бросила телефон на подушку.

– Мам, да успокойся ты! – Лерка присела рядом, прижалась головой к руке, – все нормально, почешется и перестанет.

– Ох ты моя девочка, – Юлька чмокнула Лерку в волосы, потом присмотрелась, раздвинула пряди и покачала головой, – и на голове тоже, чтоб ты знала…

Нина прибежала не прошло и десяти минут. С собой она принесла чемоданчик, с которым ходила по домам к заболевшим. Заставив Лерку раздеться до белья, она осмотрела племянницу, заглянула в горло, измерила температуру своим термометром.

– Это ветрянка, – вынесла она вердикт, и мать и дочь обе уставились на Нину непонимающим взглядом.

– Чего?!

– Ветрянка?!

Нина кивнула.

– Но она же болела ветрянкой! – Юлька в сомнении уставилась на дочь, – помнишь, ей три года было, когда она в садик пошла!

– Не помню! – Нина улыбнулась, – мне тогда было шестнадцать, и не было никакого дела до вашей ветрянки.

– Ну как же! Тогда еще твой отец заразился! Не помнишь? Тоже красными пятнами покрылся весь!

– Не помню! – Нина махнула рукой, – может это вообще краснуха была! Или розеола. В общем, ничего страшного я не вижу, но, если ты волнуешься, идите на участок, я Лидии Марковне завтра с утра позвоню.

– Да-да…– Юлька растерянно мяла полотенце, – и что нам теперь делать?

– Ну как – что: в школу не ходить, много пить, лежать, отдыхать, а не пялиться в приставку, – на этих словах она обернулась к племяннице, – и главное, замазывать пупыри зеленкой.

– Зеленкой?! – Лерка округлила глаза, – ни за что! Сдурела что ли, как я потом на люди выйду!

– Ладно, не вопи, – Нина рассмеялась, – можно и не зеленкой, я напишу на бумажке, все равно вы не запомните.

Юлька приглашала Нину остаться, время было позднее, да и ей хотелось пообщаться с девушкой, тем более, было о чем, очень хотелось повыспрашивать Нину о таинственном возлюбленном, но Нина отказалась, сославшись на то, что у свекрови третий день повышенное давление и надо быть ближе к ней. Юлька согласилась. Особой теплоты в отношениях между ней и Татьяной Петровной не было, но за эти годы она поняла, что свекровь – женщина не злая, а вечно угрюмая оттого, что держит все свои переживания в себе. Она по-своему любит Лерку, да и дочь охотно ходит к бабушке, значит ей там хорошо. Но с ней, Юлькой, свекровь вела себя холодно, хотя и вежливо. Не могла простить того случая, после которого Сергей так решительно собрался и уехал в Чечню. Считала ее виноватой. Да, честно сказать, Юлька и сама себя считала виноватой. Она вспоминала свои истерики и понимала, какой была глупой и капризной дурочкой. Вспоминая это, она испытывала неимоверный стыд, и старалась заглушить это зудящее чувство в голове.

Ночью не спалось. У Лерки неожиданно поднялась температура, и она, слабая и раздраженная от зуда, перебралась на кровать к матери. Юлька нянчилась с дочерью как с маленькой, разыскала в аптечке и выпоила ей жаропонижающее и порцию антигистамина, в надежде, что чесаться будет поменьше. Мазать сыпь зеленкой Лерка согласилась только на тех местах, где тело скрывается одеждой, и полчаса они вдвоем тыкали ватной палочкой в красные прыщики. Потом, кое-как угомонившись, девочка уснула беспокойным сном, а Юлька лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Она вспоминала поцелуй, случившийся накануне. Это было похоже на сумасшествие. Но какое-то сознательное. Ведь она не оттолкнула парня, не облила его холодом презрения. Она позволила ему и себе сделать это. И, самое главное, ей это понравилось. Уму непостижимо. Хотя, чему удивляться, жизнь показала, что она способна на такие поступки, один раз уже было…

Утро наступило мгновенно. Юльке казалось, что она только уснула, и тут же зажужжал беззвучный будильник. Она кое-как открыла глаза, тихонько коснулась лба спящей Лерки и выползла из-под одеяла. Хорошо, когда в доме электрическое отопление, печку топить не надо с утра. Она помнила времена, когда они жили все вместе, и свекор в пять утра начинал ходить, греметь совками и ведрами, шумно бросать дрова на железный лист у печи, а потом пахло дымом и в трубах начинала булькать вода. До этого никто из них не вставал, в доме было холодно. Она умылась, выпила чаю, и, еще раз потрогав дочь, вышла на пропитанную влагой улицу.

Даже Гаврила еще спал, и она разбудила его бряцаньем двери. Пес выбрался из конуры, потянулся сладко и зевнул.

– Иди спи, – посоветовала Юлька собаке и вышла на улицу.

К школе стекались дети, кто-то шел и зевал, как она, кто-то бодро скакал, размахивая мешком для сменки. Она вошла в здание, поздоровалась со сторожем. В приемной горел свет, Алла Петровна уже была на месте.

– Доброе утро, – Юлька вошла, щелкнула выключателем и открыла дверь в свой кабинет.

– Доброе утро, Юлечка Вячеславовна, – старушка заулыбалась, – чаю хотите?

– Хочу, – Юлька кивнула.

Пока она раздевалась и настраивалась на долгий день, позвонила Нина и успокоила – у Лерки точно ветрянка. С утра у кабинета педиатра уже сидели половина семейства Зайцевых во главе с матерью, трое младших имели такие же прыщики, чесались и ныли.

