Читать книгу Листая страшные страницы - Алекс Норк - Страница 4

Однажды я провел своеобразный анонимный опрос среди своих знакомых, в том числе, работников советского КГБ.

Не отвергая ни в коей мере художественных достоинств Шолоховского «Тихого Дона», я никогда не мог отделаться от ощущения глубоко чуждого описанного там мира, даже сравнительно с тем малопривлекательным, в котором я жил и живу. Звериность – вот что меня задевало.

И где-то в начале 80-х я предложил двадцати человекам бумажки, чтобы поставить крестик перед одним из следующих трех пунктов.

Вы предпочли бы:

1) 3 года жизни среди героев «Тихого Дона»;

2) или 1 год усиленного режима современных мест заключения;

3) не могу выбрать.

Результаты подтвердили мои подозрения: 30 % предпочли год лагерей, 70 % не сумели определиться. «Тихий Дон» не выбрал никто!

Правильно. Потому что, если честно вспоминать событийность романа, сопровождающую главную линию любви Григория и Аксиньи, это непроходимая череда жестокостей и безобразий: драки до смертоубийства женатых и холостых (на православный праздник, между прочим); изнасилование отцом собственной дочери и его последующее убийство семейством; драки (снова вплоть до убийства) с приехавшими на мельницу мирными хохлами; активное сексуальное домогательство братом родной сестры; равнодушное (если не с удовольствием) убийство пленных на войне; изнасилование казаками в несколько десятков человек польской девушки…

Хватит. Хотя список весьма не полный.

Потом все это вкатилось в революцию и вело себя точно также, если не хуже. И где там евреи?

«А они, в чекистских и комиссарских куртках, все это поддерживали», – возражает Климов.

Глупости. Ни один нормально воспитанный ребенок не бросит по предложению взрослого хулигана снежок в чужое окно. Не обидит ни собаку, ни кошку. Гадости нужно уже иметь в себе, чтобы кто-то мог их потом инициировать или поддерживать.