Читать книгу Смертельная белизна - Алекс Норк - Страница 6

Отыскать лодку с ребятами им удалось очень скоро. Потому что те приняли единственно правильное решение: на месте уникальной находки, там, где позавчера обнаружился загадочный скелет кашалота, был установлен буй, и они догадались, что лучше всего болтаться поблизости от этого ориентира.

Известие о страшной гибели товарища повергло всех троих в шок.

– В сложившихся условиях, друзья, я обязан прекратить наши исследовательские работы и доставить вас немедленно в ближайший порт, – объявил им Марк Таккерт. – Вы не можете оставаться в таком опасном соседстве.

– А вы, профессор, разве вы можете?

– Не знаю еще, что буду делать сам, но, судя по необычайным размерам кальмара, ему не составит никакого труда перевернуть и потопить такое судно, как наше.

– Но почему он сразу не сделал этого, а ограничился нападением на человека?

– Возможно, именно потому, что был уже в это время занят под водой другой добычей.

– Военным кораблем, – пояснил Кристиан, – который должен был находиться именно в том самом месте.

– А до этого кальмар разделался с кашалотом?

Профессор надолго задумался. Все замолчали, наблюдая как его пальцы чересчур беспокойно теребят жесткую бороду…

– Слишком все непонятно, – наконец заговорил он. – Слишком! Даже мне трудно поверить в такие размеры кальмара.

– Раз он альбинос, значит, обитал на очень больших глубинах, – осмелился предположить кто-то из студентов. – Но что-то выгнало его оттуда.

– Не в этом дело! – раздраженно поморщился Таккерт. – Не понимаю, во-первых, как такие щупальца могли выпустить из глубины кашалота. Для них – он просто игрушка. Но главное в другом. Челюстной клюв у этого гиганта должен составлять не менее тридцати футов, а его удары сравнимы с силой огромного промышленного пресса. Но скелет невредим. Ни одной сломанной кости, ни одного вывиха от фантастического сжатия щупальцами. – Профессор оставил бороду в покое и почти гневно развел руками. – Не понимаю!

– К тому же, – напомнил Кристиан, – я не увидел присосок на щупальце.

– Почему это не может быть какой-то неизвестный глубоководный вид, профессор?

– Потому что все то, что приобретает совершенно особенные, не присущие обычным особям качества, это уже не вид! – он помолчал и мрачно добавил: – Это другое животное.

– Ты хочешь сказать, что это вообще не кальмар? – переспросил помощник.

– Да, такое не исключено.

Через полчаса они вошли в бухту небольшого курортного островка и пришвартовались у пристани.

Странно, что при всем вдруг кошмарном случившемся ему сейчас захотелось есть. Ну-да, не завтракали ведь, да еще этот бренди…

Но о завтраке никто не заикался, а ребята смотрели на него, будто ожидая новых объяснений.

Сели в траурном молчании под носовым тентом в раздвижные матерчатые кресла.

– Мы там все осмотрели, – виновато сообщил Таккерт, – кругом – одна пустая вода…

– Не терзайте себя, профессор, – утешая, произнес один из студентов, – вы-то ни в чем не виноваты.

– К тому же, он сам повел судно в океан, – поддержал еще кто-то, – нужно ему это было?

– «Когда в мире вдруг погибает человек, – говорил мой отец, – значит в этом мире что-то не так», – грустно ответил он им.

И, помолчав, заговорил снова:

– Не знаю, имею ли право разглашать известную мне информацию… впрочем, я не давал никаких подписок. Так вот, совсем недавно в этом районе военные проводили эксперименты: гамма-облучения на глубинах. И я подозреваю, что они потревожили и привели этим в агрессивное состояние кого-то, кто сам бы никогда не вздумал всплывать на поверхность.

– Можно вопрос, профессор?

Таккерт кивнул.

– Известно, что гамма-облучения гибельны для человека, но могут способствовать росту и мутациям примитивных организмов.

– Могут, но все же не за такие короткие сроки. Если бы речь шла о растениях или микроорганизмах, то да, эффекты там обнаруживаются быстро. Однако кальмары отнюдь не относятся к разряду примитивных, это во-первых. Во-вторых, если иметь в виду упомянутые мутацию, то суть ее в следующем. – Он вдруг приостановился и посмотрел на помощника. – Кристиан, ты это все прекрасно знаешь, поэтому займись, будь любезен, завтраком. Мы ведь ничего еще так и не ели.

Три пары глаз уставились на него в ожидании.

– Так вот, коллеги, мутацию часто отождествляют с перерождением клеток и состоящих из них структур. Это всего лишь отчасти так, потому что к слову «перерождение» нужно относиться крайне внимательно и осторожно. Оно означает переход из одного состояния в другое. Вы меня понимаете? Отсюда сразу же следует сделать вывод, что это другое состояние в принципе допустимо природой для данного вида животных. Иначе говоря, природная потенция любого организма значительно шире того, что конкретно сложилось. Почему? А потому, что в процессе эволюции все живое стремилось обрести максимальный запас прочности. Иначе не было бы и самой эволюции. – Профессор поднял вверх палец. – Это важнейший момент, и я его сейчас объясню. Представьте себе, что человек идеально настроил себя на одну единственную ситуацию. Что, спрашиваю вас, это значит?

– Ну-у… – неопределенно прозвучало ему в ответ.

– Это значит – жестко подчинил ей все имеющиеся ресурсы, – направляясь к кубрику, проговорил Кристиан. – И не сумеет гибко отреагировать, если ситуация чуть-чуть изменится.

– Спасибо тебе, но все-таки не отвлекайся от приготовления пищи.