– Сева Зайцев – это их мальчик? – уточнила Юлька, хотя и так знала. Поговорив еще с Ниной, она отключилась. Ну ладно хоть ветрянка… Хотя, в этом возрасте…

Алла Петровна принесла чашку чая и "Юбилейное" на блюдечке. Юлька стеснялась такого проявления должностных обязанностей и предпочитала пить чай в приемной, но иногда Алла Петровна все же приносила. Поблагодарив секретаршу, Юлька включила компьютер и отпила из чашки. Внутренний звонок коротко дзынькнул, и она сняла трубку.

– Юлия Вячеславовна, тут наш молодой специалист пришел…

Юлька глянула на часы – без десяти восемь. Надо же, какой молодец!

– Алла Петровна, пару минут буквально, и пусть заходит!

Она спрятала печенье на тумбочку под столом, стряхнула крошки, вытерла рот, разложила бумаги и приняла самый дружелюбный вид. Дверь открылась…

– Здравствуй… – в проеме стоял вчерашний незнакомец, … те… – закончил он, удивленно глядя на Юльку.

– Здравствуйте… – Юлька глянула в бумаги, – … Андрей Александрович! Проходите, присаживайтесь!

Надо отдать должное – молодой человек быстро оправился от удивления, непринужденно повесил куртку на крючок за дверью, присел на стул и достал из планшета папку с документами. Юлька сидела и наблюдала за человеком, с которым накануне целовалась. Андрей наконец перестал шуршать, положил папку на стол и поднял глаза на Юльку. И она вдруг поняла, что он смущен. Ей сразу стало легче, потому что она была смущена не меньше.

– Вы не похожи на вчерашнего студента, – Юлька улыбнулась молодому человеку.

– Не похож, – он согласно кивнул, – долго шел к студенчеству. В школе учился неважно, ушел из девятого класса в училище. Медицинское, – уточнил он.

– Ого! – Юлька взглянула на него почти с восхищением, – вы врач?

– Медбрат, – Андрей достал из кучи разноцветных корочек одну, продемонстрировал и небрежно бросил обратно. – Потом отслужил в армии, вернулся… И вдруг потянуло… В педагогику.

– Прямо вот так и потянуло? – недоверчиво переспросила Юлька.

– Да я просто поверил в то, что смогу. Знаете, – Андрей вдруг расслабился, ушло напряжение, остался только человек со своей историей, – когда мне было одиннадцать, отец где-то то ли услышал, то ли вычитал, что за компьютерами будущее, что-то там обдумал и на последние деньги купил мне компьютер. И я залип. Сначала просто играл сутками напролет, потом стало интересно, начал учиться программированию. В девятом классе у меня были две пятерки – по информатике и химии. Жутко нравилась химия, это как программирование, только в реальной жизни. Ну вот все и сошлось. На курсе я был самым старым. И самым умным, – он хитро улыбнулся и достал другую корочку – темно-красного, почти кирпичного цвета.

– Ух ты! Красный!

Андрей только скромно улыбнулся.

– Так, ну мы просто обязаны взять вас, Андрей Александрович! – Юлька достала договоры, – только вот еще утолите мое любопытство – вы уволились с прошлого места работы и почти день в день оказались тут. У вас там что-то произошло? Потому что это похоже на бегство.

– Ничего противозаконного, – пошутил молодой человек, но глаза его остались серьезными.

– Ну что ж, подписывайте здесь и здесь, – она указала на бумаги, – и идите к Алле Петровне, она вам все расскажет, что делать дальше. Ну, а потом я представлю вас коллективу!

Молодой человек затолкал документы в папку, взял куртку и направился к двери.

– Постойте! – вспомнила Юлька, – вам же еще нужно получить ключи!

Андрей посмотрел непонимающе, и она пояснила: – от дома!

И когда он кивнул, Юлька добавила: – я взяла на себя смелость выбрать вам это жилище. Дома у нас строятся редко, но вы можете сами построить дом и купить… В общем, все это вам расскажут в администрации, и не затягивайте с этим!

Он еще раз кивнул и открыл дверь. Выходя, молодой человек улыбнулся, на щеке появилась ямочка, делающая его лицо озорным и еще более молодым. Юлька снова села, подперев щеку ладонью. Что же она наделала! Еще не хватало романиться с сотрудниками! Нет-нет, надо это прекращать сразу и бесповоротно.

К счастью, за весь этот день она больше не встретила нового сотрудника ни разу, кроме короткого знакомства Андрея с коллективом. Педагогический состав зашептался, когда она вошла в сопровождении молодого человека, и ахнул, узнав, что это – новый информатик. Оставив юношу на растерзание своим немолодым девушкам, Юлька поспешила в кабинет, по дороге позвонив дочери. Лерка отчиталась, что спала, потом пришла Нина, разбудила ее, осмотрела, замазала новые болячки, проследила, чтобы она позавтракала, и ушла. Только было Лерка расположилась в кресле перед компьютером, пришла свекровь, принесла кастрюльки с обедом. Требовала, чтобы Лерка пообедала.

– Ну баба! – возмущалась дочь, – я завтракала час назад, какой обед?!

Свекровь взяла слово, что она поест, замотала кастрюльки полотенцами и ушла.

– Сейчас что делаешь? – Юлька знала, но решила спросить.

Лерка помолчала.

– Играешь? – Юлька помогла дочери, которая не могла соврать, но и сказать правду тоже не могла.

– Мам! – Лерка перешла в оборону, – я не могу спать! Я устала спать!

– Ну ладно, – чего только не позволишь больному ребенку, – только не долго! И поешь!

