Читать книгу Представитель - Алекс Орлов - Страница 7

Даже с того места, где стоял невозмутимый лахман, было видно, как черные точки суетятся вокруг перевернутого двухмачтовика. Впрочем, Майк и Джо старались не смотреть в ту сторону, они деловито разбирали свой буер и грузили на повозку.

Ни тому, ни другому не хотелось говорить о близкой опасности, ведь то, что они оба остались живы, было лишь счастливой случайностью.

Со стороны фермы показалась легкая двуколка, на которой ехал сам Каспар. С ходу оценив обстановку, он долго смотрел в бинокль на долину, потом сказал:

– Вы их здорово обидели, ребята. Быть беде…

В полном молчании буер уложили на повозку, и лахман бодро потащил ее к ферме. Он помнил об удобном стойле и мере овса, которая причиталась ему за работу.

Когда Каспар, Джо и Майк вернулись на ферму, им показалось, будто ничего и не произошло, таким обыденным и спокойным казалось все вокруг. Мужчины в ожидании ужина обсуждали свои никчемные делишки, женщины за стряпней стреляли глазами, намечая ночные победы, а возвратившиеся с холмов туки счастливо вдыхали запах жилья. Переев горькой полыни, они громко испускали газы и мечтали о тишине.

Погруженный в собственные мысли, Майк пошел в жилое помещение. Когда он приблизился к кровати Герхарда Баварски, с которой тот почти не вставал, старик открыл глаза и сказал:

– Смерть ходит где-то поблизости, сынок.

– Ты о чем это, дедушка? – испуганно спросил Майк.

– Не все доживут до утра, – ответил Герхард, глядя прямо перед собой. Майк невольно обернулся. Но он не увидел того, что видел старик.

– Перестань, дедушка, нас много, и у нас есть ружья. Нам никто не страшен.

– Нет, Майки, я старый человек, и я знаю, на что это похоже… Она несколько раз подбиралась ко мне совсем близко…

Старик Баварски приподнялся на смятой подушке и указал трясущейся рукой в темный угол.

– Я вижу ее, вон она, притаилась с косой в руках… Она ждет своей жатвы – она ее чувствует…

– Дедушка! – воскликнул Майк. Страх холодком пробежал по его спине, ноги стали как ватные. А старик все сидел, вытянув перед собой худую руку – трухлявое дерево с торчащей высохшей веткой, и Майк не осмеливался обернуться еще раз, опасаясь увидеть то, что ясно видел старый Герхард.

К счастью, скрипнула дверь, и вошел Батрейд. Майк не питал к нему особой привязанности, но сейчас был необыкновенно рад видеть этого толстого безобидного человека. Он был намного реальнее, чем угасающий старик Баварски, стоявший одной ногой в могиле.

– О, чего это вы в темноте сидите? – бодро спросил толстяк. Он зажег светильник, лампа громко затрещала.

– Ты уже поужинал, Батрейд? – спросил Майк.

– Да ты что, как же я мог поужинать, если еще не накрывали… Когда я проходил мимо кухни, оттуда только понесли кастрюлю с супом. Сегодня его сварили из гусиных потрошков. – Батрейд почмокал губами и, обращаясь к Майку, спросил: – А ты какой суп больше уважаешь, Майки?

– Я? – удивился тот. Мысль о супе никак не умещалась в его встревоженном сознании.

– Ну да, ты. Ведь мистеру Баварски давно уже все равно, что он ест.

Майк покосился на старика. Тот лежал, откинувшись на подушки, и снова смотрел сквозь потолок, как будто действительно видел иные, неведомые миры.

– Что тебе принести, дедушка? – спросил Майк, проверяя, жив ли еще старый Герхард. Однако тот даже не пошевелился. Он давно уже не обращал ни на кого внимания, если только сам не хотел этого.

– Принесешь ему молока и хлеба, – ответил за мистера Баварски Батрейд. – Разве не знаешь, старики ничего другого не едят.

Отыскав в шкафчике какую-то нужную ему вещь, Батрейд направился к выходу.

– Ну что, пошли? – спросил он, оборачиваясь к Майку.

– Да, – поспешно ответил тот, словно опасаясь, что, останься он здесь один, старик Баварски затянет его с собой в черную пучину небытия.

Во дворе Майку стало легче, и он с наслаждением вдохнул вечерний воздух, пахнущий навозом туков и дымом от печи. Здесь, за окружавшим со всех сторон ферму высоким забором, время, казалось, остановилось навсегда и все шло так, как шло извека.

Вот сейчас одна из стряпух выйдет из кухни и крикнет: «Ужин остывает!»

– Ужин остывает! – пропела своим звонким голосом Гертруда, замужняя женщина и мать двоих детей. У нее была отдельная комната во флигеле.

– Руки мыл? – строго спросила она у Майка, и тот широко улыбнулся, поскольку слышал это много раз.

– Я быстро, – сказал он и побежал к рукомойнику, где-то в глубине души тая страх, что эта картина благополучия неожиданно растает.