– Живот просто как у голодной акулы, – поддержал профессора жалобный голос.

– Зато кровь не отливает от головы, – утешил он. – Итак, друзья, внимательно слушайте дальше. Примитивная эволюционная теория так и считает: в природе побеждает тот, кто лучше остальных приспособился к сегодняшним обстоятельствам. Глупости. Это значит, что он первый и погибал бы при их очень частых изменениях. А отсюда, в свою очередь, вытекает, что максимально приспосабливаться к конкретным обстоятельствам, то есть отдавать этой задаче все силы, – невыгодно. Что же, встает вопрос, тогда выгодно?.. Две вещи: исходя из данных условий жизни воспринимать ее главное содержание, а не частности, направляя максимум сил на ответ всем возможным изменениям частностей. Другими словами, только минимум сил направляется на необходимое сиюминутное выживание и максимум для готовности к изменениям ситуаций. Кто лучше следует этому принципу, тот дольше сохраняет себя в животном мире.

– Простите, профессор, можно ли сказать так: природа заставляет живое отдавать ресурсы на программирование ситуаций, делая сильнее того, кто смотрит в стороны?

– Не можно, а нужно именно так и сказать.

– Но вы упомянули о чем-то втором…

– Да. И этого вы не найдете у Дарвина, а тем более, у его не слишком умных последователей. Второе – это коллективность выживания любого определившегося вида. Даже человек – очень юное существо сравнительно с любым видом океанической фауны – руководствуется прежде всего коллективными мотивами выживания. Все войны, которые когда-либо были, продиктованы этническими или макрогрупповыми социальными интересами. И если бы так сказать «среднестатистический человек» не ставил их подсознательно выше личных, ни одна война просто бы не состоялась. Но человек, думаю вам понятно, еще не доказал вполне своей эволюционной устойчивости. Еще не известно, будем ли мы существовать через тридцать или сорок тысяч лет, однако известно, что в этом вот океане будут существовать те же акулы, кальмары, морские ежи, медузы… Что мы знаем пока об их программном потенциале и о заложенных в нем коллективных методах выживания?.. Теперь, возвращаясь к мутации: это всего лишь переключение на одну из других программ, которая уже более соответствует новым условиям. Но как бы ни мутировал, например, Колорадский жук, он все-таки останется жуком, и можете быть уверены, в дождевого червя не превратится.

– Но что мешает предположить, что мутация кальмара привела его к тому, что он потерял свой клюв и челюстной аппарат, а приобрел вместо него огромное всасывающее отверстие.

– Ты имеешь в виду, что он способен теперь заглатывать пищу живьем и переваривать до скелета? Я не против самых фантастических предположений, и мне тоже, грешным делом, похожая мысль сразу пришла в голову. Но было нетрудно сделать в уме кое-какие расчетные оценки. Мы ведь не можем выходить за рамки самых главных и фундаментальных биологических законов. Скорость протекания соответствующих химических реакций, например. Она имеет свои ограничительные константы. Такие же, в своем роде, как скорость света. Военные провели здесь первое облучение всего лишь восемь дней назад. Перерождение живых структур могло начаться сразу. Но даже по самым смелым расчетам это смешной срок для того, чтобы кальмар существенно изменил свой сверхпрочный и сверхтвердый челюстной аппарат и поменял анатомическое строение и химический комплекс пищеварительной системы. Это не те чудеса, в которые стоит верить.

– Возможно, мой вопрос прозвучит не слишком грамотно, – осторожно начал один из студентов, – а наблюдалась ли разница между мутационными изменениями отдельного подвергнутого облучениям организма и целой группы таких же. Я это к вашим словам о коллективном выживании.

– Прекрасный вопрос, мой мальчик! К сожалению, этим мало пока занимались. Но сформулированная тобою проблема – одна из наиболее важных. Представьте себе, что человек оказался один в горящем доме. Что он будет делать? Да просто спасаться, убегать из него. У каждого внутренне сработает именно эта программа. А если в доме оказалась большая группа сильных здоровых людей? Они предпримут совсем другие действия: начнут тушить огонь, спасать имущество. И более того, взаимодействуя, они запустят несколько разных программ: кто-то начнет подавать воду, кто-то сбрасывать огонь с занавесок, оттаскивать еще не загоревшуюся мебель, ну и так далее. То есть программа бегства вообще не заработает, а вместо нее включенным окажется комплекс из нескольких функциональных связок. Нечто в таком же роде может произойти и с большой группой одних и тех же организмов. Однако сложность заключается в том, чтобы неожиданные лабораторные условия действительно толкнули в ход одну из потенциальных программ коллективного действия. Какой именно эксперимент и в отношении каких именно организмов лучше всего поставить? Увы, чрезвычайно трудно спланировать такие исследования.

– Если придерживаться предлагаемой логики, профессор, кальмары ведь очень старые существа на планете. Они водились еще и в эпоху ихтиозавров. Природа с тех пор переродилась, а кальмары – выдержали. Значит, у них огромный внутренний потенциал. Почему он не мог ответить на жесткие гамма-излучения?

Профессор, неохотно соглашаясь, кивнул:

– Я не утверждаю совсем категорически, что кальмар не мог преобразоваться. Но тогда нам следует сделать вывод, что мы почти ничего не знаем о подлинных скоростях биологических реакций.

– А почему – нет? Теория относительности Эйнштейна тоже некоторыми учеными ставится под сомнение.

– Пусть так. Но мы ведь и очень мало знаем об океанских глубинах. Кто мог там сохраниться помимо кальмаров?

– У меня все готово, – объявил, высунув голову из кубрика, Кристиан.