Она еще что-то делала, как обычно, на бегу, провела три урока, подменив заболевшую русичку, отметила для себя, что дети какие-то слишком возбужденные, очень трудно воспринимают материал, еще хуже его выдают. Потом вспомнила, что после уроков презентация нового класса информатики, и все встало на свои места.

Когда, наконец, наступил вечер, Юлька вышла на крыльцо и вдохнула влажный вечерний воздух. Конец недели, можно передохнуть.

– Добрый вечер! – голос раздался справа от крыльца и сердце ёкнуло от неожиданности.

– Господи, Андрей! Вы что, смерти моей хотите?! – Юлька произнесла это все как-то визгливо, но исключительно потому, что поперхнулась воздухом и пыталась продышаться.

– Ой, извините! – молодой человек искренне сожалел и выглядел виноватым, – я не хотел!

– Слава богу! – ворчливо произнесла Юлька. – Вы почему все еще тут? Вам показали, где вы теперь живете?

– Показали, – кивнул Андрей.

– Ну так в чем дело?

– Может вы… ты покажешь? – спросил он ниже тоном.

Юлька вздохнула. Конечно, этот разговор должен был состояться, потому что недосказанность витала в воздухе.

– Андрей, – начала она, сама, вглядываясь в темноту, спустилась по ступеням, – вы, хоть и молодой специалист (она сделала акцент на слове "молодой"), но должны понимать, что личные отношения в коллективе деструктивны. Тем более, между начальником и подчиненным. Я не хочу вам все это объяснять, надеюсь на ваш разум. А то небольшое недоразумение, что случилось накануне… Ну, считайте, что этого не было.

Они медленно шли по тропинке, она чуть впереди, Андрей двигался сзади. Он молчал, и ей казалось, что она говорит каким-то противным менторским тоном. А последние слова были вообще отвратительны, тем более что сама она не могла забыть этот спонтанный, но такой искренний поцелуй.

Подумав, она остановилась и развернулась к молодому человеку.

– Нам с вами придется не только работать вместе, – она попыталась заглянуть ему в глаза, – нам придется сосуществовать. Вы, скорее всего, знаете, как это – налаживать отношения в таком замкнутом коллективе, как сельская местность. Вот погодите! – она хихикнула, – вас тут же оженят на всех более-менее молодых женщинах, и вы не пройдете незамеченным, если рядом с вами будет кто-то противоположного пола и подходящего возраста.

– С Аллой Петровной можете прогуливаться сколько угодно, – добавила Юлька, и Андрей первый раз за всю беседу ответил ей улыбкой.

Они почти дошли до ее дома, и Юлька с радостью заметила у ворот Илькину машину.

– Ну вот, я пришла, – тихо произнесла она, – до свидания!

Дверь автомобиля открылась, и Юлька увидела Ильку.

– Ну наконец-то! – он подошел стремительно, облапил ее своими длинными руками и поцеловал, – я уже поспать успел! Здравствуйте! – проговорил он, повернувшись к Андрею. – Лерка не выходит, спит что ли, а эта адова собака меня не впускает!

Юлька засмеялась. Илька совсем не умел ругаться.

– Ну пошли, страдалец! – подхватила она его под руку, – До свидания, Андрей Александрович!

Она закрывала ворота и видела, как в темноту удаляется одинокая фигура.

– Лютик! – Лерка выскочила из комнаты как ураган, напрыгнула и повисла на Илькиной шее, размахивая во все стороны мокрыми распущенными волосами. – Приехал, любимый мой Лютичек! Приехал!

– Ну хорош уже! – Илька слегка прижал девочку, чтобы она перестала так активно трепыхаться, – выросла, коняшка, скоро меня перерастешь!

Лерка, и правда, была для своего возраста достаточно рослой, длинноногой, и совсем не походила на невысокого коренастого отца. Иногда их – Ильку и Лерку принимали за отца с дочерью, и даже Юльке казалось, что Лерка непонятным образом очень похожа на Ильку, только она не понимала чем.

– Лютик, я так тебя ждала! – Лерка стояла возле Ильки и размахивала тонкими руками. – А ты болел ветрянкой? – вдруг переключилась она, – а то у меня ветрянка, прикинь! Это снаружи кажется, что меня комары покусали, а внутри…

Лерка глубокомысленно замолчала, демонстрируя молчанием весь ужас ее "внутреннего" содержимого.

– Лютик, между прочим, уже час как под окнами стоит! – прервала бесконечный девчоночий писк Юлька, – ты что делала, спала что ли? Почему волосы мокрые?

– Я голову помыла, – девочка махнула рукой в сторону кухни, – в тазике. Ну не могу я больше с грязными волосами ходить! – добавила она, надувшись.

– К твоему приезду готовилась, – хмыкнула Юлька, посмотрев на Ильку, и он улыбнулся.

– А я тебе подарок привез! – он сунул руку во внутренний карман куртки и вынул оттуда фотографию.

Лерка сначала недоверчиво протянула руку, посмотрела, потом расплылась в улыбке и снова набросилась на Ильку с объятиями.

– Так, ну-ка покажите мне, что там у вас? – Юлька протянула руку к фотографии, – а то я вас знаю, опять поди какой-нибудь пейнтбольный турнир или клуб самоубийц?

Клубом самоубийц назывался новый модный аттракцион, куда Юлька позволила себя затащить в очередной приезд в город. Натерпевшись страхов, она кое-как выбралась из бесконечного лабиринта комнат и поклялась, что больше никогда в жизни не поддастся на уговоры. А эти двое, казалось, получали одно сплошное удовольствие, как и на пейнтбольном матче, после которого Лерка подсчитывала очки, а Юлька синяки на своем теле.

– Мамочка, это же минипиг! Понимаешь? Мини-майялино! Смотри! – Лерка совала матери фотов лицо, восторженно пища.

– Это поросенок! – Юлька с недоумением посмотрела на Ильку.

– Мама, это не просто поросенок, это очень маленький поросенок, меньше кошки! И Лютик обещал мне подарить его, да Лютик?

Илька кивнул, сдерживая улыбку.

– То есть вы за моей спиной решили завести свинью?! – Юлькин голос взлетел под потолок и вернулся обратно.

– Не свинью, а поросеночка! Мам, ну как можно не понимать! Он же клевый! Я буду за ним ухаживать, буду выгуливать его на поводке…

– Юль, не сердись, – Илька прервал счастливые взвизги Лерки, – просто Лера давно хотела, и вот я решил… В общем, до того, как можно будет ехать забирать, еще куча времени, они только позавчера родились.

– Ну-ну, – Юлька покачала головой, – а еще она хочет сделать татуировку дракона во всю спину и полетать на параплане. Когда?.. – взглянула она выжидающе, – ты же у нас этот… трахтибидох… Старик Хоттабыч…

– Нет, татуировки без меня, – Илька категорично взмахнул ладонью, демонстрируя серьезность слов, – параплан тем более!

– Спасибо, господи, за малые милости! – Юлька вздохнула, – ну что, ты голоден? Пошли ужинать!

Было весело. Всегда, когда приезжал Илька, было весело. Причем, он ведь совсем не из тех, кто душа компании и главный развлекатель, но в его присутствии Юльке всегда становилось легко, будто вокруг Ильки собиралась какая-то положительная энергия. Она не один раз замечала, что Татьяна Петровна рядом с Илькой отмякала, говорила другим голосом, и фразы были не отрывисты, а звучали как нормальная речь. Илька всегда был внимателен к Серегиной матери, да и к ее мужу, Нининому отцу, а Серегиному отчиму, относился с уважением. Он довольно часто, зная, что Юлька на работе, сначала заезжал к ним, привозил Нине какие-то книги, долго пил чай и расспрашивал о житье-бытье. Татьяна Петровна, обычно не жалующаяся, вдруг вспоминала, что пенсии нынче совсем маленькие, а дрова дорогие, что лето было жарким, значит зима непременно будет холодной и сухой. Все это Илька терпеливо выслушивал и даже поддакивал.

Когда Лерка, наконец-то угомонилась, Юлька вышла на кухню и поставила на плиту чайник. Илька сидел в углу дивана, вытянув длинные ноги на табурет, стоявший в отдалении, и только поворачивал голову, наблюдая за ее передвижениями.

– Как в целом-то дела? – спросил он.

– Да вроде все нормально, – Юлька высыпала в вазочку конфеты и достала печенье. Сама-то она давно не ела сладкого на ночь, но Илька любил, да и ему это нисколько не вредило. – Вот, нового сотрудника взяла на работу. Класс вчера открыли. Слава богу, никаких нареканий свыше, это уже само по себе хорошая новость.

– Это тот, что сегодня был – новый сотрудник? – Илька не ехидничал, ему правда было интересно.

– Ага, – Юлька налила в большую кружку свежезаваренный чай и поставила перед другом.

– Ухаживает? – это был не вопрос.

Юлька сначала не хотела отвечать, но потом передумала. Илька был из тех людей, кому можно доверить любую беду, и он поможет разобраться, что делать дальше.

– Ну, вроде того, – произнесла она уклончиво.

– Парень по виду очень целеустремленный, – задумчиво произнес Илька, надкусывая уголок печенья, – смотри, как бы проблем не было потом.

– Да ты что?! – она испуганно махнула рукой, – здесь и за меньшее на костре сжигали, а за служебный роман проклянут до седьмого колена.

– А просто за роман? – спросил Илька невозмутимо, – за неслужебный, – уточнил он.

– Знаешь, – Юлька села рядом, оперлась спиной о теплое плечо Ильки, – мне точно ничего не светит. Я же замужем. И неважно, что Сергей уже шестнадцать лет не появлялся, для местных он есть, а я его жена. Самое страшное знаешь что? – Юлька обернулась в пол-оборота и посмотрела прекрасными, чуть печальными глазами, – что я начинаю забывать, как он выглядит. Это ужасно! Я всеми силами удерживаю его образ в себе, а он словно выветривается, испаряется. Страшно терять чувства к человеку, которого когда-то одержимо любил.

– Не искала больше? – Илька развернулся к Юльке, обхватил ее обеими руками за плечи и сцепил ладони в замок на ее груди.

– Нет. В прошлый раз писала в Сургут, пыталась через милицию найти. Вроде нашла, работал в какой-то строительной бригаде, потом снялся с места и уехал с тремя товарищами. Потом, когда деньги пришли из Москвы, я обрадовалась. Но это же Москва… А на днях пришли из Питера.

– Знаешь, Иль, – Юлька обернулась к Ильке, голос ее дрогнул, глаза увлажнились, – мне кажется, его нет в живых.

– Ну что ты ерунду-то говоришь! – Илька произнес это уверенно-отрицающим тоном, – Юль, ну хорош выдумывать!

– Правда-правда! И, мне кажется, кто-то за него деньги присылает!

– Интересно, кто же?

– Ну, не знаю, может друг какой-нибудь…

– Да уж, ну ты фантазерка! – Илька провел ладонью по Юлькиному лицу, – хватит реветь, жив твой Серега блудный. Я вот больше допускаю, что влез куда не надо, может отсидел, теперь стыдно возвращаться, вот и скитается…

– Тебе бы лишь бы гадости сказать! – пихнула Юлька друга и встала, – ты его никогда не любил!

– Ну так он чай не девочка, чтобы я его любил, – насмешливо хмыкнул Илька.

Он мог часами смотреть, как Юлька разговаривает. Иногда он забывал слушать, что именно она произносит, потому что пристально наблюдал, как шевелятся Юлькины губы, как она смешно морщит нос и как жестикулирует. Ничего не изменилось. Она по-прежнему казалась воздушно-недоступной, какой-то волшебной, годы не добавили Юльке тяжести возраста, а только доработали, как хороший мастер доводит до совершенства скульптуру. В юности ее называли принцессой, сейчас перед ним была королева. Ильке казалось, что Юлька совсем не понимает, насколько она прекрасна, как и раньше, она была проста в общении, добра и мила со всеми.

Когда она приняла решение переехать в эту деревню, Илька не мог понять, зачем. Но не пытался отговаривать, потому что это было бесполезно. Юлька, как одержимая, собирала вещи, свои и малышки, игнорировала рыдания тети Даши и благодарно смотрела на Ильку, который, отвергнув идею рейсового автобуса, решил отвезти подругу сам. В те дни он совсем мало спал, переживая за всех, и за Юльку, которая очень похудела и выглядела изможденной, и за крошку Лерку, которая постоянно кричала, очевидно, чувствуя напряженность матери, и за родителей Юльки, которые ходили как потерянные. Но больше всех он жалел себя. Точнее не так, он не жалел, он сожалел. Сожалел, что такой трус, и не смог объясниться с Юлькой, что не мог быть таким же сильным, как Серега, и не взял любимую напором харизмы и физической силы. Что даже теперь он не может ее остановить. А мама, его любимая мама, она все видела и понимала. Она только гладила его по голове и ничего не говорила.

Когда Юлька уехала, он попытался не думать о ней. У него был университет, сессии, да, в конце концов, друзья, и Илька погрузился в студенческую жизнь. Заглушая ежедневный мысленный зуд о том, как там она, Илька учился, как одержимый, постоянно писал какие-то проекты, его одного со всего потока взяли на стажировку на завод, и главный инженер, крупный усатый дядька, неохотно, но признавал, что Илька, как только закончит, займет его место, а он уйдет на пенсию. Так и случилось.

В его жизни было много девушек. Разных – веселых и томных, разбитных и скромных, некоторых он забывал на следующий день, с кем-то продолжал общаться. Но, рано или поздно, все отношения сходили на нет. На него обижались, плакали, проклинали. Ильке было ужасно жаль этих девчонок, все они были по-своему хороши собой, но они были не она. Первый раз он сорвался спустя четыре месяца. Это была весна, воздух благоухал влажными запахами оттепели и Илька, выйдя из здания универа, вдруг вспомнил, как Юлька любит тюльпаны. Купив на ближайшем рынке охапку, он прыгнул в машину, бросил бумажный сверток на переднее сидение, и решительно выехал со стоянки. Настроение удивительно улучшилось, Илька изумлялся, зачем он сам себя столько мучил, если решение было вот оно, на самой поверхности!

Он ворвался в дом, распахнув тяжелые, подбитые стеганным одеялом, двери, на ходу разворачивая плотную бумагу. На шум выбежали все, включая полосатую трехцветную кошку, и уставились на него.

– Илька! – выдохнула она, придерживая на руках заметно подросшую дочь, и разулыбалась не сдерживаясь. Мать и сестра Сереги смотрели во все глаза на него, такого радостного и решительного в своей радости, а когда он, разделив охапку на пучки, совал им в руки нежные тюльпаны, зарделись от неожиданного внимания.

– Это тебе, – Илька подошел к Юльке, протянул ей цветы и перехватил извивающуюся Лерку. Юлька прижала к себе охапку, опустила лицо в бутоны и вдохнула.

– Спасибо, – прошептала она.

Лерка, прижатая неумелыми мужскими руками недовольно квакнула и залилась ревом. Юлька ахнула, бросила цветы на стол и схватила дочку, покачивая ее и что-то негромко наговаривая.

– Проходите, Илья, – Серегина мать смотрела на него спокойным взглядом все понимающего человека, – вы как раз к ужину.

Нина незаметно исчезла, потом выбежала, налила в банку воды и снова скрылась в своей комнате.

Юлька, как ни странно, выглядела совсем не замученной, наоборот, она приобрела какое-то спокойствие во взгляде, в движениях появилась некоторая плавность. Она была вся погружена в заботы о ребенке, много рассказывала о дочери, восхищаясь ее ежедневными достижениями. И совсем не хотела вернуться в город. Илька несколько раз хотел спросить ее, как она себя чувствует, но не решался, потому что боялся нарушить это равновесие в душе подруги.

Ему очень понравилась Лерка. Он помнил ее красным комочком, а теперь это было любопытное глазастое существо, живо реагирующее на все, что попадало в поле ее зрения. Илька не догадался привезти ребенку игрушку, и очень сожалел об этом. Лерка признала его мгновенно, агукала, сидя на трясущихся руках, тыкалась лохматой головкой ему в подбородок и цепко держалась розовыми пальчиками за его палец. Илька до этого никогда не общался с маленькими детьми, ему казалось, что дети только и делают, что ревут. Но теперь он понял, что дети очень умные существа, мало того, даже самые маленькие из них очень сообразительные и даже хитрые. Дети умели манипулировать, привлекать внимание, если им было это нужно, но в целом, они были весьма самодостаточны, и вполне могли обходиться без постоянного присутствия взрослых. Лерка была именно такой. Когда она смотрела на Ильку, тому казалось, что крошечная девочка видит его насквозь. Он не знал, что говорят детям, которые не умеют отвечать, поэтому разговаривал с ней, как со взрослой, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче. Это очень смешило Юльку, а с ней и всех остальных.

Он прожил почти три дня, и, уезжая, обещал, что скоро приедет снова. Серегина мама, стесняясь, сунула Ильке тряпочную сумку, в которой глухо звякнули банки.

– Варенье вот, – произнесла она, – смородиновое и малиновое, домашнее.

– Спасибо, тетя Таня, – поблагодарил Илька, и заметил, как она взглянула на него, резко вскинув голову. Он заметил, что Юлька звала свекровь только по имени отчеству.

На крыльцо выбежала Нина, стягивая на груди большой серый пуховый платок, покрывающий ее от головы до худеньких коленок.

– Ты чего выскочила? – напустилась на нее мать, – простудишься!

– Я проводить! – Нина покраснела, но не ушла.

– До свидания, Нина, – Илька махнул девочке рукой, – приятно было познакомиться!

– Приезжайте еще! – Нина почти выкрикнула эти слова, развернулась на пятках и вскочила в дверь, хлопнув ей слишком сильно.

С тех пор он стал желанным гостем. Со временем Юлька отошла, и даже могла разговаривать с ним о личном, обо всем, что было у нее на сердце. Она призналась, что здесь, в деревне, она чувствует себя спокойнее, чем в городе. Свекровь может и не слишком ласкова, зато не досаждает нравоучениями, помогает с Леркой, а главное, не винит ее в том, что Сергей уехал. Илька понимал, что Юлька чувствует вину, много раз говорил ей, что ее вины в случившемся нет, но Юлька упорно твердила, что из-за нее Серега подался на заработки, да еще и такие опасные. Когда пришло письмо, Юлька на радостях позвонила и кричала в трубку, что Сергей демобилизовался и скоро будет дома. Илька с тоской подумал, что кончились его визиты, вряд ли вернувшийся из горячей точки парень будет благосклонно смотреть, как Илька приезжает в гости к его жене. Но прошел месяц, потом второй, а Сергея все не было. Илька понимал, как изматывает ожидание. Однажды он все же решил наведаться, и застал всю семью в полном расстройстве. Тот, кого все с нетерпением ждали, прислал короткое письмо, что нашел работу где-то на севере. В тот день Илька жутко разозлился. Ему казалось, что он не психовал так даже тогда, когда ненавистный колхозник увел у него любимую девушку. Юлька ходила с красными глазами, Нина, по своей давней привычке, пряталась в комнате, а Татьяна Петровна была просто заторможена, сидела у окна и смотрела в одну точку. И только дядя Лёша – Алексей Иванович, Нинин отец, шумно перемещался по дому, разговаривал с Илькой через комнаты и вообще, создавал видимость жизни в этом убитом тоской месте.

– Пойдем покурим, – позвал он Ильку, и Илька послушно вышагнул за дядей Лёшей в сенки. Они сели на крыльце, дядя Лёша достал сигареты, предложил Ильке. Илька отрицательно качнул головой, и дядя Лёша, развернувшись полубоком, закурил. Дымок потянул вбок, и Илька задержал дыхание – дома никто не курил, и он не переносил табачного дыма.

– Вишь как, Илюха, – помолчав заговорил дядя Лёша, – бабы-то мои совсем скисли. Третий день в доме мухи дохнут от их молчания. Если б не Лерка, и я бы сдох. Хорошо, что ты приехал, может развеселятся мои несмеяны.

Дядя Лёша с надеждой посмотрел на Ильку, будто просил, чтобы Илька что-то сделал.

– Серега-то какой подлец! Хоть бы на недельку заехал! – продолжил дядя Лёша, мусоля окурок. – Он, вишь ты, работу себе нашел! На севере, говорит, платят много. Денег прислал, которые на войне заработал, и еще хочет заработать. Никогда я за ним не замечал, чтобы он деньги очень любил. А тут, вишь ты, полюбил деньги-то. Видать сейчас без денег вообще нельзя…

– А у тебя-то есть деньги-то? – спросил он, скосившись, – Вон машина у тебя, студент… У вас в городе у всех деньги есть?

– Не у всех, дядь Лёш, – ответил Илька. С Нининым отцом разговаривать было легко, – трудно сейчас всем, кризис.

– Это да… А как тебе президент–то новый? Нормальный, как считаешь?

– Не знаю, – Илька пожал плечами. Он и правда в политике очень слабо разбирался. – Поживем – увидим.

В сенях кто-то затоптался, и они встали с крыльца. Дверь открылась, вышла Татьяна Петровна. Она поглядела на обоих, вздохнула.

– Отец, иди-ка сбегай в ларек, хлеба нет, а тесто еще не поднялось.

– Ну ты денег-то дай, – дядя Лёша выкинул окурок в ржавое ведро.

Татьяна Петровна зашла в дом и тут же вернулась. Она протянула дяде Лёше кулак, раскрыла его и высыпала в ладонь мужу горсть мелочи.

– Чё так мало-то?! – дядя Лёша сморщился, глядя на деньги, – хоть бы на пиво досыпала!

– Да щас тебе, размечтался! – Татьяна Петровна показала мужу дулю, – без пива обойдешься.

– Уйду от тебя, – удаляясь к воротам пообещал дядя Лёша, – к Соньке продавщице. Она каждый день мне будет приносить!

– Ага, – скептически кивнула Татьяна Петровна, – давай-давай, иди. У Соньки вот-вот Миха из тюрьмы вернется, будет вам втроем не скучно.

Илька неожиданно хрюкнул и рассмеялся в голос. Татьяна Петровна тоже улыбнулась, и вдруг присела рядом, подсунув под себя старый драный валенок.

– Илья, – заговорила она, – поговорил бы ты с Юлей. Чего она тут сидит с нами, ведь умная девка, учиться ей надо, в городе жить. А она тут просиживает лучшие годы. Вернется Сережа, так он ее и в городе найдет. А не вернется… Ну так замуж выйдет.

Илька не верил своим ушам.

– Валерочку в садик надо скоро отдавать. – продолжила Юлькина свекровь, – а у нас какой садик, так, название одно. Ты поговори с Юлей…

– Тетя Таня, – Илька не знал, что сказать, но Татьяна Петровна ждала ответа, и он мялся, подбирая слова, – я не знаю… Не поедет она, ей тут лучше… Но если она вам мешает…

– Да не мешает она нам! – воскликнула Татьяна Петровна, – но что это за жизнь – замужем и без мужа! Ведь живая она, молодая баба, не дай бог гулять начнет… Это в городе незаметно, а у нас все на виду.

– Не начнет она гулять, – буркнул Илька, – не такая она…

– Такая – не такая… Негоже жить одной, молодость терять. Я вон тоже, как сохла по Сережкиному отцу! Женат был, не мог ко мне перейти. Так и жили, шли по разным сторонам улицы, да смотрели друг на дружку. А потом его камаз сбил… Сереже два годика было, он даже не запомнил отца. Я думала не узнает никто, но шила в мешке не утаишь, Сережка-то – вылитый отец! Вот и была я Танька-разлучница. Шесть лет по нему тосковала. Потом Лёшку встретила. Он хороший, ты не смотри, что пьющий. У нас тут все пьющие.

Ворота открылись, вошел дядя Лёша, помахивая сетчатой авоськой, в которой лежала булка хлеба. Он подошел и протянул сумку жене.

– На!

– Ну-ка, подойди ближе! – Татьяна Петровна приподнялась с крылечка, – выпил что ли?! Чего глаза красные?

Дядя Лёша резво отскочил на два шага назад.

– Чё сразу выпил?! Давление у меня, вот и глаза красные!

– Ага, и водкой из-за давления от тебя несет! – Татьяна Петровна показала дяде Лёше кулак и удалилась.

– Вот сколопендра! – дядя Лёша снова закурил, – все учует! Что за баба! – произнес он почти с восхищением. – Ну ничё, зато она сейчас проорется, и будет как новенькая! Пошли, Илюха, обедать!

Потом еще много было таких моментов, потому что они – Юлька и Татьяна Петровна – ждали своего Сережу каждый день. Иногда Илька опаздывал, и дядя Лёша или Нина пересказывали ему шепотом, что тут было, когда приходило очередное письмо. А потом и письма прекратились, и приходили только деньги. Тогда он здорово сблизился с Ниной. Девчушка оказалась очень смышленая, разумная, с ней интересно было разговаривать. Сам того не желая, Илька натолкнул Нину на будущую профессию, и, окончив девять классов, Нина пошла учиться в медицинское училище. Потом вернулась, и устроилась в местную поликлинику фельдшером. Учиться дальше она не захотела, хотя Илька подозревал, что дело не в желании. Нина очень беспокоилась о матери, здоровье которой сильно пошатнулось.

Он все же поговорил с Юлькой. И, к своему удивлению, не натолкнулся на категорический отказ. Юлька хотя и не согласилась уезжать, но то, что надо доучится, она понимала. Восстановившись, она закончила институт и привезла новенький диплом, чтобы на следующий день отнести его в местную школу. Конечно, ее взяли.

И вот надо же, она, его Юлька-пулька, настоящий всамделишный директор школы! Илька неимоверно гордился и одновременно переживал, понимая, какая это ответственность. Сам он тоже добился кое-чего, но это было так прозаично и обыденно, не то что у Юльки!

– Иль, ты спишь что ли?! А?

Илька очнулся от мыслей и сфокусировался на Юльке, которая перестала что-то рассказывать и пристально смотрела на него.

– Нет-нет, не сплю! Что ты там говорила?

– Ну я и говорю, – продолжила Юлька, – что теперь не знаю, что делать. Этот придурок Звягинцев ясно дал понять, что будет теперь мне гадить. Представляешь?!

– Представляю, – ответил Илька и вдруг зевнул во весь рот, не сумев сдержаться.

– Да ты же спать хочешь! – Юлька спрыгнула с дивана, протянула Ильке руку и потянула его вставать. – Ну-ка давай быстренько уложим тебя!

Она деловито закопошилась, раздвигая диван, принесла одеяло и подушку, толстую, как он любил, взмахнула простыней, обдав Ильку прохладной волной, и покрыла ею всю поверхность дивана. Долго тискала подушку, трясла ее и всхлопывала, потом бросила в изголовье и приглашающим жестом указала на диван:

– Ну давай, устраивайся!

И вышла, деликатно прикрыв дверь. Илька снял джинсы, повесил их на спинку стула, стянул футболку, бросил туда же. Улегся, поерзал. Диван этот они с Юлькой покупали вместе, и как раз для того, чтобы он мог оставаться у них на ночь. И вообще, большинство мебели было приобретено с его участием, потому что Юлька не любила долго выбирать, ее угнетала магазинная суета и нарочито-подобострастное внимание продавцов, а ее мать, тетя Даша, была известная любительница "пошопиться", как говорила она сама. Тетя Даша могла часами бродить из отдела в отдел, мерить или просто рассматривать, заставлять мерить Юльку или Леру, которые тоскливо волочились сзади и ныли, когда же можно будет пойти домой или, хотя бы, в ближайшее кафе перекусить. В этой нелюбви к торговым центрам Юлька с дочкой были очень похожи. А с ним все оказывалось намного проще. Быстро вошли, быстро купили и ушли. Доставкой Илька занимался сам, находил машину и сопровождал ее до самого Юлькиного дома. А собирали они вдвоем с дядей Лёшей. Юлькин свекор никогда не отказывался помочь, хотя и был слегка обижен на Юльку, которая, следуя негласному указанию Татьяны Петровны, по окончанию работы не "наливала".

– Тук-тук, можно? – дверь приоткрылась, и Юлька заглянула одним глазом, – не спишь еще?

– Заходи! – Илька сдвинулся к стенке и похлопал по одеялу, – посидишь еще?

Юлька вошла, присела на краешек дивана, улыбнулась, протянула руку и взъерошила Илькины волосы. Потом наклонилась к нему, и Илька увидел в отвисшем вороте халатика грудь в розовом бюстгальтере.

– Эй, погоди! У тебя седина что ли?! – она наклонилась еще ниже, рассматривая волосы, – точно! Седина! Блин, Илька! Что происходит-то? Стареем что ли?

– Это от нервов, – он прокашлялся и отшутился, – работа у меня такая, побочный эффект – ранняя седина и инфаркт.

– Я все никак поверить не могу, что мой приятель аж целый директор завода! – Юлька теребила уголок пододеяльника, пытаясь до конца вывернуть его, придать ткани угол в девяносто градусов, – мне все кажется, что тебе восемнадцать, и мы молодые и глупые. А мы вот… – она помолчала, – … уже какие-то старые и седые, а у тебя борода и бывшая жена в анамнезе, да и я не такая воздушная. А Лерке скоро исполнится шестнадцать…

– Ты не старая, ты красавица, – Илька погладил Юльку по руке, – и всегда будешь красавицей!

– Правда? – она подняла глаза и смотрела так выжидающе и с надеждой, словно только от него зависело, какая она будет.

– Правда, – кивнул Илька.

– Ладно, пойду я, – тихо произнесла Юлька поднимаясь. Она взяла со стула футболку, – сейчас кину в машинку, к утру высохнет.

Она ушла, а Илька лег на бок, пытаясь успокоиться. Когда она была рядом, все его существо восставало от этой близости. Даже волосы на руках приподнимались, и вся кожа становилась чувствительной. А Юлька совсем не смущалась, хотя уважала его природную скромность, он иногда рисовал себе картинки, воображая, как это было бы, если бы Юлька была его женой. В воображении она вилась вокруг него, постоянно обнимая и целуя, и он был безоговорочно счастлив. И Лерка была его дочерью. Хотя, никогда в фантазиях он не углублялся дальше обнимашек. Почему-то, как ни старался, Илька не мог представить их с Юлькой секс. Он знал, что это было бы прекрасно, но деталей представить не мог.

Утром его довольно невежливо растолкали, сообщив, что их ждут к завтраку. Вставать жутко не хотелось, но Юлька уже поторапливала, тряся перед носом большим махровым полотенцем, и Илька, завернув талию этим самым полотенцем, побежал в баню – умываться. Теплая баня, как ни странно, взбодрила, и он вышел довольный, вдыхая осенний воздух. Пса заперли в будке, и тот рычал на Ильку утробно, хотя и не лаял.

– Вот не был бы ты таким кровожадным, мы бы с тобой подружились, – пожурил Илька собаку, и вошел в дом.

Через пятнадцать минут они шагали по раскисшей от ночного дождя дороге, торопясь к теплым блинам. Илька предлагал доехать на машине, но его подняли на смех. У Осиповых ничего не менялось за эти пятнадцать лет, разве что забор из деревянного превратился в высокую ограду из профлиста, крышу перекрыли и поменяли двери. Внутри дом был все таким же – простым, с ткаными дорожками и большой белой печкой в углу.

– Доброе утро! – он вошел первым, вставая на постеленную у входа клеенку.

Из большой комнаты выглянул дядя Лёша, увидел Ильку и заулыбался приветливо.

– Здорово, Илюха! Давно не приезжал! А что это у тебя за борода? В мужика что ли превращаешься? А то все пацаном бегал!

– Здравствуйте, дядя Лёша! – Илька протянул руку, мужчины поприветствовали друг друга по-своему, по-мужски.

– А Татьяна вышла, там где-то в ограде ходит. Ну чего встали-то? Заходите! Лерка, не топчись сапогами-то, сама будешь полы мыть!

Не успели они скинуть куртки, как в дом вошла Татьяна Петровна, тоже улыбнулась. Ильке показалось, что хозяйка похудела, он помнил, что Нина говорила о проблемах со здоровьем.

– Пришли наконец-то! – Татьяна Петровна открыла холодильник и складывала в ячейки яйца, – руки мойте и за стол, все готово.

Они расселись, в центре стола стояло блюдо, на котором горкой возвышались блины, а вокруг все было уставлено пиалками с вареньями всех видов, сметаной и сгущённым молоком.